Когда сойдутся тени

И вдруг Том остановился, повернулся и сказал:

— Ты должна это сделать.

Он говорил тихо, почти шептал, но Кей слышала каждое слово.

— Ты должна это сделать, — повтори Том, повернулся и побежал прочь.

Кей бросилась за ним, дернулась, освобождая ноги, и проснулась.

За окном дрожали абрикосовые ветки, легкий ветерок слегка трепал занавеску.

Натянув до подбородка одеяло в клетчатом пододеяльнике, Кей поджала ноги, повернулась на бок и посмотрела на пол. На розовом ковре стояли тапочки из овчины и лежали брошенные, как попало, джинсы и футболка.

Это тоже сон? Теперь вся ее жизнь стала похожей на сон? Что она делает в этой комнате, в этом городе? Что это за мир такой странный?

Наверное, еще слишком рано, из окна тянуло прохладой, а часы на столе показывали начало восьмого. Пора вставать. Что принесет этот день?

Кей опустила ноги, подняла и внимательно оглядела джинсы. Не очень чистые, но другого ничего нет. Придется надевать их. Джинсы и футболка — вот и весь наряд. Это вам не платья с оборками.

В зеркало Кей смотреть не стала. Что она там не видела? Прямые, как солома, черные волосы? Или крупный рот? Не губы, а именно рот, большой и какой-то жесткий. Верхняя губа совсем тонкая, зато нижняя, более широкая, изгибается наподобие изгиба лука.

Вообще все в лице Кей было большим. Зеленые глаза, черные брови низкими уголками. Совсем не маленький нос. Мать говорила, что ее старшая дочь похожа на отца. На кого конкретно — не уточнялось. «Надо же было уродится похожей на этого придурка», — вот, примерно такие слова Кей частенько слышала от нее, вдобавок к сожалениям о не сделанном вовремя аборте.

Ну, что же, зато у Тома глаза были такие же, как у матери, темно-карие, выразительные, с длинными ресницами. Красивые глаза, грустные и глубокие.

Кей мало походила на брата. Но это не мешало им обоим любить и поддерживать друг друга.

Том говорил, что Кей красивая, но она-то знала, что это — милая добрая ложь. Красоты в ней не больше, чем — например — в бегемоте. Того тоже можно назвать по-своему красивым. Своя красота, так сказать. Только кому эта своя красота нужна?

Красота Кей оказалась никому не нужна. В колледже на нее смотрели, как на милую дурнушку. Соседки по комнате, не стесняясь, рассказывали о своих встречах с парнями, спрашивали совета — как им поступить, когда — например — надо готовиться к тестам, а парень приглашает на свидание. Просили дать списать пропущенные лекции. Они считали Кей доброй душей, дурнушкой, которую не стоит опасаться, и которая точно не отобьет парня и не предаст.

Это настолько прилипло к Кей, что иногда, за глаза, ее даже называли «сестрой милосердия». Лестное название, ничего не скажешь.

Быстрым движением Кей расчесала волосы и завязала хвост внизу головы, у самой шеи. Убрала за уши тонкие короткие прядки, которые не вошли в прическу, и взялась за резную деревянную ручку двери. Интересно, Джейк и Сэм уже встали?

Желтый дом удивлял своей чистотой и аккуратностью. В верхнем коридорчике и на деревянной лестнице — ни пылинки. Деревянный пол в просторном холле слегка поблескивал влагой — видимо, только что помыли. Лишь солнечные лучи, проникавшие в вымытые до блеска окна, отражались на нем. На многочисленных маленьких полочках — вьющиеся растения. Над обувным шкафчиком с круглыми деревянными ручками висело большое овальное зеркало в деревянной, резной раме.

Милый и уютный Желтый Дом. В нем пахнет душистыми травами, а из кухни доносятся ароматы свежей выпечки и кофе. Кей поняла, что ей нравятся эти запахи, нравится спускаться по деревянной лесенке, нравится пол в холле с солнечными бликами и бежевые, в клеточку, шторы на окошках с частым переплетом.

Как было бы здорово, если бы она осталась здесь жить. Вроде вчера Джейк предлагал ей именно это, но, может, она его не совсем правильно поняла.

Внизу на кухне Кей застала только хлопотавшую экономку Джейка. Женщина сообщила, что Джейк ушел к одному из своих пациентов и просил его дождаться. И предложила Кей завтрак.

Это была высокая, стройная, уже немолодая женщина. Ее звали Мит-Итен. Лицо ее, чуть загорелое, с правильными и гармоничными чертами лица, словно лучилось добротой и спокойствием, а в карих глазах, светлых, как зеленый чай, сияло неторопливое довольство жизнью. Рассматривая длинное платье из полосатого сатина и маленький деревянный медальон на шее экономки, Кей опять подумала о том, насколько странно она выглядит в своих потертых джинсах.

— Мне бы просто чашку чаю, и все, — ответила Кей на предложение позавтракать.

— Вот и хорошо, — согласилась Мит — Итен, — чашечка чая и кусок хорошего пирога с картошкой и салом. Или булочки с ванилью — что тебе больше нравится.

Ого, какой выбор! Кей смущенно улыбнулась, почувствовала неловкость и подумала, что кусок не полезет в горло в такую рань.

— Мне просто чай, можно? — собственный голос показался робким и слабым, как у овцы. Блеет несмело и стесняется, это ясно и понятно. И вообще выгляди глупо…

— Ну, значит, чай. Проснется Сэм, и вы сможете позавтракать вместе, — и Мит-Итен поставила чайник на растопленную плиту.

Достав из навесного шкафчика большую круглую жестяную коробку с печеньем, Мит-Итен сказала:

— В городе только о тебе и говорят. Я уже и не припомню, когда в последнее время к нам попадали май-нинос. Джейк-то давненько у нас живет. Он мне немного рассказал, как ты сюда попала. Надеюсь, что Суэма тебе понравится.

— Какая Суэма? — совершенно искренне удивилась Кей.

— Суэма — край, в котором мы живем. Наш мир. Наша родина.

— Есть еще другие края?

— Есть, но не для нас, — уточнила Мит-Итен, выкладывая печенье в большое фаянсовое блюдо.

— А для кого? — спросила Кей.

— Джейк сказал, что сам тебе все расскажет, да у него это и лучше получиться. Все узнаешь, подожди немного, милая, — Мит-Итен улыбнулась, — а я надеюсь, что у нас тебе понравится. Во всяком случае, мы тебе очень рады.

Это было сказано так просто и с такой доброжелательностью, что Кей удивленно подняла глаза на экономку.

Но добрая женщина уже занялась посудой в раковине, и лишь полосатые оборки подрагивали в такт ее энергичным движениям.

Кей вдохнула аромат крепкого, душистого чая и почувствовала, что ей нравится еще больше этот милый гостеприимный дом. Это было похоже на сказку, хорошую, добрую сказку.

Неужели с ней приключилась сказка? С ней, с дурнушкой и неудачницей? Судьба, видать, что-то напутала и выдала Кей не тот билет. Бывает же и такое в жизни. Или это постарался загадочный Создатель? Пойди теперь, докапайся…

Появился заспанный Сэм, заулыбался, засыпал вопросами. Говорил он торопливо и много, часто улыбался, показывая новехонькие, ровные и крупные зубы. Карие глаза его светились озорным светом а брови то и дело взлетали вверх.

Хорошо Кей спала? Выспалась? И комната ей понравилась? А на завтрак лучше всего идут пироги Мит-Итен и печенье. И еще хорошо ягодный компот или мятный чай. Но можно и просто наболтать варенья в кружку и залить кипятком, тоже будет вкусно. Он, Сэм, так и делает всегда.

Кей подумала, что Сэм сильно отличается от ее брата. Потому что счастливый. В своей жизни он видел только добро и только любящих людей. Ему не приходилось прятаться на втором этаже от взрослых. Единственных взрослых, которые должны заботиться, а вместо этого ненавидят. Или просто не любят.

Сэм уверен в себе. Потому что его дух не сломлен злой волей, и он никогда не чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Ее же Том же был стеснительным и молчаливым. Он никогда не разговаривал с малознакомыми людьми так открыто и просто.

А Сэм рассказал Кей о том, что его родители живут в другом городе, далеко отсюда, и что он у своих родителей один, и что на лето его отпустили в гости к Джейку. Еще он поведал о своей страстной любви к животным. Рассказал о кроликах на заднем дворе, о белках и енотах, живущих у его родителей, о породистой лошадке, которую недавно купил ему отец, и о большой собаке, которую зовут Папоротник, и которая по ночам сторожит сад Джейка. Хотя, как он объяснил, воров в Такнаасе нет, а баймов стражи в город не пропустят, этого можно не бояться.

Кей не совсем поняла, кто такие «баймы», может, какие-нибудь животные, но ей это показалось не важным.

Мит-Итен во время их беседы на кухне не было, она занималась какими-то делами в доме.

За разговором Кей не услышала, как открылась входная дверь, и пришел Джейк. Он казался усталым и озабоченным, но, заглянув на кухню и увидев Кей, улыбнулся и махнул рукой:

— Будь благословенна, Кей. Как спалось на новом месте?

Кей еще раз удивилась его манере медленно говорить, растягивая слова. Это составляло резкий контраст по сравнению с речью Сэма. Кей улыбнулась в ответ и сказала, что отлично выспалась.

Джейк умылся в ванной, затем позвал Кей на кухню, а Сэму велел идти на двор:

— Мне надо поговорить с Кей, и тебе не следует нам мешать, Сэм, понятно? Я думаю, что твоим кроликам давно пора завтракать. Иди, займись ими и не приходи в дом, пока не позову. Мы с тобой договорились, правда?

Сэм сморщил нос и надул губы. Джейк еще раз уточнил:

— Договорились, Сэм?

— Я и не собирался вам мешать. Пожалуйста. Ты всегда считаешь меня маленьким, точно моя матушка, — недовольно протянул мальчишка, натягивая на ноги кожаные сандалии с витыми ремешками и черной шнуровкой.

— Вот только не надо меня сравнивать с твоей уважаемой матушкой. Я предлагаю тебе просто выполнить свои обязанности и покормить бедных животных. И тут не должно быть никаких обид, ведь так, Сэмик?

Джейк говорил это полушутливым тоном, одновременно снимая с себя зеленую, длинную куртку с капюшоном и поправляя клетчатую, просторную рубаху.

Закрыв за Сэмом дверь, он заметил:

— Боюсь, он будет дуться на меня весь день.

Кей показалось это немного странным — зачем было высылать мальчика? Что такого собирается поведать ей Джейк, чего не знал об этом мире Сэм? Но Джейк сам все пояснил:

— Сэм не дал бы нам спокойно поговорить, он на редкость болтливый мальчишка. Обязательно встревал бы в разговор.

После вздохнул и добавил:

— У меня сегодня выдалось напряженное утро.

Джейк сел напротив Кей и посмотрел ей в лицо так, словно пытался прочесть ее мысли. Его зеленые глаза показались Кей прозрачными, как вода в ручье, он смотрел внимательно, серьезно и устало. И Кей вдруг поняла, что он никогда не причинит ей вред, никогда не обидит и не предаст. Это были глаза искреннего, честного и надежного человека.

— Ты готова слушать? — спросил он.

— Я думаю, что да, — ответила Кей.

— Ну, что ж, начнем. Этот мир, так же, как и тот мир, где родились мы с тобой, сотворен Богом-Создателем. И здесь живут люди, такие же, как мы, почти такие же. Создатель сотворил идеальный мир, без смерти и зла. Люди в этом мире не могли делать ничего злого. Точно так же, как и Адам с Евой. Ты что-нибудь слышала про Адама и Еву?

— Ну, конечно, — заверила его Кей.

— Значит, ты должна помнить, как произошло перерождение. Посреди рая, где Бог поселил Адама и Еву, стояло дерево познания добра и зла. Не простое дерево, его плоды есть было нельзя, Создатель запретил им. Злой дух обманул людей. Он под видом змеи проник в сад и заронил в сердце Евы сомнение в словах Создателя. Ева поверила змею и съела плоды с дерева познания добра и зла. После этого зло вошло в наш мир, и он стал изменяться, постепенно, но неотвратимо. Впрочем, об этом можно говорить долго, очень долго, но все равно полностью не расскажешь. Ты сможешь сама прочитать эту историю в Книге Создателя.

— В Суэме, — продолжал Джейк, — тоже когда-то преступили повеление Создателя, но выглядело это совсем по-другому. На юге, там, где сейчас находится Такнаас, и дальше, в южных землях, жили, в — основном, скотоводы и земледельцы. На севере — те, которые занимались наукой и искали знаний. То есть на севере существовала когда-то довольно сильная цивилизация, разрабатывающая новые технологии. Это они открыли электричество, к слову сказать, и многое другое. Южане пользовались их открытиями, в свою очередь, поставляя на север продукты и сырье. Такой себе бартерный обмен. Центром цивилизации был Город Мудрых — Хаспемил. Сейчас от Хаспемила остались только руины, да и вся цивилизация мудрых погибла. Не осталось ни одного потомка мудрецов.

В том, что случилось, виноваты сами мудрые. Им стало мало тех знаний, которыми они обладали. Они хотели иметь еще больше. На северо-востоке, недалеко от Хаспемила, существует древний Храм Двери, прорубленный в скале Верблюжий Горб. Храм существовал там всегда, со времен создания Суэмы. В этом Храме не поклонялись никому, но там существует таинственная Дверь. По преданиям, Дверь скрывала выход в другие миры. Мудрецы знали, как, впрочем, и остальные жители Суэмы, что эту Дверь открывать нельзя. Она скрывала запрещенные вещи, запрещенные знания. И ее не возможно было открыть просто так, она имела хитрый замок, головоломку, код. Но жажда знаний, желание проникнуть в самую сущность всего были слишком велики. И мудрецам удалось найти способ открыть эту Дверь. Как они его нашли и что это за способ — никто теперь не знает. Никто. Мудрецы сумели сохранить это в тайне, как впрочем, и многое другое. Их тайны исчезли вместе с ними.

Они открыли эту дверь, и через нее в Суэму пришло зло. Фактически они открыли ворота в духовный мир. То, что случилось, мудрецы не могли предугадать. Им это и на ум не приходило. Зло стало изменять их изнутри, изменять их внутреннюю сущность, изменять их дух. Это случилось не только с мудрецами, это коснулось всей Суэмы.

Видишь ли, во многом для Суэмцев существуют другие духовные законы, иные, чем у нас. Мы с рождения носим в себе темные семена, но у нас есть шанс. За нас заплатил Сын Создателя. За нас уплачена цена крови, потому мы можем быть освобождены от власти зла, мы можем быть искуплены. В Суэме верных май-нинос, примирившихся с Отцом-Создателем так и называют — искупленные.

А для суэмцев все по-другому и все гораздо проще. Они не могут делать зло, просто не умеют. В них самих нет ничего темного, страшного или плохого. Они чисты, открыты, искренни и добры. Но если зло вдруг приходит в сердце кого-то из них, то они перерождаются — и тогда уже навсегда. Для них нет пути назад. Именно это и стало происходить после того, как была открыта Дверь.

Те, кто переродился, представляли угрозу для остального общества, потому что способны были только ненавидеть и убивать. Перерожденные не могли больше делать ничего доброго, они изменялись навсегда, необратимо. Их изгоняли из городов и селений. Перерожденных становилось все больше и больше, они объединялись в отряды и полчища, грабили и убивали. Их стали называть «баймы», от слова бай-аамос, проклятие. Баймы не создают ничего своего, не выращивают продуктов, не строят города. Но зато обладают алчностью, жадностью и жестокостью — тем, чего как раз нет суэмцев. И баймы развязали войну, захватывали города, деревни, фермы, грабили и убивали.

Только мудрые убивали всех, кто становился баймом. То есть всех мудрецов, которые перерождались. Никого не отпускали. Они боялись, что к баймам попадут те знания и технологии, которые мудрым удалось открыть. Если бы баймы получили эти знания — Суэма, скорее всего, пала бы перед натиском проклятых. А баймы очень стремились заполучить знания мудрецов. Они двинули на города всю свою мощь. И победили. Но, перед тем, как погибнуть, мудрецам удалось уничтожить почти все свои труды, все научные достижения, всю информацию. Они уничтожили все. Баймам достались только руины их городов. Последние мудрецы погибли в последних схватках за свои города. За свою жажду знаний они заплатили слишком дорого.

Баймы, одержав победу на севере и на северо-западе, двинулись на юг, но здесь они получили хороший отпор. Южане отличаются от северян, может потому, что не так одержимы жаждой познания, а может, потому, что не они открыли эту Проклятую Дверь. Я не могу знать точно. Но южане победили в войне с баймами и отстояли свои земли. Их города и крепости оставались неприступными много-много лет.

Джейк неожиданно замолчал, о чем-то задумавшись, и продолжил лишь спустя несколько минут:

— Война с переменным успехом продолжается до сих пор. Я не буду посвящать тебя в подробности этой войны, а то Сэму придется до вечера кормить своих кроликов. Ты и сама потом все узнаешь. Город Такнаас — это главная южная крепость, пограничный город, сдерживающий наступления баймов. Ты пришла со стороны тех земель, которые уже не принадлежат суэмцам. Мраморный мост находится на пограничной территории. Еще западнее — земли баймов. Такой расклад сохраняется около тысячи лет. Поэтому я и спросил тебя вчера — не встретила ли ты кого-нибудь по дороге. Это — опасные места. Хвала Создателю, что ты повернула в строну Такнааса. Здесь, в Такнаасе, большой гарнизон солдат, крепкие стены, огромный, просто огромный запас продовольствия. Благодаря Такнаасу фермы и деревни на юге от него могут спокойно и безопасно существовать.

Точных сведений про то, как живут баймы, нет, — продолжал Джейк, — говорят, что они строили свои собственные крепости, и это вполне вероятно. Но из суэмцев никто там не бывал. К баймам попадают только те, кто перерождается. Увы, такое бывало и в Такнаасе. Вполне возможно, что у баймов тоже живут май-нинос, переброски из нашего мира не так уж и редки в Суэме. Но я не встречал ни одного май-нинос, из тех, которые живут в землях баймов. Сам я не воин, и не могу им быть по причине своей хромоты. Я — лекарь. Можно сказать, что единственный лекарь в этом городе.

Тут Джейк прервал сам себя, задав вопрос Кей:

— Ну, как ты еще способна воспринимать информацию? Все понятно, дальше рассказывать?

Кей покачала головой, высоко подняв брови:

— Невероятная история. Никогда бы в это не поверила, если бы об этом мне рассказал кто-то в моем старом мире.

— Но я надеюсь, что мне ты веришь?

— Пытаюсь, — улыбнулась Кей, — хотя мне трудно разобраться со всеми этими перерождениями и открытыми дверями.

Джейк кивнул головой и согласился с ней:

— Да, это не так просто. Но понять можно. Со временем ты разберешься.

— Видишь ли, — продолжал Джейк, — Мы отличаемся от них тем, что у нас есть выбор. У них нет. Им не нужны десять заповедей, потому что закон Создателя у них в сердце. Но с тех пор, как была открыта Дверь в подземелье Верблюжьего Горба, зло распространяется в этой прекрасной стране и проникает в сердца людей. Перерожденный человек уже никогда не станет прежним. Никогда не сможет любить, жалеть, прощать. Не сможет сделать ничего доброго. Только зло и ненависть. И жажда войны. Перерожденный человек уже не суэмец, он — байм. И баймы очень опасны, Кей, они не испытывают ни раскаяния, ни жалости. В их сердце нет ничего доброго.

Кей прервала его вопросом:

— А ты уверен, что таким, как мы… Я забыла слово…

— Май-нинос, — подсказал Джейк.

— Ты уверен, что май-нинос не грозит такое перерождение?

— Мы другие. Мы с другого мира. У нас все по-другому.

Кей кивнула:

— Ладно, я, вроде бы, поняла.

— Ты веришь в Бога, Кей?

Девушка рассеяно повела плечами:

— Я как-то не думала никогда об этом. Может быть.

— Ну, я думаю, у тебя будет время задуматься. Во всяком случае, у таких, как мы, есть шанс примирится с Отцом. Создатель — Отец всего живущего и в этом мире, и в нашем.