Помоги проекту - поделись книгой:
Если Янтарную комнату спрятали в Кенигсберге или поблизости от города, то как это могло произойти?
В июле 1944 года Комитет трех издал постановление о мерах по обеспечению сохранности университетского оборудования и ценного имущества: ценности из коллекций Кенигсберга (с учетом опыта первой мировой войны) следовало разместить в поместьях и замках Восточной Пруссии.
В сорока километрах к востоку от Кенигсберга находился замок Вильденхоф, родовое имение графа фон Шверина. Сохранилось письмо доктора Роде к хозяину замка: «Уважаемый г-н граф! В ближайшее воскресенье я рассчитываю приехать в Вильденхоф, чтобы осмотреть помещения, предназначенные для размещения наших картин...»
Интересно, что фронт в это время приблизился уже вплотную к Вильденхофу, и решение доктора Роде привезти сюда художественные коллекции, по мнению некоторых исследователей, говорит о его стремлении сохранить их для законных владельцев.
В начале января 1945 года граф Шверин с семьей покинул замок, а во второй половине января замок сгорел. Есть сведения, что его подожгли эсэсовцы, которые предварительно перепрятали часть сокровищ: закопали в окрестностях или утопили в ближайших озерах. Если верить показаниям господина Адольфа Рихтера из ФРГ, Альфред Роде лично рассказывал ему о том, что в замке Вильденхоф погибли замечательные картины и... Янтарная комната.
В августе 1960 года в замке провели раскопки. В них участвовали польские археологи, эксперты-криминалисты и другие специалисты. Было найдено множество пострадавших от времени и от огня предметов: фарфор, слоновая кость, старинные медали, металлические оклады икон. Но никаких следов Янтарной комнаты! А ведь металлические крепления янтарных панелей не могли сгореть!
Подходящим местом для эвакуации Янтарной комнаты был и древний замок Шлобиттен, принадлежавший князю Дона-Шлобиттен. Летом 1944 года доктор Роде обратился к князю с письмом, в котором просил позволения разместить часть коллекций в замке, однако получил отказ. Князь был эсэсовцем, и в гигантских подземельях замка были спрятаны сокровища, награбленные эсэсовцами и группой армий «Север». Любопытно, что размещением в замке наворованного руководил родственник князя, уже известный нам искусствовед граф Солмс, ценитель петергофской скульптуры. Чуть позже войска 2-го Белорусского фронта окружили здесь немецкие части — и замок был взорван. До сих пор в замке ведутся поисковые работы, и в затопленных водой многоэтажных подземельях обнаруживаются новые и новые помещения...
Всего в восьми километрах западнее Кенигсберга находилось поместье Гросс-Фридрихсберг, которое считал своей собственностью Кох (хотя юридически оно принадлежало Восточнопрусскому Земельному обществу). Здесь располагался опорный пункт второго гарнизона Кенигсбергской крепости. Бывший военнослужащий этого гарнизона сообщил нам, что офицеры вскрыли в поместье какие-то подозрительные ящики, где были замечены детали Янтарной комнаты. Наш очевидец находился в поместье десять дней (во второй половине февраля), и за это время оттуда было вывезено много разнообразных грузов. Возможно, тогда же была перевезена и Янтарная комната?
Продолжение следует
Радиопоиск исчезнувших экспедиций
Группа членов экспедиции Г.Я. Седова. Сидят (на стульях, слева направо): В.Ю. Визе, Г.Я Седов, П.Г. Кушаков, М.А. Павлов
Общественное мнение России было взбудоражено. В газеты и официальные учреждения потоком шли письма и запросы. Люди были серьезно обеспокоены судьбой трех полярных экспедиций, вышедших летом 1912 года в бескрайние арктические пространства. Уже год, как от них нет никаких известий.
Старший лейтенант Георгий Яковлевич Седов, опытный моряк, возглавил первую русскую экспедицию к Северному полюсу. Созданная на народные деньги, она отплыла из Архангельска на судне «Святой Фока» и направилась к Земле Франца-Иосифа. Отсюда Седов предполагал на нартах добираться к полюсу. Горячий патриот и самоотверженный человек... Что с ним? Где он сейчас?
Лейтенант Георгий Львович Брусилов, снарядивший экспедицию в основном на собственные средства, намеревался пройти на шхуне «Святая Анна» Северным морским путем до Берингова пролива, решая по ходу движения научные и промысловые задачи. В сентябре он прошел Югорский Шар, и больше от него сообщений не поступало.
Руководитель третьей экспедиции — геолог Владимир Александрович Русанов на небольшой моторной шхуне «Геркулес» вышел на Шпицберген, где должен был исследовать угольные залежи, а затем идти к востоку для продолжения океанографических и геологических исследований. О нем также ничего не известно.
Уступая требованиям встревоженной общественности, русское правительство в январе 1914 года решает направить на поиски две хорошо снаряженные спасательные экспедиции. Выполнение этой задачи поручается Главному гидрографическому управлению морского министерства России.
Министерские чиновники, которые равнодушно и даже с неодобрением отнеслись к замыслам и организации полярных экспедиций 1912 года, на этот раз начали действовать достаточно энергично. Закупили в Норвегии два зверобойных судна, приспособленных к плаваниям в северных широтах, оснастили и оборудовали их всем необходимым, в том числе искровыми радиостанциями мощностью 4 киловатта.
Экспедицию на шхуне «Герта», которой предстояло идти на поиски Седова, возглавил офицер Главного гидрографического управления Исхак Ислямов. В состав экспедиции входила также небольшая русская шхуна «Андромеда». Для поисков Брусилова и Русанова использовали более крупное промысловое судно — барк «Эклипс». Эту экспедицию возглавил известный полярный исследователь капитан Отто Свердруп.
В июле 1914 года шхуна «Герта» готовилась выйти из Александровска-на-Мурмане (ныне город Полярный) на Новую Землю, где, как предполагалось, находится Седов и где уже полным ходом шли поисковые операции «Андромеды». «Герта» медленно отошла от причала, как вдруг с берега раздался сигнал: «Шхуне остановиться!» Почтовые работники доставили на корабль радиограмму. «Андромеда» сообщала, что на Новой
Земле обнаружена записка, оставленная Седовым. Оказалось, что в 1912 году ему не удалось пробиться сквозь ледяные поля к Земле Франца-Иосифа и пришлось зазимовать на Новой Земле. В августе 1913 года Седов ушел к островам Земли Франца-Иосифа, откуда твердо намерен идти к полюсу.
Радиограмма в корне изменила планы Ислямова. «Андромеде» была дана команда продолжать поиски, а «Герта» взяла курс на мыс Флора, что на одном из южных островов Земли Франца-Иосифа.
«Радио в Арктике! В те далекие годы?!» — удивится читатель и будет прав. Таким же вопросом задались и авторы этих строк, погрузившись в интереснейшие события той поры. Но архивные документы подтверждали: да, радио сыграло немалую роль в поисках полярных экспедиций.
…Русских промышленников давно привлекали богатства далекой Сибири — зерно, лес, пушнина. Заманчивый, хотя и труднопреодолимой дорогой в Сибирь казался им Северный морской путь с капризным и неспокойным Карским морем. Возникла мысль построить радиостанции в Архангельске и на побережье Карского моря. После обследования береговой черты радиостанции решили ставить на берегу пролива Югорский Шар, на острове Вайгач и в Байдарацкой губе на мысе Маре-Сале. Начались тяжелейшие, полные драматизма работы, которые были завершены 77 лет назад — в 1913 году. В небо взметнулись высокие мачты, связанные паутиной антенных проводов, были построены дома для людей и аппаратуры. В Исакогорке, под Архангельском, заработал мощный 16-киловаттный радиопередатчик, в эфир понеслись позывные RQA. Между северными радиостанциями установилась надежная связь.
Теперь становится ясным прихотливый путь радиограммы, изменившей маршрут «Герты». Обнаружив записку Седова, «Андромеда» направилась к острову Вайгач. Ожил молчавший эфир. Двухкиловаттная станция Вайгача передала срочное сообщение на радиостанцию «Югорский Шар», где имелся более мощный 10-киловаттный передатчик. Оттуда последовало сообщение в Архангельск, а затем по телеграфу в Александровск-на-Мурмане. И «Герта» двинулась в путь.
Ледяные поля на пути к мысу Флора были менее плотными, чем два года назад, и «Герта» шла без особых затруднений. Случилось так, что в это же время встречным курсом с мыса Флора возвращался в Архангельск «Святой Фока». Но не было на борту руководителя экспедиции: Седов умер на санном пути к полюсу. Корабли разошлись в океане, не заметив друг друга. А будь на «Святом Фоке» радиостанция, связь между кораблями могла быть установлена.
Готовя экспедицию, Седов хотел взять станцию на судно, но, к сожалению, не получилось. Участник экспедиции художник Николай Пинегин позднее вспоминал: «Сколько трудов стоило достать радиотелеграфную аппаратуру, отыскать радиста, согласного пойти в экспедицию! В конце концов радиста все же нашли в военном флоте, выхлопотали ему отпуск. Но за две недели до выхода экспедиции морское министерство аннулировало этот отпуск. Уже погруженную на корабль аппаратуру пришлось выгрузить и оставить на берегу». «Святой Фока» ушел в море без радиосвязи.
На мысе Флора Ислямов нашел в промысловой избушке две записки. В одной, оставленной экипажем «Святого Фоки», говорилось о судьбе Седова. Другая записка неожиданно проливала свет на события, связанные с экспедицией Брусилова. Ее оставил штурман «Святой Анны» Валериан Альбанов, покинувший с частью экипажа затертое льдами и дрейфующее вместе с ними судно...
Иначе разворачивались события на барке «Эклипс». Он прибыл из Норвегии в Александровск в первые дни мировой войны. Радист на «Эклипсе», немец, был немедленно интернирован, а идти на поиски без радиосвязи Свердруп отказался. Пришлось передать на «Эклипс» радиотелеграфиста с русского судна «Вассиан» — Дмитрия Иванова. Передача произошла по договоренности непосредственно в Карском море. «Эклипс», не мешкая, установил связь с «Югорским Шаром», сообщил краткие сведения о себе и устремился далее на восток. Когда корабль оказался за островом Белым, севернее Ямала, и удалился достаточно далеко, связь с ним ослабла и 11 (24) августа 1914 года окончательно прекратилась. Морское министерство неоднократно запрашивало Архангельскую радиостанцию: «Есть ли связь с «Эклипсом»?» Но неизменно получало ответ: «Войти в связь с «Эклипсом» не удается».
Имея свою программу исследования Арктики, морское министерство еще в 1907—1909 годах построило два корабля ледокольного типа, на базе которых создало Гидрографическую экспедицию Северного Ледовитого океана. На них установили двух-киловаттные радиостанции.
Экспедиция начала свою работу во Владивостоке, куда корабли перешли южным путем из Кронштадта. Наличие на борту радио позволяло выполнять исследования широким фронтом. Корабли могли удаляться друг от друга, обмениваться новостями, приходить, если надо, на помощь. Так случилось, например, когда «Вайгач» сел на мель в бухте острова Преображения. «Таймыр» не замедлил отозваться на его призыв и вызволил из беды.
Летом 1914 года Гидрографическая экспедиция под руководством капитана 2-го ранга Бориса Вилькицкого, поддерживая связь с министерством через сеть русских дальневосточных радиостанций, отправилась в далекое плавание, чтобы впервые в истории пройти по Северному морскому пути с востока на запад. С выходом экспедиции на просторы Северного Ледовитого океана радиосвязь с кораблями прервалась, и установить ее больше не удалось. Таким образом, к концу 1914 года ни от «Эклипса», ни от «Таймыра» с «Вайгачом» не было никаких сообщений. Снова неизвестность, снова тревога за судьбу двух крупных экспедиций...
Барк «Эклипс»
И все-таки радио сделало свое великое дело! Радиотелеграфист Иванов с «Эклипса» умело настроил станцию, нарастил мачты, поднял выше антенную сеть и добился, чтобы его голос был услышан на ближайшей радиостанции «Маре-Сале». Незадолго до этого радиоволны связали две зимующие экспедиции: идя встречными курсами, они вмерзли в лед на расстоянии всего около двухсот километров друг от друга.
Долгожданная радиограмма от «Эклипса» пришла в Петроград после Нового года — 7(20) января. «Эклипс» передал свои координаты и сообщил, что экспедиция Вилькицкого находится в тяжелом состоянии: корабли имеют повреждения корпуса, кончается уголь, появились больные, а с началом весны есть опасность быть раздавленными льдами.
Перед Главным гидрографическим управлением встала задача организовать спасение экспедиции Вилькицкого. Единственная возможность переговоров — радиосвязь. Держать ее было нелегко. С «Югорского Шара» сообщали: «Работа возможна только ночью. С началом северного сияния прием ослабевает, при усилении падает до нуля». В трудных условиях полярной ночи удалось перевезти больных на «Эклипс» и далее на материк. Для доставки угля зафрахтовали норвежский ледокольный пароход. В Красноярске погрузили на лихтер радиоаппаратуру, чтобы с началом навигации, когда наступит полярный день и радиосвязь прекратится, отправить лихтер вниз по Енисею и восстановить радиолинию через остров Диксон.
В июне 1915 года начальник Главного гидрографического управления Михаил Ефимович Жданко телеграфирует на «Эклипс»: «Все предложенные мероприятия осуществляются. Бегичев с оленями вышел (за людьми. — Авт.) во второй половине апреля. Экспедиция Кушакова радиостанцией выходит из Красноярска к Диксону начале мая. Ледокол углем выходит из Архангельска конце июля. Прошу Вас при первой возможности осмотреть остров Уединения целью поисков экспедиции Русанова».
В эти дни связь между Петроградом и кораблями экспедиции поддерживалась через радиостанцию «Диксон». С наступлением полярного лета закончился ледовый плен «Таймыра», «Вайгача» и спасательного судна «Эклипс». Все корабли благополучно прибыли в Архангельск.
На пути в Архангельск Свердруп, выполняя задание, добросовестно осмотрел острова и побережье, но никаких следов экспедиции Русанова не нашел. Оставалось предполагать худшее. Что касается «Святой Анны», то направление дрейфа льдов, ее сковавших, было известно: севернее Земли Франца-Иосифа, северо-западнее Шпицбергена и далее вдоль берегов Гренландии. Поэтому возникло предположение, что, видя безысходность дрейфа, Брусилов и те, кто еще оставался на «Святой Анне», покинут судно, подобно Альбанову, и по льду отправятся к берегу. Отсюда родился план спасения экспедиции Брусилова летом 1915 года: поручить шхуне «Герта» осмотреть берега архипелага Шпицберген. Руководителем этой экспедиции назначили врача Евгения Когана, который, кстати, был врачом «Герты» в плавании 1914 года. За пульт радиостанции сел опытный специалист унтер-офицер 1-й статьи Александр Овчинников, также участник предыдущей экспедиции.
Маршрут «Герты» позволял поддерживать постоянную радиосвязь со столицей через мощную береговую радиостанцию «Грин-Харбор» на Шпицбергене и радиостанцию «Инго», расположенную близ Гаммерфеста на севере Норвегии, откуда имелась телеграфная связь с Петроградом.
При подходе к Шпицбергену «Герта» запросила «Грин-Харбор», нет ли каких-либо известий об экспедиции лейтенанта Брусилова? Ответ был отрицательным. Тем не менее «Герта» продолжает поиски, осматривая острова, расспрашивая встречные суда. У входа в забитый льдами Айс-фиорд, куда подошла «Герта», стояли два норвежских судна. Они застряли при подвижке льдов, продукты и уголь — на исходе. По просьбе капитанов «Герта» дала радиограмму в «Грин-Харбор». Судам была оказана помощь.
Когану удалось посетить радиостанцию «Грин-Харбор». В отчете он пишет, что станция отлично оборудована, обслуживается тремя радиотелеграфистами, которые, со своей стороны, весьма одобрительно отозвались о работе судовой радиостанции «Герты».
Некоторое время поиски экспедиции Брусилова в этом районе продолжались, но были безуспешны. В конце августа Коган дает в Главное гидрографическое управление радиограмму, что впереди — сплошной лед, дальнейшие поиски он считает невозможными. Это была шестнадцатая радиограмма. В сентябре 1915 года «Герта» прибыла в Архангельск и стала на бочку неподалеку от «Эклипса», незадолго до этого закончившего свою спасательную эпопею. Поиски пропавших экспедиций Брусилова и Русанова прекратились на долгие годы.
Геральдический альбом. Лист 3
Знамя, упавшее с неба
Леопард на гербе Дании появился около 1190 года при Кнуде VI Вальдемарссоне, почти одновременно с леопардами Ричарда Львиное Сердце. Следовательно, перед нами один из старейших государственных символов. Леопарды датского короля были лазоревыми в золотом поле, украшенном червлеными сердцами. Это изображение сохранялось в гербе Дании при всех правителях. Дошло оно и до наших дней, и в современном государственном гербе Королевства Дания занимает первое поле.
Деление щита на датском гербе особенное. Оно произведено не при помощи линий, а при помощи креста. Это не случайно. Ведь крест — его называют Даненброг — считается одной из национальных эмблем датчан. Иногда изображения крестовых знамен чеканили на монетах датские короли, например Регнальд Готфредссон в десятом или Вальдемар Великий в двенадцатом столетии.
Однако легенда связывает появление Даненброга (так называют не только крест, но и знамя с крестом) с другим правителем — королем Вальдемаром II Победителем. Если верить преданию, красное знамя с белым крестом упало с неба к его войскам в критический момент битвы с эстами в 1219 году и помогло одержать победу. Об этом сказано даже в «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина.
С XV столетия герб датских королей представлял собой соединение гербов союзных королей Дании, Швеции, Норвегии и Вандалии. В центре помещался щиток с их династическими гербами. Позднее в серединном щитке по очереди появлялись то датские леопарды, то династические ольденбургские и дельменгорстские знаки, и в зависимости от этого перестраивался весь геральдический щит.
В XVIII веке датский герб принял вид, близкий к современному: щиток с династическим гербом наложен на большой щит с гербами королевств, входящих во владения датской короны. Геральдический щит поддерживают бородатые дикари с дубинами, изображения которых появились в датском гербе в 1449 году. По правде говоря, никто не дает этому объяснения: считается, что дикарей «занесла» в датский герб династия Ольденбургов, таким образом заявившая о своем древнем происхождении. Щит был увенчан короной и окружен цепями высших государственных орденов — Слона и Даненброга.
В 1960 году определены Большой и Малый государственные гербы Датского королевства. Малый герб представлял собой собственно герб Дании, в котором леопарды были окончательно заменены «леопардовыми львами». Большой герб Дании имел сложную структуру и пышные украшения. Он употреблялся королевским семейством, двором и гвардией.
Вступившая на престол в 1972 году королева Маргарита II отреклась от всех не подкрепленных реальной властью титулов, кроме датского королевского. Из герба исчезли эмблемы германских владений — гербы королевств Готов и Вендов. Леопардовые львы Шлезвига сохранились, так как часть Шлезвига вернулась Дании в 1920 году.
Второе поле с тремя коронами датчане объясняют как эмблему Кальмарской унии, в которую объединялись скандинавские королевства с 1 397 по 1523 год. При Маргарите II сложной формы «орденский» крест Даненброга был заменен прямым «знаменным».
Огонь вулканов и вода гейзеров
В 1918 году Исландия была провозглашена независимым королевством в унии с Данией. В 1944 году островное государство вышло из унии и объявило себя суверенной республикой. Тогда и был создан исландский герб. Геральдический щит несет рисунок национального флага и поддерживается сразу четырьмя щитодержателями. Они же духи-хранители Исландии. Согласно древним сагам они должны охранять остров от датских королей. Символика цветов исландского флага — червленый огонь вулканов, серебряная вода гейзеров, лазурь моря и неба.
Три короны
В Швеции львы сохранились только в большом королевском гербе. И идет эта традиция опять же с незапамятных времен. Львы-щитодержатели закрепились в гербе с конца XVI века и изображаются с раздвоенными хвостами. Обратим внимание на двух других львов, помещенных во втором и третьем полях щита, разделенного большим крестом. Это так называемые готские львы. Они изображены поверх серебряных потоков в лазоревом поле.
История их появления такова. Сначала в гербе короля Эрика III около 1224 года появилось сразу три леопарда, один под другим, как на датском. Этот герб принял наследовавший Эрику III племянник Вальдемар, который принадлежал к другому роду — Фолькунгов. Отец Вальдемара ярл Биргер имел другой родовой герб — льва поверх трех левых перевязей. Как видим, он весьма напоминает изображения во втором и третьем полях щита на современном королевском гербе Швеции. Все дело в том, что короля Вальдемара сверг с трона его родной брат Магнус, получивший прозвище Защитника Крестьян, который в отличие от своего предшественника сохранил верность родовому гербу Фолькунгов, но лев с тех пор стал коронованным.
На старейшей из известных печатей Магнуса Защитника Крестьян вверху и по сторонам королевского щита имеются три короны. В XIV веке, при короле Альберте Мекленбургском, три короны стали основным символом Швеции.
Существует несколько толкований этой геральдической эмблемы. Некоторые соотносят появление трех корон с распространенным в Европе культом Трех Королей — волхвов, приносивших дары младенцу Иисусу Христу. Этот культ оживился после переноса в 1164 году Фридрихом Барбароссой их мощей из Милана в Кёльн. Другие видят в шведских коронах символ Святой Троицы. Но есть и чисто геральдические толкования. Отдельные знатоки геральдики усматривают в этой эмблеме либо венец из родового мекленбургского герба, усиленный священным числом три, либо легендарный герб короля Артура, воплощающего нравственные идеалы рыцарства, либо какой-нибудь «баснословный герб» одного из древнеирландских королей.
Три короны неожиданно обрели новый смысл, когда скандинавские королевства объединились в одно государство — Кальмарскую унию. Шведские короны занимали тогда вторую четверть общего герба союзных королей, и этот символ стал выражать единство Дании, Швеции и Норвегии.
Собственно шведский герб сложился еще в годы Кальмарской унии. При Карле Кнутссоне, провозгласившем себя королем Швеции в 1448 году и правившем с перерывами до 1470 года, геральдический щит разделили на части золотым крестом. По легенде эта эмблема появилась в XII веке. Если верить преданию, шведский король Эрик IX перед походом на язычников-финнов увидел в небе крестообразное золотистое сияние. Однако истоки символа куда древнее. В описании жизни римского императора Константина Великого говорится, что перед битвой со своим соперником полководцем Максентием он видел на небе знамение — составленный из звезд сияющий крест. Этот знак Константин приказал изобразить на оружии и знаменах своих войск, что будто бы и помогло выиграть решающую битву у Мильвийского моста. Карл Кнутссон ввел в шведский герб и срединный щиток с изображением собственного родового герба — золотую ладью в черном поле.
В 1523 году Кальмарская уния распалась. В Швеции королем стал Густав Ваза, и в срединный щиток вместо ладьи был помещен новый династический герб — сноп. В шведском языке родовое прозвище «Ваза» созвучно слову, обозначающему сноп, связку прутьев, пучок растений и тому подобное.
Густав Ваза принял тройной титул — «Король Шведов, Готов и Вендов», возможно, в подражание чрезвычайно пышным титулам датских королей. В соответствии с этим значение трех корон дома Фолькунгов было в очередной раз переосмыслено. И именно так стали объяснять происхождение трех корон на гербе Швеции.
При Густаве Вазе или при его сыне Эрике XIV переменились и первоначальные цвета герба. Вместо черного пучка в золотом поле появился золотой сноп в лазорево-серебряно-червленом поле, дважды скошенном справа. Постепенно менялись и очертания снопа, который в конце концов стал напоминать вазу с ручками.
Позднее на шведском престоле королевские династии долго не задерживались. Большой герб все время оставался неизменным, менялись только династические эмблемы в щитке: палатинов Рейнских, ландграфов Гессен-Кассель и, наконец, герцогов Голштейн-Готторпских...
В 1810 году последний из династии шведских Готторпов усыновил наполеоновского маршала Жана Батиста Бернадота, принца де Понтекорво. Спустя восемь лет маршал занял шведский трон, приняв имя Карла XIV Иоанна. В знак преемственности, а не в знак родства, которого не было, в срединном щитке королевского герба снова появился герб династии Ваза, а рядом — принцев Понтекорво — в лазури над серебряным потоком (волнистой оконечностью) серебряный мост о трех арках и с двумя башнями, а над мостом наполеоновский орел с двумя перунами.
Спустя некоторое время наполеоновский орел на шведском гербе превратился в ворона. Трудно сказать, случайно или намеренно возникла эта путаница. Слово «corvo» по-итальянски означает «ворон», а «ропте corvo» переводится как «горбатый мост».
Законом от 15 мая 1908 года было закреплено официальное изображение большого и малого гербов Швеции. Место ворона в гербе Понтекорво снова занял наполеоновский орел...
Лев Святого Олафа
Около 1200 года появился свой герб у правителя Норвегии: золотой в червленом поле коронованный лев Святого Олафа с боевым топором в передних лапах. Это изображение почти в точности воспроизведено на современном гербе Норвегии. На остроконечном «варяжском» щите красного цвета под королевской короной без драгоценных камней шествует лев с секирой е лапах.
Норвежский королевский герб, подобно датскому, украшен династической символикой. Здесь мы видим такой же щит, но корона над ним с драгоценными камнями. Из-под нее выпущена мантия с горностаевой подкладкой: Щит окружен цепью со знаком ордена Святого Олафа, основанного королем Оскаром I в 1847 году.
Заносящий меч и попирающий саблю
Первыми герцогами Финляндии были шведские принцы из рода Фолькунгов. В их родовом гербе присутствовал лев. Первый герб Финляндии был пожалован в 1557 году шведским королем Густавом Вазой своему сыну Иоанну вместе с титулом Герцога Финляндии. Этот герб был составлен из гербов двух важнейших провинций герцогства: Северной Финляндии (Сатакунты) и Южной Финляндии, или собственно Финляндии. На гербе последней, кроме всего прочего, был изображен черный медведь, заносящий меч. Позже появился единый герб, обозначавший все шведские восточные владения, включая Финляндию и Карелию. Таким гербом украшена гробница Густава Вазы в городе Упсала. Это коронованный щит с золотым коронованным львом в червленом поле. Правая передняя лапа льва закована в латы и заносит меч, задними лапами лев попирает брошенную кривую саблю. Червленое поле усыпано серебряными розами — на гробнице Густава их девять. Надо полагать, лее взят из шведского королевского герба, а его жест заимствован из герба Северной Финляндии или княжества Карельского, где изображалась десница с занесенным мечом.
Когда Иоанн Ваза взошел на шведский престол, то с титулом «Король Шведов, Готов и Вендов и прочая» соединил свой прежний титул «Великий Князь Финляндии и Карелии» (по-латински Финляндию именовали великим герцогством, а по-шведски — великим княжеством). Иоанн III из соображений престижа включил в королевский герб закрытую корону.
В таком виде герб Финляндии сохранялся до конца столетия, а в начале XVII века жест льва несколько изменился: он стал попирать лезвие сабли правой задней лапой, а левой передней закогтил рукоять меча. Исчезла с головы льва и корона. Вскоре куда-то подевались и латы, а хвост льва оказался раздвоен. Но зато сохранились десять серебряных роз.
Подобным образом выглядел герб Финляндии, когда великокняжеский престол заняли русские Романовы. Правда, при Александре II была введена в герб специальная финляндская великокняжеская корона. Выглядела она несколько нелепо: с двухглавым орлом на переднем зубце, с высокими «вспомогательными» зубцами, но зато без боковых. Сами подданные эту корону упорно не желали признавать, под любым предлогом заменяя ее великогерцогской. Вне зависимости от официально утвержденного герба «русской Финляндии» финны придерживались своих традиций и повсеместно употребляли герб с изображением, повторяющим щит с гробницы Густава Вазы, но с закрытой короной.
Декларация независимости Финляндии, провозглашенная в декабре 1917 года, и утвержденная в июле 1919 года конституция закрепили этот вариант. Но в 1920 году корона перестала венчать щит, и герб курьезным образом лишился символа суверенности как раз тогда, когда Финляндия действительно стала суверенной.
Цена аквариумной рыбки
...Дюжина рыб-белок выплыла из своего убежища в коралловом рифе, затем все они, словно по команде, стремительно рванулись к поверхности, до которой было около восьми метров. Стало ясно: им не хватает воздуха. И вдруг, как бы обессиленные, рыбы-белки стали опускаться на дно. Однако застывший у основания рифа смуглый ныряльщик в грубых самодельных деревянных ластах и защитных очках, связанный с поверхностью пятнадцатиметровым воздушным шлангом, не обращал на них никакого внимания. Он увидел, как в ветвях голубого коралла мелькнули живые неоновые вспышки. Синие хирурги!
Руки ныряльщика были заняты. В одной он держал пластиковый мешочек с несколькими рыбами-белками, в другой — бутылку. Когда осторожные хирурги пытались спрятаться в ветвях коралла, ныряльщик выпускал туда из бутылки белое облачко. Рыбки пытались спастись бегством, но ныряльщик поспешно хватал их и запихивал в свой мешок.
Поднявшись на поверхность и осмотрев улов, он остался доволен: двенадцать синих хирургов и несколько рыб-белок. Если повезет и из них выживет хотя бы половина, китайский торговец в Маниле заплатит четыре, а может быть, и пять песо (20—25 американских центов) за каждого хирурга и чуть меньше за рыбу-белку.
Можно было возвращаться домой. Позади осталась умирающая верхушка коралла, последнее прибежище для двух чудом уцелевших синих хирургов, множества креветок, мелких крабов и различных червей. Дно вокруг рифа было усеяно мертвыми и умирающими рыбками.
Но что содержалось в бутылке ныряльщика? Раствор цианистого натрия — смертельного яда, который давно уже применяют филиппинские ныряльщики как анестезирующее средство при ловле аквариумных рыбок. Филиппины экспортируют коралловых рыбок больше, чем все страны мира, вместе взятые. И вполне понятно, что фауна коралловых рифов стала заметно скудеть. А причина такая: непомерно частое применение цианида.
Понять рвение ловцов нетрудно — торговля яркими декоративными рыбками приносит баснословные барыши. Ежегодно во всем мире их продается почти на четыре миллиарда долларов! Только в США насчитывается примерно 22 миллиона владельцев аквариумов, которые нужно чем-то заполнять. Десять тысяч специализированных магазинов страны продают две тысячи видов декоративных рыб.
Раньше отлов производился вполне легально, с ведома властей, ведь «плоды» подводной охоты были частью государственного экспорта. Правительственные чиновники проверяли действия ловцов рыбок в филиппинских водах, что называется, вполглаза. Вот как рассказывает об одной такой проверке английский журнал «Интернэшнл уайлдлайф».
...Лусьяно был известен на Филиппинах как коллекционер коралловых рыб и посредник по их продаже аквариумной компании в Маниле. Когда к нему заявился правительственный чиновник, Лусьяно послал на ловлю рыбок сразу три лодки в разные места. Одна из них — с инспектором — приплыла туда, где водились бурые хирурги. Эти очень популярные среди аквариумистов рыбки ценятся за свою неприхотливость и легко вылавливаются сетью. Ловцы быстро и умело наловили бурых хирургов и несколько крупных рыб-бабочек. А тем временем на других лодках отлавливали морских ангелов, рыб-клоунов и синих хирургов. Разумеется, там тоже имелись сети, но... их ни разу не забрасывали. Много ли надо хитрости чтобы в лодке спрятать маленькую бутылочку с ядом? Хотя ловцы прекрасно знали, что в этом случае выживет не больше четверти улова. По мнению специалистов, с помощью ядов на Филиппинах совсем недавно добывали до 80 процентов аквариумных рыб, поступающих в различные компании и фирмы по продаже животных.
Поделиться книгой: