Дешевая и довольная рабочая сила

Наверное, поразительней всего то, что в штабе забастовщиков я не нашел ни капли той самой кукурузной водки, которой славятся горные местности на Юге. Эти люди были серьезны. Они не занимались выпивкой. Они даже не были особенно озлоблены.

Конечно, среди забастовщиков, но не среди их руководителей имелись и ожесточившиеся люди. Брат одного из убитых сказал мне вполне спокойно: «На этом судебном процессе наше дело не кончилось».

Встретил я и другого, который заявил: «Лучше перебить их всех, чем позволить им перебить нас».

Но в большинстве своем они были молчаливы и сдержанны. Они молча приходили в подвал, где расположен их штаб, и молча уходили с мешками муки за плечами.

Забастовщики, раненные шерифом Адкинсом и его помощниками, были доставлены в марионскую больницу. Считается, что это общественная больница. Во всяком случае, когда ее строили, рабочим фабрики предложили взять на себя часть расходов, и они в большинстве своем сделали взносы. Но когда этих людей, сраженных пулями полицейских, привезли в больницу, им оказали первую помощь и предложили покинуть больницу, если они не внесут плату за лечение. Этим людям было нечем платить. Таким образом, в больнице сложилась весьма тяжелая обстановка.

Билл Росс, руководитель профсоюза, был вынужден телеграфировать в Нью-Йорк и просить денег, чтобы раненых не выбросили на улицу.

Но сейчас дело уже уладилось, поскольку многие из тех, кто попал в больницу после небольшой стычки с шерифом Адкинсом, умерли.

Я хочу описать условия жизни марионских рабочих, которые я наблюдал лично.

Из окна здания суда, где шел процесс над шерифом Адкинсом и его помощниками, открывается вид, вызывающий в памяти Италию. Если пренебречь замусоренными дворами на переднем плане, взору открывается лучезарная перспектива холмов и долин, среди которых разбросаны домики, напоминающие белые итальянские виллы.

Но это не виллы. Это дома фабричного поселка Ист-Марион, и при ближайшем знакомстве они производят ужасное впечатление.

Всего в двух милях от Мариона расположены два рабочих поселка, которые вместе с фермерами кормят город и содействуют его процветанию.

В самом Марионе имеются книжный магазин, два кинотеатра и магазины, в которых местные джентльмены могут приобрести предметы домашнего обихода. Но стопроцентные американцы, работающие на фабриках, редко приезжают в город — отчасти потому, что у них нет собственных автомобилей, а отчасти потому, что им в отличие от состоятельных джентльменов нечего тратить в этих магазинах. На 13 долларов в неделю в лучшем случае можно обеспечить себя и своих близких спецовками.

Нет, город Марион отдан в распоряжение торговцев, адвокатов, врачей и людей их калибра.

А проехав две мили, вы прибываете в Ист-Марион на фабрику Марионской текстильной компании, производящую белый ситец того сорта, который обычно используется для дешевых наволочек. Фабрика находится в центре поселка, и для шестисот занятых на ней людей это центр мироздания. Шум станков, грязные полы и страшная усталость — таков удел шестисот мужчин, женщин и детей, выходцев из горных долин, которые теперь осчастливлены нашей цивилизацией.

С тех пор, как в Марионе произошла первая стачка, у этих шестисот тружеников рабочая неделя длится 55 часов, а в доброе старое время, предшествовавшее появлению агитаторов, которые нарушили покой в этом идиллическом поселке, они работали по двенадцать часов в день или по двенадцать часов в ночь, и у них не было времени увлекаться такими антиамериканскими идеями, как требование повышения зарплаты сверх 13 долларов в неделю.

При столь низкой оплате труда каждый член семьи, начиная примерно с 14 лет, должен идти на фабрику, где он работает от зари и до зари. Если в семье остаются младшие дети, то самому старшему из них, обычно девочке лет восьми или девяти, приходится мыть посуду, заправлять постели, убирать в доме, выметать крыльцо и, наконец, в течение дня развлекать малышей.

На фабрике Болдуина полы не отличаются чистотой, а туалеты имеют весьма неприглядный вид. Молодым девушкам и женщинам, не привыкшим жевать табак, наверное, противно смотреть, как любители табака без конца сплевывают его прямо в фонтаны для питьевой воды или за ткацкий станок.

Марионская компания обеспечивает рабочих жилищем. Я внимательно ознакомился с этими домами. Они сдаются рабочим за удивительно низкую плату — всего 20 центов за комнату в неделю. Это означает, что четырехкомнатный дом обходится в 3 доллара 20 центов ежемесячно. Воду качают из устаревших колонок вручную; впрочем, даже этих колонок недостаточно, обычно одна приходится на два дома, в каждом из которых живет от двух до двенадцати человек.

Приехав в Марион, вы сразу же видите, что в домах нет водопровода, а также и туалетов.[2] Все эти дома установлены на сваях, и у них нет фундамента; если бы в них были проведены трубы, они были бы заметны.

Во дворах стоят кое-как сколоченные уборные по одной на две семьи.

Дома эти — самой дешевой и непрочной постройки. Когда я потянул доску стены, оказалось, что ее можно отодрать мизинцем.

Четырехкомнатный дом, в котором обычно живет человек двенадцать, выглядит следующим образом: это коробка с незастекленной террасой. В ней три жилых комнаты и кухня. В каждой из жилых комнат обычно две двухспальные кровати. На этих кроватях спят от двух до пяти человек, в зависимости от возраста.

Я навестил в одном таком доме стачечника, раненного людьми Адкинса: он только что выписался из больницы, нога у него была забинтована, и он не мог двигаться; стараясь казаться веселым, он сидел перед камином, в котором полыхали две пригоршни (буквально!) углей. В двух других комнатках, куда я заглянул, работали, разговаривали и играли человек пять-шесть, взрослых и детей. Кухня была оклеена газетами. Четвертой комнаты я не видел. В ней стоял гроб с телом старой тетки забастовщика. Она умерла в то утро, и ее родственники были так издерганы и замучены, так привыкли к смерти, что забыли сообщить об этом до той самой минуты, пока мы не начали прощаться.

На кухне готовится пища этой семьи: меню состоит из лепешек, мамалыги, самых дешевых сортов солонины и кофе, который пьют без сливок и без сахара.

Шериф Оскар Адкинс, державший до избрания на свой пост бакалейную лавку, сказал мне, что фабричные рабочие требуют изысканной пищи.

— Представьте себе, — возмущался шериф, — они покупают муку того же сорта, что и я!

В интересах объективности я привожу мнение властей, которые утверждают, что эти стопроцентные американцы пекут пироги из такой же муки, что и шериф Адкинс. Однако я должен заметить, что, глядя на играющих в глине истощенных и грязных детей стачечников, начинаешь сомневаться, действительно ли они питаются так же, как шериф Адкинс.

Губернатор Северной Каролины Макс Гарднер, сам фабрикант, в своем последнем докладе о состоянии текстильной промышленности в штате заявил, что вопрос о заработной плате рабочих получил, к сожалению, ложное освещение, поскольку не учитывается экономия на жилье — этих уже описанных мной изумительных домах, — которые компания предоставляет текстильщикам за столь низкую плату.

Действительно, квартирная плата низка. В Марионе она составляет всего двадцать центов в неделю за комнату. Не так уж много, не правда ли?

Но здесь мы, к нашему глубокому сожалению, выясняем, что точно такие же милые домики, принадлежащие частным лицам, сдаются за десять долларов в месяц. Таким образом, компания прибавляет к среднему заработку рабочего, колеблющемуся в пределах от 5 до 13 долларов — в неделю, всего 6 долларов 80 центов в месяц. Если мы разделим эти 6 долларов 80 центов на число живущих в доме — от двух до двенадцати человек, — получается не так-то много.

Фабрика губернатора Гарднера в Шелби — одна из образцовых на Юге. Дома, которыми он обеспечивает своих рабочих, совсем не похожи на только что мной описанные. И все же, хотя он совмещает в своем лице фабриканта и губернатора, мне сдается, что в своем докладе он допустил некоторые передержки.

Я предложил бы ему — между прочим, он до сих пор не послал комиссию для расследования положения в Марионе, — чтобы он сам отправился туда и попробовал пожить в одной из этих картонных коробок, под которыми зимой разгуливает ветер.

Если человек принял на себя обязанности, налагаемые высоким постом губернатора штата, то, по-моему, положение обязывает его разделить участь самого скромного избирателя.

Ведь было же время, до того как мы успели стать модернизированными и энергичными, когда короли сражались бок о бок с самым скромным из своих подданных и не гнушались разделить с ним трапезу.

Я не думаю, что губернатор штата способен на подобное донкихотство. Но если Макс Гарднер приедет вместе со своей семьей в Марион, и проживет зиму в одном из домов мистера Болдуина, и поработает на фабрике на обычных условиях (это значит, что все члены его семьи также станут трудиться на этой фабрике), тогда, думается, он к весне убедится, что исправить положение в Каролине — и спасти Каролину — можно только с помощью профсоюзов.

Надо сказать, что, помимо сказочно низкой квартплаты, текстильщики Мариона и других рабочих поселков на Юге бесплатно пользуются еще электричеством. Насколько я смог выяснить, это бесплатное электричество обходится компании самое большее в три доллара в месяц на каждый дом.

Я полагаю, что оно обходится еще дешевле, потому что, проработав от 10 до 12 часов в день и зная, что на следующее утро в 6 часов 45 минут надо снова быть на фабрике, вы вряд ли станете каждый — вечер сидеть допоздна, читая детективные романы и поглощая электроэнергию.

Необходимо отметить еще одну сторону вопроса о жилье рабочих в Марионе. Любой обеспеченный и здравомыслящий человек, все равно — северянин он или южанин, выслушав ваш рассказ, обычно говорит:

— Очень может быть, что с точки зрения нас с вами дома эти не очень-то хороши. Нам, наверно, не понравилось бы в них жить. Но не забывайте, что эти люди совсем недавно жили в горах и что для них эти жилища — верх роскоши.

Прежде всего эта успокоительная теория совершенно несостоятельна. Фабричные дома совсем не лучше, чем бревенчатые хижины в горах Теннесси, Кентукки или Каролины.

Я спрашивал у нескольких служащих Марионской компании, в чем преимущества этих домов. Мне ответили, что они лучше хижин в трех отношениях: в них есть электрическое освещение, они покрашены снаружи, и у них дощатый, а не просто земляной, как в хижинах, пол.

На самом деле можно говорить лишь об одном преимуществе — о дощатых полах. Электрический свет не представляет особой ценности для тех, кто работает по 10–12 часов в день и по вечерам не сидит за книгой. Рабочие с таким же успехом могли бы обходиться керосиновыми лампами или свечами. Ну, а что касается тонких досок, пусть даже отлично выкрашенных, то они как материал, предохраняющий от жары летом и от холода зимой, безусловно, уступают самым обычным бревнам.

V

Фабричные дома в Марионе обшиты тонкими досками. Изнутри и снаружи они выкрашены в невероятно тусклые цвета. Вид у этих домов малопривлекательный.

Но, покинув дом в часы своего длительного и безмятежного досуга, рабочий имеет счастливую возможность полюбоваться на прочие достопримечательности поселка Ист-Марион, которые компания предоставляет в его распоряжение почти что даром.

Пробравшись по затопленным грязью дорогам, рабочий наконец добирается до того места, где расположены бесплатные общественные учреждения его городка. Они представлены действительно красивым зданием школы, в которой все учителя состоят на службе компании и потому ни один из них не осмеливается критиковать ее действия; далее имеется несколько церквей, в которых священнослужители получают половину своей зарплаты от Марионской компании и потому, по чистой случайности, конечно, ни словом не обмолвились об одном забавном пустячном инциденте, когда шесть человек были убиты, а двадцать — ранены.

Если бы я был священником, если бы я являлся доверенным лицом самого господа бога, не думаю, чтобы мне хотелось получать половину моего жалованья от Марионской текстильной компании.

Существуют еще два общественных заведения, куда марионский рабочий может направить свои стопы. Одним из них является принадлежащий компании магазин. Этот магазин, который по идее должен обслуживать шестьсот рабочих и тех членов их семей, которые не заняты на фабрике, — видимо, имеются в виду дети до пяти и старики старше девяноста лет — примерно в четыре раза меньше лавки, обслуживающей деревню с населением в сто человек в двух милях от моего дома в Вермонте. Но, видимо, все это было глубоко продумано Марионской компанией, ибо, когда средняя заработная плата рабочих, включая и мастеров (или «надсмотрщиков», как их называют на Юге), ниже 13 долларов в неделю, их покупательная способность не столь велика, чтобы понадобился большой магазин.

Есть в этой местности еще несколько лавок, не столь внушительных и красивых, как магазин, которым владеет компания; кстати, последний не является кооперативным.

И, наконец, имеется в Марионе еще одно общественное сооружение, которое называют то ХАМЛ, то Комьюнити-хауз. Надо полагать, что, построив это здание, мистер Болдуин почувствовал себя настоящим благодетелем человечества.

Это — красивое кирпичное строение с фасадом в классическом стиле. В нем имеется великолепный плавательный бассейн. Если бы весь Ист-Марион был столь же прекрасен, как этот плавательный бассейн, тогда это и был бы тот самый рай, который намеревался устроить здесь господь бог, когда создал эти живописнейшие холмы, а остальную часть работы возложил на Марионскую текстильную компанию.

Но, помимо плавательного бассейна и кегельбанов, в Комьюнити-хауз не сыщешь ничего, что могло бы скрасить жизнь людей, проработавших от десяти до двенадцати часов среди шума и вони марионской фабрики.

Впрочем, нет. Имеется еще и библиотека. Я весьма внимательно ознакомился с собранными в ней книгами. Мне неизвестно, кто занимался ее комплектованием, но я думаю, что по меньшей мере неразумно предлагать эти книги в качестве утешения людям, обреченным на муки ада еще при жизни. Я обнаружил там книгу о жизни среди браминов. Я видел также «Дневник» Пеписа. Мое внимание привлекла книга по лингвистике профессора Уильяма Уитни, изданная в 1867 году. Как счастлива должна быть миссис Робертс, вдова, 17-летнего сына которой застрелили полицейские и у которой на руках остались еще маленькие дети, имея возможность отправиться в библиотеку и прочитать, причем совершенно бесплатно, книгу по лингвистике, изданную в 1867 году!

Со времени июльской стачки в Марионе этот дом закрыт для публики. Теперь в нем расположен штаб милиции штата. В читальне расположился майор — начальник отряда. Боюсь, что миссис Робертс, потерявшей 17-летнего сына, придется искать утешения где-нибудь в другом месте.

Впрочем, имеется еще общественное учреждение, которое лишь частично опекается компанией. Это почта, расположенная позади магазина, принадлежащего компании. Повсеместно в США принято считать, что почтовая контора находится в ведении правительства Соединенных Штатов. Марион не подпадает под это правило. Во время первой забастовки в Марионе милиция штата, прибывшая для поддержания порядка, запретила забастовщикам приходить на почту за письмами или по какой-нибудь другой надобности.

В пору невинного детства мне внушали, что правительство Соединенных Штатов является высшей властью в Соединенных Штатах Америки, но за несколько дней пребывания в Марионе, в благословенном штате Северная Каролина, я научился многому. Я узнал, что милиция, подчиняющаяся губернатору штата Максу Гарднеру, обладает таким могуществом, что может закрыть для граждан Соединенных Штатов почтовое отделение правительства Соединенных Штатов.

В прежнее время, при Джефферсоне, такие действия квалифицировались бы как бунт или измена. Но эти дни канули в прошлое; в наш век процветания все обстоит иначе.

VI

Ситуация, сложившаяся в Марионе, не является неразрешимой.

Всего сорок миль отличной и красивой горной дороги отделяют Марион от Ашвилла, куда ежегодно приезжают сто тысяч туристов, людей с живым, любознательным умом. Это, без сомнения, толковые люди, ибо в противном случае им было бы не по средствам отдыхать в Ашвилле. Неподалеку от Мариона имеются и другие курортные места, а также университеты Чепел — Хилл и Дьюк, где немало образованных людей.

Так вот, если каждый из туристов, посещающих эти уголки, равно как и каждый студент и профессор упомянутых университетов, заедет в Марион и Клинчфилд и внимательно их осмотрит, то на фабриках Ист-Мариона и Клинчфилда не будет больше рабочих конфликтов, потому что, как только Ист-Марион и Клинчфилд станут объектом пристального внимания они перестанут существовать в их нынешнем виде.

Мне говорили, что марионская Торговая палата приветствует рекламу. Я готов сделать все, что в моих силах, чтобы создать ей рекламу. Я хочу расширить перечень многократно воспетых красот Юга, рассказав о Марионе, рассказав, как стопроцентные белые американцы, в жилах которых вот уже десять поколений течет чистейшая англосаксонская кровь, живут и работают в условиях, напоминающих рабство негров в канун Гражданской войны.

Я не предлагаю верить мне на слово. Тем более я не предлагаю верить на слово злокозненным иностранным агитаторам, которые недавно, руководствуясь какими-то таинственными, но, несомненно, пагубными соображениями, спровоцировали беспорядки в благословенном штате Северная Каролина.

Я предлагаю лишь, чтобы каждый турист, посетивший Ашвилл зимой или осенью, совершил поездку, которая отнимет у него не более часа; за этот час он перенесется из рая в ад и увидит собственными глазами жизнь людей, занятых на фабриках Марионской текстильной компании и Клинчфилда.

Но если туристы из Ашвилла заедут в Марион, я советую им не задерживаться там слишком долго; я советую им возвращаться в свои гостиницы засветло, потому что в Марионе их могут застрелить, если они проявят излишнее любопытство.

В первый же вечер моего там пребывания приятного вида вооруженный джентльмен искал меня по всему городу.

В ресторане при гостинице, прежде чем вступить в разговор, невольно оглядываешься, не подслушивает ли кто. Ложась спать, никогда не знаешь, не вытащит ли тебя из постели еще до рассвета банда торговцев недвижимостью, банкиров и священников, как это случилось в Элизабетоне.

Но, может быть, туристы захотят задержаться в Марионе: ведь доблестным американским автомобилистам, безусловно, интересно узнать, что происходит в единственной части нашей страны, где население в подавляющем своем большинстве — стопроцентные американцы.

Я слышал, что стопроцентная американизация — идеальное состояние человечества. Тем лучше. Среди населения Мариона только один процент лиц, родившихся за границей; на фабриках практически нет рабочих, в жилах которых не текла бы так называемая «чистая англосаксонская кровь». А фабричный поселок со всей красноречивостью показывает, как мы обращаемся с этими чистокровными американцами и в чем состоит разница в нашем отношении к коренному населению Соединенных Штатов и к тем иностранцам, доступ которых в Америку нужно ограничивать, постоянно уменьшая иммиграционную квоту.

Боюсь, однако, что, если разъезжающие в «бьюиках» аристократы просто взглянут на веселое зрелище стопроцентных американцев, живущих в нищете и под страхом смерти, положение ничуть не улучшится: надо, чтобы это зрелище заставило их глаза увлажниться, сердца смягчиться, а кошельки похудеть.

Безусловно, их коллег в самом Марионе это ужасное зрелище мало волнует. Безусловно, оно не вызывает гнева у состоятельных людей Мариона, друзья которых участвовали в похищении в Элизабетоне, штат Теннесси.

Какое там!

Я знаю, чего следует ждать от респектабельной публики Мариона. Они уже недвусмысленно продемонстрировали свою готовность сражаться на стороне владельцев фабрик. Передо мной брошюра, опубликованная Кивани-клубом в Марионе; все члены этого общества, и особенно участники следующего национального съезда, должны оценить по заслугам откровенность своих собратьев в Марионе.

Это отлично изданная брошюра. Она отпечатана на глянцевой бумаге. В ней масса фотографий озер, гор, роскошных особняков. Ниже я привожу отрывки из нее; заключенные в скобки комментарии принадлежат мне.

«Эта брошюра содержит некоторые, факты и выводы относительно города Мариона, который заслуживает самого пристального внимания со стороны всего огромного мира промышленности, коммерции и финансов. Марион завоевал прочные позиции в весьма обширной деловой сфере, а общественные отношения в нем основаны на прочном фундаменте честности, взаимного уважения и веры в светлое будущее.

Голос Мариона обращен к той могучей духовной силе, которую называют предприимчивость. К тем, кто обладает этим жизненным побуждением, Марион адресует свой призыв, ясный, искренний, простой и решительный. Он выражается всего двумя словами:

«Добро пожаловать!»

Добро пожаловать в Марион, город, где есть место для подвига. Город, где открываются широкие возможности. Город, где каждому достойному мужчине и женщине обеспечены поддержка и сотрудничество. Город, где вас ждет богатство. Добро пожаловать в Марион — спешите!

Если вы хотите жить в достатке, купите дом в Марионе, и вы войдете в милый круг культурных и гостеприимных, общительных и откровенных людей.

Для детей Марион является идеальным местом; в его сказочных окрестностях они могут круглый год резвиться, расти и набираться сил.

(Счастливая сказочная страна, где в обожженной солнцем бурой глине резвится восьмилетняя девочка, обязанная по семь-восемь часов в день причесывать, купать, кормить и баюкать своих четырех младших братишек и сестренок, так как дома не остается никого постарше ее, кто бы мог ими заняться. Счастливцы, эти члены Кивани-клуба, мечтатели, воспевающие жизненное побуждение!)

Чистые и широкие тротуары, современное освещение, все прочие удобства городской жизни ставят Марион в число самых прогрессивных городов Нового Юга — Юга, идущего навстречу невиданному процветанию и славе.

И Марион надеется путем либерального воспитания своего юношества приблизить сияющий день всеобщего духовного совершенства.

Здесь не только низкие налоги, они останутся таковыми, поскольку их контролируют законы штата, резко ограничивающие возможности дополнительного налогообложения со стороны графств и муниципалитетов.

Акции и ценные бумаги корпораций, находящихся за пределами штата, не облагаются налогами в Северной Каролине. Местные корпорации платят налоги по гуманной и либеральной системе.

Система налогообложения в Марионе имеет своей главной целью привлечение вкладов и вкладчиков. Внимательное изучение этого вопроса и размышление, несомненно, убедят вас в том, что новым вложениям гарантируется абсолютный минимум налоговых отчислений.

В графстве Мак-Доуэлл вы найдете изобилие рабочей силы, толковой, лояльной и невзыскательной. Доброе в разумных пределах обращение обеспечит любой фабрике и любой отрасли промышленности достаточный, удовлетворительный и довольный рабочий контингент.

(Можно ли более исчерпывающе сформулировать идеалы Мариона и Кивани-клуба, чем при помощи слов: «доброе в разумных пределах обращение».)

Марион с открытым сердцем приглашает фирмы и частных лиц ознакомиться с его возможностями в любой деловой сфере».

В ответ на это откровенное заявление марионских бизнесменов о том, что они помогут капиталу задушить труд, рабочим остается одно: немедленно и повсеместно организовать боевые профсоюзы. А люди нейтральные обязаны всемерно поддерживать рабочую организацию — морально, в печати и денежными средствами!

«Наша страна не сможет выжить, если будет состоять наполовину из рабов, наполовину из свободных людей».[3]