Помоги проекту - поделись книгой:
При взгляде назад кажется почти неизбежным то, что у христиан впоследствии должен был сложиться канон Священного Писания, потому что начало христианству положил Иисус, иудейский вероучитель, который признавал иудейскую Тору, следовал ее обычаям, придерживался ее законов и истолковывал ее смысл своим ученикам. Этими учениками Иисуса, разумеется, были первые христиане, и, следовательно, с самого начала у христиан был священный канон, признаваемый ими богоданными книгами, — канон иудейского Священного Писания. Это делало их необычными для Римской империи, — где книги, как правило, имели совершенно другую функцию, — но не уникальными: признавая канон, христиане просто следовали за иудеями.
Но христиане оторвутся от своих иудейских корней, и когда они сделают это, то, естественно, начнут сами собирать священные тексты, которые впоследствии будут сокращены и включены в отдельный, исключительно христианский, канон Священного Писания, который станет известен как Новый Завет[25].
Движение к канону Нового Завета началось в эпоху самого Нового Завета, то есть в первом веке христианской эры. Здесь, возможно, полезно было бы привести несколько основных дат, чтобы сверить наши хронологические часы.
Иисус из Назарета начал свою пастырскую деятельность, по-видимому, в 20-е годы н. э. Он был казнен римлянами, очевидно, около 30 года н. э. Первая христианская книга была написана вскоре после этого. Самое раннее писание первых христиан (около 50–60 гг. н. э.), дошедшее до нас, принадлежит перу апостола Павла. Евангелия Нового Завета — самые ранние из сохранившихся жизнеописаний Христа, написанные, возможно, между 70 и 95 годами н. э. Остальные книги Нового Завета написаны приблизительно в это же время; вероятно, последней из них было Второе послание Петра (не ранее 120 года н. э.). Следовательно, книги Нового Завета, так же как и некоторые другие произведения ранних христиан, не вошедшие в Новый Завет, были созданы приблизительно между 50 и 120 годами н. э.
Похоже, что уже в этот период христиане начали воспринимать некоторые явно христианские авторитетные письменные источники как равноценные книгам иудейской Библии. Свидетельства тому можно найти в некоторых текстах самого Нового Завета. Во-первых, существуют предположения о том, что начиная с самых ранних пор слова и проповеди Иисуса считались не менее авторитетными, чем тексты Священного Писания. Возможно, такому их восприятию способствовал сам Иисус манерой своей проповеди. В соответствии с некоторыми из самых ранних наших свидетельств, такими как Евангелие от Матфея, когда Иисус толкует Закон Моисея, он сопровождает каждую из заповедей своими поучениями[26]. Моисей, например, говорит: «Не убий». Иисус интерпретирует это так: «Даже не гневайся на другого». Моисей наказывает: «Не прелюбодействуй». Иисус добавляет: «Не прелюбодействуй с женщиной даже в сердце своем». Моисей требует: «Не произноси ложной клятвы». Иисус еще более непреклонен: «Не клянись вовсе!». Собственные интерпретации Иисуса воспринимались Его учениками с не меньшим почтением, чем заповеди самого Моисея (см. Мтф 5:21–48).
Еще одно свидетельство тому можно найти в более поздний период Нового Завета. В Первом послании к Тимофею, якобы принадлежащем руке апостола Павла (многие ученые считают, что оно написано поздним последователем Павла от его имени), автор велит своим христианским читателям оказывать почести пресвитерам, а затем цитирует «Писание», чтобы подкрепить свои слова (1 Тим 5:18)[27]. Интересно то, что цитирует он два отрывка: один из Закона Моисея, а второй — слова самого Христа («Трудящийся достоин награды за труды свои» — см. Лк 10:7). Здесь слова Христа и строки Писания равнозначны.
То же мы находим и в писаниях Его последователей. Самым поздним по времени написания, как я уже отмечал, в Новом Завете было Второе послание Петра. Довольно интересно то, что его автор (который тоже явно выступал под псевдонимом, поскольку сам Петр умер задолго до того как оно было написано) говорит о ложных учителях, которые извращают «послания Павла», «как и прочие Писания» (2 Пет 3:16). Таким образом очевидно, что этот неизвестный христианский автор воспринимает послания Павла как «Писание».
По моему мнению, в конце первого — начале второго столетия, за сотни лет до Константина, христиане уже воспринимали некоторые книги как канонические и выбирали книги, которые следует включить в этот канон.
Какие силы подталкивали процесс принятия определенной группы книг в качестве авторитетных канонических источников? Как можно видеть из цитат, приведенных выше, христиане начинали привыкать к цитированию определенных текстов для установления как принципов веры, так и норм общежития. После того как Иисус умер и не мог больше наставлять апостолов, появилась потребность в собрании Его изречений для потомства, а когда и сами апостолы начали умирать, понадобилось собрать и их писания — как хранилище истинных учений, которым нужно было следовать.
Это было особенно трудной задачей из-за поразительной разнородности христианства, которая начала проявляться в первом столетии, но с несомненной очевидностью обнаружилась во втором столетии. Христианство в современном мире кажется нам в высшей степени многообразным, и это верно, учитывая широкий спектр интерпретаций вероучения, распространенных среди тех, кто называет себя последователями Христа. Достаточно вспомнить о различиях между католиками и баптистами, последователями греческой православной церкви и мормонами, Свидетелями Иеговы и сторонниками епископальной церкви. Какими бы значительными ни были различия между христианскими группами в наши дни, они меркнут в сравнении с известными нам различиями христианских групп в церкви первых веков.
Только во втором столетии, например, нам известны люди, объявлявшие себя последователями истинного учения Христа и при этом верившие в такие вещи, которые поразили бы большинство современных христиан своей крайней нелепостью. Были, конечно, и христиане, верившие в одного Бога, но другие говорили, что Бога два (Бог Ветхого Завета и Бог Иисуса), третьи же и так далее утверждали, что богов 12, или 30, или 365! Были христиане, считавшие, что этот мир был создан одним истинным Богом, но другие утверждали, что он создан второстепенным божеством; третьи же приписывали его создание и вовсе некому порождению злых сил. Были христиане, видевшие в Христе одновременно и «вполне» человека, и «вполне» Бога; другая группа, как уже говорилось, возражала, что Он настолько человечен, что не может быть божествен, третья же — что Он «вполне» божествен, и потому не может быть человеком, а четвертые различали в Нем два разных существа — человека Иисуса и Бога Христа. Были христиане, верившие, что через смерть Иисуса спасется этот мир; другие уверяли, что смерть Иисуса не имеет никакого отношения к спасению этого мира; еще одна группа утверждала, что Иисус вообще не умирал.
Как я отмечал ранее, эти различные христианские группы — особенно те, которые исповедовали наиболее странные из этих учений, — не могли просто взять и свериться со своим Новым Заветом, чтобы понять, кто прав, а кто нет, потому что Нового Завета
У каждой из этих групп были священные книги, которые, как они утверждали, остались от апостолов Иисуса, — евангелия, деяния, послания, откровения, — и каждая группа настаивала на том, чтобы именно эти книги стали для остальных христиан, желавших знать, во что верить и как жить, непререкаемым письменным авторитетом. Борьба за Священное Писание была настоящей битвой — затяжным конфликтом между соперничающими группами христиан, вознамерившимися определить характер христианства на все грядущие века. Лишь одна группа победила в этой битве; именно эта группа установила (на Никейском соборе), каким должен быть христианский символ веры, и решила, какие книги следует включить в канон Священного Писания. Вопреки тому, что говорил Лью Тибинг, это решение не было следствием усилий императора Константина. Оно было следствием усилий христианских лидеров — тех, которые победили в этом раннем споре о христианском вероучении и религиозной практике[28].
Мы можем получить представление о том, как происходил этот процесс, познакомившись с сюжетом, рассказанным Евсевием, «отцом церковной истории», с которым мы уже встречались в одной из предыдущих глав. Евсевий, как отмечалось там, написал десятитомную историю христианской Церкви, охватывавшую период от дней Христа до времени, в которое жил сам Евсевий (эпохи Константина). В этих книгах он много говорит о ранних христианах и их конфликтах, включая споры по поводу вопросов вероучения и канона Священного Писания. Одна из таких историй проливает свет на процесс формирования канона писания в целом.
В главе 3 я рассматривал одно из самых ранних дошедших до нас евангелий — Евангелие Петра. Еще до открытия этого евангелия в 1886 году о его существовании было известно из «Церковной истории» Евсевия. Евсевий сообщает о когда-то знаменитом епископе Антиохийском Серапионе, жившем во второй половине второго века. Под юрисдикцией Серапиона находились церкви по всей Сирии, и время от времени он совершал пастырские инспекционные объезды. Однажды он посетил церковь в деревне Росс и узнал, что тамошние христиане в своих церковных службах используют евангелие, написанное Петром. Серапиона это ничуть не смутило: если апостол Петр написал евангелие, оно несомненно приемлемо для чтения в церкви. Но когда он вернулся в Антиохию из своего путешествия, некие информаторы сообщили ему, что так называемое Евангелие Петра содержит ложное учение. Более того, они утверждали, что это докетское евангелие, в котором Христос изображается не вполне человеком (см. наши предыдущие рассуждения о докетизме).
Узнав об этом, Серапион приобрел экземпляр этой книги и, прочитав ее, действительно встретил несколько пассажей, которые можно было истолковать в докетском смысле. Он написал небольшой памфлет «По поводу так называемого Евангелия Петра» и отправил его христианам Росса, сопроводив приказанием не использовать больше эту книгу в церковных службах общины.
Эта интересная история наглядно показывает, как христиане принимали решения о том, следует или нет воспринимать книгу как часть Священного Писания и приемлема ли она для использования церковью в качестве наставления и руководства. И христиане Росса, и Серапион были согласны в том, что апостольская книга — то есть написанная одним из ближайших учеников Христа (или, по меньшей мере, одним из спутников Его учеников) — приемлема. Но помимо этого книга должна была быть «ортодоксальной», то есть содержать верное толкование учения Христа. Книга, не соответствовавшая этому требованию, была явно не апостольской, поскольку сами апостолы, как считалось, могли передавать только истинные описание Христа и значение его учения. С точки зрения Серапиона, так называемое Евангелие Петра было не ортодоксальным; таким образом, оно не могло быть написано Петром. По этой причине его не следовало использовать в христианских богослужениях. Иными словами, его следовало исключить из канона.
Все это происходило за 150 лет до Константина.
Но соответствует ли правде то, что именно Константин ответствен за принятие
Даже это утверждение исторически неверно. Не только определенные «еретические» тексты, такие как Евангелие Петра, были отвергнуты большинством христиан уже во втором столетии, но и четыре Евангелия — от Матфея, Марка, Луки и Иоанна — утвердились в каноне задолго до Константина.
Мы можем проследить истоки канонизирования Четвероевангелия по произведениям бесспорно христианских писателей второго столетия. Одним из самых знаменитых авторов этого периода был человек, известный в истории как Юстин Мученик, которого казнили за исповедование христианства во второй половине второго века, приблизительно в то время, когда Серапион писал свое письмо христианам Росса. Нам повезло, что у нас есть пространные писания Юстина, в которых он пытается объяснить просвещенным противникам христианства, что, вопреки широко распространенному мнению, христианство не представляет угрозы единству империи и что христиане — не злостные возмутители общественного порядка, каковыми их иногда изображают. На самом деле христиане, утверждает Юстин, — представители одной, истинной, религии, данной одним, истинным, Богом.
Доказывая свою правоту, Юстин иногда цитирует более ранние христианские тексты, включая евангелия. Но он никогда не называет так эти книги: он просто именует их «воспоминаниями апостолов». И он нигде не говорит о том, что таких книг было только четыре.
Около тридцати лет спустя, приблизительно в 180 году н. э., писал другой значительный христианский автор — Ириней. Тридцать лет, разделявшие Юстина и Иринея, имели огромное значение для истории христианства, поскольку именно в эти годы начали расцветать различные гностические ереси (каждая со своей теологией) и повсюду распространялось учение выдающегося христианского проповедника Маркиона (объявленное Юстином и Иринеем архиеретическим). Маркион утверждал, что есть два Бога — Бог иудеев и Бог Иисуса, который послал Иисуса в этот мир (как фантом: Маркион был докетом), чтобы спасти людей от гневного Бога иудеев[29].
Как могли оппоненты гностиков и Маркиона (а также других так называемых ложных учений) убедить читателей в «истинности» своей религии? Другими словами, как могли христианские лидеры оспорить иные теологические представления и доказать, что именно их взгляды те же, что у Христа и Его последователей? Легче всего, конечно, было подтвердить свои представления книгами, написанными апостолами самого Христа. Учитывая все возраставшую в период между временами Юстина и Иринея угрозу со стороны еретических ложных учителей, таких как гностики и Маркион, нет ничего удивительного в том, что у Иринея мы находим уже более четкое представление о том, какие книги относятся к Священному Писанию. В соответствии с Иринеем, это только четыре Евангелия — Матфея, Марка, Луки и от Иоанна. Любой, кто отдает предпочтение лишь одному из четырех Евангелий (например, Маркион использовал только Евангелие от Луки, а некоторые из гностиков — только от Иоанна) либо присоединяет к ним другие (например, Евангелие Петра или Евангелие Фомы), заблуждается.
Как Ириней аргументирует свою позицию? Он отмечает, что есть четыре стороны света, с которых дуют четыре ветра, несущие истину о христианском Евангелии, — которое, таким образом, должно строиться на четырех столпах — Матфее, Марке, Луке и Иоанне. Четыре стороны света, четыре ветра и четыре Евангелия — что может быть естественнее[30]?
Приблизительно временем Иринея датируется первый известный нам канонический список — перечень книг, которые автор (в данном случае анонимный) считает приемлемыми для включения в христианский канон. Этот список, «Канон Муратори», назван по имени ученого восемнадцатого века Л.А. Муратори, который обнаружил его в одной из миланских библиотек. Рукопись, содержавшая этот перечень, была создана в восьмом веке, но сам список, судя по всему, был составлен в Риме приблизительно в конце второго столетия[31].
Начало текста рукописи, к сожалению, утрачено. Но то, как начинается имеющийся фрагмент, оставляет мало сомнений по поводу того, какие книги в нем первоначально рассматривались: «…при которых, тем не менее, он присутствовал, и поэтому он поместил [их в свое повествование]. Третья книга этого Евангелия соответствует таковой у Луки»[32]. Автор продолжает, рассказывая, кем был Лука, а затем говоря о «четвертом из Евангелий», «от Иоанна». Этот список, другими словами, начинается с рассмотрения четырех Евангелий, третьим и четвертым из которых были Евангелия от Луки и от Иоанна. Достаточно очевидно, что в утраченной части речь шла о Матфее и Марке, и сохранился только конец заключительного предложения от рассказа о последнем.
Таким образом, «Канон Муратори» включает те четыре Евангелия, которые впоследствии вошли в Новый Завет, и никакие другие. После Евангелия от Иоанна в каноне значатся Деяния Апостолов, послания Павла — упоминаются девять посланий к семи церквам (к коринфянам, ефесянам, филиппийцам, колоссянам, галатам, фессалоникийцам и римлянам), двум из которых (коринфянам и фессалоникийцам) он писал дважды, а затем четыре — к частным лицам (к Филимону, Титу и два к Тимофею). То есть в этот канон входят все тринадцать посланий Павла. Он, однако, решительно отвергает послания «к лаодикейцам» и «к александрийцам», которые были «подделаны от имени Павла, для того чтобы распространять ересь Маркиона». Эти послания, как образно говорится в «Каноне Муратори», «не могут быть приняты католической церковью, потому что не подобает желчь смешивать с медом». (Заметьте, что эти книги не подлежат сожжению; их просто не надлежит читать или, предположительно, копировать.)
Далее в каноне перечисляются как приемлемые послание Иуды, два послания Иоанна, «Премудрость Соломона» (книга, явно не входившая в Новый Завет), Откровение Иоанна, Откровение Петра (не путать с коптским Евангелием Петра, которое мы обсуждали в предыдущей главе), с примечанием о том, что некоторые христиане не хотят читать последнее в церкви. Затем автор списка замечает, что книгу Гермы «Пастырь» читать следует, но не в церкви, поскольку «Герма написал [ее] уже в наши дни в Риме, когда епископом был его брат Пий» (строки 73–76). Другими словами, это недавнее произведение (написанное почти «в наши дни»), и автором его является не апостол (а брат недавнего епископа). Следовательно, оно не может быть включено в канон. Список завершается перечислением других отвергнутых книг: «Но мы не принимаем ничего из того, что писали Арсиной, Валентин или Мильтиад, который также составил новую книгу псалмов для Маркиона, вместе с Василидом, азиатским основателем катафригийства…». На этом список обрывается так же, как и начинается, — в середине предложения.
Подведя итоги, можно сказать, что этот автор второго века считает приемлемыми для церкви двадцать две или двадцать три книги из двадцати семи, впоследствии вошедших в Новый Завет. Не включенными оказались Послание к евреям, Послание Иакова, 1 и 2 Послания Петра, и одно из посланий Иоанна (автор признает два Послания Иоанна из трех имеющихся ныне, но не указывает, какие именно). Кроме того, он признает «Премудрость Соломона» и условно, с некоторыми оговорками, Откровение Петра. И, наконец, он отвергает книги, которые считает либо еретическими (подделанные Маркионом Послания Павла к александрийцам и лаодикейцам и другие подложные книги, приписываемые гностикам и монтанистам), либо не соответствующими критериям, необходимым для включения в канон.
Какими же были эти критерии? Как оказывается, это те же четыре критерия, которых придерживался широкий круг авторов второго и третьего столетий. Для того чтобы войти в Новый Завет, книга должна была быть:
1)
2)
3)
4)
Неистовые споры по поводу точной структуры Нового Завета продолжали бушевать в церковных кругах еще долгое время после создания «Канона Муратори» в конце второго века. Тем не менее, вопреки заявлениям Лью Тибинга, почти каждый из принадлежавших к ортодоксальной церкви был убежден в том, что в него должны быть включены четыре Евангелия, Деяния Апостолов, тринадцать посланий Павла, Первое Петра и Первое Иоанна. Но по поводу остальных книг существовали серьезные разногласия.
То, что эти проблемы не были решены еще и в эпоху Константина, очевидно из писаний начала четвертого века самого «отца церковной истории» Евсевия, который в одном месте своей «Церковной истории» делает отступление, посвященное канону, из которого с полной очевидностью следует, что эти вопросы требовали решения даже через полтора столетия после появления «Канона Муратори»[33].
Евсевий заявляет о своем намерении «суммировать писания Нового Завета» («Церковная история» 3. 25. 1). Но это оказывается сложной задачей, поскольку, как замечает Евсевий, многие из важных вопросов еще продолжают дискутироваться. И поэтому он выделяет четыре категории книг. Книги первой категории он называет «признанными», имея в виду то, что они безоговорочно приняты ортодоксальной традицией (единственной, которая его на этот момент интересует): это четыре Евангелия, Деяния, послания Павла (в число которых он включает и Послание к евреям), Первое послание Иоанна, Первое послание Петра и, «если кто считает возможным», говорит он, Откровение Иоанна. Понятно, что даже признанные книги признаны не повсеместно, продолжает он по поводу этого Откровения, «в связи с чем мы в свое время представим различные мнения».
Во вторую категорию Евсевий помещает книги «спорные», имея в виду то, что они вполне могут быть сочтены каноническими, но некоторыми их статус оспаривается. В эту группу попали Послания Иакова, Иуды, Петра (2-е), а также Иоанна (2-е и 3-е).
Затем Евсевий называет книги, которые он считает «подложными», что обычно означает «поддельные», но в этом контексте, по-видимому, — «не подлинные, хотя иногда рассматривавшиеся как канонические». Среди них — Деяния Павла, «Пастырь» Гермы, Откровение Петра, Послание Варнавы, Дидахе (Учение двенадцати апостолов) и Евангелие евреев. Довольно странно то, что Евсевий включил в эту группу, «если кто посчитает возможным», и Откровение Иоанна, — странно потому, что можно было бы предположить, что его причислят скорее к «спорным», чем к «подложным».
Наконец, Евсевий приводит список книг еретических и не принятых Церковью: Евангелия Петра, Фомы и Матфея, а также Деяния Андрея и Иоанна.
Итак, канон не оформился окончательно даже к дням Константина, несмотря на то что все «ортодоксальные» христиане были согласны в том, что Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна являются каноническими писаниями. Константин не имел отношения к этому решению.
Фактически в древних источниках есть только один намек на то, что Константин мог сыграть какую-то роль в формировании канона, и, возможно, именно его имеет в виду Лью Тибинг, когда говорит Софи Невё о том, что «Константин финансировал написание новой Библии, куда не входили бы Евангелия, говорившие о
В своем «Житии Константина» Евсевий сообщает нам, что в 331 году император обратился лично к Евсевию с просьбой о создании пятидесяти рукописных списков Библии для церквей, которые он строил в своей столице, Константинополе. Эти книги следовало «написать на хорошем пергаменте, четким почерком и в удобной компактной форме профессиональным переписчикам, изощренным в своем искусстве»[34]. Евсевий замечает, что, едва получив этот заказ на Библии, он тут же выполнил его, — по-видимому, использовав для переписки этих рукописей скрипторий (помещение для копирования от руки книг) своей домовой церкви в Кесарии.
Этот заказ на Библии не подразумевал со стороны Константина никаких требований касательно того, какие Евангелия исключать (те, в которых подчеркиваются человеческие свойства Христа), а какие — включать (делающие акцент только на Его божественности), и, вопреки утверждениям Тибинга, ничто не указывает на то, что это привело к сожжению остальных евангелий. Константину нужны были Библии для его церквей, и он заказал их Евсевию, чья домовая церковь была хорошо оборудована и могла обеспечить их производство. Их содержание не обсуждалось, поскольку и Константин, и Евсевий явно знали, какие книги следовало включить в эти Библии: разумеется, четыре Евангелия, которые уже были повсеместно приняты у ортодоксальных христиан, а возможно, и другие книги также. Как оказывается, у нас есть два великолепных списка Библии, относящихся именно к этому периоду, — Синайский кодекс и Ватиканский кодекс. Некоторые ученые высказывали мнение, что это — две из копий, которые подготовил Евсевий во исполнение приказа Константина-
Как мы видели, Лью Тибинг был прав, утверждая, что «Библия не свалилась с небес нам на головы». Новый Завет рождался в течение долгого времени, в процессе затяжных споров и разногласий между христианами nQ поводу состава входящих в него книг. Однако мнение Тибинга о том, что к этому процессу имел какое-то отношение Константин, — или что какая-либо отдельная личность, пусть даже император, могла за одну ночь «переписать» христианскую Библию, — глубоко ошибочно. Формирование канона началось задолго до Константина, а Четвероевангелие Матфея, Марка, Луки и Иоанна прочно утвердилось в нем фактически за 150 лет до его эпохи.
С другой стороны, не менее поразительно то, что даже в эпоху Константина окончательного решения по этому вопросу так и не было принято — ни самим Константином, ни Никейским собором, который он созвал (и который практически не обсуждал проблему канона). Об этом свидетельствует то, что даже у Евсевия не было представления об окончательном варианте канона Священного Писания: статус некоторых книг все еще не был защищен от нападок. И это положение сохранялось еще в течение последующих десятилетий.
Для некоторых людей это потрясение — узнать, что наш канон, состоящий из двадцати семи книг, не мог установиться в течение трехсот или более лет после того, как были написаны сами книги Нового Завета. Фактически первым (из тех, о ком мы знаем) перечислил все эти книги (эти двадцать семь, и никакие другие) как книги Нового Завета человек, живший в конце четвертого столетия, приблизительно через пятьдесят лет после смерти Константина. В одной из предыдущих глав мы уже говорили об Афанасии, который юношей сыграл важную роль на Никейском соборе. Позже он стал епископом Александрии и влиятельной фигурой во всем христианском мире. Ежегодно он писал епископские послания церквям Египта, находившимся под его юрисдикцией, в которых устанавливал дату Пасхи (это было еще до календарей, в которых даты праздников вычислены на годы вперед) и давал им пастырские наставления, какие считал нужными. В тридцать девятое такое послание, написанное в 367 году н. э., Афанасий включил, среди прочих наставлений, список книг, которые, на его взгляд, следовало читать в церкви в качестве канонического Священного Писания. Он перечислил двадцать семь книг нашего Нового Завета — ни больше, ни меньше. Это письмо знаменует собой завершение формирования канона христианской Библии. Споры по этому поводу продолжались еще в течение нескольких десятилетий, но со временем большинство христиан в конце концов согласилось с каноном, представленным Афанасием, так что в каком-то смысле именно он сказал последнее слово в споре о том, какие книги будут, а какие не будут составлять канон Нового Завета.
Часть вторая
ИИСУС И МАРИЯ МАГДАЛИНА
Глава пятая
Исторические источники об Иисусе
Как мы видели, в самом начале «Кода да Винчи» Дэн Браун утверждает как «факт», что «в книге представлены точные описания произведений искусства, архитектуры, документов и тайных ритуалов». В этой книге я веду речь не об искусстве, архитектуре или тайных ритуалах, а о тех документах, которые описывает Браун. Проблема в том, что большинство его читателей не обладают специальными знаниями для того, чтобы оценить то, что он говорит, например, о других евангелиях, которые не содержатся в Новом Завете, или о составлении Библии и роли в этом процессе Константина. Поэтому я считаю важным исправить эту ситуацию, насколько это возможно, опираясь на критическую историю и отделяя исторические факты от художественной фантастики. Как выясняется, многое из того, что говорит Браун о ранних христианских документах — по большей части устами своего эксперта по Граалю Лью Тибинга, — является не более чем частью сюжета его фантастического романа и не может считаться исторически достоверным.
Браун верно обращается к дошедшим до нас источникам для понимания исторической фигуры Иисуса. Многочисленные высказывания о том, каким в действительности был Иисус, и что он в действительности делал — а главное, тот факт, что он был женат на Марии Магдалине, имел с ней интимные отношения, результатом которых стало появление ребенка, — составляют историческую подоплеку романа. Без этих исторических ссылок сюжет потерял бы свое основание. Эти утверждения в отношении Иисуса предположительно основываются на документальных свидетельствах. Основной идеей романа является то, что четыре Евангелия Нового Завета не могут считаться предоставляющими исторически достоверную информацию о жизни Иисуса, в то время как существуют другие источники, которые
— Иисус Христос был исторической фигурой, обладавшей огромным влиянием. Возможно, это самый загадочный и харизматический лидер, которого видел мир… Его жизнь была описана тысячами последователями по всему миру… Для включения в Новый Завет рассматривались свыше
Мы уже имели возможность убедиться в том, что последнее утверждение — будто бы по меньшей мере восемьдесят евангелий состязались за право попасть в Христианскую Библию — неверно. Что насчет первого утверждения? Что случилось с этими тысячами свидетельств современников Иисуса? Тибинг чуть ниже утверждает, что все они были собраны вместе и уничтожены, когда Константин составлял Новый Завет.
Поскольку Константин поднял статус Христа почти через четыреста лет после смерти последнего, успели накопиться тысячи документов, хроник жизни великого человека, где Он описывался как простой смертный. Константин понимал, что следует переписать эти исторические книги. Именно тогда и возник самый значимый момент в истории христианства… Константин финансировал написание новой Библии, куда не входили бы Евангелия, говорившие о человеческих чертах Христа, а включались те, где подчеркивалась божественная Его сущность. Все более ранние Евангелия были объявлены вне закона, затем собраны и сожжены на кострах (с. 283).
По версии Тибинга, выясняется, однако, что не все ранние документы были уничтожены. Таинственная секта, известная как Приорат Сиона, столетиями хранила тысячи свидетельств, а также останки Марии Магдалины. Эти тысячи документов хранились в «четырех огромных сундуках» и известны под названием «Бумаги пуристов». Как Тибинг позже поясняет Софи, это сокровище включает в себя тысячи страниц документов доконстантиновской эпохи, написанных самыми ранними последователями Христа. Там Иисус предстает как живой человек, учитель и проповедник. Ходят также слухи о том, что частью сокровища являются легендарные Q-документы — рукопись, существование которой признает даже Ватикан. Это книга проповедей Христа, предположительно написанная Его собственной рукой.
Софи недоверчиво переспрашивает:
— Написанная самим Христом?
— Да, конечно, — кивнул Тибинг. — Почему бы Христу и не вести записей о своем пастырстве? Большинство людей в те времена так делали (с. 310).
Несмотря на утверждения Дэна Брауна, что его толкование документов достоверно, здесь мы вновь сталкиваемся с фантастикой, а не с исторической истиной. Я могу выделить следующие замечания по поводу наиболее очевидных надуманных утверждений: (1) Неправда, что тысячи современников Иисуса, являвшихся его последователями, оставили свидетельства о его жизни. Насколько нам известно, никто этого не сделал. Почти все его последователи были, по всей видимости, неграмотны. (2) Точно так же неверно, что большинство людей в те времена вели записи о своей жизни. Подавляющее большинство людей даже не умело писать. (3) Соответственно, нет никаких доказательств, что сам Иисус вел записи о своем пастырстве. Напротив, насколько нам известно, Иисус вообще никогда ничего не писал. (4) Q-документ не является источником, написанным Иисусом; это гипотетический документ, который, как предполагают ученые, содержал высказывания Иисуса, записанные примерно через двадцать лет после его смерти, и использовался в качестве источника для евангелий Матфеем и Лукой (что мы рассмотрим чуть позже).
Я хочу подчеркнуть, что не возражаю против фантазий Дэна Брауна по поводу ранних христианских документов как части сюжета; проблема в том, что он выдает свои фантазии за исторически достоверные факты, и читатели, незнакомые с историей раннего христианства, естественно, поверят ему на слово. Однако фантастика значительно преобладает над фактами не только в сюжете «Кода да Винчи», но и в рассуждениях Брауна о ранних документальных свидетельствах, касающихся Иисуса.
В следующей главе мы рассмотрим, что мы действительно знаем об Иисусе — что он говорил и делал (например, был ли он женат, имел ли интимные отношения с Марией Магдалиной и ребенка от нее). В этой же главе меня больше интересует вопрос об источниках, из которых мы можем почерпнуть эту информацию. Были ли свидетельства об Иисусе, написанные на протяжении его собственной жизни? Существуют ли источники, не вошедшие в Новый Завет, которые могут поведать факты из его жизни? А документы, содержащиеся в Новом Завете, — будут ли они нам хоть сколько-нибудь полезны в наших поисках информации об исторической фигуре Иисуса? Являются ли Евангелия Нового Завета, к примеру, историческими свидетельствами — или и они представляют собой не более чем художественную фантастику? Нам лучше начать с того, чего мы
Прежде всего необходимо вновь заострить внимание читателя на том тезисе, который я выдвинул во введении: каждый, кто говорит что-либо об Иисусе (так же как и о любой другой исторической фигуре), должен обладать источником информации. Казалось бы, очевидная вещь — видимо, не для всех. Люди постоянно говорят множество вещей об Иисусе — священники, телепроповедники, историки, теологи, учителя воскресных школ, миссионеры, наши соседи. Откуда все они столько знают — или имеют такое разнообразие мнений — о том, кем в действительности был Иисус? В реальности люди не могут знать ничего об Иисусе, если не узнали это из какого-то источника. Вернее, здесь может быть два варианта (применимых, опять-таки, ко всему, что касается прошлого): либо они узнали что-то из какого-то источника, либо придумали это сами.
Проблема, конечно, заключается в том, что большинство людей в своих заявлениях по поводу Иисуса не опираются ни на какие древние исторические источники. Многие люди услышали то, что они знают, или думают, что знают, от других людей (например, от священника или из телепередачи). Но откуда тяг люди получили свою информацию? Как правило, от других людей. А они? Опять от других. И так до бесконечности.
В конечном итоге цепочка восходит либо к историческому источнику, либо к человеку, который это все придумал.
Даже исторические источники, однако, были написаны людьми. Откуда авторы этих исторических источников брали свою информацию? Те же варианты — либо от других, либо из собственного воображения. Тот факт, что источник древний, еще не говорит о его обязательной достоверности; он говорит лишь о том, что этот источник старше нынешних. Поразмыслив, вряд ли кто-то будет всерьез сомневаться в этом — просто многие люди никогда об этом не задумывались. Ведь мы знаем, вследствие конструктивного сомнения, что даже древние источники, близкие кое временам Иисуса, иногда излагали придуманную информацию (или опирались на свидетельства людей, придумавших ее). В противном случае, все истории, которые мы обсуждали в третьей главе, были бы исторически достоверными — и о том, что пятилетний Иисус действительно мог заколдовать товарищей по игре, и о том, как он восстал из гробницы, огромный, как небоскреб, а за ним следовал говорящий крест, как повествует нам Евангелие от Петра. Но все признают эти истории выдумкой. Что означает, что их когда-то кто-то придумал.
Поскольку все истории об Иисусе в конечном итоге восходят к тому или иному источнику, вопрос, естественно, заключается в том, какие из этих источников являются исторически достоверными. Существуют ли источники, действительно содержащие историческую информацию, а не полеты фантазии, питаемой обожанием? И как нам узнать, каким источникам можно доверять? Это те вопросы, с которыми сталкиваются историки при попытке установить факты из жизни Иисуса. Эти факты не могут быть основаны на простых слухах или историческом воображении. Они должны основываться на надежных источниках. Но какие у нас есть источники, и как нам выявить из них историческую информацию?
Как мы вскоре увидим, древнейшими и лучшими источниками, которые имеются в нашем распоряжении для описания жизни Иисуса — несмотря на страстные уверения Лью Тибинга, — являются четыре Евангелия Нового Завета, от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Это не просто мнение христианских историков, которые вообще высоко ценят Новый Завет и его историческую достоверность; так считают все серьезные историки, изучающие древность, — от убежденных христиан-евангелистов до закоренелых атеистов. Другими словами, это мнение не является пристрастным воззрением кучки наивных мечтателей; это вывод, к которому пришел каждый из тех сотен (а может, и тысяч) ученых, которые занимались проблемой того, что же действительно произошло в жизни исторической фигуры Иисуса, ученых, которые (в отличие от Лью Тибинга и его создателя Дэна Брауна) изучали греческий и иврит — языки Библии, — а также другие имеющие отношение к делу языки, такие как латинский, сирийский и коптский, ученых, которые читали древние источники на древних языках и знают их вдоль и поперек. Можно сожалеть о том, что нет других, более надежных источников, но в конечном итоге именно канонические источники содержат наиболее полную и достоверную информацию. Я не хочу сказать, что при изучении этих источников не возникает проблем. На самом деле они напичканы проблемами, и читатель сам сможет в этом убедиться. Но при критическом подходе из них можно почерпнуть важную информацию о том, что Иисус действительно говорил и делал.
Однако прежде чем перейти к этим свидетельствам о жизни Иисуса, что мы можем сказать о других дошедших до наших дней источниках, не входящих в Новый Завет?
К сожалению, как я уже отмечал, в нашем распоряжении нет ни единого слова, написанного собственноручно Иисусом. И, несмотря на утверждения Лью Тибинга, у нас нет тысяч документов, написанных о нем его современниками. Нет даже сотен, даже десятков. У нас вообще нет
Но нет, к несчастью, у нас нет ничего. Ни одного свидетельства ученика (мы вскоре рассмотрим Евангелия Нового Завета), ни одного свидетельства врага из фарисеев или саддукеев, ничего в свитках Мертвого моря, ни слова, записанного римским гражданином или представителем имперской власти. Нет данных о его рождении, нет записей очевидцев его чудес, нет протокола суда над ним, нет записей того времени о его смерти. Все наши источники более поздние.
Обычно эти (более поздние) неканонические источники, касающиеся жизни Иисуса, подразделяют на языческие (подразумевая, что их автор был греком, римлянином или кем-то еще, кроме иудея или христианина), иудейские и христианские.
Многих людей удивляет, когда они узнают, что в дошедших до нас языческих источниках нет ничего о том, что Иисус говорил и делал. Как я уже указывал, проповедническая деятельность Иисуса приходится на 20-е годы первого столетия. Предположим, мы расширим сферу нашего исследования до всего первого столетия — то есть где-то до тридцати лет жизни Иисуса и последующих семидесяти лет. Что уцелевшие языческие источники могут рассказать нам о нем? Как выясняется, нет ни одного языческого источника того периода, в котором говорилось бы
Первое упоминание об Иисусе в языческом источнике датируется 112 г. н. э. и принадлежит перу правителя одной из римских провинций по имени Плиний. В письме, написанном им римскому императору Траяну, Плиний указывает на то, что в его провинции есть «христиане», которые незаконно собираются для «поклонения Христу как Богу»[35]. Это все, что он говорит непосредственно об Иисусе. Это первое упоминание о нем в языческом источнике, сделанное спустя восемьдесят лет после его смерти. Несколькими годами позже Иисус упоминается римским историком Тацитом, который действительно указывает несколько фактов о нем, а конкретно, что он жил в Иудеи, где и был распят за нарушение общественного порядка римским прокуратором Понтием Пилатом (который управлял Иудеей с 26 по 36 г.) в период правления императора Тиберия.
Если мы ограничиваем период нашего исследования первым столетием после жизни Иисуса, это единственные упоминания о нем в имеющихся языческих источниках. Очевидно, здесь не от чего оттолкнуться, если мы хотим знать, что Иисус действительно говорил и делал.
Вы, наверное, ожидаете, что Иисус чаще упоминается в нехристианских иудейских источниках первого века, поскольку он все-таки был евреем. К сожалению, и здесь не больше. Конечно, до нас дошло не так много иудейских источников того времени, как языческих, но некоторые имеются в нашем распоряжении. Среди них записи известного иудейского философа Фила Александрийского и иудейского историка Иосифа Флавия. Фил ни разу не упоминает Иисуса, как все остальные источники того времени, кроме Иосифа. Иосиф был автором ряда работ, часть из которых дошла до наших дней, в том числе история иудеев в двадцати томах, с самого начала (от Адама и Евы) до его дней, то есть до конца первого столетия (он написал этот труд в 93 г. н. э.). В этом трактате он описывает достаточно много выдающихся д ля иудаизма личностей, в том числе несколько своих современников (в том числе несколько людей по имени Иисус). И, как выясняется, он действительно дважды упоминает Иисуса из Назарета. В первом случае он пишет о мужчине по имени Иаков, который был «братом Иисуса, называемого мессией». Это все, что он говорит о нем в этом упоминании. Во втором случае, однако, он дает больше информации: что Иисус известен как творец «удивительных дел», что у него были последователи среди греков и иудеев, что он был доставлен к Понтию Пилату «лидерами» иудейского народа, что он был распят и что на момент написания трактата у него все еще были последователи[36]. К сожалению, никакой другой информации о жизни Иисуса Иосиф не дает.
За сто лет, прошедших после смерти Иисуса, это все, что мы можем узнать из нехристианских источников. Так что, если мы хотим знать больше о том, что Иисус говорил и делал, нам придется довольствоваться христианскими источниками.
Как мы видели, Лью Тибинг настаивает на том, что были тысячи таких источников, созданных при жизни Иисуса. Если они когда-то и были, то ни один не дошел до наших дней. Хотя у историков есть серьезные основания для того, чтобы считать, что такие источники никогда не существовали.
Необходимо задуматься на минуту о природе проповеднической деятельности Иисуса в той форме, в какой она нам известна из немногочисленных источников, дошедших до нас. Иисус был из галилейской деревни. Его последователи были по большей части сельскими жителями из низших иудейских слоев — возможно, крестьяне (вспомним все сравнения с семенами, растениями, деревьями и урожаем), рыбаки и тому подобный люд. И эти люди вели записи о его жизни? Проблема в том, что историки пришли к выводу, что подавляющее большинство населения во времена Иисуса было неграмотным, не умевшим ни читать, ни писать. Сейчас сложно установить уровень грамотности в древности, но в наиболее авторитетном современном исследовании, выполненном профессором Университета Колумбия Уильямом Харрисом, указывается, что даже в лучшие времена античности (например, в Афинах в пятом веке до Рождества Христова, когда творили Сократ и Платон) лишь 10–15 процентов населения были хоть отчасти грамотны (умели читать и, возможно, подписывать простые документы типа контрактов)[37]. Высокого уровня грамотности, такого как в современном западном мире, в античности не было — тогда правительственным или частным структурам не приходило в голову выделять значительные ресурсы, требуемые для того, чтобы все умели читать и писать (всеобщая грамотность начала распространяться лишь с промышленной революцией). Это означает, что в лучшие времена 85–90 % населения были неграмотны. Умели же читать и, возможно, писать (что требует более длительного обучения) лишь представители высших классов, обладавшие ресурсами и желанием обучать своих детей. Уровень грамотности был еще ниже в таких местностях, как галилейская деревня, где большинство населения составляли малообеспеченные крестьяне, рыбаки или ремесленники, которым не было необходимости учить свой алфавит[38].
Так что же насчет последователей Иисуса? Единственное ясное упоминание о степени их грамотности содержится в Деяниях святых апостолов, где указывается, что двое из основных учеников, Петр и Иоанн, были, по сути, неграмотны (Деян:13). Что насчет остальных? У нас нет причин полагать, что с ними дело обстояло по-другому. Так что у нас не только нет тысяч свидетельств об Иисусе, написанных его последователями при его жизни, у нас есть серьезные основания полагать, что этих тысяч свидетельств никогда не существовало — даже сотен, десятков, вообще… ни одного.
Все свидетельства, которые у нас есть, принадлежат более поздним авторам. Поражает, что эти авторы не входили в состав непосредственно приближенных к Иисусу последователей. Взять хотя бы четыре Евангелия Нового Завета, которые мы весьма вскоре рассмотрим. Они написаны на греческом, блестяще образованными авторами, где-то через тридцать-шестьдесят лет после смерти Иисуса. А последователями Иисуса были крестьяне из Галилеи, говорившие по-арамейски и вряд ли знавшие греческий, и уж тем более не умевшие составлять повествования (или даже читать) по-гречески. Евангелия Нового Завета были, очевидно, написаны не ближайшими последователями Иисуса при его жизни, а десятилетия спустя, более образованными христианами, которые основывались на устных рассказах, бытовавших в те годы после его смерти[39].
Но прежде чем обратиться к этим Евангелиям, какие у нас есть еще христианские источники, не входящие в Новый Завет?
Наиболее важными являются другие евангелия, в том числе те, которые мы уже обсуждали — относительно ранние копии таких текстов как Евангелие детства от Фомы, Евангелие от Петра, Коптское Евангелие от Фомы и т. д. И когда я говорю «относительно» ранние, я имею в виду, что они были написаны в течение примерно двухсот лет после смерти Иисуса. Это даже близко не свидетельства современников. Они появились через многие десятилетия, возможно, более чем через сто лет, после смерти Иисуса. Более того, как мы видели, эти свидетельства носят характер легенды, а не исторического описания, которое мы хотели бы получить, чтобы понять, каким был Иисус, что он говорил и делал. Это относится также и к документам, которые мы будем обсуждать в следующей главе, — Евангелиям от Филиппа и Марии, в которых действительно упоминается об отношениях Иисуса с Марией Магдалиной, но которые также были более поздними работами второго (или третьего) века, а не записями свидетелей событий жизни Иисуса.
Таким образом, историки, изучающие жизнь Иисуса, вынуждены ограничиваться — по большей части вследствие природы наших источников — теми, что являются каноническими. Возможно, можно еще прибавить несколько неканонических свидетельств, таких как Евангелия от Фомы и Петра. В следующей главе мы увидим, как эти источники могут быть использованы для установления того, что говорил и делал Иисус. Однако прежде чем перейти к ним, мы должны сказать еще несколько слов об источниках, которые попали в Новый Завет.
Возникает естественный вопрос: могут ли другие книги Нового Завета быть использованы для установления фактов из жизни Иисуса. В конце концов, в Новом Завете двадцать семь книг, и лишь четыре из них являются Евангелиями. Что насчет остальных двадцати трех?
К сожалению, эти книги содержат очень мало информации о жизни Иисуса, поскольку они написаны по другим причинам и на другие темы. Есть
Таким образом, нравится нам это или нет, являемся мы убежденными христианами или нет, являемся ли мы историками, телепроповедниками, священниками, учителями воскресных школ или простыми обывателями, испытывающими интерес к жизни Иисуса (и к таким вещам, как его предположительный брак с Марией Магдалиной), независимо от нашей жизненной ситуации и личных убеждений, — мы практически ограничены Евангелиями Нового Завета в нашей попытке узнать, что говорил и делал Иисус.
Поделиться книгой: