Помоги проекту - поделись книгой:
Попробуйте, не пользуясь Интернетом и словарями, ответить на несколько простых вопросов. Кто такой Бархатный Джо? Что такое виандот? Козлобородник — это змея, рыба, ящерица или растение? Чем известна Роза Бонёр? В каком городе делают «оверленды»? И учтите, что в начале XX века человека, не ответившего на эти вопросы, вполне могли объявить умственно отсталым...
Приведенные вопросы взяты из теста умственных способностей, который в начале прошлого века полагалось пройти иммигрантам, прибывающим в США. Первоначально рассчитанный на американских солдат, этот тест стали бездумно применять ко всем подряд, в том числе и к приезжим, едва говорящим по-английски. Был период, когда лишь немногим из них удавалось успешно пройти тестирование, остальным же как умственно отсталым отказывали в праве на въезд в страну.
Измерение ума
В 1865 году английский ученый Фрэнсис Гальтон опубликовал статью «Наследственный талант и характер», в которой обосновал положения новой науки, названной им «евгеникой». Проанализировав родословные множества британских семей, Гальтон пришел к выводу, что талант человека и вообще все психические свойства наследуются подобно телесным. Люди давно научились посредством искусственного отбора получать породы животных с нужными качествами. Аналогичным образом, полагал Гальтон, следует улучшить и человеческий род, выведя новое поколение людей, которые были бы здоровее, сильнее и, самое главное, умнее своих предков.
Но если параметры животных — скорость, вес, удой — нетрудно измерить, то как объективно оценить психические свойства человека? Задавшись этим вопросом, Гальтон основал в Лондоне первую антропометрическую лабораторию, где занялся измерением возможностей разных органов чувств человека, полагая, что интеллектуально одаренные люди должны обладать повышенной сенсорной чувствительностью.
В 1890 году работавший в лаборатории Гальтона американский психолог Джеймс Маккин Кеттелл разработал и опубликовал первые тесты для оценки интеллекта студентов колледжей. Кстати, именно в этой статье было впервые использовано слово «тест» для обозначения психометрических методик. Кеттелл измерял 50 разных параметров. Среди них были мышечная сила, скорость движений, чувствительность к боли, способность различать вес, острота зрения и слуха, точность глазомера, время реакции, способность к запоминанию и даже объем легких. Работа Кеттелла вызвала огромный резонанс. Во всем мире стали появляться многочисленные лаборатории для тестирования интеллекта.
Кеттелл, как и его учитель, придерживался идеи, что интеллект — это врожденное качество. Вернувшись в Америку, он в 1891 году открыл тестологическую лабораторию при Колумбийском университете, стал первым профессором психологии в США, издавал множество научных журналов (в том числе и известный журнал Science), а также был избран президентом Американской психологической ассоциации. Всю свою жизнь этот авторитетнейший ученый убеждал всех, что влияние среды на интеллект ничтожно, поэтому надо поощрять браки между здоровыми и интеллектуально полноценными людьми и стерилизовать «недоразвитых». Каждому из своих семерых детей он даже предложил по тысяче долларов (по тем временам огромные деньги), если они найдут себе пару среди детей преподавателей университета.
Отбор одаренных
Однако у Гальтона и Кеттелла появился противник — французский психолог Альфред Бине (1857—1911), категорически несогласный с тем, что интеллект является исключительно врожденным качеством и никак не может быть развит. Он писал: «Мы должны всячески противодействовать подобной пессимистической точке зрения… Мозг ребенка подобен полю, на котором опытный фермер посредством культивации может осуществить задуманные им изменения и в результате вместо бесплодной получить плодородную землю». Бине начал всячески критиковать тесты Гальтона и Кеттелла за излишнее внимание к сенсорике и придание слишком большого значения способностям к специальным видам деятельности. Он утверждал, что для оценки интеллекта необходимо в первую очередь тестировать память, воображение, внимание, сообразительность, внушаемость и эстетические чувства.
Когда во Франции было введено всеобщее школьное образование, возникла необходимость быстро и объективно отличать детей, способных к учению, от ленивых и не желающих заниматься, от тех, которые из-за различных врожденных дефектов не могли учиться в обычной школе. Разработку методики тестирования детей Министерство образования Франции поручило как раз Альфреду Бине, который совместно с Теодором Симоном создал в 1905 году серию тестов для проверки интеллекта детей. Именно в тесте Бине — Симона был впервые использован так называемый коэффициент интеллектуальности (IQ).
Задания теста были сгруппированы по возрастам — от 3 до 13 лет. Испытание начиналось с задач, соответствующих хронологическому возрасту ребенка. Если он полностью с ними справлялся, ему давались задания для старшей возрастной группы. Напротив, если испытуемый не мог решить ни одной задачи для своего возраста, ему давали те, что предназначены для более младшей группы, пока не выявлялся возраст, все задания которого он способен решить. Так определялся «умственный» возраст ребенка. Разделив его на хронологический возраст и выразив результат в процентах, получали значение IQ, которое по определению равно 100, когда умственный возраст в точности совпадает с хронологическим. Если раньше детей можно было разделить лишь на три группы: одаренных, нормальных и умственно отсталых, то теперь появилась возможность значительно точнее классифицировать их по степени умственного развития. Позже на основе этого теста профессор Стэнфордского университета Луис Термен создал новый тест интеллекта, известный как Стэнфорд — Бине, который активно применяется до сих пор.
Эффект Флинна
Армейский тест
Тест Бине изначально предназначался лишь для оценки интеллекта детей, умственные способности которых сильно зависят от возраста. Для взрослых нужен был другой подход, и он не заставил себя долго ждать. Когда США готовились к вступлению в Первую мировую войну, потребовалось массово тестировать новобранцев, отсеивая умственно отсталых. Военные обратились за помощью к психологу Роберту Йерксу. В результате появились первые тесты интеллекта для взрослых — «Армейский тест «альфа» (для грамотных) и «Армейский тест «бета» (для неграмотных). Первый состоял исключительно из вербальных заданий на понимание смысла прочитанного, поиск синонимов, продолжение последовательности чисел и т. п. Кстати, вопросы, приведенные в начале статьи, взяты именно из этого теста. Вариант «бета» включал невербальные задания, например, сложить кубики по модели, дополнить изображение, найти путь в нарисованных лабиринтах. IQ определялся по числу успешно выполненных заданий.
За короткое время были протестированы почти 2 миллиона новобранцев. Именно тогда общественность США была шокирована, узнав от психологов, что умственный возраст среднего призывника составляет 13 лет. Начали появляться многочисленные публицистические статьи, авторы которых говорили об интеллектуальной деградации нации. На волне истерии было введено тестирование интеллекта для иммигрантов, чтобы не допускать в страну умственно отсталых, разрешена стерилизация преступников и психически больных. Похожие процессы развернулись также в Канаде, Австралии, Японии и Западной Европе. Особенно усердствовали в избавлении от «неполноценных» страны Северной Европы,
Великобритания (кстати, среди приверженцев евгеники были Уинстон Черчилль, Бернард Шоу и Герберт Уэллс), ну и, конечно, наиболее активно евгенические идеи начали применять в нацистской Германии. Хорошо известные последствия привели к тому, что после Второй мировой войны евгеника превратилась в маргинальное научное направление, а идея о том, что интеллект является исключительно врожденным качеством, стала восприниматься как фашистская.
Впрочем, в Европе и США после войны исследования интеллекта продолжились. К тому времени накопились данные о том, что на интеллект влияет не только наследственность, но и среда. Так, например, было статистически доказано, что IQ положительно связан с образовательным уровнем родителей и социально-экономическим статусом семьи: у детей, чьи родители необразованны и бедны, IQ, как правило, ниже. Также оказалось, что интеллект связан с числом детей в семье и порядком их рождения. Чем меньше в семье детей, тем больше каждым из них занимаются родители и тем выше у них интеллект, причем у старших братьев и сестер IQ в среднем выше, чем у младших. Выше он и у жителей крупных промышленных городов в сравнении с обитателями сельской местности. И все же оставалось неясно, в каких именно пропорциях наследственность и среда определяют уровень интеллекта.
От педологии до ЕГЭ
Афера Сирила Бёрта
В середине XX века наиболее авторитетным исследователем в мире по вопросу влияния на интеллект среды и наследственности был английский психолог Сирил Бёрт (1883—1971). Он прославился в психологии сравнительными исследованиями близнецов, в которых убедительно доказал, что интеллект на 80% определяется наследственностью и только на 20% средой. Всецело придерживаясь евгенических идей Гальтона, Бёрт на протяжении нескольких десятков лет активно претворял их в жизнь. Будучи членом Муниципального совета Лондона, он создал в Англии систему элитарного образования. Детей в возрасте 11 лет по результатам тестирования разделяли на три категории. Те, кого признавали наиболее способным, проходили обучение на более высоком уровне и получали доступ к высшему образованию. За свои заслуги перед обществом Бёрт был даже удостоен дворянского титула, а в психологии интеллекта он считался одним из величайших научных авторитетов. На его исследованиях основывались многие популярные в 1960—1970-х годах теории интеллекта (например, Артура Дженсена и Ханса Юргена Айзенка).
Однако уже после смерти Бёрта, в середине 1970-х годов, в научном мире разразился скандал. Выяснилось, что результаты большинства его исследований являются сфабрикованными. Мало того, оказалось, что на протяжении более 30 лет он публиковал многочисленные статьи от имени несуществующих мисс Хоурд и мисс Конуэй, в которых всячески расхваливал свои теории, подкрепляя их сфабрикованными данными. В итоге доверие к теории врожденных способностей в научном мире было полностью утрачено, так как даже самый ревностный ее приверженец, как выяснилось, был не в силах убедительно ее обосновать. Созданная Бёртом система разделения учащихся на потоки в зависимости от их способностей была окончательно отменена, а ученые в своих работах стали удалять ссылки на его исследования.
Впрочем, противники Бёрта торжествовали недолго. Вскоре были проведены многочисленные исследования нескольких тысяч пар монозиготных и дизиготных близнецов, часть из которых жила в одной семье, а часть с рождения проживала раздельно друг от друга. Также был исследован интеллект родных и приемных детей, которые с рождения воспитывались в одной семье. Эти исследования убедительно доказали, что наследственность все-таки влияет на интеллект, хотя, конечно, и не так сильно, как утверждали Гальтон, Кеттелл и Бёрт.
В настоящее время установлено, что влияние врожденных факторов на коэффициент интеллекта составляет лишь около 40—50%. Оставшиеся 50—60%, которые приходятся на среду, — это совсем немало, особенно если учесть, что эти цифры получены при сравнении людей, живущих и воспитывающихся в относительно близких условиях. Если же сравнивать близнецов, живущих раздельно в радикально различающейся среде (например, крупный город экономически развитого государства и маленькая замкнутая сельская община), то влияние среды на интеллект окажется еще больше. С другой стороны, если бы мы могли поместить всех людей в максимально благоприятные для развития интеллекта условия, то тут главную роль стали бы играть именно генетические факторы, поскольку каждый смог бы развиваться до своего «потолка», чего в жизни, как правило, не происходит.
Многогранный g-фактор
Еще в 1923 году американский психолог Эдвин Боринг дал шуточное определение: «Интеллект — это то, что измеряют тесты интеллекта». Однако что же на самом деле эти тесты измеряют?
Поразительно, но психологи до сих пор не определились с тем, что понимается под термином «интеллект». Например, в гештальтпсихологии (Вольфганг Кёлер, Макс Вертхаймер) он рассматривается как способность к формированию обобщенных зрительных образов. В школе швейцарского биолога и философа Жана Пиаже это наиболее совершенная форма адаптации организма к среде. Американский психометрист Луис Леон Тёрстоун рассматривал интеллект как способность к саморегуляции психической активности. Список определений можно продолжать до бесконечности.
Еще один вопрос, имеющий вековую историю: является ли интеллект единым качеством или же представляет собой комбинацию разнообразных самостоятельных способностей? В начале XX века английский психолог Чарлз Спирмен разработал новый метод статистической обработки, названный «факторным анализом». Применив его к результатам разных заданий в тестах интеллекта, он обнаружил, что все они коррелируют друг с другом. Из этого Спирмен сделал вывод, что существует некий общий фактор интеллекта, который он назвал «фактором G» (от английского general — «общий»), проявляющийся сразу во всех типах заданий. А для объяснения некоторых различий между результатами тестов у людей с одинаковым общим интеллектом Спирмен ввел второй фактор, названный им S (от английского specific), служащий показателем множества специфических способностей.
На двухфакторной теории интеллекта Спирмена базируется несколько вторичных концепций, подчеркивающих различные аспекты фактора G. Так, Раймон Кеттелл выделил два компонента, которые назвал кристаллизованным и текучим интеллектом. Первый отражает знания о мире и прошлый опыт, а второй — объем оперативной памяти, скорость протекания психических процессов и другие характеристики, больше зависящие от наследственности. Ученик Спирмена Джон Равен также разделял фактор G на два компонента, но другим способом, выделяя продуктивный интеллект (умение выявлять связи и отношения, приходить к выводам, явно не представленным в заданной ситуации) и репродуктивный (способность использовать прошлый опыт и усвоенную информацию). Дональд Векслер предложил делить общий интеллект на вербальный и невербальный.
Множественный интеллект
Другие исследователи полагали, что интеллект на самом деле является множеством разных способностей. Наиболее ясно это сформулировал в 1938 году Луис Тёрстоун в своей многофакторной теории интеллекта, согласно которой общего интеллекта не существует, а имеется семь независимых первичных способностей: умение оперировать в уме пространственными отношениями, детализировать зрительные образы, выполнять основные арифметические действия, понимать значение слов, быстро подбирать слово по заданному критерию, запоминать и выявлять логические закономерности.
Подход Тёрстоуна был развит другими исследователями. Так, Говард Гарднер в 1983 году выделил восемь независимых типов интеллекта человека: музыкальный, зрительно-пространственный, натуралистический (умение наблюдать природные явления), вербально-лингвистический, логико-математический, телесно-кинестетический, межличностный и внутриличностный (богатство духовной жизни). В работах Джона Кэрролла (1976) выделялось 24 фактора интеллекта, а в исследовании Эдвина Флейшмана (1984) — 52. Но еще раньше, в 1967 году, рекордное количество независимых интеллектуальных способностей (целых 120 разновидностей!) постулировал Джой Гилфорд в своей структурной модели интеллекта. Становилось непонятно, что же отражает все это многообразие: реальную природу интеллекта или особенности методик, применяемых для его исследования?
Ответом на этот кризис стало появление в конце 1980-х — начале 1990-х годов нового поколения теорий, рассматривающих интеллект не как комбинацию разных способностей, а как иерархию различных когнитивных процессов. Из современных иерархических теорий интеллекта, пожалуй, наибольший интерес представляет модель Grand Design, предложенная членом-корреспондентом РАН, профессором Борисом Митрофановичем Величковским. Согласно его концепции механизмы человеческого интеллекта работают на шести уровнях, образуя глобальную архитектуру, опирающуюся на нейрофизиологические механизмы. На нижних уровнях протекают гораздо более древние в эволюционном плане процессы, нежели те, которые измеряются IQ-тестами. Они отвечают за рефлексы, координацию движений, учет окружающей обстановки — и только на верхних уровнях появляются речевые структуры и самосознание. Ценность теории Величковского в том, что она перекидывает мостик между физиологией и сознанием человека, а интеллект в ней перестает быть «черным ящиком». Но пока неясно, как применять эту теорию в прикладных задачах, и потому на практике для измерения интеллекта по-прежнему используют традиционные тесты, основанные на феноменологических теориях интеллекта полувековой давности, что порой приводит к довольно неожиданным результатам.
Фрэнсис Гальтон — потомок Ярослава Мудрого
Парадокс «Менсы»
В 1946 году юрист Ланселот Веар вместе со своим другом адвокатом Роландом Берриллом создали закрытое общество, получившее название «Менса» (от латинского mensa — «стол»). Главным требованием для вступления в него было прохождение теста интеллекта с результатом лучше, чем у 98% людей. Несмотря на столь строгие требования, общество быстро разрасталось, у него появились отделения практически по всему миру, и сейчас оно насчитывает свыше 100 000 членов более чем в 50 странах мира. Известно еще около 30 подобных закрытых клубов, причем в большинстве из них требования к интеллекту еще более жесткие. Так, для вступления в общество Intertel требуется быть умнее 99% людей, чтобы стать членом Colloquy, надо доказать свою принадлежность к 0,03% умнейших, а общество Triple Nine («тройная девятка») названо так потому, что его члены обходят по тестам интеллекта 99,9% людей. И наконец, существует общество Mega, шансы вступить в которое есть лишь у одного человека на миллион, так как тут требуется иметь IQ больше, чем у 99,9999% людей.
Казалось бы, если умнейшие люди на планете соберутся вместе, они смогут решить или хотя бы подсказать решение многих проблем, стоящих перед человечеством. Увы, вместо этого члены таких обществ в основном занимаются выяснением, у кого IQ выше, проводят турниры по решению головоломок, а также придумывают все новые и все более сложные тесты для оценки собственного интеллекта.
Хотя все общества высокого IQ с гордостью размещают на своих сайтах списки знаменитостей из своих рядов, надо заметить, что их ничтожно мало по сравнению с общим числом участников. Так, из членов «Менсы» у нас в стране известны, пожалуй, лишь четверо: писатель-фантаст и популяризатор науки Айзек Азимов, изобретатель сотового телефона Мартин Купер, создатель компьютеров ZX Spectrum Клайв Синклер и уже упомянутый психолог-фальсификатор Сирил Бёрт. Остальные 100 000 «су пер интеллектуалов» так и не совершили ничего такого, что повлияло бы на развитие цивилизации.
Значит ли это, что тест IQ не работает? Вовсе нет. Исследования свидетельствуют, что выдающиеся ученые обладают очень высоким IQ — в среднем около 160 баллов. Но почему же тогда многие люди, имеющие даже более высокий показатель, так и не достигают успеха в науке? Существует несколько объяснений этого явления, известного как «парадокс Менсы».
Во-первых, открытия в науке часто зависят от случая, от того, чтобы оказаться в нужное время в нужном месте. Понятно, что тот, кому повезло работать в крупном университете, где царит творческая атмосфера и нет проблем с научным оборудованием, имеет больше шансов совершить важное открытие, чем работающий в провинции с допотопными приборами в окружении людей, которые уже давно разочаровались в науке. Во-вторых, кроме высокого интеллекта важны и другие личные качества: настойчивость, высокая мотивация, а также некоторые социальные навыки. Без них интеллектуал рискует всю свою жизнь провести в ожидании своего часа, лежа на диване. И наконец, само устройство современного общества таково, что люди, которые потенциально могли бы совершить величайшие научные открытия, зачастую предпочитают вообще не идти в науку, а выбирают более престижные и лучше оплачиваемые профессии врача, юриста, финансиста, журналиста, о чем говорит, например, состав общества «Менса». Живи мы в XX веке, нам оставалось бы лишь развести руками и посетовать на неэффективную растрату интеллектуальных ресурсов. Однако прогресс информационных технологий позволил многим людям с высоким IQ, не меняя привычного образа жизни, участвовать в работе по расширению, накоплению и упорядочиванию знаний цивилизации, например в различных сетевых открытых энциклопедиях и словарях.
Ответы на вопросы теста в начале статьи
Самый добрый змей
Зоосправка
Территория, на которой можно встретить ужей, чрезвычайно широка. Они живут почти в любых ландшафтах: в лесах всех типов, на лугах, в речных поймах, на болотах, в степи, в горах, даже в садах и на городских пустырях. Единственное обязательное требование к их местообитанию — непересыхающий водоем, лучше всего стоячий или медленно текущий. Оставаясь по облику типично наземной змеей и не имея никаких специальных приспособлений для жизни в воде, уж связан с ней настолько, что это отразилось даже в его латинском названии: Natrix — «водяная змея» (буквально «пловчиха»). Ужи много и часто пьют, регулярно купаются. Они могут плыть далеко и долго, причем без видимой цели — только ради самого процесса, обычно вдоль берега водоема, не пытаясь ни вылезти на сушу, ни отплыть подальше. Описан случай, когда натуралист, следуя по берегу за плывшим ужом, насчитал 1800 шагов. Однако ужей замечали и посередине крупных озер, и даже в открытом море, иногда в десятках километров от ближайшего берега.
1. Ужонок может стать добычей самых разных хищников, в том числе таких, которые сами служат добычей для взрослых змей
2. Уж не показывает врагу живот. Увидеть окраску нижней стороны тела можно лишь при извлечении рептилии с зимовки или во время «мнимой смерти» — танатоза
По поверхности водоема уж передвигается характерным «змеиным» стилем: неподвижная шея вертикально торчит из воды, а тело и хвост волнообразно изгибаются в горизонтальной плоскости. Но он прекрасно плавает и под водой, там охотится, а иногда словно бы отдыхает, подолгу лежа на дне или намотавшись на подводную корягу.
В воде и около нее уж находит и свою основную добычу — лягушек и мелкую рыбу. Одно время его даже считали серьезным вредителем рыбных хозяйств, хотя это было явным преувеличением: при своих скромных аппетитах водолюбивая змея практически не влияет на численность рыбьей молоди. Кроме того, верткая рыбешка — не очень легкая добыча: как ни великолепно плавает уж, а за ней ему все-таки не угнаться. Он ждет момента, когда добыча окажется близко, и делает стремительный выпад.
Тактика охоты на лягушек другая: уж ловит их на суше, активно преследуя. Его движения во время охоты изящны и стремительны, но даже средних размеров лягушка легко могла бы уйти от змеи, сделав несколько больших скачков. Однако почему-то лягушки этого не делают и вообще словно бы недооценивают опасность ужа. Тот, как правило, легко настигает глупую жертву, и тут начинается самое трудное.
Дело в том, что у ужа нет никаких специальных приспособлений для умерщвления добычи. Любую пойманную дичь он просто глотает живьем. Но если с рыбой проблем не возникает — скользкая обтекаемая жертва отправляется прямиком в желудок, то проглотить лягушку бывает непросто, тем более что ужу не всегда удается ухватить ее с головы. Хотя его пасть и глотка, как и у многих змей, способны сильно растягиваться, огромная по размерам трапеза может растянуться на несколько часов. Впрочем, ужу спешить некуда: даже если лягушке удастся вырваться, он тут же схватит ее вновь. С другой стороны, после такого обеда уж в следующий раз проголодается самое раннее дней через пять. При необходимости же он может месяцами жить вообще без пищи. Один немецкий зоолог XIX века не кормил пойманного ужа больше 10 месяцев — с июня до апреля, причем все это время змея находилась в активном состоянии и не пыталась впасть в спячку. К концу рекордной голодовки уж заметно исхудал, но оставался вполне здоровым. Когда экспериментатор наконец сдался и покормил пленника, у того не возникло никаких проблем с пищеварением.
1. Ужи не прекращают регулярных купаний даже осенью, когда вода становится холодной, а солнце греет слабо и нечасто
2. Настигнуть и схватить лягушку для ужа обычно не представляет труда. Гораздо сложнее ему дается заглатывание пойманной жертвы
Лягушки и рыба — основной рацион этой змеи, но в принципе пищей ужу может послужить почти любое животное подходящего размера. В его меню регулярно входят тритоны, ящерицы и даже жабы. При случае он разнообразит свою диету выпавшим из гнезда птенцом или новорожденным детенышем водяной крысы. Ужата охотно ловят насекомых, особенно таких тихоходных, как гусеницы, или едят разных личинок. У многих европейских народов есть поверье, что ужи ухитряются доить домашних коров, присасываясь к вымени. Это, конечно, фантазия: лишенные мягких губ змеиные челюсти плохо приспособлены для сосания. Кроме того, ужи, как и вообще змеи, побаиваются копытных и, даже селясь в человеческих строениях, обходят стороной коровье стойло и овечий хлев. Однако в неволе многие ужи действительно пьют молоко, что вообще-то довольно удивительно. Даже большинство млекопитающих способно усваивать этот продукт только в детстве: в ходе взросления у них прекращается синтез фермента, расщепляющего молочный сахар — лактозу. У рептилий же такого фермента не должно быть в принципе. Однако ужам, судя по всему, употребление молока не доставляет никаких неприятностей. А вот растительную пищу они, конечно, не едят, пренебрегают и мертвечиной.
Умеренный едок и ловкий охотник, уж тратит немного времени на добычу пропитания. Он активен в основном в светлое время суток, но охотиться предпочитает утром или вечером. Днем ужи больше греются на солнышке где-нибудь на большом камне, пне, пологом или поваленном стволе, кочке или еще каком-нибудь «солярии». На ночь они уходят в укрытия — груды камней, норы грызунов, пустоты в земле от выгнивших корней деревьев. Смысл ясен: в наших широтах даже летом ночи достаточно прохладны, и уже через час-другой после захода солнца оставшаяся на открытом месте змея остывает, лишается активности и превращается в готовый обед для первого попавшегося хищника. А список тех, кто не прочь полакомиться ужом, велик: практически все крупные и средние хищные млекопитающие (от ежа и ласки до енотовидной собаки и лисицы) и множество хищных и просто достаточно крупных (таких как аисты или цапли) птиц. На юных ужей нападают крысы и даже... крупные лягушки.
Поэтому спрос на укрытия у ужиного населения всегда высок, их вечно не хватает. И когда в места обитания ужей приходит человек, змеи охотно осваивают сооруженные им укрытия, селясь под настилами мостов и гатей, на помойках и в компостных кучах, в сараях, курятниках, банях, подполах и погребах и даже прямо в домах (правда, обычно все-таки под полом). Еще в XIX веке ужи были довольно обычны в русских, литовских, немецких деревнях. Крестьяне если и не очень радовались ползучим квартирантам, то, во всяком случае, не старались от них избавиться: считалось, что смерть «домашнего» ужа приносит несчастье. Кроме того, уж обладает немаловажным достоинством: он практически не может причинить какой-либо вред человеку. Все, на что он способен в качестве самозащиты, — это отрыгнуть из желудка пищу (если она там есть), испустить с другого конца тела струйку зловонной жидкости да впасть в танатоз («притворную смерть»). Укусы ужей почти безболезненны, и чаще всего при поимке эти змеи вообще не кусаются. А в неволе или при обитании в доме они быстро привыкают к людям и перестают пользоваться своим химическим оружием.
1. Едва проклюнувшись из яйца, маленькая змея вступает в самостоятельную жизнь, хотя взрослой она станет только года через три-четыре
2. Линька — не только важный момент в жизни, но и признак благополучия. Она означает, что он неплохо питался, вырос и вообще у него все в порядке
Надежные убежища нужны ужу и для другой цели — зимовки. Сроки ее различны: на северной и северовосточной границах своего ареала ужи могут спать по 8—8,5 месяца в году. Однако даже в средней полосе России эти пресмыкающиеся уходят на зимовку лишь в конце октября или даже в ноябре, а просыпаются сразу после схода снега. Несколько лет назад автор наблюдал вполне бодрого и активного ужа в мартовском лесу. Правда, весна тогда выдалась необычайно ранней и теплой. Для зимовки эти рептилии используют укрытия того же типа, что и для ночевок, но капитальнее. Нужно, чтобы они не промерзали, груда камней или куча валежника для этого не годится. Такие места и вовсе в дефиците, поэтому в наиболее удобные и вместительные зимние квартиры набивается по нескольку змей, а то и по нескольку десятков. Такое соседство обходится без конфликтов, даже если вместе с ужами зимуют змеи других видов. Вообще, надо сказать, взаимоотношения в ужином сообществе человеку малопонятны: вроде бы уж никогда (кроме брачного сезона) не ищет общества себе подобных, но и не имеет ничего против него. Ужи не защищают границы своих владений и иногда даже летом собираются в большом количестве на ограниченной территории, но при этом словно бы не замечают друг друга.
Вскоре после пробуждения от зимнего сна наступает пора ужиных свадеб. Сроки ее очень изменчивы, зависят и от региона, и от конкретных погодных условий, но общее правило состоит в том, что брачные игры начинаются после первой в новом сезоне линьки (а она чаще всего происходит после поимки и переваривания первой добычи). В это время можно наблюдать так называемые «брачные клубки», состоящие из одной самки и нескольких (до 20) самцов. Змеи яростно сплетаются, но при этом, насколько можно судить, не наносят друг другу никаких повреждений. В июле — августе самки откладывают от нескольких штук до нескольких десятков яиц (зарегистрированный рекорд — свыше сотни), которые покрыты не скорлупой, а мягкой кожистой оболочкой. Чтобы они не погибли от пересыхания, самки ищут влажное и при этом достаточно теплое убежище, например, кучу прелых листьев, достаточно толстую подушку мха или трухлявый пень. Когда таких мест мало, ужихи используют их коллективно. Однажды под лежавшей на лесной поляне старой дверью было обнаружено около 1200 ужиных яиц.
Отложив последнее яйцо, самка покидает место кладки как минимум до следующего года. Если все идет нормально, то через 5—8 недель из яиц выходят маленькие змейки длиной 11—15 сантиметров. Первая задача в их самостоятельной жизни — найти место для своей первой зимовки: на календаре уже конец лета или начало осени. Хорошо бы еще встретить зиму сытым, но это необязательно: даже если ужонок ничего не поймает, вынесенных из яйца запасов ему вполне хватит, чтобы дотянуть до весны. Правда, расти он будет медленнее. Но при ужином миролюбии это не так важно.
Заводной глобус
Почти одновременно с появлением гражданского MINI им заинтересовались вооруженные силы, которым был нужен миниатюрный и одновременно проходимый «развозной» автомобильчик. Но как вернуть на законное место карданный вал для заднего привода, когда Иссигонис ликвидировал даже тоннель для него в полу? Тогда решились попробовать совсем уж экзотическую схему: второй мотор, коробку передач и сцепление, работавшие синхронно с передним агрегатом, поставили сзади! Автомобиль назвали Twini, но в серию он не пошел. Переднеприводная же версия MINI Moke не устроила военных из-за малого дорожного просвета, зато оказалась востребованной любителями погонять по песчаным пляжам. Она выпускалась до 1968 года на родине, затем была передана на заводы в Португалии и Австралии. И именно на Зеленом континенте в конце 1970-х на предприятии Leyland Australia появились два прототипа полноприводных MINI Moke с карданным валом, проходившим… сбоку, а не по центру, как обычно принято. Этими прототипами, правда, дело и ограничилось, хотя всего MINI Moke было собрано около 50 000 штук, часть из которых до сих пор с успехом служит туристам.
Посмотрите, как изящно удалось разместить редуктор заднего привода и карданный вал под полом MINI Twinster. На горном серпантине обычный MINI Cooper его нипочем не догонит
Изменить программу
Управляемость нового немецкого MINI стала своеобразным мерилом для автостроителей. Однако может ли быть предел совершенству? Нет, решили сотрудники компаний Getrag и Driveline, и в конце 2004-го на полигоне Continental представили полноприводный MINI Twinster, созданный на базе модели MINI Cooper S. Наилучшим образом им удалось разместить карданный вал в небольшом тоннеле рядом с выхлопной трубой. И вот в штатном режиме движения MINI стал заднеприводным: 95% крутящего момента передаются на задние колеса. Теперь водитель может позволить себе покуражиться, «помести хвостом». Но ведь задний привод не столь эффективен в поворотах? И вот тут начинаются «компьютерные игры» нового привода. Дело в том, что передние колеса соединены с главным редуктором через многодисковые электромагнитные сцепления, которыми управляют специальные контроллеры. Многочисленные датчики собирают информацию о пробуксовке колес, ускорениях, повороте руля и режиме двигателя. И на основании этой практически полной телеметрии компьютер добавляет в нужный момент тягу на внешнее переднее колесо и тем самым «затаскивает» авто в поворот.
На испытаниях извилистую трассу MINI Twinster прошел на 10% быстрее серийного MINI Cooper S, а в поворотах стрелка спидометра показывала на 7—9 км/ч больше!
Что любопытно, характеристики машины можно изменять от недостаточной поворачиваемости через нейтральную вплоть до избыточной, изменяя лишь заложенную в контроллер программу: таким нехитрым способом можно из одного автомобиля получить несколько совсем разных по характеру.
Интересная идея? Конечно, но, увы, дело опять ограничилось лишь прототипом. В данном случае его серийному производству помешали, вероятно, экономические соображения: сложная система полного привода обошлась бы слишком дорого как производителям, так и покупателям.
Последняя попытка
Поделиться книгой: