Прекрасный цветок

— Не отвлекай меня разговорами о вине, — покачала головой Анна. — Ты отлично знаешь, что я жажду сейчас услышать. Хочешь, я тебе напомню? Рассказ о том, где и с кем ты была все это время.

— Итак, все сначала. — Еву взбодрило участие подруги и интерес, который та проявила к ее поездке. — После развода с Фрэдом я была очень подавленна — ни о какой работе не могло быть и речи, любое, принятое мной в тот период решение, могло сказаться на делах самым худшим образом. Помнишь, я хотела побывать на «Хамелеоне»? Ты еще смеялась, представляя меня мечущейся по нему в поисках цивилизации? Я решила слетать на него и отдохнуть там пару дней. Мне казалось, дикая природа Герон Айленда и уединение вернут мне силы. Я летела туда в поиске новых впечатлений, которые смогли бы отвлечь меня, отогнать мрачные мысли. И мне это удалось.

Еве удалось описать все: красочные виды Герон Айленда, сказочную легенду, воплотившуюся в реальность, чудесное знакомство с человеком, которого она мечтала увидеть вновь. Анна молчала, потрясенная рассказом. Когда Ева закончила, то увидела, что на лице подруги блуждает странная улыбка: не то история пробудила в ней тайные романтические желания, не то она удивлялась столь быстро вспыхнувшей в Еве влюбленности.

— Почему ты улыбаешься? — спросила Ева, поправляя выбившийся из высокой прически локон и пытаясь охладить ладонями разгоревшиеся во время рассказа щеки.

— Странное впечатление. — Анна уже порядком выпила и говорила, слегка растягивая слова. — Я в восторге от твоей эмоциональности, от твоего умения видеть вещи иначе, чем большинство людей. Ты чувствуешь природу, — медленно произнесла она, — ты словно понимаешь ее, но, странное дело, ты совсем не понимаешь людей.

— Ты часто говоришь мне это. И в чем сейчас суть моего непонимания? — поинтересовалась Ева.

— Твой Норд, например. Ты видишь, как любая женщина, романтический аспект ваших отношений. Хотя это сложно назвать «отношениями», лучше сказать, встречи. Мужчины в этом плане мыслят гораздо проще, чем мы, женщины. Для них любая связь — попытка утвердить себя на территории, оставить после себя потомство. Зоология — прямое тому подтверждение. Но поскольку мы все-таки не животные, самец-мужчина не может подойти к самке-женщине и, с ходу завалив ее, наделать детей. Ему приходится окружать этот процесс ореолом возвышенного, потому что это приятно самке. Это ритуал, понимаешь, Ева, ритуал. Брачные игры перед совокуплением. Почему все женщины боятся смотреть правде в глаза и опровергают очевидные вещи? Это же естественно. Так и твои встречи с Нордом — он пытался достичь желаемого, ведь не часто на «Хамелеон» приезжают молоденькие и красивые девушки из Голд Коста! Какой трофей в коллекции побед! Конечно, он не будет искать тебя. Судя по всему, он не из тех самцов, которые добиваются своей цели во что бы то ни стало. Он пассивен, сделал одну попытку — она не удалась. Он осуществит следующую с другой самкой — может, она окажется сговорчивее. Забудь о нем. Прости за откровенность, но я всегда честна с людьми.

— Знаешь, Анна, что в тебе самое страшное? Это твоя философия. Не знаю, кто сделал тебя такой, но если со мной приключится что-то подобное, я скорее умру, чем стану мыслить твоими категориями.

Ева смотрела на подругу, и что-то рвущееся, клокочущее шевелилось у нее внутри. Она боялась дать выход этому страшному чувству, у которого не было названия. Боялась сделать больно человеку, все еще любимому, хотя отчетливо сознавала, что любит в Анне прошлое… Расстаться с иллюзиями… Вероятно, это безумно тяжело. Какая должно быть боль, какая бездна разверзается внутри тебя. Нет. Пожалуй, гораздо сложнее жить, чувствуя, и разочаровываться постоянно, испытывая эту боль не единожды, а много-много раз. Какой великий соблазн — расстаться с иллюзиями. Вот она — свобода, о которой так любит говорить Анна, она у тебя в руках — только сделай шаг, и ты дотронешься до нее, ощутишь ее, сольешься с ней. И тяжелая гранитная глыба рухнет между тобой и миром. Одинока, свободна, всесильна. Хочет ли Ева пройти этот путь? Она не будет откладывать это на завтра, подобно героине «Унесенных ветром», она решит это для себя сейчас, окончательно и бесповоротно.

— Нет, Анна, нет. Даже если этот человек никогда не найдет меня, вряд ли я буду думать, что была интересна ему только как объект семяизвержения. Два интересных друг другу собеседника, прекрасно проведенное время — поверь, это стоит того, чтобы не выбрасывать воспоминания на помойку из-за той грязи, которой ты их полила. «Ты повернул глаза зрачками в душу, а в них повсюду черные следы…» — Анна, в роли учителя ты не убедительна, во всяком случае, для меня.

— Не хочу ссориться с тобой из-за разного мировоззрения. Тебе остается принять меня той, кем я являюсь. Забудем об этом разговоре. Теперь моя очередь отвечать на твой вопрос. Расскажу о нас с Грегори.

Вино пробудило в девушках аппетит, и они с удовольствием поглощали произведения восхитительной кухни «Виктори». Пай, мясной пирог, заказанный Евой, был настолько мягким и сочным, что моментально таял во рту. Салат из омаров с копченым осьминогом и авокадо был порезан небольшими кусочками, приправлен орегано и корицей, что придавало ему особый, ни с чем не сравнимый вкус и аромат. Не попади Ева в «Виктори», она вряд ли поужинала бы сегодня. Прислуги она не держала, готовила редко и с неохотой, практически всегда питаясь едой, купленной в одном из местных ресторанчиков. «Пожалей свой желудок, найми прислугу! — переживал за нее Джеральд. — Меня дома, по крайней мере, всегда ждет отлично приготовленное горячее». Ева лишь смеялась в ответ, хоть и понимала разумность предложения друга. Но ей совершенно не улыбалась перспектива каждый день видеть в своем доме человека, труд которого она использует. Приходящая домработница приводила ее жилище в порядок три раза в неделю, да и то Ева чувствовала себя неловко, расплачиваясь с женщиной и произнося слова благодарности; смущалась, несмотря на то, что платила щедро, а по праздникам всегда повышала жалование и дарила дорогие вещи.

Анна с загадочной полуулыбкой на лице повествовала о связи с Грегом Олтоном. Ева знала его уже давно: эффектный молодой человек, на несколько лет моложе Анны, он словно сошел с рекламного плаката. Ева попыталась представить вместе эту пару. Что ж, они отлично подходят друг другу. Грег, как и Анна, был весьма экстравагантен и любил напустить на себя загадочный вид. У него было много связей, которые, впрочем, длились недолго, но зато создали ему репутацию донжуана. Этот байроновский герой, одинокий изгнанник, вечно занятый археологическими раскопками своего глубокого внутреннего мира, давно уже был желанной мишенью для Анны. И вот, свершилось! Наконец они вместе. Анна уверяла, что Грег — один из немногих мужчин, способных заглянуть в ее мутную душу и, возможно, найти в ней чистое золото. Однако она не собирается затягивать их отношения надолго: они так похожи, расставание неизбежно — зачем усугублять возможную боль. Да и потом, Анна давным-давно разочаровалась в романтической белиберде, благо, Грег ее и не навязывает. Они оба отлично понимают правила игры и достойно закончат начатую партию.

— Зна-а-ешь, как он называет меня? — очерчивая длинными алыми ногтями невидимую линию на столе, протянула Анна.

— Как же?

— Моя печа-а-льная девочка. Он говорит, что у меня невероятно грустные глаза. В них таится что-то, чего ему никогда не разгадать. Этим я пугаю и притягиваю его.

Ева хотела спросить, какое отношение глаза подруги имеют к тому самому пресловутому совокуплению самца и самки, о котором Анна распиналась некоторое время назад, но вовремя прикусила язык.

— Так расставание не за горами? — Ева ловко поддела вилкой небольшой кусочек кальмара и отправила его в рот.

— Возможно. Такова моя сущность: ни с кем не могу быть долго, но, надо признаться, и меня сложно выносить длительное время. Ничего не поделаешь, — вздохнула Анна. — Кстати, как дела в твоем магазинчике? Ты решила свои проблемы?

— Не все так просто. — Ева совершенно не хотела услышать очередной нравоучительный монолог подруги и решила избежать рассказа о сделке с Питером Сэймом. — Не думаю, что тебе был бы интересен скучный перечень дел «Ароматик».

— Не виляй. — Анна с усмешкой поглядела на подругу. — Я же чувствую, ты чего-то не договариваешь. Могла бы и не скрытничать — я прекрасно тебя пойму, ведь сама занимаюсь салоном красоты. Рассказывай, что происходит в «Ароматик».

Ева чертыхнулась про себя — не так-то легко отделаться от расспросов Анны, придется открыться. И, что хуже всего, выслушать очередную лекцию, на этот раз посвященную ведению дел.

6

Возвращаясь домой, Ева впервые пожалела о том, что не курит. Большинство ее курящих знакомых уверяло, что сигареты — отличный, хоть и временный способ снятия стресса. На душе лежала груда тяжелых булыжников, готовых вот-вот рассыпаться от малейшего прикосновения и превратиться в камнепад истерики.

Ева держала себя в руках, желая лишь одного — благополучно доехать до дома. По мнению Анны, она все делала не так: где философско-спокойное отношение к любви, где здоровый практицизм в делах? Видимо, подруга считала ее ребенком, потерявшимся в огромном взрослом мире. Неужели представления Евы о жизни, о людях настолько далеки от реальности? Ведь Анна не единственный человек, сказавший ей об этом.

Ева на мгновение попыталась представить Норда глазами подруги — этакая горилла, бьющая себя в мохнатую грудь кулаками, призывающая самку к брачным играм. Девушку даже передернуло от отвращения. И у кого после этого исковерканное восприятие действительности? Может, розовая пелена перед глазами — инфантильность, но чем лучше созерцание жизни в серых тонах?

Джеральд всегда советовал Еве не обращать внимания на подобные выпады, не сомневаться в своей правоте, но таких, как Джеральд, — единицы. Да и как можно игнорировать подобный цинизм, когда он — сплошь и рядом, когда лучшая подруга проповедует его тебе за бокалом вина?

Резкий звук сигналящей позади машины заставил Еву обернуться — водитель что-то кричал, размахивая руками, и девушка наконец поняла, что слишком долго стояла на перекрестке, чуть было не спровоцировав аварию. Ева отерла со лба холодный пот и, с трудом уняв дрожь в коленях, тронулась вперед.

Молодчина! Лишний раз подтвердила поговорку о женщине за рулем. Как можно давать выход собственным эмоциям, когда едешь по оживленной трассе! Идиотка! Ева ругала себя на чем свет стоит, впиваясь напряженным взглядом в дорогу.

Вскоре машина была в гараже, а девушка направлялась к дому по узкой тропинке, выложенной голубой и белой плиткой. Тонкие каблучки мягко цокали по гладкой поверхности, этот звук действовал на Еву успокаивающе.

Домой. Сейчас она примет ванну с согревающей миртовой пеной (вечер выдался прохладный, к тому же Ева всю дорогу ехала с открытой форточкой и успела замерзнуть), выпьет зеленого чаю с жасмином и мелиссой, и успокоится.

Но что это? Синие глаза девушки с изумлением уставились на приоткрытую дверь дома — Ева хорошо помнила, что закрывала ее перед поездкой в «Виктори».

А ворота? Кажется, они тоже были открыты, но девушка, погруженная в размышления, не обратила на это внимания. По телу Евы забегали мелкие мурашки. Липкий страх стянул все внутри, не давая вырваться ни крику, ни вздоху.

Кто там за дверью? Грабители? И что ей делать? Страшно даже протянуть руку к сумочке и нащупать телефон. Казалось, Ева превратилась в каменное изваяние: она стояла и, не двигаясь, продолжала гипнотизировать взглядом дверь, словно та закроется сама по себе и позволит хозяйке думать, что ничего не произошло.

— Нечего бояться. Это всего лишь я, не грабитель и не маньяк. Заходи и прости за вторжение, — прозвучал из-за двери холодный мужской голос.

У Евы подкосились ноги. Конечно же! Как она могла рассчитывать на тактичность Фрэда? Она забыла забрать у него вторые ключи от дома, но слишком поздно об этом вспомнила.

Ева шагнула в холл, как в разверзшуюся бездну. Один из булыжников в душе зашевелился, готовый повлечь за собой остальные — камнепад был невероятно близок.

Девушка включила свет и встала, прислонившись к стене маленького холла, обреченно глядя на то, что происходит в гостиной.

Вся комната была заставлена свечами в роскошных канделябрах. Фрэд был занят тем, что зажигал их одну за другой. На столике, на полу — всюду стояли пышные букеты белых и красных роз, на пуфе красовалось ведерко с бутылкой шампанского.

У Евы вырвался истерический смешок. Как она хотела этого, будучи женой Фрэда! И что она чувствует сейчас — лишь раздражение к человеку, непрошено вторгшемуся в ее жизнь. Куда девались терзания, ревность, страсть?

— Не понимаю причины твоего смеха.

Фрэд зажег последнюю свечу и попытался обезоружить Еву пристальным взглядом. Он был очень хорош собой: светлые волосы опрятно подстрижены (он всегда следил за своей внешностью), серые холодные глаза и резкие черты лица придавали его облику какую-то недосягаемость, отрешенность и этим привлекали внимание. В самом начале их встреч Фрэд казался Еве ледяной глыбой, но очень скоро она убедилась, что это иллюзия, рассеивающаяся при более близком знакомстве.

— Еще раз прости за вторжение. — Голос Фрэда смягчился. — Ты не представляешь, как я тосковал по тебе. Я места себе не находил все это время. Только не знал, как подступиться к тебе. Потом вспомнил, что ты забыла забрать у меня ключи, и решил сделать еще одну попытку удержать тебя… — В его словах звенела тоска — Фрэд умел вызвать жалость.

Перед мысленным взглядом Евы промелькнула пора их влюбленности, время теплых встреч, страстных поцелуев и объятий — может быть, стоит дать Фрэду еще один шанс? Они оба так потеряны и несчастны…

Внезапно Ева очнулась. Шанс? Она ведь не любит Фрэда — их брак был сплошной нелепицей. Остыла страсть, ушла боль, что теперь она найдет в союзе с ним? Вряд ли она обретет любовь в жалости. Тогда к чему все это?

— Прости меня, Фрэд. Знаешь, многое изменилось после твоего ухода. — Ева с трудом подбирала слова, ей не хотелось, чтобы Фрэд испытал боль, через которую она уже прошла. — Боюсь, что не испытываю к тебе прежних чувств. Во мне что-то надломилось, погасло — я не знаю, как это назвать. Я охладела к тебе, к жизни, ко всему. Сегодня у меня был тяжелый день, и я очень хочу остаться одна. Я прошу тебя — уходи. Если тебе будет плохо, приходи ко мне, мы поговорим с тобой как друзья. Но не требуй от меня большего.

— Интересно, что в тебе изменилось? — По металлическим ноткам в голосе Фрэда девушка поняла, что самое страшное только начинается. — Не изменилось ли что-то и во мне? Что, пора моему лбу зачесаться? Приготовиться к появлению рогов? Ты, наверное, не долго страдала, если уже завела любовника! Меня поражает, насколько коротка женская память — мы едва развелись, а ты уже умудрилась найти мне замену!

— «И пары обуви не истоптав…» — Не проходя в гостиную, Ева села прямо на пол в холле. — Фрэд, ты читал «Гамлета»? Я вспомнила сейчас рассуждения главного героя о женском непостоянстве. Так вот, ответь мне на вопрос, чем вы заслужили преданность и верность? В частности ты, Фрэд. Об отношении других мужчин к женам мне сложно судить. Отец Гамлета, по крайней мере, со слов принца, лелеял и берег Гертруду. А кто, скажи мне, кто тебе дал право на эти пафосные разглагольствования? Ты, может быть, хранил мне верность, считался с моими взглядами или уважал во мне личность? Нет. Тогда какого черта, даже если я и «завела» любовника, ты приходишь в мой дом без приглашения и пытаешься читать мне морали?

— Так завела или нет? — Фрэд медленно пошел в сторону сидящей на полу Евы. — Для меня это очень важно. Я считал тебя порядочной. Мне казалось, ты думаешь, прежде чем совершать поступки. Измена простительна мужчине, она обусловлена его природой, а для женской измены есть свое название, думаю, мне не нужно произносить его вслух — ты знаешь его не хуже меня. И это придумал не я, так было всегда, и вряд ли когда-нибудь будет по-другому.

Ева смотрела на приближающегося к ней Фрэда. Его шаги отдавались внутри нее, но ей не было страшно — пустоту в душе быстро заполнял гнев.

Как ненавистны ей были рассуждения о приниженном положении женщины, попытки загнать «слабый пол» в угол старых как мир религиозных предрассудков. У женщин отсутствует логика, женщины приземленные существа (да и как может быть иначе, если веками их унижал и подчинял мужчина!), их физиология обуславливает их примитивное мышление — они не имеют права на выбор, в том числе и на измену, их основная задача — плодить и взращивать себе подобных. Несушки, да и только!

Не будучи феминисткой, Ева страшно злилась, слыша подобные высказывания. Сначала Анна со своими самцами и самками, теперь банальщина Фрэда. Не слишком ли много впечатлений для одного вечера? Ева поднялась с пола и посмотрела в холодные глаза бывшего мужа, подошедшего к ней вплотную.

— Почему ты не высказывался об этом до того, как женился? У меня были бы все шансы избежать неудачного брака. — Пальцы Евы непроизвольно сжались в кулак. — Ты хотел получить ответ на свой вопрос? Пока у меня никого нет, но я влюблена в мужчину, который, к огромному сожалению, находится слишком далеко для того, чтобы я могла с ним переспать!

Лицо Фрэда обезобразила гримаса ярости, резкость Евы была неожиданной и попала в цель. Он грубо схватил девушку за руку и привлек к себе.

Напуганная злобой Фрэда, Ева попыталась вырваться из вынужденных объятий. Сердце ее отплясывало в груди безумный танец страха. Она впервые видела Фрэда в таком состоянии и даже не предполагала, что может последовать за его выходкой.

Звать на помощь — бессмысленно, она одна в доме, а в окрестности вряд ли кто-нибудь услышит ее крики. К тому же это может разъярить Фрэда еще сильнее.

Попытаться его успокоить, надеясь лишь на собственный дар убеждения? Сложно, но другого выхода у нее нет. Главное — перебороть страх, занявший прочную позицию внутри и не желающий отступать. Он ничего тебе не сделает, убеждала себя Ева, скажи хоть что-нибудь ему, ну давай же!

— Послушай, Фрэд, — набравшись духу, произнесла она, — нам обоим нужно успокоиться. Ты надавил мне на больную мозоль — я вспылила… — Появившийся в горле ком мешал Еве говорить, она сглотнула и мужественно продолжила: — Не стоит вести разговор на повышенных тонах. Сейчас ты делаешь мне больно — разве это путь к примирению?

— Да, я хочу сделать тебе больно, очень больно! — Глаза и голос Фрэда по-прежнему оставались холодными и злыми. — Тебе не удастся одурачить меня мягким голоском. И я услышу, кто твой любовник, откуда он, и что тебя с ним связывает, потому что ты сейчас же расскажешь мне об этом!

Задача оказалась не из легких — склонить Фрэда к перемирию было не так-то просто. Ева сжалась: что же теперь? Мысли метались по затуманенному страхом сознанию в поисках выхода. Вырываться? Фрэд все равно сильнее. Как она могла выйти замуж за это невменяемое животное? Как?

Внезапно уши ее уловили звук тормозящей у ворот машины. Ева напряглась. Кто? Может, Джеральд? Но он говорил о каких-то планах на вечер и едва ли изменил их. Не важно, кто бы это ни был — ее спасение близко. О Боже! Ворота! Неужели она заперла их! Если она сделала это, ее крики могут не услышать. А Фрэд? Как поступит он?

Ева вглядывалась в лицо бывшего мужа, пытаясь уловить малейшие проявления чувств, обуревавших его. Однако лицо безмолвствовало, как и сам Фрэд. Еве казалось, что он глядит куда-то сквозь нее, настолько пустыми были его глаза. В холле задребезжал звонок, и Ева наконец увидела признаки волнения в лице мужчины, стиснувшего ее руки кольцом, из которого невозможно было вырваться.

— Отпусти, Фрэд, — почти прошептала Ева. Ее голос исказился от боли.

— Даже не думай, — шепотом ответил Фрэд.

Второй звонок прозвучал настойчивее, чем первый. Неужели этот кто-то уедет, и она останется, плененная бывшим мужем в собственном доме? Ева решила отбросить осторожность и действовать. Крича «На помощь!», она попыталась вырваться из превратившихся в стальные прутья рук Фрэда, но они лишь сильнее сжимали ее.

— Помогите! Помогите же, кто-нибудь! — Ева на долю минуты замерла, позволив Фрэду ослабить хватку, и рванулась к двери из последних сил.

Затрещал шелк синего платья, и Ева оказалась на свободе.

Одним прыжком девушка добралась до двери и распахнула ее. Фрэд бросился за ней, как голодный зверь за добычей, настиг у двери, но было поздно — по дорожке, ведущей к дому, на помощь Еве мчался некто, не различимый в вечерней мгле.

7

Несколько минут назад Норд Бойл стоял у ворот дома, в котором разворачивались вышеописанные события, и набирался решимости нажать кнопку звонка. Он мучительно пытался предугадать реакцию Евы на его внезапное появление. Хочет ли она видеть его? Да и помнит ли о нем вообще? Красивая, умная, молодая — было бы грустно оказаться лишь звеном в бесчисленной цепочке поклонников Евы. Его и раньше терзали подобные сомнения, но сейчас, у ворот ее дома, Норду стало совсем не по себе.

Уезжать, так и не поговорив с Евой, было глупо. Надо решаться — ведь не зря же он с одержимостью маньяка разыскивал ее адрес, проклиная себя за то, что не взял у девушки телефон.

Норд потер ладонь о край пиджака. Какая нелепая привычка — тереть ладонь, когда волнуешься! А этот пиджак — зачем только он так вырядился! «Ну хватит!» — одернул себя Норд, поднял руку к кнопке и наконец заставил себя позвонить. Из дома не донеслось ни шороха, хотя Норд отчетливо видел горящий в холле свет. Странно. Хозяйка не хочет, чтобы ее беспокоили? Не слишком вежливо отказывать гостям, которые видят, что ты дома. Может, она в ванной? Надо же было выбрать для визита такое время! Потрясающее везение.

Ладно, если дело начато, нужно довести его до конца. На этот раз Норд задержал руку на кнопке звонка, надеясь быть услышанным. Ему показалось, что в доме кто-то кричит. Что это за крики? Может, почудилось? Нет, это повторилось опять. Не раздумывая, Норд дернул ручку ворот — заперто. Он оглядел не слишком высокие ворота и моментально принял решение — будь, что будет, но до дома он доберется и выяснит, что в нем происходит.

Норд вцепился в витые прутья забора, подтянулся и вскарабкался на ворота. Спрыгнув вниз, он даже не заметил, что оставил на воротах вырванный клок пиджака. Крик раздался отчетливее. Норд понял, что кричит женщина. Ева! Не отряхиваясь, Норд поднялся с земли и опрометью бросился к дому.

— Норд! — пронзительно закричала Ева, разглядев несущегося к ней человека. Ее обуревали смешанные чувства: страх от пережитой схватки с Фрэдом, удивление и радость от неожиданного появления мужчины, о котором она так много думала. — Господи, Норд!

Фрэд, уже не пытавшийся задержать Еву, недоуменно взирал на запыхавшегося мужчину в порванном костюме, остановившегося у дверей дома.

— Что здесь происходит?! — Норд и сам был удивлен не меньше, чем эти двое.

Разорванное платье Евы, красные следы на ее руках, слезы, стекающие на порозовевшие от волнения щеки — что этот человек пытался сделать ей? И кто он? Муж, любовник? Не важно. Главное, что он сделал ей больно. И поплатится за это. Норд легонько отстранил Еву и вплотную подошел к Фрэду.

— Я спрашиваю, какого черта здесь происходит?! Что ты ей сделал, выродок?

Фрэд изобразил на лице подобие усмешки, ему так хотелось показать этому наглому незнакомцу, кто хозяин положения!

— Вообще-то, я ее муж. И хотел бы знать, зачем здесь околачивается отребье вроде тебя. — Фрэд с демонстративным презрением сощурился, скользнув взглядом по Еве. — Так это и есть мистер Любовник. Да, как ты невысоко себя ценишь, женушка. Готова отдаться первому встречному, лишь бы насолить мне! Думаю, тебе пойдет имя мисс Потаскушка. Нравится прозвище?

Норду было совершенно наплевать, что думает и говорит о нем эта самодовольная обезьяна, но оскорбление в адрес Евы заглушило в нем остатки благоразумия.

Налившимся от вспыхнувшей ярости кулаком он ударил Фрэда прямо по наглому ухмыляющемуся рту. От неожиданного удара Фрэд покачнулся и, не найдя опоры, упал, развалившись на пороге дома. Норд наклонился к нему, взял за ворот рубашки, поднял, как щенка, и прислонил к косяку.

— Мне наплевать, кем ты приходишься Еве. Не позорь слово «муж», называясь им. Муж — любимый, друг и защитник, а ты — дешевая пародия на мужчину. — Норд повернулся к Еве, оторопело взирающей на обоих мужчин. — Ты не против, чтобы я попросил его убраться отсюда? Если я правильно понял ситуацию, ты не хочешь его видеть.

Ева сглотнула очередной комок в горле, сцепила дрожащие от волнения руки:

— Да, Норд. Я не хочу его видеть. К тому же слова «муж» и «жена» уже не относятся к нам с Фрэдом — мы разведены. — Она перевела взгляд на бывшего мужа, которого словно гвоздями прибили к косяку. — Мне жаль, Фрэд, что ты не понял простой вещи — между нами все кончено. Жаль, что ты умеешь разговаривать лишь на одном языке — крика и оскорблений. И я надеюсь, что та ситуация, в которой мы все сейчас оказались, не позволит тебе строить отношения с другой женщиной так, как ты делал это со мной. И, несмотря ни на что, я желаю тебе счастья.

Фрэд вытер рукой кровь, текущую по губе (удар, нанесенный Нордом, был достаточно сильным), оторвался от косяка и, даже не взглянув на Еву и Норда, пошел, шатаясь, к. воротам.

Норд внимательно смотрел в глаза девушке, словно пытаясь прочесть в них страницы ее жизни — чем они были написаны? Страхом, отчаяньем, судорожным желанием заполнить ноющую пустоту внутри? О чем она думает сейчас? Жалеет ли ушедшего мужа, радуется ли избавлению от него? Может, лучше спросить, чем стоять и разгадывать ребусы ее души?

— Тебе, наверное, сейчас очень тяжело. — Норд пытался подобрать слова, наименее ранящие Еву. — Думаю, тебя многое связывает с этим человеком. Ты жалеешь о том, что вы расстались?

Булыжники, захламившие душу Евы, внезапно упали в пропасть. Она не отдавала себе отчета ни в мыслях, ни в движениях, ни в поступках. Она бросилась к Норду, припала к его груди и зарыдала.

Слишком долго она сдерживалась, не давая воли своим эмоциям. Играла в молчанку с друзьями, ждавшими от нее рассказа о разводе, не позволяла себе расплакаться даже в одиночестве. Словно все накопившиеся за это время слезы разом хлынули из ее глаз. Слезы страха, горечи, одиночества — казалось, они будут литься беспрестанно, освобождая душу для заполнения новыми, свежими чувствами.

Норд молчал и только нежно, по-дружески тепло гладил ее спину и волосы.

Странную картину представляли собой эти двое, стоящие в сумерках на пороге распахнутого дома. Природа как будто понимала их чувства: до них не доносилось ни шороха, ни птичьей возни на ветках растущих вблизи деревьев, ни шелеста робкого ветерка в зеленой листве. Легкую, умиротворяющую тишину нарушали лишь постепенно затихающие всхлипывания Евы.

Норд отер слезы с лица успокоившейся девушки.

— Пойдем в дом. Тебе нужно сейчас немного отдохнуть, ты обессилела от волнения и слез. — Поддерживая Еву, Норд отвел ее в гостиную, усадил на диван и запер дверь.

Ева почти с умилением рассматривала стоящего перед ней мужчину, уже дважды спасшего ее от серьезных неприятностей в самый неожиданный момент. Она готова была расцеловать его грустные карие глаза, взиравшие на нее с таким глубоким пониманием.

— Садись, Норд. Ты тоже себя чувствуешь не в своей тарелке. — Она обратила внимание на его порванный пиджак. — Что это? — Ева коснулась рукой торчащего клочка материи.

— Это? — Норд опустил взгляд на пиджак. — Хотел хорошо выглядеть, встретившись с тобой, но пришлось попасть в твой дом нетрадиционным способом — перелезть через забор. Там и оставил часть своей одежды. Кстати, прости, если помял пару цветочных кустов — я не видел, куда прыгаю.

— Ничего, — улыбнулась Ева, вытирая ладошкой последние следы слез. — Я не выращиваю цветов — одни деревья и кустарники. За цветами нужен уход, а у меня нет на это времени. — Она потрясла разорванным рукавом платья. — Но, как видишь, я тоже отличилась.

Оценив комичную сторону их встречи и представив, как оба выглядят со стороны, они расхохотались. Норд огляделся. Расставленные по всей гостиной свечи и цветы привели его в недоумение.