Мерседес из Кастилии

— Как вы можете спрашивать меня об этом, дон Луи? Я вижу, вы хотите возражать, но прежде выслушайте меня. Королева не знает ваших душевных качеств: она может судить о вас только по наружным признакам, которые, сознайтесь, не всегда говорили в вашу пользу, и вы отчасти сами виноваты в этом. Не осуждайте ее за то, что она сделала, а лучше постарайтесь заслужить ее одобрение и согласие на наш брак.

— Каким образом?

— Думаю, что с помощью сеньора Колумба вам это всего лучше удастся. Королева готова была много раз оказать ему необходимое содействие, но дон Фердинанд и его министры всякий раз удерживали ее. Тем не менее, она и сейчас благосклонно относится к планам Колумба; это видно хотя бы из того, что он еще недавно простился со всем двором и решил покинуть Испанию, но был удержан здесь отцом Жуаном Перецом, бывшим духовником королевы, который теперь здесь, как вам известно, и ждет аудиенции; весьма возможно, что Колумбу дадут те каравеллы[21], которых он просит, и тогда многие пожелают принять участие в его экспедиции, и вы могли бы быть в числе их.

Целых два часа молодые люди провели с глазу на глаз, и когда маркиза, наконец, вернулась, то дон Луи поспешил откланяться и удалиться. Мерседес рассказала донье Беатрисе о своих надеждах, и та даже порадовалась происшедшему в ее отсутствие.

Глава VI

На третий день после занятия испанцами Гренады и водворения в Альгамбре, в то время, как Фердинанд был занят приведением в порядок этой новой провинции, супруга его, Изабелла, собрала у себя, на своей половине, своих интимных друзей.

В покоях королевы находились Фернандо де-Талавера, только что назначенный архиепископом Гренады, и патер Педро де-Карраскаль, наставник и учитель дона Луи де-Бобадилья. Подле королевы находились маркиза де-Мойа, ее неразлучный друг, с молоденькой Мерседес, сидевшей у ног инфанты, и еще две-три приближенных дамы, стоявших несколько поодаль; в дальнем конце комнаты у стола сидел король над бумагами. Чтобы не развлекать мыслей короля, в комнате говорили вполголоса.

— Маркиза, друг мой, — обратилась Изабелла к донье Беатрисе, — давно вы видели синьора Колумба или слышали что-нибудь о нем?

При этом вопросе маркиза и ее воспитанница обменялись многозначительным взглядом, и первая ответила:

— Вы, вероятно, помните, сеньора, что духовник вашего величества, отец Жуан Перец, прибыл сюда из Андалузии[22] специально с тем, чтобы ходатайствовать перед вами за этого человека. Моя маленькая Мерседес благоговеет перед замыслом этого смелого мореплавателя.

— Неужели? — спросила королева. — Значит, Колумбу удалось склонить вас на свою сторону. Признаюсь, и я горячо сочувствую его мечте. Сеньор Колумб, вероятно, еще здесь?

— Да, здесь! — воскликнула Мерседес. — Его видел один человек в самый день взятия Гренады.

— Кто же это? — спросила королева.

— Дон Луи де-Бобадилья! — порывисто вырвалось из уст Мерседес имя любимого человека.

— Да, — заметила королева, — этот молодой человек любит скитаться по свету для своей забавы и развлечения, но едва ли он решится принять участие в таком серьезном предприятии, какое задумал Колумб.

— Вы ошибаетесь, государыня! — воскликнула Мерседес. — Дон Луи страстно желает, чтобы эта экспедиция состоялась, и чтобы ваше величество позволили ему отправиться вместе с сеньором Колумбом.

— В самом деле? — спросила Изабелла, обращаясь к донье Беатрисе.

— Да, сеньора, я сама слышала, как он высказывал это желание, и я имею основание верить ему.

Королева ничего больше не сказала, но опустила свою работу на колени и задумалась. Некоторое время все молчали. Наконец, королева встала и, подойдя к королю, продолжавшему писать, нежно положила руку на его плечо.

Король обернулся, встал и первый заговорил с женой.

— Надо приглядывать за этими маврами, — сказал он. — Мы напрасно оставили в руках Боабдила несколько укреплений. Хорошо было бы вытеснить его совсем за Средиземное море.

Уже одна мысль о подобном нарушении слова покоробила Изабеллу.

— Мы поговорим об этом в другой раз, Фердинанд, — заметила она, — а теперь я пришла к тебе с другим делом. Тревожное время осады и денежные затруднения, связанные с войной, заставили нас почти забыть обещание, данное Колумбу. Я не хотела бы ничего предпринимать без твоего согласия и одобрения, мой друг, но мне думается, что нам не следует долее медлить с этой экспедицией. Мы дали ему наше слово; семь лет он ждет; это немалый срок, и если мы не поспешим оказать ему поддержку, то это сделает, того гляди, кто-нибудь другой! Помешать этому мы не можем, но такие крупные и серьезные предприятия должны предприниматься правительством, а не частными лицами.

— Ты права, Изабелла, — проговорил король, — мы поручим решение этого вопроса сеньору Фернандо де-Талавера, человеку разумному, осторожному и рассудительному, на которого мы можем вполне положиться.

— Господин архиепископ, — сказал он, — наша супруга желает, чтобы тотчас же приступили к рассмотрению просьбы и планов мореплавателя Колумба; мы желаем поручить это дело вам и просим завтра представить нам ваше мнение.

Прелат, слушая короля, читал в его неподвижных, строгих чертах его скрытые намерения и знал безошибочно, что от него требуют.

— Проекты сеньора Колумба заслуживают серьезного внимания, — добавил король.

Изабелла тихо расхаживала взад и вперед в дальнем конце залы. Наконец, она знаком подозвала к себе Мерседес.

— Дитя мое, — сказала королева, — вы думаете, что найдутся рыцари, которые последуют за этим отважным генуэзцем и согласятся разделить его участь в опасном предприятии?

— Да, сеньора, я в этом уверена, — твердо ответила Мерседес. — Дон Луи де-Бобадилья готов даже отдать на это предприятие большую часть своего состояния, если только согласятся его опекуны!

— Они не в праве на это согласиться, — сказала Изабелла, — но если дон Луи останется верен своему намерению, то я буду о нем лучшего мнения, чем до сих пор!

Глава VII

На другой день приемные Альгамбры, как всегда, были переполнены просителями и посетителями, которых привели сюда самые разнообразные дела и интересы. В этой пестрой толпе нельзя было, однако, не заметить человека высокого роста, гордой осанки; этот человек был Христофор Колумб, которого все в Кастилии считали маниаком, фантазером, прожектором и к которому в большинстве случаев относились с насмешливо-снисходительным пренебрежением. Вдруг в приемную вошел дон Луи де-Бобадилья, и его появление было встречено общим шопотом удивления и одобрения. Оглядев собравшихся в зале, он, не задумываясь, подошел к Колумбу и почтительно раскланялся с ним.

— С момента нашей встречи, сеньор, — сказал дон Луи, — я ни о чем другом, кроме ваших проектов, не могу думать, и сегодня явился сюда только для того, чтобы продолжать наш разговор с вами.

На лице моряка выразилось несомненное удовольствие и радость при этих словах молодого человека, но не успел он ему ответить, как появившийся в дверях королевских покоев паж громко и внятно произнес имя:- Сеньор Христофор Колумб! — и знаком руки пригласил его войти в смежную залу, дверь которой тотчас же закрылась за ним.

Фернандо де-Талавера, архиепископ Гренады, не забыл возложенного на него поручения и, разобрав совместно со своими сотрудниками все бумаги и документы, касающиеся дела Колумба, решил теперь выслушать требования и предложения этого человека в присутствии целого совета, состоящего из грандов и сановников, придворных и духовных лиц.

Говорил от имени всех собравшихся архиепископ Гренады:

— Сеньор Колумб, мы пришли к заключению, что в случае, если бы вам удалось заручиться покровительством и поддержкой их величеств, короля Фердинанда и королевы Изабеллы, вы намерены предпринять далекое путешествие в отдаленнейшую часть Атлантического океана в поисках страны Катай и знаменитого острова Сипанго?

— Совершенно верно! — подтвердил Колумб.

— Так скажите же нам, сколько судов, людей, какое вооружение и какая субсидия необходимы для успеха вашего предприятия?

— Две небольших, но надежных каравеллы с соответствующим числом команды, под флагом короля Арагонского и королевы Кастильской, — вот все, что я считаю необходимым в данном случае; вооружение же судов, снаряжение, а равно и цифру субсидии я предоставляю усмотрению их величеств!

Члены совета при этом переглянулись.

— Без сомнения, требования ваши не чрезмерны, — продолжал прелат, — и хотя только что окончившаяся война истощила запасы государственного казначейства, тем не менее, для удовлетворения ваших желаний не потребуется многого. Но, кроме этого, нам остается выяснить еще некоторые вопросы. Вы, конечно, желаете, чтобы вам была предоставлена самая полная власть над этими судами и над всей экспедицией, которой вы намерены руководить по своему усмотрению?

— Несомненно, иначе я не могу ручаться за успех; я требую полной адмиральской власти или власти главнокомандующего морскими силами!

— В этом вам, конечно, не будет отказано, так как требование это совершенно резонно, — сказал епископ Гренады. — Но теперь потрудитесь сообщить нам, какие же выгоды представляет, в случае успеха, ваше предприятие оказывающим вам содействие и покровительство монархам?

— Расширение владений и увеличение числа подданных путем занятия нами, от их имени, новых провинций или государств, а также новый приток доходов и богатств из этих колоний!

— Все это так! — согласился прелат и все члены совета. — Но в чем же будет состоять ваша награда за подобную услугу государству? — спросил Фернандо де-Талавера. — Говорят, что вы уверены в успехе задуманного вами предприятия.

— Если бы я сам сомневался в нем, разве мог бы надеяться достичь чего-нибудь, ваше преосвященство? Не скрываю также, что чувствую в себе силу совершить то, к чему я стремлюсь. Что касается меня, то я буду достаточно вознагражден уже самым осуществлением моей заветной мысли, самым фактом успеха моего предприятия, а в остальном свои желания я изложил здесь, в этой бумаге, которую я предоставляю вам для ознакомления!

С этими словами Колумб вручил Фернандо де-Талавера бумагу, которую тот поспешно пробежал глазами, затем с видом недоумения прочел еще раз и, наконец, отшвырнув с возмущенным видом лист, обратился к Колумбу:

— То, что вы здесь требуете, сеньор Колумб, серьезно? — Он устремил на него строгий вопрошающий взгляд.

— Несомненно, — ответил, нимало не смущаясь, Колумб. — Я чувствую уверенность в успехе. В будущем я предвижу еще более важные события, и потому я должен иметь и высокое звание, и средства для совершения их; ничего изменить или откинуть в своих условиях я не могу.

— Прочтите нам эти требования и условия, сеньор архиепископ! — сказали остальные члены совета.

— Слушайте, благородные сеньоры… я пропущу некоторые маловажные условия и требования, о которых, пожалуй, не стоило бы спорить, но вот два главнейших требования, которые, несомненно, удивят наших государей. Сеньор Колумб согласен удовольствоваться званием адмирала и вице-короля во всех тех странах, которые ему посчастливится открыть; кроме того, он требует скромного вознаграждения в размере всего только одной десятой всех доходов и пошлин всех этих стран, то-есть доли, равной доли церкви. И это еще не все: этот генуэзец требует, чтобы звание адмирала и вице-короля сохранялось из поколения в поколение в его потомстве; словом, чтобы государство Катай и все остальные открытые им страны сделались наследственными владениями в династии Колумбов… Что вы на это скажете, сеньоры?

И если бы не строгое, серьезное лицо Колумба, все бы, кажется, прыснули со смеха, но острый взгляд генуэзца смутил даже самого Фернандо де-Талавера.

— Простите, сеньор Колумб, — сказал он, как бы желая смягчить впечатление своих предыдущих слов, — но ваши требования непомерны; они совершенно сбили меня с толка, и вы едва ли будете настаивать на них.

— Я не отступлюсь от них ни на йоту, — ответил Колумб. — Я требую только того, что мне следует по справедливости. Если я дам вашим государям земли, которые по своим богатствам во много раз превзойдут все их настоящие владения, взятые вместе, то разве я не в праве требовать за это соответственного вознаграждения?

— Итак, вы не измените своих условий? Спрашиваю вас в последний раз, сеньор Колумб! Сейчас мы доложим их королевским величествам о всем, и вы вскоре узнаете их решение.

— Никаких иных условий я не приму, — сказал Колумб, — и буду терпеливо ждать решения.

После того, как члены совета покинули зал, Колумб тоже вышел в другую дверь, а Фернандо де-Талавера, не теряя ни минуты, направился в покои королевы, куда он, в качестве ее духовника, имел право во всякое время входить без доклада.

Королева выслушала его отчет о совещании и была весьма опечалена тем, что ей пришлось услышать.

— В данном случае самомнение этого генуэзца граничит с дерзостью! — закончил свою речь прелат. — Бездомный скиталец, авантюрист, требующий власти, прав и привилегий, присвоенных только королям! Кто он такой, этот Колумб, какие его заслуги оправдывают претензии, на которые не отважился бы никто? При этом у него могут быть тайные планы!

— Ах, нет, — возразила королева, — это так не похоже на этого человека! Сколько лет он прожил среди нас, и никто не может упрекнуть его во лжи и коварном поступке!

— Я против всего этого не спорю и готов согласиться, что он человек степенный, уважаемый, но взвесьте, государыня, его требования! Ведь он хочет ни более, ни менее, как высокого звания вице-короля не только пожизненно для себя, но и для своего потомства, да еще с званием и властью адмирала на всех морях в пределах тех стран. А если его почему-либо постигнет неудача? Тогда Арагония и Кастилия окажутся в смешном положении, а вас будут упрекать в том, что вы дали себя одурачить ловкому авантюристу!

— Как тебе кажется, маркиза, эти требования Колумба в самом деле необычайны… преувеличены? — спросила королева маркизу де-Мойа.

— Да ведь и самое предприятие его в соответственной мере необычайно! Великие дела требуют наград, государыня!

Эти слова заставили Изабеллу изменить свое первоначальное намерение отказаться от желания помочь Колумбу, и вместо того она решила попытаться еще раз уладить это дело.

— Мне думается все же, что нам не следует поступать слишком поспешно в этом деле, — сказала она прелату. — Требования его, конечно. слишком велики; но мы можем предложить ему несколько иные условия, на которые благоразумие его заставит согласиться. На звание адмирала он, конечно, имеет право; кроме того, ему можно предложить одну пятнадцатую часть доходов, вместо одной десятой, а звание вице-короля можно будет даровать лично ему. Но пусть он откажется от мысли передачи этого звания и потомству.

Хотя Фернандо де-Талавера нашел подобные условия также слишком снисходительными, тем не менее ничего не возразил и, получив подтверждение и согласие короля, тотчас же отправился передать новые условия заносчивому генуэзцу.

Еще два или три дня длились переговоры; в конце концов возмущенный архиепископ Гренады объявил королеве, что сам король Генрих Английский или Людовик Французский не могли бы быть более высокомерны и более несговорчивы и непреклонны, чем этот авантюрист.

— Это, конечно, делает ему честь, — сказала королева, — но всякие уступки и снисхождения также имеют свои границы. Я ничего не могу сказать более в его защиту, — добавила она. — Доложите королю!

Архиепископ исполнил, что ему было приказано, и час спустя Колумб получил окончательный ответ, что всякие дальнейшие с ним переговоры окончены, и его ходатайства будут бесповоротно отвергнуты.

Глава VIII

Несмотря на первые дни февраля, погода стояла чисто весенняя. Перед одним из больших домов Санта-Фе собралась группа человек в восемь степенных, благообразных, почтенных испанцев; среди них выделялся своей молодостью Луи де-Бобадилья. Центром этой группы являлась высокая фигура Колумба.

Он был в дорожном костюме. В нескольких шагах от группы стояли оседланные и навьюченные мулы и превосходный андалузский конь. В числе друзей, собравшихся проститься с Колумбом, были и дон Алонзо де-Кинтанилья, главный государственный казначей Кастильского королевства, верный и неизменный друг Колумба, Луи де-Сент-Анжель, старший сборщик и хранитель церковной казны и церковных доходов, и многие другие высокопоставленные сановники государства.

— Не так должно было окончиться это дело! — воскликнул дон Луи де-Сент-Анжель. — Мы с сожалением будем вспоминать об этом решении.

Все простились; Колумб сел на своего мула, юный дон Луи де-Бобадилья вскочил на своего скакуна, и оба они тронулись в путь.

Когда они выехали из ворот города, Колумб обратился к своему спутнику:

— Заметили вы, дон Луи, что, когда мы проезжали, некоторые испанцы указывали, смеясь, на меня пальцем?

— Да, видел и, если бы не опасение сделать вам неприятность, я бы показал им силу моего хлыста! Пусть только кто-нибудь посмеет без должного уважения отозваться о вас, — он будет иметь дело со мной!

— У вас, кастильцев, горячая кровь, но я весьма сожалел бы, если бы вместо меня кто-нибудь другой поднял руку для моей защиты! В случае надобности я всегда сделаю это сам, дон Луи, но если мы будем принимать во внимание все, что говорят о нас люди, то нам никогда не придется вкладывать меча в ножны: молчат только о совершенно безличных людях.

— Через несколько месяцев, — воскликнул юноша, — я сделаюсь полным хозяином всего моего состояния, и тогда никто не помешает мне доставить вам все необходимое для осуществления вашего намерения; я ничего не пожалею для этого, и никакие увещания короля Фердинанда не удержат меня!

— Ваше намерение великодушно, но я не могу воспользоваться им, — возразил Колумб. — Необходимо, чтобы наша экспедиция находилась под покровительством одной из крупных и могущественных держав, иначе те же португальцы воспользовались бы плодами наших стараний. Мы должны закрепить свои завоевания за собой, поставив их под защиту какого-нибудь флага, обеспечивающего им неприкосновенность. Поняли? А теперь пора нам расставься! Как только мои старания увенчаются успехом, я извещу вас, пока же прощайте!

Дон Луи простился со своим знаменитым другом, и каждый поехал своей дорогой.

В это время в Санта-Фе, куда опять возвратился двор, происходила совершенно необычайная сцена.

Сеньор Луи де-Сент-Анжель, человек пылкий и не лишенный смелости, был глубоко возмущен решением совета и не мог примириться с отъездом Колумба; все это он громко и горячо высказывал своему приятелю и испытанному другу Колумба, дону Алонзо де-Кинтанилья, по пути к королевскому дворцу. У ворот дворца у него вдруг созрело решение сделать еще одну последнюю попытку заставить королеву одуматься, указать ей на то, что Испания потеряет свои выгоды, если она допустит, чтобы другое государство приняло под свое покровительство экспедицию Колумба, убедить ее тотчас же вернуть его и обещать ему все, что он требует. Изабелла была чрезвычайно доступна для всех, а потому, когда эти два сановника послали просить ее об аудиенции, она тотчас изъявила свое согласие, несмотря на ранний час.

Королева, как всегда, была окружена своими неотлучными спутницами, маркизой де-Мойа и ее воспитанницей, а король в это время работал у себя в кабинете.

— Что привело вас ко мне, сеньоры, в такой необычный час? — спросила она, ласково улыбаясь. — Чем могу я вам служить?

— Это мы, донья Изабелла, пришли оказать вам громадную услугу! Мы хотим указать вам источник неисчерпаемых богатств для всей страны.

— В самом деле? Разве есть еще где-нибудь мавры, дворцы и провинции, которые мы могли бы захватить?

— Не завоевывать, государыня, надо, а только пользоваться тем, что само идет в руки… да! Известно ли вашему величеству, что сеньор Христофор Колумб уже покинул Санта-Фе?

— Я этого ожидала, — отвечала королева, — после того, как совет, которому было поручено рассмотрение этого дела, нашел требования этого генуэзца непомерными и настолько надменными, что нам нельзя было согласиться на них.

— Человек, который скорее готов отказаться от всех своих надежд, чем поступиться своим достоинством, такой человек заслуживает доверия и уважения! Зная, что он положит целые царства к вашим ногам, он ставит и условия, соответствующие тому, что он обещает! — заметил де-Сент-Анжель.

— А самое предприятие его, разве оно не непомерно велико? Объехать вокруг света! Объехать кругом всю землю! Мне непостижимо, почему такая мудрая правительница, как ваше величество, на этот раз отступает перед великим, выгодным делом?

— Вы забываете, что если, в случае успеха, экспедиция Колумба нам может принести и выгоды, и славу, то, с другой стороны, в случае неудачи мы с королем, облекшие его высоким званием потомственного вице-короля будущих наших провинций, окажемся в смешном положении, и наше достоинство может от этого только пострадать! — проговорила королева.

— Я узнаю в этих словах речи архиепископа! — воскликнул де-Сент-Анжель. — Этот человек никогда не вникал в планы Колумба и даже, не ознакомившись с ними, не сочувствовал им. Но возможно ли купить славу и богатства, ничем не рискуя? Посмотрите на наших соседей — португальцев! Сколько им дали их открытия, а что это за открытия по сравнению с теми, на какие рассчитывает Колумб?

— А разве неоспоримо, что открытия Колумба будут так важны? — спросил король, вошедший незаметно и заинтересованный воодушевленной речью де-Сент-Анжеля.

— Это несомненно верно, ваше величество, а если в его теориях для нас с вами еще есть неясности, то надо ему дать возможность нам доказать их! Та страна, которая предоставит ему возможность осуществить его намерения, будет жить в памяти благодарного потомства. И если какой-нибудь другой король окажет покровительство и поддержку Колумбу, и тот положит к его стопам и земли, и богатства, и славу, тогда враги Испании будут торжествовать, а мы будем лишь бесплодно сожалеть, что, имея возможность обладать всем этим, мы упустили счастье иа рук!

— Куда отправился теперь Колумб? — живо осведомился король. Зависть ловкого политика заговорила в нем при мысли, что кто-либо другой может предвосхитить у него славу и выгоды. — Не в Португалию?

— Нет, государь, во Францию.

Король пробормотал что-то сквозь зубы и принялся ходить взад и вперед по комнате. Некоторое время все молчали; первой заговорила королева: