Помоги проекту - поделись книгой:
Давно уже в описании Сингапура сложился штамп — город-государство. Верно, было время, когда население острова прижималось к морю, там Сингапур начинался, там был сити — деловой центр, а дальше на север — джунгли, тигры... Потом Сингапур стал распространяться на север; последний тигр переплыл Джохорский пролив и скрылся в малайских джунглях. Потом стали строить города-спутники, города-спальни — Квинстаун, Тоа Пайо. Последнее время там строят предприятия легкой промышленности, чтобы занять часть населения на месте.
Джуронг начинался по-другому, сразу как промышленный комплекс. В Джуронг приезжали работать. Сегодня здесь живут 60 тысяч. Лет через пять здесь будет тысяча предприятий и около полумиллиона людей. Три четверти рабочих будут жить в Джуронге. Значит, город? Земля принадлежит Корпорации Джуронга. Она строит стандартные фабрики, а затем сдает их в аренду компаниям. Но земля не может быть предметом купли-продажи. Это очень важно для Сингапура, учитывая земельный голод и относительно низкую цену на землю в Джуронге.
...В Джуронг приезжают из разных районов: вот появилась семья из старого китайского квартала и поселилась в многоэтажном доме. Большая семья, большая квартира. Чем они занимаются? Изготовляют палочки, заворачивают в бумагу и снабжают ими соседние ресторанчики. Место новое, занятие старое. Пришли сюда и традиционные сингапурские ночные рынки, где в свете ламп раскладывают продавцы свои бесконечные товары. Торговля идет не очень бойко, но ведь ночные рынки — это еще и «клуб»; к стуку движка, дающего свет бригаде, что наращивает леса строящихся кварталов, прибавился стук движка, дающего свет ночному рынку.
Появляются и новые обычаи. Совсем недавно первое поколение Джуронга отправило поколению джуронгистов 2001 года капсулу времени, которая будет хранить документальные записи об истории освоения этой земли, фотографии современного Джуронга, вещи, сработанные руками людей семидесятых годов XX века.
Дневные звуки Джуронга — это голоса стройки. Стучат отбойные молотки, скрипят краны, на каждом шагу вас встречают лаконичные, как заводской гудок, надписи: «Осторожно. Идут работы».
Вечерами Джуронг другой. Звуки телевизоров несутся из распахнутых окон и дверей, бесконечное шарканье ног по коридорам сливается в один гул — у бетона хорошая акустика. Несется в душном воздухе призывный клич мальчишек, предлагающих вечернюю газету. Струится аромат курильных палочек у семейных алтарей, в него врывается резкий запах жареного чеснока. А после дождя пробуют голоса лягушки, напоминая о тех временах, когда были здесь болота, пруды, мангры, холмы...
— Кстати, эти места славились некогда крокодилами, теперь вы их увидите в питомниках да кое-где в эстуариях, но не в Джуронге. Крокодилы и мангры уже не вернутся в эти края. А вот срытые зеленые холмы, которые и дали фундамент для промышленности, надо чем-то заменить.
— Возвратить природу, Нити?
— Да, возвратить. Вы видели аллею королевских пальм и красные бугенвилии — это корпорация сажает деревья. И каждая фабрика обязана сама озеленить свою территорию. Обязательно сходите в японский сад, он спроектирован настоящими мастерами-декораторами. На намытом островке — ручьи со знаменитыми японскими карпами, мостики, валуны, водопады, каменные фонарики, бамбуковые рощицы, камни...
Холмы ведь не все срыли. Мы сейчас на самом большом. А на его западном склоне — птичий парк.
Птицы среди фабрик... В огромном птичнике (на территории которого расположен, кстати, самый крупный в мире искусственный водопад) живут австралийские какаду, новозеландские длиннохвостые попугаи, малайские павлины, калифорнийские сойки, английские лебеди, филиппинские пеликаны, южноамериканские розовые ибисы, которые требуют специальной пищи, чтобы сохранить свой необыкновенный мягкий цвет, и священные ибисы из Египта, которые более неприхотливы — они и так сохраняют свою окраску.
...Когда случается мне бывать в птичьем парке, я каждый раз подхожу к пруду, где плещутся розовые фламинго, и ищу, где те, новорожденные, о которых рассказывал Нити.
Сезон дуриана
...Сначала старик долго примеривался, приспосабливал колючий дуриан на ладони осторожно, неторопливо — ведь шипы дуриана такие злые; затем поднес его к носу, долго нюхал, потом стал прислушиваться, словно то был не фрукт, а раковина, и он хотел услышать пение туманного моря. Наконец решительно сказал: «Этот». Вокруг лотка, на котором лежали оливкового и желтоватого цвета продолговатые фрукты с острыми грубыми шипами, в ярком круге висячей лампы стояли покупатели. Никто не торопил старика: покупка дуриана — дело серьезное...
Пожалуй, нет на свете другого фрукта, который родил бы столько легенд, противоречивых историй, как дуриан. С точки зрения любителей дуриана, люди четко делятся на две категории — те, кто его любит, и те, кто его ненавидит. Третьего не дано. Спросите сингапурца: «Вам нравится дуриан?» И если он принадлежит к первой категории счастливцев, ответ будет молниеносным: «Я люблю дуриан». Заметьте, люблю. Глагол «нравится» не годится.
...Покупатели все прибывали — пешком, на велосипедах, мотоциклах, мотороллерах, визжали тормоза машин. Продавцы знали, где раскинуть свой базар: у шоссе, соединяющего аэропорт с центром. И те, кто возвращался из аэропорта, неминуемо сворачивали на огонек. Но еще до того, как вы заметите у дороги яркий свет лампы, вы почувствуете запах — всепроникающий, дурманящий. Тропический воздух густ и вязок. И он устойчиво хранит все запахи: любой ночной рынок — это словно нарезанные ломти кислого, горького, сладкого... Но здесь этот насыщенный запах — не сладкий и не кислый, но какой-то бурный, отталкивающий тех, кто его не приемлет, и зовущий, притягивающий почитателей, — преобладал над всеми иными оттенками...
Специалисты говорят: индикатор спелости дуриана — запах. Если плод пахнет «зелено» — он еще не созрел, запах должен быть насыщенным, но не слишком резким, в этом случае дуриан уже перезрел. Но, надо сказать, у каждого покупателя своя система. Он выбирает фрукт согласно размеру, цвету, весу, форме, даже конструкции шипов. Есть поклонники изогнутых фруктов, больших, средних, маленьких, но большинство сходится на том, что «хороший дуриан должен быть легче, чем он выглядит». Слишком тяжелый фрукт может оказаться недозревшим. Так или иначе, поскольку вкусы у покупателей очень разные, продавцы не волнуются — хорошая выручка обеспечена.
Дуриан принадлежит к тому же семейству, что и сейба, и знаменитый африканский баобаб. Стройное высокое дерево (около 40 метров) с почти горизонтальными ветками, с которых свисают плоды. Устройство их таково, что, упав на землю, порой с головокружительной высоты, они редко разбиваются. Но боже вас упаси стоять под дуриановым деревом в пору созревания! Рабочие на плантациях в сезон урожая живут в специальных хижинах и одеты в защитные шлемы — техника безопасности здесь как на стройке. Падает созревший дуриан, как правило, ночью, и собирать фрукты надо быстро, распределяя по сортам. На заре приходят грузовики и увозят корзины. Дело в том, что после падения в мякоти происходят химические изменения, и в течение нескольких дней она должна быть съедена. И открывать дуриан до продажи также не рекомендуется — мякоть на воздухе быстро киснет.
Хранению он не подлежит. Пробовали погружать дуриан в банки — эксперимент провалился: ферментация протекала так быстро, что банку разрывало. Есть такой ботанический термин — «капсула» — это о дуриане. Вот и случилось, что вкус настоящего дуриана остается достоянием жителей Малайзии, Бирмы, Таиланда, Сингапура, Индонезии — тех стран, где он растет.
Рассказывают, что в былые времена короли Бирмы, которые почему-то любили вкус именно таиландского дуриана, подбирали самых сильных и быстрых бегунов, чтобы доставить лакомство эстафетой.
Конечно, нет единого мнения о том, какой дуриан лучше. Большинство считает, что таиландский и из малайзийского штата Перак.
Самый редкий дуриан растет на Сараваке — мякоть его ярко-оранжевого цвета, и даяки считают, что именно он-то и есть король дурианов.
...Продавец вопросительно посмотрел на старика и по движению его бровей понял: открыть! Резкое движение паранга — и показалась кремовато-желтая густая мякоть...
В записях Абдуллы, переводчика, сопровождавшего лорда Раффлза в его путешествии по Южным морям, говорится, что пришел как-то к лорду торговец и предложил шесть дурианов. И как только Раффлз почувствовал запах фрукта, он опрометью помчался прочь. Лорд не перенес запаха дуриана.
А вот дурианская история наших дней. Жильцы одного отеля стали жаловаться на плохой запах. Сочли неисправным кондиционер, но он оказался в порядке. Стали проверять комнаты одну за другой; в одном из номеров некто самозабвенно ел дуриан... Говорят, тогда у входа в отель и появилась выразительная надпись на английском, малайском и китайском языках, в изысканной манере убеждавшая жильцов не вносить дуриан в пределы отеля, дабы не причинять неудобства другим.
«Вкус небес и запах ада — вот он каков, наш дьявольский дуриан» — так о нем говорят местные жители. А вот как описывает его известный натуралист А. В. Валлас:
«Смешайте немного кукурузной муки, испорченного сыра, мякоть персика, ореха, добавьте чуточку ананаса, ложку старого сухого хереса, густых сливок, мякоть абрикоса, немного чеснока, — и это даст приблизительное представление о вкусе дуриана».
По-моему, мякоть дуриана удивительно напоминает сибирские пельмени, пока их не положили на мороз. А вот вкус? Как ни литературно выглядит описание натуралиста, главные оттенки он, по-моему, передал правильно.
...Между тем старик отошел в сторону, сел на корточки около дренажной канавы, до краев заполненной только что прошедшим муссонным дождем, достал мякоть из «раковины» и стал медленно есть. В этот момент остальной мир уже не существовал для него — придорожная суета, звуки голосов продавцов и покупателей, треск раскрываемых фруктов. Он был наедине с собой и дурианом...
До сих пор мы говорили о том, какое блаженство испытывают любители дуриана наедине с этим магическим фруктом. Но дуриан — фрукт общественный. В странах Юго-Восточной Азии существуют даже клубы любителей дуриана. Когда наступает сезон, члены этих клубов собираются на торжественную трапезу. Случается, что они скупают урожай дерева еще на корню — за несколько месяцев до сбора — во избежание нехватки на рынке. Склонность к дуриану проявляют слоны, тигры, тапиры, кабаны, носороги, буйволы, обезьяны, сиамские коты. Есть свидетельства ученых, что летучие лисицы не только поклонники фрукта, но и участвуют в его «расселении», разнося семена по джунглям.
...Старик съел мякоть, аккуратно завернул косточки, затем налил воды в раковину дуриана, выпил, вымыл пальцы, еще хранящие запах фрукта, и тихо улыбнулся.
— Хороший дуриан?
— Да. Это первый в этом сезоне, — ответил старик и медленно пошел по дороге...
Шел сезон дуриана. В Сингапуре листки календаря словно слиплись в густом тропическом воздухе, вечное лето беспощадно одаривает своими надоедливыми лучами. И даже свойственное другим тропическим странам деление на сухой и дождливый сезоны тоже отсутствует. Дождь может нагрянуть в любое время года, но зато и длится он, как правило, недолго. Самый длинный дождь — 24 часа — был зарегистрирован метеорологической станцией 9 декабря 1969 года. В эти сутки выпала почти пятая часть годовой нормы. Но это из области рекордов.
Местные жители скептически относятся к таким понятиям, как самый жаркий и самый влажный месяц, хоть и принято величать январь самым мокрым, а июль самым сухим. Необычные холода наступили в декабре прошлого года, сводка погоды звучала так: «холодно, +22°».
Но сезон дуриана вносит свою лепту в закон чередования. Он бывает два раза в году — в июне — июле, когда дуют юго-западные муссоны, и в ноябре — декабре, когда приходит пора муссонов северо-восточных, приносящих больше влаги. Иногда время между урожаями несколько сжимается, и тогда за два года бывает пять дуриановых сезонов. В межсезонье любители утешаются знаменитым дуриановым кексом, дуриановым мороженым, джемом: некоторые консервируют плод, добавляя в мякоть соль и креветочную пасту, другие предпочитают дуриан с сахаром, слегка поджаренный или прокипяченный, зерна тоже варят и пекут. Но все это не дуриан, ни один из этих продуктов не приносит той радости, что доставляет первый свежий дуриан нового сезона, только что купленный с лотка.
...В свете лампы мелькали оливковые и желтоватые фрукты, слышался треск раскрываемой скорлупы... Завтра утром снова придут грузовики с тяжелыми корзинами. Каждый день в сезон в Сингапур прибывает из Малайзии 125 тысяч дурианов — 8 миллионов в год, четыре штуки на каждого жителя.
Рынок утихал, все ниже становилась гора фруктов, приглушеннее огонек висящей лампы. Но бурный, пьянящий запах все еще наполнял воздух, довлел над всеми иными.
Шел сезон дуриана...
Ларри Айзенберг. Выгодная сделка
Мне сразу бросился в глаза этот долговязый субъект. Смуглое лицо метиса и копна лохматых волос никак не вязались с модным покроем его элегантного костюма, явно сшитого на заказ у дорогого сеншенского портного. Он стоял чуть в стороне и задумчиво рассматривал меня, но я притворился, что не замечаю этого. Автомат-официант оказался незнакомой конструкции, и я совсем запутался в многочисленных кнопках и слишком лаконичных надписях на них. Казалось бы, простая вещь: заказать завтрак, но когда не знаешь нужного кода, это может вырасти в целую проблему. Тут-то он и подсел к моему столику.
— Не могу ли я чем-нибудь помочь? — вежливо улыбнулся он. — Я вижу, вы только что прибыли к нам...
Я молча кивнул, и он тут же объяснил, как заказать синтетическую яичницу с ветчиной. Это оказалось нехитрым делом. Через несколько минут из отверстия в центре стола выскочило блюдо с аппетитно дымящейся яичницей. Да и на вкус она была ничего. Я уже приканчивал ее, когда вспомнил о выручившем меня незнакомце.
— Может быть, вам тоже что-нибудь заказать? — смущенно спросил я.
— Нет, нет, я никогда не отвлекаюсь по пустякам, если занят делом.
— Простите, но... сейчас вы... — я встал в тупик, не зная, как бы повежливее сформулировать мой вопрос.
— Вы хотите сказать, что сейчас я ничем не занят, — пришел он на помощь. — Ошибаетесь. У меня очень серьезное дело: ВЫ, — опять улыбнулся незнакомец.
Я машинально дожевывал яичницу, пытаясь сообразить, что он имеет в виду.
— Извините, но мне кажется, мы с вами незнакомы, — осторожно сказал я. — Правда, я не могу похвастаться памятью на лица...
Незнакомец жестом остановил меня.
— Вы абсолютно правы: мы никогда не встречались, но я хорошо знаю вас. Поэтому у меня есть к вам деловое предложение.
Я чуть было не расхохотался. Почти шесть лет я скитался в горах Сеншена, промывая золотоносную породу в заброшенных шахтах. Пару раз попадались небольшие жилы. Добыча была не так уж велика, но позволяла продержаться год-другой. Заявки же, которые я сделал, не стоили ни гроша.
Каким-то чудом он угадал мои мысли:
— Ваши заявки меня не интересуют. Просто я хочу купить ваше имя.
— Боюсь, что этот товар не в цене, — рассмеялся я, по достоинству оценив шутку. — Держу пари, оно вам неизвестно.
Незнакомец произнес мое имя по слогам, делая ударения на каждом из них. Прозвучало оно несколько необычно, но это действительно было мое имя.
— Вы думаете, я вас разыгрываю. Чтобы у вас не оставалось сомнений в серьезности моих намерений, предлагаю пятьдесят тысяч отступного за ваше имя.
От неожиданности у меня вилка выпала из рук.
«Это же целая куча денег! Я за десять лет столько не заработаю».
— Но зачем вам мое имя?
— Пятьдесят тысяч, — повторил незнакомец, не обращая внимания на мой вопрос. — Регистрационная форма для передачи имени у меня с собой. Вот, взгляните: вы подписываетесь здесь, я — тут. Мы идем к городскому нотариусу, заверяем форму, и я плачу вам пятьдесят тысяч наличными. Это займет от силы полчаса.
Я поставил пустую тарелку на темный кружок в центре стола, нажал кнопку, и она исчезла. Вытерев рот выпрыгнувшей из отверстия салфеткой, я встал из-за стола:
— Спасибо за то, что помогли набрать заказ. Мне пора.
— Присядьте на минутку, — заискивающе попросил незнакомец. — Вы, видимо, не совсем поняли меня. Ручаюсь, вам никогда больше не представится случай заключить такую выгодную сделку...
Я присел на краешек стула.
— Поймите же и вы, что я не собираюсь продавать свое имя. Его носили и отец, и дед, и прадед. Да и зачем оно вам? Ведь в нем нет ничего особенного...
Незнакомец вновь произнес вслух мое имя, но на этот раз обычные звуки прозвучали божественной музыкой.
— Это прекрасное имя, — словно бы смакуя его, медленно проговорил он. — Уж не думаете ли вы, что я выложу пятьдесят тысяч за первое попавшееся имя? — Он достал из кармана маленькую записную книжку. — У меня здесь есть имена, которым красная цена — пять сотен. Но ваше стоит того, что я предлагаю.
— Боюсь, эта сделка меня не заинтересует, — сказал я.
— Сколько вам лет?
— Шестьдесят три, — на самом деле мне было около шестидесяти восьми. — Конечно, пятьдесят тысяч — большие деньги, и все-таки имя есть имя.
— Хорошо, пусть будет шестьдесят. Это моя последняя цена.
Не знаю, что со мной случилось, но я почувствовал, что вот-вот сдамся. Однако прежде нужно было выяснить еще одну деталь.
— Что вы собираетесь делать с моим именем, если я продам его?
Незнакомец нахмурился.
— Что я собираюсь делать с ним? — он пожал плечами. — Да ничего.
Должно быть, в этот момент я выглядел ужасно глупо, потому что он вдруг громко расхохотался.
— Понимаю, вы боитесь, что я воспользуюсь вашим именем для каких-нибудь темных делишек...
Я кивнул.
— Успокойтесь, я просто хочу иметь ваше имя. Я коллекционер. Одни скупают недвижимость, другие охотятся за картинами или редкими книгами. Я же предпочитаю имена. Но для этого они должны стать моими, понимаете? Имя должно принадлежать мне. Когда встречается такое, которое мне нравится, я готов заплатить по-королевски.
Глаза незнакомца засверкали, на смуглом лбу выступил пот. Он достал бумажник, раскрыл его и отсчитал шестьдесят новеньких хрустящих кредиток. У меня дух перехватило, когда я увидел эти деньги.
После того как нотариус заверил регистрационную форму, мы пожали друг другу руки.
— Берегите его, — сказал я прочувствованно, — это очень хорошее имя.
— Постараюсь, — ответил незнакомец равнодушно. Мне показалось, что он вдруг потерял ко мне всякий интерес. Отвернувшись, он пристально разглядывал еще одного землянина, одетого в потрепанный костюм, который медленно брел по пыльной мостовой. — Извините, но, кажется, появился подходящий товар...
Незнакомец небрежно сунул регистрационную форму в карман и поспешил за оборванцем. Долговязое худое тело необычного коллекционера словно бы ожило, а пальцы даже слегка дрожали от возбуждения.
— Мы забыли попрощаться, с упреком окликнул я, но он и не подумал обернуться.
Ну и ладно. Зато у меня остались шестьдесят новеньких, хрустящих кредиток по тысяче каждая. Таскать с собой такую кучу денег было не очень-то разумно, поэтому я отправился в ближайшее отделение банка, чтобы открыть счет.
— На чье имя? — спросил кассир.
Поделиться книгой: