Призрак с Кейтер-стрит

Доминик все еще не отводил взгляд от нее, на его лице было написано удивление:

— Я полагал, мы знаем друг друга очень хорошо.

— Ты знаешь? — Она обернулась к нему, встретила взгляд его черных горящих глаз. На этот раз ее интересовала только суть разговора, ее сердце не выпрыгивало из груди. — Ты все еще так думаешь?

— Возможно, нет. — Он отвернулся и пошел к графину с бренди, чтобы налить себе. — Кто-нибудь хочет еще выпить?

Эдвард встал:

— Думаю, нам всем лучше всего пойти спать пораньше. После сна мы отдохнем и будем способны обсудить наши проблемы… с практической стороны. Я подумаю об этом и утром дам вам знать, что я решил. Как нам нужно вести себя до того, как убийца будет пойман.

На следующий день их ожидали обычные малоприятные обязанности, которые, тем не менее, необходимо было выполнять. Рано утром пришел констебль из полиции, официально проинформировал их об убийстве и спросил, имеют ли они какую-нибудь дополнительную информацию. Шарлотту интересовало, придет ли Питт, и она одновременно почувствовала облегчение и разочарование от того, что он не пришел.

Обед, состоявший из холодного мяса и овощей, прошел более или менее молчаливо, как деловое мероприятие. После обеда все четверо пошли к Лессингам, чтобы выразить соболезнования. Там они предложили свою помощь. Хотя, конечно, ничто не могло снять шок или облегчить боль родителей. Тем не менее, этот визит необходимо было нанести. Если бы вежливость не была соблюдена, это принесло бы дополнительную боль.

Они все носили одежду темных оттенков. Мама была в черном. Шарлотта посмотрелась в зеркало перед уходом и посчитала, что одета абсолютно безвкусно. Она была в темно-зеленом с черной оторочкой платье и в черной шляпке. Наряд этот не украшал ее, особенно под осенним солнцем.

Они шли пешком, было недалеко. В доме Лессингов все шторы на окнах были задернуты, на улице около дома ходил констебль. Он выглядел солидно и мрачно. Шарлотта вдруг подумала, что, возможно, он и привык к смерти, даже насильственной, но не к горю тех, кто любил умершего. Наверное, это тяжкая обязанность — наблюдать горе тех, кому не можешь помочь. Ей было любопытно, чувствовал ли Питт себя беспомощным, или он слишком занят, складывая вместе кусочки данных, — кто где был, кто кого любил, кто кого ненавидел, причины… Шарлотта вдруг поняла, насколько глубоко она терпеть бы не могла эту работу, насколько пугала бы ее ответственность. Все вокруг искали в нем спасителя от их страхов, он должен был найти этого бандита, доказать, что это не тот, кого они любят. Этого хотел от него каждый из них со своими родными и близкими, со своими тайными подозрениями и с ужасными, невысказанными страхами. Они ждали от него чуда? Он не мог изменить правду. Пожалуй, он даже не мог найти эту правду…

У двери их встретила очень нервная служанка с заплаканными глазами. Миссис Лессинг находилась в передней гостиной, затемненной в знак уважения к погибшей, газовые лампы на стенах тихо шипели. Она оделась в черное, ее лицо было совершенно бледным; волосы растрепаны, не ухожены, как будто она распустила их на ночь, а утром стянула назад гребнем и заколками.

Кэролайн пошла прямо к ней, обняла ее, поцеловала в щеку. Верити была единственным ребенком в семье Лессингов.

— Дорогая моя, я так вам сочувствую, — сказала она со скорбью в голосе. — Можем ли мы чем-нибудь помочь? Может, вы хотите, чтобы одна из нас осталась с вами ненадолго? Небольшая помощь…

Миссис Лессинг не могла говорить. Ее глаза широко раскрылись от удивления, затем в них мелькнула надежда. Она разрыдалась и уткнула лицо в плечо Кэролайн. Та обняла ее, прижала крепче к себе и держала, трогая выбившиеся из прически пряди, приглаживала их, как будто это имело какое-то значение.

Шарлотта чувствовала, что вот-вот заплачет от жалости. Она вспомнила, когда в последний раз видела Верити. Шарлотта была тогда слишком резка с ней и собиралась извиниться. Теперь это будет невозможно.

— Я хотела бы остаться с вами, миссис Лессинг, — сказала она. — Я очень любила Верити. Пожалуйста, позвольте мне помочь. У вас будет много дел. Вы не должны делать это одна. И я знаю, у мистера Лессинга много… обязанностей, которые нельзя оставить невыполненными.

Только через несколько минут миссис Лессинг смогла контролировать себя. Она повернулась к Шарлотте, все еще борясь с собой, чтобы сдержать слезы и не плакать, но не стыдясь своего горя.

— Спасибо, Шарлотта. Пожалуйста… пожалуйста, останься!

Уже все было сказано между ними. Шарлотта не хотела оставлять миссис Лессинг одну ни на минуту, и осталась, когда все уехали. Было обговорено, что через час или два Мэддок привезет ей коробку с платьями и туалетными принадлежностями.

Был очень тяжелый день. Так как мистер Лессинг служил пономарем в церкви, у него были обязанности, которые удерживали его вне дома большую часть времени, и поэтому Шарлотта, оставшись с миссис Лессинг, должна была встречать визитеров, приходивших, чтобы выразить соболезнования. Разговоры были недолгими; повторялись одни и те же слова, выражающие шок и сострадание. Все говорили о том, как они любили Верити, и все приходили в ужас от того, что может произойти дальше.

Естественно, пришел викарий — то, чего Шарлотта опасалась, но знала, что это неизбежно. Очевидно, он был тут вчера вечером, когда новость услышали в первый раз, и сегодня вечером он пришел опять, приведя с собой Марту. Служанка открыла дверь, Шарлотта приняла их в гостиной. Миссис Лессинг наконец-то согласилась немного отдохнуть и уснула в своей спальне.

— Ах, мисс Эллисон! — Викарий посмотрел на нее с удивлением. — Вы тоже нанесли визит бедной миссис Лессинг? Это очень хорошо с вашей стороны. Теперь вы спокойно можете уйти. Мы здесь, чтобы направить и успокоить ее в этот трудный час. Бог дает, и Бог отбирает.

— Нет, я не наношу визит миссис Лессинг, — ответила Шарлотта несколько резко. — Я остаюсь здесь, чтобы помочь ей, насколько смогу. Тут должно быть сделано много работы…

— Я уверен, мы справимся с ней. — Было очевидно, что викарий не одобряет ее, возможно, из-за ее тона. — Я больше привык к таким условиям, чем вы в ваши юные годы. Это мое призвание в жизни — успокаивать страждущих и скорбеть со скорбящими.

— Я сомневаюсь, что у вас останется время на домашние заботы, викарий. — Шарлотта не уступала своих позиций. — Как вы сказали, вы будете заняты устройством похорон. И так как это ваше призвание — успокаивать страждущих, у вас есть другие прихожане, которые нуждаются в вашем времени. Я думаю, что миссис Абернази все еще нуждается.

Краешком глаза она видела белое лицо Марты, еще более бледное из-за контраста с черными, глубоко запавшими глазами и такими же черными бровями. Бедная женщина, казалось, готова упасть в обморок, несмотря на широкие плечи и солидное телосложение.

— Пожалуйста, сядьте. — Шарлотта подтолкнула к ней кресло. — Вы, должно быть, ужасно устали. Вы не спали всю ночь?

Марта кивнула и утонула в кресле.

— Вы очень добрая женщина, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Слишком много всего нужно предусмотреть. Надо приготовить обед для всех, написать письма, приготовить черные накидки… И дома должен быть порядок, нужно проинструктировать служанок… Миссис Лессинг спит?

— Да, и я меньше всего хочу будить ее, если только это действительно не будет необходимо, — твердо сказала Шарлотта, предназначая это для ушей викария, хотя продолжала смотреть на Марту.

Викарий проворчал:

— Я надеялся оказать духовную помощь бедной женщине, но если, как вы говорите, она спит, то, полагаю, я навещу ее в другой раз.

— Очень хорошо. — Шарлотта не хотела предлагать им угощение, но усталое лицо Марты вызвало у нее жалость. — Могу я предложить чашечку чая? Это нетрудно.

Марта открыла рот, чтобы согласиться, затем сомнения, смешанные с беспокойством, появились на ее лице. Она еще немного поколебалась, затем решительно встала и отклонила предложение.

После того как они ушли, Шарлотта пошла на кухню, чтобы убедиться, что все приготовлено для легкого ужина и что все необходимое из еды на следующий день имеется в наличии. От этих обязанностей ее отвлекла служанка, которая сообщила, что пришла полиция. Она ожидала их визита, думала об этом с самого начала, и, тем не менее, их приход застал ее врасплох.

Конечно, это был Питт. Странно, но Шарлотта смутилась при мысли, что он увидит ее здесь, что она вызвалась помогать.

— Добрый вечер, мисс Эллисон. — Он не выразил своего удивления, увидев ее, однако брови вопросительно поднялись. — Как себя чувствует миссис Лессинг? Достаточно ли хорошо, чтобы поговорить со мной? Я знаю, что мистер Лессинг в церкви.

— Я думаю, она побеседует с вами, — сказала Шарлотта. Она говорила мягким тоном, чтобы не показаться резкой. — Возможно, лучше поговорить с ней как можно скорее. Все равно нет никакой возможности избежать разговора. Если вы подождете, я поднимусь наверх и разбужу ее. Если это потребует немного времени, пожалуйста, извините меня.

— Конечно. — Поколебавшись, он позвал ее: — Шарлотта!

Она обернулась.

Он стоял нахмурившись:

— Если она больна или очень расстроена, то у меня нет к ней таких вопросов, которые не могли бы подождать до завтра. Просто я сильно сомневаюсь, что завтра будет легче. После того как мы закончим, она даже, пожалуй, будет лучше спать.

Шарлотта улыбнулась.

— Думаю, так и случится. Могу я присутствовать, если она захочет?

— Я бы предпочел, чтобы вы присутствовали.

Потребовалось несколько минут, чтобы поднять миссис Лессинг и уверить ее, что она выглядит вполне приемлемо и не опозорит себя перед столь низким существом, как полицейский; что он будет очень вежлив и ей нечего бояться, так как она ни в чем не виновата, и что ей станет гораздо легче после того, как вся процедура будет закончена. У Шарлотты не хватило смелости сказать ей, что это только первый визит из многих последующих. Одного потрясения на сегодня достаточно.

Питт был очень мягок с ней, но задавал неизбежные вопросы. Кто были друзья Верити? С кем она недавно познакомилась? Кому из мужчин она нравилась? Боялась ли она кого-либо? Насколько хорошо она знала Хлою Абернази? Гостила ли она у Хилтонов или Эллисонов, так чтобы могла знать их служанок? Знали ли они ее? Располагали ли они какой-либо информацией, которая могла объединять их?

Миссис Лессинг не знала ничего, что могло бы помочь. Она все еще страдала от шока и отвечала на вопросы какими-то ставящими в тупик бессмыслицами. Как будто бы она не понимала цели этих вопросов.

Наконец Питт сдался и поднялся, чтобы уйти. Миссис Лессинг медленно вышла в холл и закрыла за собой дверь.

— Вы остаетесь, Шарлотта?

Ей не пришло в голову упрекнуть его за наглость, за то, что он назвал ее по имени.

— Да, здесь много работы, а мистер Лессинг еще занят в церкви. Он не очень практичный человек, не привык вести домашнее хозяйство.

— Хорошо бы позволить ей делать какую-то домашнюю работу самой. Занятость не может вылечить, но может облегчить страдания. От безделья появляется время задуматься.

— Хорошо, я… я найду какую-нибудь домашнюю работу, которая отвлечет ее от горестных мыслей. Но я сама буду заниматься всеми приготовлениями к похоронам, оповещать людей и тому подобное.

Питт засмеялся:

— По работе мне приходится часто видеть трагедии, горе и жестокость, но я вижу также и много доброты. Доброго вечера. — Он повернулся к двери. — Не забудьте: не ходите одна по улицам ни при каких обстоятельствах. Даже если потребуется пойти за доктором. Лучше попросите мистера Лессинга или зайдите к соседям. Они поймут.

— Мистер Питт!

— Да?

— Вы знаете что-нибудь еще? Я имею в виду, что это за человек? Из какого… он сословия? — Она думала о Джордже и Эмили.

— Вы знаете что-то, о чем мне не говорили? — Инспектор снова смотрел на нее так, словно видел ее насквозь, словно хорошо знал ее — как равный, а не как полицейский.

— Нет! Конечно, нет! Если бы я знала что-то, я бы вам сказала.

— Сказали бы? — В его голосе слышалось легкое недоверие. — Даже если это было бы не более чем подозрение? Вы бы не побоялись обидеть кого-то… может быть, того, кого вы любите?

На кончике ее языка уже вертелись сердитые слова, что она не любит никого, кто бы мог быть связан с таким преступлением. Затем что-то в нем заставило ее быть честной… может, его ум или его порядочность.

— Да, конечно, я должна бояться обидеть кого-то, если это всего лишь пустые подозрения. Но я думаю, вы не делаете окончательных заключений только потому, что кто-то что-то говорит вам? — Это был вопрос; она хотела, чтобы Питт заверил ее.

— Нет, иначе мы ловили бы десять преступников по каждому преступлению. — Он засмеялся, снова показывая свои блестящие белые зубы. — Так о чем вы не хотите мне рассказать?

— Вы уже сделали заключение! — горячилась Шарлотта. — Я не говорила, что я что-то знаю.

— Вы не сказали это прямо, но ваша отговорка заставляет меня думать, что вы что-то скрываете от меня.

Девушка отвернулась, настраивая себя на то, чтобы ничего не говорить ему.

— Вы ошибаетесь. Я хотела бы знать что-нибудь, что могло бы по-настоящему помочь, но я не знаю. Очень сожалею, что сказала что-то, что создало ложное впечатление.

— Шарлотта!

— Вы стали сверхфамильярны, инспектор Питт, — очень тихо сказала она.

Он подошел к ней сзади. Шарлотта точно знала, где он. Слова Эмили об обожании промелькнули в голове девушки, и она вся покраснела от смущения и от внезапного ужасного понимания того, что это было правдой. Она словно приросла к месту.

— Шарлотта, — сказал Питт очень мягко. — Этот человек уже убил четырех женщин. Нет причин думать, что он остановится. Очень возможно, что он не в состоянии помочь себе сам. Лучше уж пусть невинный подозревается несправедливо, очень недолгое время… он будет одним из многих, чем умрет еще одна женщина. Сколько лет было Лили? Девятнадцать? Верити Лессинг было только двадцать. Хлое Абернази было немногим больше. А служанке Хилтонов? Я даже не могу вспомнить ее имя… Если вы сомневаетесь в чудовищности этого, пойдите наверх и снова взгляните на миссис Лессинг…

— Я знаю! — с яростью выкрикнула Шарлотта. — Вы не должны напоминать мне! Я здесь уже почти сутки.

— Тогда скажите мне, о чем вы думали, что видели или слышали… Что бы это ни было. Если это ошибка, я узнаю. Никто не будет преследоваться напрасно. Рано или поздно убийца будет пойман, но лучше, если это случится теперь, до того, как он убил снова.

Шарлотта повернулась к нему, хотя и не желала смотреть на него:

— Вы думаете, он убьет снова?

— А вы так не думаете?

Она закрыла глаза, чтобы не смотреть ему в лицо.

— Что здесь произошло? Это был тихий, спокойный квартал. Самыми значительными происшествиями были несколько несчастливых любовных романов и горсточка ничего не значащих сплетен. Теперь вдруг погибают люди. Мы смотрим друг на друга — и подозреваем! Я! Я смотрю на знакомых и даже родных, которым доверяла годами, и думаю: «А может, это он?» Думаю о них такое, что заставляет меня краснеть от стыда. Я могу видеть в их лицах, что они знают: я подозреваю их! В этом заключена самая отвратительная часть всего произошедшего. Они знают, что я не уверена в них. Что они должны чувствовать? Как человек должен себя чувствовать, глядя на жену или дочь и видя в их глазах, что, несмотря на их слова, они продолжают быть не уверены, что это не он? Что в их мозгу уже засела мысль, что это возможно… Сможете ли вы после всех этих мыслей вернуться к прежним отношениям? Сможет ли любовь пережить это? Пусть не любовь, но доверие, вера в кого-то, ощущение, что вы знаете их настолько хорошо, что не можете даже допустить подобных мыслей?

Она продолжала держать глаза закрытыми.

— Я поняла, как мало знаю людей, которых, как мне казалось, я люблю. И я увидела это в других тоже. Во всех людях, которые приходили сюда. Они говорили, и я обязана была их слушать. Они смотрят вокруг. Каждый пытается указать на кого-то другого, на кого-то, чья вина их меньше всего огорчит. Начинаются сплетни, подозрения и тихие, шепотом, обвинения. Пострадали не только те, кого убили, и даже не только те, кто их любил.

— Тогда помогите мне, Шарлотта. Что вы знаете или думаете, что знаете?

— Джордж Эшворд. Лорд Джордж Эшворд. Он очень близко общался с Хлоей Абернази незадолго до того, как она была убита. Он брал ее в очень… неприличные места. Во всяком случае, так сказала миссис Абернази. И, несмотря на то, что говорит папа, Хлоя не была безнравственной. Ни в коем случае! Просто глупой…

— Я знаю.

Шарлотта открыла глаза.

— Эшворд ухаживает за Эмили. Пожалуйста, проверьте, что он… что он не замешан…

Питт грустно поморщился:

— Я осторожно проверю последние события, связанные с именем лорда Джорджа Эшворда. Мы знаем его; по крайней мере, у него не лучшая репутация.

— Вы имеете в виду…

— Я имею в виду, что он джентльмен, чей вкус слегка… грубоват и чей кошелек и статус позволяют ему совершать поступки, за которые другой был бы наказан. Полагаю, разговор с Эмили не дал никакого результата?

— Совсем никакого. Я поговорила с ней, и если бы она приняла это иначе, я бы не беспокоила вас.

Инспектор улыбнулся:

— Конечно. Не волнуйтесь. — Он протянул руку для рукопожатия, но затем неловко ее отдернул. — Я прослежу за лордом Эшвордом. Осторожно. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Эмили не пострадала, хотя я не могу защитить ее от того, что она будет серьезно напугана.

— Это ей совсем не повредит, — заметила Шарлотта, совершенно успокаиваясь. — Благодарю вас, инспектор. Я… я рада… вашей помощи.

Питт немного покраснел и повернулся, чтобы уйти.

— Вы собираетесь оставаться с миссис Лессинг до похорон?

— Да. А что?

— Нет, просто так. Спокойной ночи, мисс Эллисон. Благодарю вас за помощь.