«Шестисотая» улика

Ваняшин молча кивнул, что понял. А Туманов резко открыл дверь и вихрем влетел в комнату. Подождав несколько секунд, лейтенант ринулся за своим старшим, вбежав и сразу прижавшись к стене, водя пистолетом по сторонам, готовый выстрелить на малейший шорох.

В доме оказалось две небольшие комнатенки. Первая, служила одновременно и кухней. Тут же печь, стол, на котором стояли кастрюли и куча немытой посуды. На небольшой лавке едва уместились два ведра с водой. На грязном дощатом полу стоял здоровенный чугун с каким-то варевом, от которого исходила жуткая вонь.

Ваняшин сморщился, зажимая нос, а Федор, выставив руку с пистолетом вперед, вошел в следующую комнату, отделенную от этой тонкой перегородкой и цветастыми занавесками вместо двери.

– Леш, давай сюда, – позвал Федор, а когда Ваняшин вошел, кивнул на железную кровать, стоящую возле стены, на которой прямо в одежде лежал мужчина лет шестидесяти и крепко спал.

– Кажется, он вдрызг пьяный.

– Сейчас мы его голубчика приведем в чувство, – сказал Ваняшин и пошел в другую комнату. Тут же вернулся назад с ведром воды в руках.

– Я думаю, освежающий душ ему не помешает, – сказал он и ливанул из ведра на лицо спящему.

Даже не верилось, что всего несколько минут назад, этот человек спал беспробудным сном. Теперь же он как ошпаренный вскочил с кровати, уставившись злыми глазами на Туманова и лейтенанта Ваняшина.

– Вы чо делаете, козлы? – рявкнул он, сжимая кулаки, едва не набросившись на оперов. Пришлось Лехе Ваняшину его легонько стукнуть пустым ведром по чану, чтобы остепенился мужик.

– Остынь, мужик, мы из милиции, – сказал Ваняшин, собираясь повторить процедуру с пустым ведром по голове. Но повторять не пришлось. Мужик помотал головой, и окончательно придя в себя после крепкого сна, покорно сел на кровать, утирая ладонью мокрое лицо.

– А чего сразу пустым ведром по башке-то? – обиженно проговорил мужик, отыскивая на темечке шишку.

– У тебя паспорт есть? Ты кто такой? – спросил Федор, начиная понимать, что вряд ли этот тип является сообщником тех троих. Судя по внешнему виду, мужичок этот алкаш. Такие все пропивают с себя до последней рубахи.

– Кто я такой, – ухмыльнулся мужик, показав кривые зубы, изъеденные цингой. – Да меня тут каждый знает. Спроси Киселя, любой на меня пальцем покажет. А паспорт мой вон, в комоде, – указал он скрюченным пальцем на старый комод, стоящий в изголовье кровати, служивший еще и вместо стола. На нем стояли тарелки, кружки, консервные банки.

– Леш, глянь, – попросил Федор.

– Сей момент, – ответил Ваняшин, поставил на пол пустое ведро и отрыл ящик комода.

– Там внизу в газетке под тряпками, – сказал алкаш, внимательно наблюдая за действиями Ваняшина.

Паспорт и в самом деле оказался там. Ваняшин открыл его.

– Киселев Юрий Иванович, – сказал Ваняшин и передал паспорт Туманову, чтобы тот взглянул.

– А скажи-ка нам, друг ситный, Кисель, в доме еще кроме тебя кто есть? – спросил майор, похлопывая паспортом по ладони, словно вытрясая из него многолетнюю пыль. Судя по всему, сам хозяин редко открывал свой паспорт и упрятал его так глубоко только потому, чтобы не потерять по пьяному делу.

Киселев посмотрел на Федора мутными глазами.

– Трое моих квартирантов. Они у меня тут вроде как на частной. Приезжают, с машинами ковыряются. Вон та машина у забора ихняя, – он привстал с кровати, подошел к окну, указав на серую девяносто девятую модель «Жигулей» и увидел стоящего под окном Грека, а рядом с ним лежащий на земле труп одного из своих квартирантов. – Ни хера себе, дела, – протянул он несколько растерянно, таращаясь на убитого.

Федор с Ваняшиным переглянулись, после чего лейтенант спросил у Киселева:

– Знаешь его?

Киселев судорожно сглотнул, отчего его торчащий острым углом кадык, еще больше резко выступил вперед.

– Как не знать. Это ж он снимал у меня сарай, – ответил он.

– Имя, фамилию его знаешь? – спросил майор.

– Они его Бугром звали. Бригадир, значит. А фамилию и имя не знаю. Я им в паспорта не заглядывал. Это уж по вашей части. А мне денежки платят и ладно, – Киселев демонстративно отвернулся, давая понять, что он не уподобился ментам, чтоб интересоваться паспортами и вообще, таких людей, как Туманов и Ваняшин, он презирает. На Ваняшина особенно осерчал, за то, что тот ударил его ведром по голове.

– Значит, говоришь Бугор? – призадумался Туманов.

Киселев не оборачиваясь, кивнул и сказал:

– Так они его называли.

– А ну пошли с нами, – сказал Федор, выходя из комнаты.

Следом за майором, пошатываясь, вышел хозяин дома. Ваняшин шел последним, приглядывая за Киселевым, чтобы не выкинул какой-нибудь финт. Случается и шестерка мнит себя ферзем. Вдруг и этот Кисель хватнет со стола нож и нацелит его в спину майору.

Когда вышли в коридор, Федор чиркнул зажигалкой, осветив лежащего парня, у которого отсутствовало половина башки. Но лицо рассмотреть можно было.

– Этого узнаешь? – спросил майор.

Киселев наклонился и, охнув, отшатнулся к стене, нечаянно натолкнувшись на Ваняшина. Тут же послышался звук, как будто у Киселя на заднице треснули его штаны, и по коридору потянула такая вонь, что Леха Ваняшин отскочил подальше, заорав на алконавта:

– Зачем же ты, дядя, воздух испортил?

– Нечаянно. Со страху. Это ж надо такое… За что вы их? Они ведь хорошие ребята, – испуганно произнес алкаш, прижимаясь к стенке.

Федору Туманову пришлось повторить свой вопрос. А Лехе Ваняшину слегка встряхнуть Киселя, чтобы тот не распускал нюни, а отвечал по существу.

– Они его называли – Пупа, – сказал алконавт, кивнув на лежащего, на полу парня, в руках у которого был зажат обрез двуствольного ружья.

– Пупа, – задумчиво повторил Туманов и спросил: – А третьего они называли Кесарем?

Кисель кивнул и дрогнувшим голосом произнес:

– Да…а.

Потом оперативники осмотрели небольшую пристройку, приспособленную под автомастерскую. Здесь было все необходимое, чтобы производить ремонт машин, начиная от различных наборов ключей и до электроподъемника прикрученного цепью к металлической балке. Тут же был и компрессор с присоединенным к шлангу пульверизатором.

– Ого, да тут полный комплект, как в автосервисе, – немного удивленно произнес Грек, потому что снаружи помещение казалось обыкновенным старым сараем.

– Я сюда к ним нос не совал и не знаю, чем они тут занимались, – убеждал оперов Кисель, пыхтя в лицо Туманову и Ваняшину застарелым перегаром. – Матерью клянусь, гражданин начальник. Только один раз по пьяне заглянул, смотрю, а они тут с машиной ковыряются. Черный «Мерседес». Машина новая, а они сняли дверь и шпаклевкой ее мажут. Я им говорю, вы что, охренели? А они меня под руки и отсюда вывели. Сарай запирали, чтоб я сюда не заходил….

– Погоди, Юрий Иваныч, – остановил Туманов алконавта, временно избавив от дальнейших объяснений. – Ты сказал, черный «Мерседес»?

– Ну да. Мне ли в машинах не разбираться. Я на севере тридцать лет шоферил. Раньше я там жил. Лет десять всего, как перебрался сюда. Этот дом мне от матери перепал. Сестра, сука, хотела продать его. А мать мне подписала.

– Да погоди ты с сестрой своей, будь она неладна. Ты скажи лучше, насчет «Мерседеса» не ошибаешься?

Киселев обиделся.

– Я еще разум не пропил, гражданин хороший.

– В таком случаи, скажи мне друг дорогой, когда ты видел тут этот «Мерседес», неделю назад или совсем недавно, день, два назад? – спросил Туманов.

Киселев улыбнулся, улыбкой, которая могла бы украсить лицо великого мыслителя, но лицо алкаша она только обезобразила.

– Да тут ведь вот какое дело… – начал, было, он говорить и замолчал.

– Говори, старик, как есть. Не тяни, – нетерпеливо предложил Федор, угостив Киселева сигаретой. Тот закурил, после чего продолжил:

– Пару недель назад, смотрю, мои ребятки вечером пригнали черный «Мерседес». Я не спал. С утра поддал хорошенько, проспался. А вечером заснуть не могу. Ну встал я, думаю, пойду, может они мне сотку в долг дадут. Так я сбегаю. Магазин-то у нас всю ночь работает, были бы деньги. Подхожу к сараю, гляжу, они «Мерседес» уже в сарай загнали. Новенький, так блестит, что глаза режет на него смотреть. Чудно, – усмехнулся Киселев.

– Чего ж тут чудного? – не понял Ваняшин того, чему так удивился алкаш. Честно говоря, и Федор Туманов пока не догадывался, что за всем этим крылось. Поэтому сказал приумолкшему алконавту:

– Ты продолжай, продолжай. Чего замолчал-то?

Киселев как будто только этого и ждал. Сказал тут же:

– А то и чудно. Машина новая, а в передней левой двери три дырки. И в стекле боковом тоже пара дыр.

– Постой, постой. Три дырки в двери и две в боковом стекле, говоришь? – переспросил Туманов.

Киселев кивнул. А Федор спросил:

– Дырки от пуль что ли?

Киселев пожал плечами.

– Не знаю, от пуль или еще от чего. Только дырки были. И мои ребятки давай их затирать, замазывать. И стеклышко в двери быстро поменяли. А потом смотрю, Бугор с Пупой приехали и мужика с собой привезли. Видать важная птица. В костюме хорошем, при галстуке. Мне велели из дома рожу не показывать. Я и не показывал. В окно глядел. А тот мужик сел в «Мерседес» и укатил. Бугор зашел ко мне довольный, литр водки поставил. Угостил. Удачно, говорит, тачку сплавили. Мать его. Механик хренов. А три дня назад, гляжу ночью опять на «Мерседесе» подъезжают. Я думал, кто чужой. Вышел, а это Кесарь с Пупой. Сарай открыли и его быстренько туда загнали. И опять новый, только не черный, а темно-зеленый. Так они его за ночь перекрасили в черный. Рефлекторов в сараи понаставили, аж стены нагрелись. Я еще ругаться стал, сожжете, говорю сарай, да и дом. Мне тогда жить негде будет. А они мне, иди, говорят, спи, мы тут подежурим. Только какое там, спи. Я как раз поддал перед этим, печенка разболелась. Так мне и вовсе не до сна стало. Так до утра глаз и не сомкнул. Я бы может и ничего, только смотрю утром, а на этом перекрашенным «Мерседесе» номер точно такой, как на том…

Федор назвал номер «Мерседеса», который купил Домедов. Киселев кивнул.

– Точно. Этот самый номерок. Я запомнил, потому что сам всю жизнь шоферил. Не всегда же я пьяницей был…

Туманов показал ему фотографию Домедова, сказав:

– А ну, Юрий Иваныч, глянь, этот тип приезжал за «Мерседесом»?

Киселев посмотрел и покачал головой.

– Нет. Тот был постарше. Представительный такой. Очки в золотой оправе. Волосы с сединой. – Он продолжил описание, выслушав которое, у оперативников не осталось сомнения в том, что за «Мерседесом» сюда приезжал ни кто-нибудь, а сам Викентий Павлович Волочко, председатель общества автомобилистов. Отсюда и желание председателя похоронить оперов тут, на тихой окраине. Хозяин дома пьяница, день и ночь не просыхает. Белую «девятку» Ваняшина шустрые парни разобрали бы на запчасти. Или перебив номера, продали бы через общество автомобилистов, как они сделали с «Мерседесом», который купил Домедов. Видно машина шибко приглянулась заместителю председателя. Но, судя по всему, Волочко держал Домедова на поводке и подальше от своих темных делишек.

Хотя, по правде говоря, Туманов и сам пока не понимал, зачем Волочко всучил своему заму «Мерс», который потом украли и, скорее всего, опять же не без участия Волочко.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Туманов у лейтенанта Ваняшина.

– Пока только то, что Волочко, как-то замешан с этими друзьями, – кивнул Ваняшин на труп Бугра.

Грек от прямого ответа уклонился, рассудительно заметив:

– Зря мы его отпустили тогда. Надо было, гада в камеру посадить. Он бы сейчас нам многое рассказал.

– Ничего. Зато теперь у нас есть более веский повод для встречи, – сказал на это Федор и добавил: – Ты, Сан Саныч, пока останься тут. Скоро сюда должна приехать оперативная группа. Оформишь все, как полагается. А мы с Ваняшиным поедем в общество автомобилистов. Надо повидаться с Волочко. Думаю, он-то знает, к чему все эти манипуляции с «Мерседесом», когда один меняют на другой.

– Если он вас там еще ждет, – сказал Грек.

– Во всяком случаи, предупреждать его звонком по телефону, мы не станем. Постараемся, чтобы наш приезд был полной неожиданностью для Викентия Павловича. Хотя, какая тут может быть неожиданность, когда Кесарю удалось сбежать, – сказал Туманов и, махнув Греку рукой, вместе с Ваняшиным пошел к оставленной за канавой машине.

– Николаич, глянь-ка, – сказал Ваняшин, кивнув в переулок, по которому, поднимая столб пыли, неслась машина ДПС. – Узнаешь?

– Гаишники? – сказал Федор, нисколько не удивившись.

– А ты приглядись получше. По-моему, это наш старый знакомый, – сказал Ваняшин.

Федору приглядываться было не за чем. Машина остановилась рядом с их «девяткой». Дверь открылась, и из нее вылез капитан Шевчук. Приложив руку к фуражке, он сказал:

– Здравия желаю, товарищ майор.

Теперь, увидев Шевчука, Федор немало удивился, чего как будто бы нельзя было сказать про лейтенанта Ваняшина. Тот сидел с такой невозмутимой физиономией, словно все то время, пока они не виделись, только и думал о служаке капитане Шевчуке, и сейчас ни на йоту не сомневался, что он тут появится. И вот Шевчук появился.

Туманов вылез из машины.

– Капитан, какими судьбами вы тут оказались? Опять кто-то не вышел на дежурство и вам приходится подменять его? – в голосе майора слышался сарказм, который Шевчук достойно выдержал. Ни единый мускул не дрогнул на лице капитана от вопроса старшего оперуполномоченного.

Чуть надвинув козырек фуражки на глаза, гаишник пустился в объяснения:

– Никак нет, товарищ майор. Сегодня у нас все вышли на посты. Я как раз объезжал их с проверкой. Слышу, по рации передали о перестрелке в этом районе. Ну и заехал сюда. Может, думаю, какая помощь нужна.

– Помощь?.. Да нам-то, собственно с Ваняшиным помощь не нужна… Но раз уж вы здесь, там у нас остался капитан Грек. Идите, спросите у него. Может быть, ему в чем-то поможете. А мы уезжаем, – сказав это, Федор сел в машину рядом с Ваняшиным.

Шевчук сел в свою служебную машину. Майор Туманов не видел, как рука капитана потянулась к соседнему сиденью, на котором под газетой лежал «Вальтер» с навернутым на ствол глушителем. Чуть приоткрыв дверь машины, Шевчук направил ствол в голову майору Туманову. Дело нескольких секунд. Первая пуля в майора. Вторая, в лейтенанта. А потом сразу по газам, чтоб как можно скорей уехать отсюда.

Шевчук уже приготовился выстрелить, как вдруг вдали показался белый микроавтобус «Газель» с мигалкой на крыше. Вой его сирены, всколыхнул тишину улицы.

Шевчук торопливо сунул пистолет под свое сиденье и выплюнул в окно сгусток слюны скопившейся во рту. Достал из кармана трубку мобильника, неторопливо набрал номер и, наблюдая за приближающимся микроавтобусом, негромко проговорил в трубку:

– Это я. Ребята лопухнулись. Им не удалось прикончить майора и его оперов. Наоборот, их самих прикончили. Кроме Кесаря. Ему удалось убежать. Он сейчас у меня в багажнике. Чего мне с ним делать? Я же не могу его целый день с собой возить. Куда мне его? – спросил Шевчук и вздохнул, когда услышал малоприятный ответ, сказал: – Понятно. Хорошо. – После этого короткого разговора он отключил телефон, убрал его в карман и пользуясь тем, что милицейский микроавтобус еще не подъехал, вылез из машины, подошел и открыл багажник.

Кесарь лежал, свернувшись калачиком. По его страдальческому лицу было видно, что такая поза доставляет ему огромное неудобство, но он готов потерпеть. Глянув на Шевчука, он спросил тихонько:

– Ну что, долго мне еще так лежать?

Шевчук улыбнулся.

– Пока полежи. Сейчас я тебя отвезу в одно место. Там тебя будут ждать. Расскажешь, как вы прокололись с ментами. Знаешь ведь, что получилось плохо. Менты живы. И ты жив. А вот Бугор, с Пупой… Боюсь, это кой, кому может не понравится.

– А что я мог сделать? – возмущенно произнес Кесарь. – Майор зашел к нам один. Оба его опера остались у забора. Пупа не смог сразу завалить майора, – начал врать Кесарь, скромно умалчивая о своей роли, которая отводилась ему и о том, что он струсил и убежал. Об этом Кесарь ничего говорить не стал. – Завязалась перестрелка. Менты, собаки, оказались ловчее. Бугра и Пупу замочили. Ты хотел, чтобы сейчас и я там лежал с ними, да?

Шевчук покачал головой.

– Ты меня не так понял.