Помоги проекту - поделись книгой:
У заурядного циклона есть верные приметы. В точке перегиба обязательно образуются вихреобразные движения. Это его центральная часть, своеобразный крючок, в котором вместе закручены теплый и холодный воздух. Но и горные системы образуют похожую картину, что и было видно на снимке из космоса!
Теория гласит: холодный и потому более тяжелый воздух подтекает под теплый, который и поднимается вверх по клину холодного воздуха.
Запомнив это положение, обратимся к карте. Реки Янцзы, Меконг, Салуин, Иравади текут бок о бок на громадных расстояниях и нигде не сливаются. Брахмапутра покрывает почти 1000 километров вдоль Гималаев, прежде чем ей удается повернуть на юг.
Русла этих рек — громадные борозды на поверхности Земли, как бы проведенные одним плугом. Вероятнее всего, речные борозды возникли на стыке горных пластов, которые медленно, но верно двигались относительно друг друга. Их путь был наклонным; направленным немного вверх.
Сегодня геологи обнаружили немало таких крупных — на сотни километров — надвигов. Называют их шарьяжами. Процесс надвигания земных пластов удивительно напоминает подъем теплого воздуха по холодному клину. Та же упорядоченность восходящего движения, примерно тот же наклон и, главное, похожий состав участников: легкий материал и более тяжелый. Гималаи, как известно, высочайшие горы Земли. На их постройку пошло вещество полегче. «Чем меньше удельный вес материка, тем он мощнее, выше, тем больше по площади» — так считают ученые. Значит, еще одна аналогия: каменный вихрь «Гималаи — Тибет» образован породами, разными по весу.
Атмосферный циклон — явление крупного масштаба, порождение всемирной атмосферной обстановки. На севере аукнется, на юге откликнется... Циклон в земной коре также не изолированный случай, а следствие общепланетарной ситуации. Атмосферные и литосферные процессы происходят практически на равном удалении от центра Земли, и поэтому их размеры должны примерно совпадать. Так и есть: те и другие вихри достигают тысячекилометрового размера.
М. Назиров подбирает несколько фотографий изучаемого района, сделанных со спутников системы «Метеор», и компонует их в более крупное по масштабу изображение. Затем на его основе рисует схему основных горных цепей. На ней еще более отчетливо проступает характерный крючок, который в атмосфере образуют теплые и холодные потоки, а на Земле — горные цепи.
Проявилось и еще одно совпадение. Метеорологи знают, что на холодном фронте облачная полоса обычно поднимается выше, чем на теплом, и образует волнообразные изгибы. На составной космической фотографии хорошо видны эти изгибы. А рост вверх очевиден: здесь расположены высочайшие горные пики — восьмитысячники, а на одном из изгибов — знаменитая Джомолунгма.
Итак, сходство по многим пунктам... Естественно предположить, что одинаковые особенности, подмеченные в небе и на земле, являются следствием и сходных причин. Недолговечные структуры возникают в атмосфере из-за характера ее циркуляции. Она, в свою очередь, вызвана прежде всего вращением земного шара.
Следующий логический шаг, который так и напрашивается: горные вихри также рождены вращением Земли.
Геологи и геофизики давно признают движение в земной коре. Вспомним знаменитую гипотезу о дрейфе континентов! Сейчас специалисты говорят о плавании не континентов, а отдельных плит земной коры, несущих на себе целые океаны и части света.
Молодой ученый приходит к выводу, что в земной коре не могут существовать избранные — только вертикальные или только горизонтальные — движения. Он цитирует самих геологов, сознающих, что они не принимают в расчет очень важное обстоятельство: «Земля кругла, и она вертится».
Академик Д. В. Наливкин пишет по этому поводу: «Вращение Земли вызывает мощные силы, движущие громадные массы воздуха. Эти же силы движут еще более значительные и тяжелые массы воды. Эти же силы существуют и в твердой коре. Размеры сил, вызывающих движение в атмосфере... совершенно исключительны. Не менее они и в гидросфере и, конечно, в литосфере. Они должны вызывать изменения и в твердой среде. Отрицать существование этих изменений бесполезно и даже вредно».
Вывод Назирова: в коре вращающейся планеты преобладают движения, которые неминуемо принимают вихреобразный характер.
Однако горные породы не вода, не газ; породы — крепкий материал. В силах ли вращение земного шара закрутить вихрем неподатливые каменные массы? Метеоролог Назиров вновь берет в союзники самих же геологов. Они установили, что земная кора неоднородна, ее участки обладают различной упругостью и пластичностью. В далеком геологическом прошлом, судя по всему, эти различия были еще контрастнее. Геологи же высказывают идеи о том, что в таких условиях возможно подтекание более тяжелого вещества земной коры под более легкое, ибо в условиях больших температур и давлений твердый камень становится податливым, можно сказать, текучим. Об этом много лет назад говорил академик В. И. Вернадский: «Целый ряд твердых тел внутри планеты под влиянием очень сложных движений оказывается текучим, то есть приобретает ряд свойств жидкости».
Все-таки в творческой работе есть что-то удивительное! Вот человек подметил странный, но вроде бы случайный факт. Задумался, так и эдак прикинул, какое тут может быть объяснение. Возникла мысль, сначала столь необычная, что сам человек воспринял ее с недоверием. Но едва он попробовал взглянуть на мир сквозь призму этой диковинной мысли, как произошло чудо: факты, ее подкрепляющие, он стал находить там, где их вроде бы быть не должно!
Нечто подобное случилось с Назировым. В одном журнале, который он просматривал из чистой любознательности, он вдруг наткнулся на ошеломивший его снимок. Все было знакомым на фотографии: вот теплый и холодный фронты, вот характерный крючок, который они образуют...
А на снимке был запечатлен... взрыв! Взрыв, который сваривает в одно целое две пластинки различных металлов!
Может быть, нечто подобное происходит и в земной коре, когда ее гигантские блоки соприкасаются?! Возникают фантастические силы, которые способны размягчить каменные массы и закрутить их вихрем не хуже, чем это сделал взрыв с металлическими (!) пластинами.
Так исследователь пришел к идее циркуляции земного вещества. В сравнении с атмосферной — это черепашья циркуляция, растянутая на миллионы лет. Именно она устанавливает «погоду» земной коры.
Теперь он снова — но уже иначе! — пригляделся к карте. Вот пролив Дрейка, отделяющий Южную Америку от Антарктиды. Восточнее пролива расположилось море Скоша, с трех сторон окруженное грядами островов и подводным хребтом. Море как бы затянуто в мешок, горловина которого направлена на запад.
И еще один подобный «мешок» — море Банда в Индонезии. А вот Карибское море: то же самое.
Да, но подобный «мешок» он уже видел! Видел на космической фотографии, которая запечатлела вторжение холодного воздуха со стороны Гренландии в Европу. Тут границы «мешка» были очерчены уже не подводными хребтами, не грядами островов, а облаками.
Еще одно случайное совпадение? Но отчего же тогда совпадают и размеры — здесь холодный воздух протянулся на 2000 километров, и тут — море Скоша, Банда, Карибское — имеют примерно ту же самую протяженность? Быть может, этому есть иное объяснение: атмосферный «мешок» создан циркуляцией воздуха, его аналог из крепчайших скал — циркуляцией горных пород.
Все сходится, как при сложении мозаики.
Тихий океан опоясан так называемым «огненным кольцом» — цепочкой вулканов, расположенных на его берегах. В западной части океана вулканы находятся в основном на островах, образующих своеобразные дуги. Это Алеутская гряда, Курильская, Японские острова, Филиппины и так далее.
Если внимательно присмотреться к островным дугам, то и в них можно различить некоторые черты атмосферных вихрей. Каждая цепочка островов напоминает фронтальную облачную полосу. Об этом свидетельствуют размеры: те и другие тянутся примерно на 1000 километров. Дуги островов изогнуты в восточном направлении — к открытому океану. Атмосферные фронты в северном полушарии также обращены выпуклой стороной на восток. Размеры островов в каждой гряде уменьшаются: на севере они больше, чем на юге. Но и распределение облаков во фронтальной полосе подчиняется той же закономерности!
Наконец, последний, но очень веский аргумент в пользу сходства: около островных дуг имеются глубоководные желоба, расположенные вдоль их выпуклой стороны. Иными словами, здесь мы наблюдаем сочетание гряд и впадин. Такое же сочетание встречается и в атмосфере при столкновении теплых и холодных масс воздуха. Более легкий воздух поднимается по клину более тяжелого и опрокидывается. Возникает гряда и рядом впадина. Между прочим, рельеф «гряда — впадина» — привилегия не только океана. С каждой достаточно протяженной горной системой соседствует параллельный ей прогиб. Он проходит, в частности, вдоль восточного подножия Уральского хребта, у северо-восточной стороны Копет-Дага и около других гор.
Все это, однако, статика, неподвижность. Но если понятие «погоды» действительно применимо к земной коре, то можно описать и динамику, движение каменных масс. Можно, к примеру, представить, как менялась «погода» земной коры, как образовывались островные дуги. Сначала надвинулся один «каменный фронт», и, подобно облакам, его границу отметила возникшая дуга островов. Затем в движение пришла новая, исторгнутая недрами масса, третья, четвертая... В местах соприкосновения старых и новых фронтов масса облаков — простите! — островов — должна была увеличиться. Так на стыке Алеутской и Курильской гряд возник полуостров Камчатка — большой и с высокими горами. На стыке Курил и Японских островов появился крупный остров Хоккайдо. Остров Тайвань стоит там, где сомкнулись гряды Рюкю и Батан.
М. Назиров начал свои исследования с сопоставления атмосферных и земных процессов. А продолжил их в несколько ином направлении. Он привлек воздушные ситуации для толкования ситуаций геологических.
Давно известно, что очаги землетрясений сосредоточиваются в разломах земной коры, уходящих наклонно вглубь. Очаги же вулканов также тянутся вдоль разломов, но располагаются выше и на некотором удалении от них. У геологов пока нет объяснения этой вечной неуживчивости.
А если взглянуть на это явление сквозь призму новой гипотезы? Разлом земной коры соответствует в атмосфере разделу между холодным и теплым воздухом. Вспомним, что последний движется наклонно вверх по холодному клину... Метеорологи знают, что в этом случае передний край надвигающейся массы вспучивается, в ней образуются купола. Из-за трения они появляются не у самого раздела холодного и теплого воздуха, а выше его.
Не так ли возникают купола в Земле, когда земные блоки движутся по разделу и трутся друг о друга?! В них накапливаются поступающие по разлому из глубин жидкие и газообразные соединения. Появляются очаги вулканов — на удалении от разлома, в котором располагаются очаги землетрясения.
Конечно, купола образуются не всегда. Тогда восходящие потоки достигают поверхности и заявляют о себе термальными источниками, гейзерами. Гейзер — это вулкан непрерывного действия и потому маломощный.
Препарируя атмосферные вихри, молодой ученый строит на их основе... геологические разрезы. Он говорит, что литосферный вихрь, как подсказывает его воздушный собрат, должен создавать разреженную область. В нее устремятся подвижные компоненты недр: газ, вода и нефть. Возможно, что именно так образуются нефтяные ловушки.
Гималайско-Тибетский вихрь, по мнению Назирова, образовал полость у подножий гор Мишими и хребта Кумун. Глубина ее залегания — 1,5—2,5 километра. Здесь, в месте, где смыкаются границы Индии, Китая и Бирмы, может оказаться большое месторождение нефти. Неудивительно, что в пределах указанной территории уже ведется нефтяная добыча. Но если копнуть поглубже... Таков геологический прогноз метеоролога.
А что думают сами геологи по поводу «небесных знамений»?! Как они воспринимают прозрачные намеки воздушной среды относительно среды горной?
Книга украинского геолога О. Слензака называется «Вихревые системы литосферы и структуры докембрия». Открываю книгу — и вновь передо мною знакомые картины! Море Банда в окружении геологических структур, изогнутых в виде вихревых дуг. Это Индонезийская вихревая система, для которой автор устанавливает «тенденцию к перемещению масс в направлении выпуклой стороны дуги». Затем Тихоокеанская вихревая система. Северная система, ее ветвью является Алеутская островная дуга. Указаны и новые литосферные вихри — Африканские, Европейские, а затем — вихри всей Земли! Их размеры —1000 километров. Знакомая цифра!
Хочу подчеркнуть, что Гималайско-Тибетский вихрь, замеченный на фотографии, представлен горными системами. Это видимые геологические структуры. А вихри, выделенные украинским геологом, нельзя увидеть. Они геологические образования, скрытые в недрах Земли и выявленные на основании геологических и геофизических данных. Метеоролог и геолог в своих исследованиях пришли к сходным соображениям.
Вот мнение О. Слензака: «...вращательное движение Земли создает вихри литосферы». Кстати, цитаты двух советских академиков, приведенные выше, взяты из его книги.
Сказанного довольно, чтобы представители наук о Земле заинтересовались новым взглядом на объект их исследований. Космические фотографии уже открыли глаза на многие, ранее не замеченные геологические явления Каменные вихри, похоже, еще одно открытие, которое предстоит понять.
В джунглях древнего Вайнада
Откуда-то потянуло сыростью, и на дорогу стали наползать полосы тумана. Они наплывали, странно покачиваясь, оседали на придорожных кустах и исчезали в темноте. Это было похоже на игру призраков. Вдруг сквозь медленно плывущий клок тумана засверкали огоньки. Они приближались в каком-то своем порядке. И когда оказались рядом, я различила множество факелов над бесконечным потоком маленьких темнокожих людей. Пророк в красном балахоне, несший в руках старинной формы меч, посмотрел сквозь наш «джип», как будто это было пустое место. Древнее племя двигалось по своей ночной тропе. Покачивались странные флаги — хоругви, разрисованные поперечными зигзагами — красными, черными, белыми. Люди несли на палках гроздья бананов — подношение всемогущей богине Мариамме. Резко пели флейты, и глухо стучали барабаны. Процессия шла сквозь ночь мимо спящих деревень, через засыпавшие городки. Милю за милей. Маленькие выходцы из прошлого со своими пророками, духами и богами. Обогнавший нас «джип» как-то странно и легко прошел сквозь идущих. А они все лились и лились по дороге, как река, по темной поверхности которой плыли факелы. Не было шоссе, не было нас, а была древняя тропа и ее хозяева. Эта ночь принадлежала им, а они словно вышли из нее.
Кто эти люди? Откуда шли они? Куда?
То были панья...
Мы — панья
Солнечный луч проник сквозь подслеповатое окошко хижины и лег веселым зайчиком на противоположную закопченную стену. Пылинки, вырвавшиеся из полумрака, освобожденно заплясали в неверном золоте света. Откуда-то пополз синеватый дымок, и я поняла, что наступило утро. Вошла девушка с печальными глазами и сказала:
— Вас там уже ждут.
Девушку звали Лакшми, и жилище, где я обрела ночлег, принадлежало ей. Я вышла из хижины. Над плато Вайнад стояло ослепительно прозрачное раннее утро. Из соседних зарослей доносился гомон птиц. Над лесом, где-то у самого горизонта, синел хребет Западных Гхат. Безлюдье. Только небольшая группка темнокожих людей недалеко от хижины напоминала о том, что в этих местах обитает человек. Все они слегка поеживались в прохладе раннего утра и кутались в куски белой ткани. Группа о чем-то совещалась. Потом от нее отделилась женщина и решительно направилась ко мне. Женщина была, несомненно, парламентером. Она остановилась передо мной, и приветливая улыбка блеснула на темном лице. В жестких вьющихся волосах кокетливо торчал синий цветок, а мочки ушей были растянуты круглыми серьгами, усеянными красными блестящими точками.
— Мадама, — сказал парламентер, — ты зачем сюда приехала?
В первую минуту «мадама» растерялась от такого неожиданного вопроса и оторопело спросила:
— Как «зачем»?
Парламентер непочтительно и недипломатично хихикнул и поманил рукой остальных.
— Вы кто? — спросила я.
— Мы — панья, — нестройно ответили мне.
— Я к вам в гости, — вежливо сказала я.
Стоявшие рядом одобрительно закивали головами. Мой первый рабочий день в племени панья начался.
Панья... Пожалуй, это самое австралоидное и древнее племя плато Вайнад. Английский этнограф Торстон писал в начале нашего века: «Панья — темнокожее племя, небольшого роста, с широкими носами и кудрявыми волосами».
Индийский этнограф Гуха отмечал, что «панья имеют близкое отношение к австралийским аборигенам или скорее к протоавстралоидному элементу, с некоторой примесью негроидного элемента».
«Они охотятся на тигров и пантер с копьями и сетями. Едят крыс, змей, рыб, креветок, земляных крабов и черных обезьян», — сообщает другой индийский этнограф Луиз. Известный индийский ученый доктор Айяппан писал: «Нет сомнения, что панья самые древние обитатели Вайнада».
Короче говоря, все, кто соприкасался с панья, сообщали о них много интересного: у панья есть колдуны, они поклоняются странным богам и устраивают дьявольские танцы в джунглях. Все эти сведения могли произвести впечатление на любого, не только на меня. Помимо этого, я знала, что панья — крупнейшее лесное племя. В общей сложности их было не менее 40 тысяч, и занимали они лесной район от Нилгири до Малабара, но основным местом их расселения оказалось плато Вайнад. А что же я еще о них знала?
Несколько легенд проливали весьма сумеречный свет на историю племени. Легенды были противоречивы и отрывочны. В них присутствовали и правда и выдумка. Когда европейцы впервые увидели панья, то решили, что это потомки африканцев, потерпевших когда-то кораблекрушение у берегов Малабара. Их ввел в заблуждение внешний вид панья. Мелковьющиеся волосы и толстые губы для европейского обывателя были всегда признаками африканцев. О протоавстралоидах тогда еще не знали. Торстону панья рассказали только то, что они пришли издалека, бежав от притеснений какого-то раджи. Но они не помнили ни места прежнего обитания, ни имени раджи, ни времени своего «исхода».
Несколько позже удалось узнать еще одну легенду. Когда-то панья жили на горе Иппимала около Тамарачерри. В те времена они не имели дела с другими людьми. Густой лес кормил панья, пещеры укрывали их от дождя и пронзительных ночных ветров. Однажды кто-то из панья, выйдя к опушке леса, обнаружил поле молодого риса. Зеленые побеги и несозревшие колосья привлекли внимание лесного следопыта. Он попробовал колосья, и они ему понравились. Но его спугнул крик человека, который принял панья за обезьяну. Панья не знал, каким был этот человек — добрым или злым. Он понял только то, что человек сторожит рис и что днем «пастись» на поле — занятие опасное.
Панья рассказал соплеменникам о поле и вкусных побегах, растущих на нем. Теперь каждую ночь лесные люди выходили на опушку и ели зеленый рис. Вскоре владельцы полей заметили, что кто-то по ночам поедает молодые побеги риса. Они думали, что это кролики или обезьяны. Кто ж мог знать, что в лесу рядом с ними живут люди, называющие себя панья?
Когда об этом стало известно, люди начали охотиться на людей. Но поймать осторожных и ловких жителей леса долго не удавалось. Наконец одному из земледельцев пришла мысль расставить на похитителей риса сети, как на диких зверей. В ту недобрую ночь двадцать панья попались в сети. Маленькие, темнокожие, они беспомощно бились в прочных снастях, кричали и плакали. Остальные сидели на опушке леса в кустах, не понимая, что произошло. И, страшась, не посмели прийти на помощь. Опутанных сетями панья повели куда-то в глубь полей, подгоняя ударами палок. Так первую партию рабов-панья привели к большому каменному дому землевладельца. Их стали приручать, как диких зверей. Но панья оказались на удивление послушными и терпеливыми. Пленников бдительно сторожили, и никому из них не удалось убежать за время приручения в родной лес. Панья заставили работать на поле, научили языку их хозяев и однажды отпустили. Но отпустили не просто. А приказали привести с собой соплеменников.
Маленькие рабы не посмели ослушаться. А потом наступили еще худшие времена, когда люди, владеющие рисовыми полями, начали скупать участки леса. Они покупали этот лес вместе с панья, которые автоматически становились их собственностью. Тех, кто пытался избежать этой участи, ловили и силой обращали в неволю. Так племя панья было порабощено феодалами и помещиками Вайнада. Период рабства, видимо, длился не одну сотню лет. Да и сейчас оно окончательно не исчезло.
...Поэтому неудивительно, что старого пророка и вождя Палана из Начери я встретила на кофейной плантации. Он сидел у куста зеленого кофе и рыхлил под ним землю. Когда я окликнула его, он поднял седую кудрявую голову и удивленно посмотрел на меня.
— Вот где я тебя нашла, — сказала я.
— А где бы ты меня могла сейчас найти? — еще раз удивился старик.
Мы так и уселись под этим же кустом кофе. Я видела, как по склону, на котором расположена плантация, сновали люди, занятые работой. Среди них было немало панья. Склон спускался вниз к узкому ущелью, на дне которого мирно журчал прозрачный ручей.
— Все это, — Палан показал на плантацию, ущелье и лес, — принадлежало когда-то панья. В те времена мы были свободными. А теперь слушай, я расскажу тебе, что знаю. Прошло много лет, и в моей старой голове все спуталось. И если я вдруг скажу неправду, ты меня простишь. Я предупредил тебя.
...Давно-давно где-то на западе стояла гора Иппимала. Это была высокая гора, сверху донизу покрытая лесом. В этом лесу с незапамятных времен и жили панья...
Палан рассказывал очень долго. Солнце уже клонилось к горизонту и теперь наполовину ушло в землю, чтобы, пройдя ее насквозь, вновь появиться завтра утром на востоке.
— Прошло уже много-много лет с тех пор, — задумчиво сказал Палан. — Панья многому научились. Теперь мы строим дома, делаем одежду.
Нас заставили работать на плантациях. Мы лишились многих своих земель. Но мы не забыли своих богов и свои джунгли. Когда нет работы на плантации, мы уходим в лес охотиться и собирать коренья и дикий мед. Мы ловим рыбу в реках и выращиваем тапиоку около наших деревень. Несмотря ни на что, панья остались панья.
Сто восемь куламов
...В этом я убедилась очень скоро. Каждое утро, когда на деревьях и траве лежала еще обильная роса, я отправлялась в путь. Деревушки панья были разбросаны везде: на склонах гор, в лесных зарослях, в узких долинах. В каждой из них несколько домов — небольших хижин, сделанных из бамбука. Крыши покрыты пальмовыми листьями или рисовой соломой. В некоторых деревнях бамбуковые стены обмазаны глиной. Глины вокруг много. Небольшие, чистые дворики вокруг хижин врезаны в глинистую почву. Как правило, в хижине одна комната. Она небольшая — метров восемь-десять. Потолок сделан из бамбуковых жердей. Окон нет. Свет и воздух проникают сквозь узкую дверь. Справа от двери, прямо в земляном полу, находится очаг. Несколько камней поддерживают глиняный горшок над очагом. Всю мебель заменяет циновка. На ней спят, сидят и едят. Кроме этой циновки, двух-трех глиняных горшков, нескольких ложек из кокосового ореха, тряпки, которая заменяет многим одежду, а иногда топора с узким лезвием или старинного копья, вы ничего в хижине панья не найдете. Перед некоторыми хижинами стоят деревянные высокие ступы-крупорушки с тяжелыми пестиками. В них обычно женщины рушат падди — неочищенный рис. Сами панья его не выращивают, а покупают за деньги, заработанные на плантации. Да и хозяева плантации предпочитают расплачиваться прямо зерном. Рядом с двориками небольшие возделанные участки. На этих участках панья выращивают тапиоку.
В некоторых местах появились так называемые колонии для неприкасаемых — хариджан. В них поселяют и панья. Там они живут в длинных каменных бараках под черепичной крышей. Каждый барак разделен на несколько секций. Секция — это одна комната, рассчитанная на отдельную семью. Колонии строят в неуютных безлюдных местах. Панья стараются в них не попадать. В племени бывших рабов нет богатых и зажиточных. Панья все бедны. На плантациях, где они работают, им платят гроши, а на них почти невозможно прокормить семью. Поэтому панья не расстаются со своими традиционными занятиями. Лес по-прежнему кормит племя. Ростовщики и торговцы обманывают панья, и те легко попадают в их сети. Нередко бывает, что весь дневной заработок панья отдает ростовщику.
Когда-то помещики силой отбирали землю у панья и превращали их в рабов. Теперь правительство закрепило оставшуюся землю за панья. Но и эти небольшие клочки часто становятся причиной раздора между панья и помещиками — дженми. Наивные и доверчивые, панья, как правило, оказываются побежденными.
Сначала они потеряли свою свободу, потом землю, теперь они могут потерять работу. В какой-то момент мне показалось, что они потеряли даже свою родовую организацию. И я этому не удивилась, потому что многие племена, которых превращали сначала в рабов, а затем в батраков, забыли о своих первоначальных родах, не помнили их названий. Я думала, что и с панья случилось то же самое. Та небольшая литература, которая была написана о племени, подтверждала эту мысль. «Родовая организация утрачена», — отмечали солидные авторы. «Роды? — удивленно спрашивали меня панья из предгорий Нилгири. — Нет, мы уже о них не помним. И легенды не знаем. Говорят, что было когда-то деление на роды, но теперь уже нет».
И каждый раз разговор о родах заходил в тупик. Но я продвигалась медленно по лесистому плато Вайнад, уходя все дальше в глубь древней земли. Сначала мне удалось выяснить, что в каждой деревне панья есть свой выборный вождь. Его называли «куттан». Потом оказалось, что при вожде есть совет «коттани». Все дела в деревне решает он. Основное место в работе совета занимали проблемы семейной жизни. За супружескую неверность совет наказывал и мужчин и женщин. Наказывал штрафом от 7 до 10 рупий. Деньги шли на устройство праздников. Здесь сохранились основы древней демократии. Раз есть вождь, значит, есть еще племя. А потом выяснилось, что не все панья забыли о своей родовой организации.
...Он пришел ко мне в Чингери под вечер и сказал, что живет в деревне неподалеку. Он был сед, темнокож, с живым подвижным лицом.
— Мадама, — сказал он, — говорят, что ты ищешь умного человека.
— Хочешь сказать, что ты тот умный человек? — спросила я.
— Конечно, — уверенно ответил он. — Я не только умный, но еще и жрец.
— Прекрасно. Так давай поговорим.
— Давай, — охотно согласился он.
И мы поговорили. Теперь я считаю, что Кулиен, сын Курумена, не только умный человек, но и самый памятливый среди панья.
Оказалось, что у панья существует 108 родов. Их называют «кулам». Во главе каждого стоит вождь. Роды называются по имени предков, их основателей. Конечно, Кулиен не помнил все 108. Но некоторые назвал: Теваньен, Кадайран, Маниямкодан, Нанжильвудан, Нарикодан, Паппалан, Черанкодан. До сих пор дети принадлежат куламу матери, а муж, согласно традиции, живет в роду жены, в ее доме. Правда, теперь есть отклонения от традиции. Но все это свидетельствует о том, что родовая система у панья была матриархальной. В некоторых местах, правда очень редко, еще сохранилась и форма матриархального брака — полиандрия, или многомужество. Когда-то, как сказал Кулиен, собственность в племени принадлежала женщинам и переходила от матери к дочери. Но теперь положение мужчин в этом отношении улучшилось, и собственность делится — если есть, что делить — поровну между дочерьми и сыновьями.
Тропа в ночи
Когда в Вайнаде наступает апрельская ночь новолуния, панья устраивают праздник в честь богини Мариаммы. Для меня этот праздник начался несколько необычно. Поздно вечером я рассталась с нилгирийскими панья и пересекла границу штатов Тамилнад и Керала. Через несколько миль от границы, уже на «той стороне», меня поджидал господин Кришнан. Помнится, я рассчитывала отдохнуть хотя бы ночью. Но господин Кришнан был не из тех, кто потворствовал таким слабостям. Округлив по-мальчишески глаза, он таинственно спросил меня:
— Знаете, что будет сегодня ночью?
— Нет, — чистосердечно призналась я.
— Сегодня ночью будет такое... — продолжал напускать туману господин Кришнан. — Короче говоря, вам не придется спать сегодня ночью, — неожиданно закончил он и рассмеялся тихо и, как мне показалось, довольно ехидно.
Я не рассердилась. Только переспросила, что же все-таки будет ночью.
— Ой! — схватился за голову господин Кришнан. — Будет такое... В общем, надо спешить.
Я посмотрела на часы. Стрелки показывали полночь. Без дальнейших расспросов я подчинилась господину Кришнану.
Поделиться книгой: