Солнце для мертвых глаз

Тедди выключил свет. Задний двор тут же погрузился во тьму, когда Кейт выключил фару у мотоцикла. У соседей свет тоже не горел. Яппи куда-то ушли, в этом Тедди был уверен. Он услышал, как Кейт споткнулся, пробираясь на ощупь к задней двери. Как только тот вошел в дом, Тедди тут же включил свет и вернулся к своему рисунку. Стоял январь, а зеркало, которое он проектировал, нужно было закончить и сдать к концу апреля.

Кейт не постучал. Ему такое и в голову не пришло. Тедди услышал, как дядя открыл дверь. Повернул ручку, потом отступил на шаг и изо всех сил пнул дверь ногой. Та распахнулась, ручка ударилась о стену. Кейт замер в дверном проеме, тяжело дыша от напряжения. Сумки он уронил на пол, как будто они вдруг стали слишком тяжелы для него. Может, пришел, чтобы что-то сказать, однако не сказал этого. У Кейта отвисла челюсть.

– Что с мебелью?

– Какой мебелью? – спросил Тедди.

– Да что ты, проклятье, голову мне морочишь! Стол моего отца, стулья, буфет, который здесь стоял. Что ты с ними сделал? Старику Ченсу пришлось все это разобрать, а потом собрать, чтобы внести в комнату.

– А она не могла уйти, а?

Кейт поднял свои пакеты и отправился на кухню. Там он, вероятно, принял порцию виски. И вернулся, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– Если ты продал мебель, я подам на тебя в суд. Она моя, как и все в этом доме.

– У нее есть ноги, – сказал Тедди, – значит, она может ходить, верно? А для чего еще ноги? Она протиснулась в дверь, вышла на улицу, села на автобус и сейчас живет в магазине старьевщика в Эджваре.

Кейт стиснул кулаки и пошел на него в точно той же манере, в какой все эти годы на него налетал Джимми. Тедди встал. Он был на три дюйма выше дяди и на пару жизней моложе.

– Даже не думай, – сказал он.

Через некоторое время он услышал, как Кейт вошел в гостиную. Включился телевизор, показывали какой-то фильм про гангстеров – выстрелы, грохот и сдавленные крики умирающих. Тедди прислушался, услышал, как зашипела вскрытая банка. Начался типичный для Кейта вечер с постепенным опьянением.

У зеркала на раме должна быть какая-то геометрическая инкрустация. Тедди еще не решил, какая именно. Может, кресты, но не круги с крестами. Он не хотел, чтобы это напоминало «Оксо-билдинг»[31]. А может, треугольники, простые треугольники из светлого, слегка подкрашенного дерева? Платан или падуб можно подкрасить бледно-желтым и зеленым. С другой стороны, инкрустация может состоять из параллельных линий светлых тонов – абрикосового, золотистого, бежевого, оливкового; вероятно, так даже лучше. Тедди нарисовал варианты, нашел коробку с акварелью Альфреда Ченса.

Возвращение Кейта было неожиданным. Он в нерешительности постоял у комнаты Тедди, вероятно собирая энергию для удара. Дверь распахнулась с такой силой, что ручка опять врезалась в стену. В руке у дяди была открытая банка «Гиннеса».

– Я хочу, чтобы ты немедленно убрался отсюда, – сказал он.

Тедди отложил кисточку.

– Что?

– Ты слышал. Если бы ты держался в рамках и вел себя нормально, я, возможно, и позволил бы тебе остаться до лета. Но нет, ты решил разрушить мой дом, сломать здесь все; ты, черт побери, стал угрозой. Так что тебе придется уйти. Ясно? Соображаешь?

– А кто выгонит меня отсюда? Ты?

– Я, – сказал Кейт, – и закон, если понадобится.

И одним движением, похожим на прямой удар кулаком, вылил содержимое банки на рисунок Тедди. Коричневая пенистая жидкость разлилась по со вкусом раскрашенному изображению рамы зеркала.

Тедди не издал ни звука и даже не шевельнулся. Он смотрел на Кейта до того, как тот плеснул пивом, и продолжал смотреть сейчас, бесстрастно, пристально. Вероятно, эта холодная пассивность подействовала на Кейта сильнее, чем любая эмоциональная реакция. Тот опустил глаза, с вызовом допил то, что оставалось в банке, повернулся и вышел.

Тедди пошел на кухню за тряпкой. Салфетка в миске под раковиной, по всей видимости, была связана его матерью. Он посмотрел на нее без всякой сентиментальности, вернее, вообще без каких-либо чувств, лишь обратил внимание на, скажем, фирменный знак матери – путаницу в петлях и ярко-красную кайму. Салфетка отвечала его целям, то есть подходила для того, чтобы собрать жидкость, но вот рисунок погиб. Тедди вытер салфеткой свой стол, высушил его бумажным полотенцем, вытер пол, скомкал рисунок и бросил его в мусорную корзину.

Когда он отнес салфетку на кухню, то подошел к двери в гостиную и прислушался. Звука телевизора слышно не было. Раздался щелчок – это вскрыли еще одну банку, – а затем звук, похожий на отвинчивание крышки в «Чивас Регал». Тедди решился именно в тот момент или час спустя? Впоследствии он не мог сказать точно. Наверное, лучше много не думать об этом. «Действуй, не думай».

В комнате воняло пивом – крепким, недобродившим. Делать ему новый рисунок или нет? Для Тедди это было самым приятным времяпрепровождением. С полчаса или дольше он рисовал новые варианты, но на этот раз не раскрашивал их. Затем сложил новые рисунки в картонную папку, убрал карандаш на место, еще раз протер стол и подошел к французскому окну.

Ночь была очень темной, безнадежно черной, что типично для середины зимы, когда солнце, или что там еще, садится в четыре и естественного освещения нет долгое время. Тедди слышал, как соседи-яппи вернулись домой; как у них защелкали выключатели, а один в комнате, примыкавшей к его, издал громкий треск. Он погасил свой свет. Секунду или две казалось, что Тедди находится внутри большого черного мешка. Затем предметы снаружи стали принимать свои очертания. Уличные фонари горели, хотя и не рядом; свет из соседнего дома делал воздух желтоватым и, проникая через забор, лежал желтыми полосами на земле.

Тедди видел очертания автомобильного навеса, а прямо под окнами – силуэт задней части «Эдсела», похожего на космический корабль, приземлившийся слишком близко к дому. Лившийся откуда-то свет прочертил бледную полосу на мусорных мешках, укрывавших мотоцикл. Небо было очень темным, иссиня-черным. Соседи стали выключать свет, собираясь спать. Их лестница заскрипела, когда они поднимались наверх. У него не было часов, Тедди никогда их не носил, но чувствовал, что время перевалило за полночь и сейчас около половины первого.

По коридору он продвигался на ощупь, так как везде была темень. Ориентиром была полоска слабого света под дверью в гостиную. Тедди очень тихо открыл дверь и вошел. В светящемся, но с выключенным звуком телевизоре толстый комик рассказывал анекдоты, считавшиеся неприличными для более ранних передач. Кейт лежал в своем кресле, его глаза были закрыты, рот открыт. Как бы показывая, что знает о появлении Тедди, он неожиданно издал громкий, булькающий, прерывистый храп.

Окурок последней сигареты не долетел до пепельницы и истлел прямо на столе. В сумраке он напоминал серую пушистую гусеницу. Вся крышка стола была испещрена неглубокими рытвинами, как будто кто-то пытался выжигать на ней. Тедди подошел поближе, дунул на пепельную гусеницу, и та исчезла бледным облачком. Кейт не шевельнулся. Он выпил три банки «Гиннеса» и – если он принес домой полную бутылку – полбутылки виски.

Теперь надо найти другой подходящий пластмассовый мешок. Для них существовала куча названий, и Тедди знал их все, потому что ненавидел их и то, для чего они предназначались: политен, полиэтилен, полипропилен, полиэстер, полистирол, поливинил. Сейчас ему нужен был политен. В комнате их было навалом: зеленых, желтых, белых и красных пакетов, разбросанных Кейтом; они валялись на полу либо были засунуты один в другой, штук по десять-двадцать, чтоб получилась подушка.

Тедди вытащил один из тех, что были засунуты в один. Это был огромный пакет с одним швом из «Селфриджес»[32]. Откуда у Кейта, с его-то пристрастиями, пакет из «Селфриджес»? Не может быть, чтобы он хоть раз заходил в этот магазин. Наверное, пакет дал ему один из покупателей, когда дядя нес что-то домой и его собственный пакет порвался. Политен был гладким, скользким и плотным, он был из очень качественного, первоклассного, превосходного пластика. Вместо дырок по бокам у него по верхнему краю была продернута лента из такого же прочного пластика, как резинка в трусах или шнурок в спортивных брюках. Лента вытаскивалась в два отверстия и образовывала ручки. То, что надо, подумал Тедди. Идеально.

А дальше он перестал думать и начал действовать. Бездумно. Сначала Тедди выключил телевизор и постоял в темноте, прислушиваясь к тишине, над которой витал гул от автомобильного движения по Северной кольцевой. Снял зажим, удерживавший шторы, раздвинул их и впустил свет от уличного фонаря, который стоял не рядом с домом, а на углу. Кейт издал булькающий звук, непохожий на храп. Он дернул головой влево, затем положил ее на прежнее место.

Тедди взял желтый пакет обеими руками и растянул горловину. Ему было неприятно прикасаться к Кейту, но деваться было некуда; его руки лишь скользнули по волосам и шерстяному пуловеру, когда он, набрав в грудь побольше воздуха, натянул пакет на голову Кейту.

Предполагалось, что будет какое-то сопротивление, но Кейт не сопротивлялся. Он был слишком пьян для этого. Тедди как можно туже затянул пакет, стараясь не повредить его. Из комнаты он не ушел, пока, но спиной повернулся.

Тедди стоял у окна, глядя на улицу, которую видел из этого окна всю свою жизнь: на длинную прямую проезжую часть с желтыми пятнами от фонарей на черном фоне, на приземистые оштукатуренные дома с жалкими крылечками перед входной дверью вместо террас, на сетчатые заборы, за которым там, где должен быть сад, стояли соседские средства передвижения: старые машины, перекрашенные фургоны, мотоциклы, велосипеды и даже лодка с высоко поднятым корпусом, рядом с жилым автоприцепом.

Тедди ощутил обычную неприязнь ко всему этому, ненависть, которая всегда была свежей, как в первый раз; он так и не научился относиться к этой знакомой картине индифферентно. На пару мгновений Тедди почти забыл о Кейте и о том, что с ним происходит. Если дать человечеству хоть крохотный шанс, оно изуродует все, с чем соприкоснется, до чего дотронется. С его родителями и Кейтом ситуация оказалась хуже: они ухитрялись самое уродливое превращать в еще большее уродство.

Снаружи кошка перебежала улицу, пролезла под воротами и, почувствовав себя в полной безопасности, неторопливо поднялась на крыльцо, села и принялась умываться. Красивое создание, крупное, стройное, светлого окраса – Тедди не смог определить, какого она цвета, – утонченно-независимое. Люди придали собакам гротескные формы, превратили их в уродливые создания, в посмешища, вероятно, чтобы смеяться над ними, а вот с кошками такое не получилось, кошки так и остались в своей форме. Интересно, почему не получилось? Он был уверен: дело не в отсутствии желания. Они наверняка старались изо всех сил в своей погоне за уродством. Кошка запрыгнула на край окна и забралась в дом через форточку.

Тедди вернулся в свою комнату. Он не решился включить свет, поэтому сидел в темноте. И думал не о Кейте, это оказалось довольно легко, а о своем зеркале и о том, что будет делать, когда окончит колледж, чем зарабатывать. Изготовлением мебели? Тедди сомневался, что сможет таким способом заработать достаточно. Изготовлением мебели и чем-то еще?

Тедди начнет с завтрашнего дня – даст объявление. Сколько бы оно ни стоило, он найдет деньги. Тедди встал и залез в карман куртки, висевшей на двери. Даже в темноте от бриллианта исходило слабое мерцание. Кольцо было для него своего рода талисманом. Он сжал его в ладони и почувствовал, как камень впился в искалеченный палец. Деньги на объявления нужно обязательно найти, но не через продажу кольца.

По его прикидкам, Тедди вернулся спустя полчаса, распустил стяжку на желтом пластиковом пакете и снял его с головы Кейта. Вместе с пакетом с его хвоста сползла синяя резинка. Было слишком темно, чтоб что-либо увидеть, да и Тедди не хотелось ни на что смотреть. А вот прикасаться пришлось. Он пощупал пульс на шее и запястьях Кейта, затем, собравшись с духом, сунул руку под пуловер и рубашку и приложил ее к тому месте, где у того должно было быть сердце. Оно не билось. Кровь перестала циркулировать. Кейт умер.

* * *

Французское окно полностью не открывалось из-за «Эдсела», стоявшего снаружи. Его задняя часть находилась всего в двух футах от стены дома. Тедди выдвинул шпингалеты и распахнул окно. Багажник «Эдсела», с задранными углами похожий на ухмыляющийся рот, был заперт. Об этом Тедди не подумал. Значит, придется лазить по карманам Кейта и шарить по его одежде, никуда не денешься.

Ключей не было, зато обнаружилось много денег. Он не разглядывал их, но понял, что их достаточно, по тому, что большая часть банкнот была рыжеватыми и сиреневыми, а не зелеными[33]. Руки Тедди дрожали, дрожь передалась всему телу. Он не трясся, когда убивал Кейта, а вот обладание деньгами вызвало дрожь. Как это характеризует людей? Подтверждает то, во что Тедди верил с тех пор, как научился рассуждать: что они низкие, деградировавшие создания, целиком пронизанные меркантильностью.

Он поднялся наверх. Ведь ключи где-то есть. Они могут быть в спальне Кейта. С нарастающим отвращением Тедди стал рыться в одежде Кейта, в чистой, вернее, той, что была почище и лежала в шкафу, потом в грязной, что валялась кучей на полу. В карманах куртки, брюк, кожаных штанов, в старых холщовых сумках, в ящиках высокого комода, забитых всяким тряпьем. Он заглянул под кровать, пошарил на кровати, под подушками, поднял серый и грязный ковер. Хорошо хоть, что прекратилась дрожь. Азарт охоты каким-то образом успокоил его.

Тедди вернулся в гостиную и, избегая встречаться взглядом с мертвым Кейтом – когда и как его глаза открылись? – обследовал сумку с инструментами, пакеты с выпивкой, затем переключил свое внимание на мебель. Ящиков в комнате не было, только полки, на которых вместо книг валялся всякий мусор, типичный для этого дома. Ключей там не было, как и на столе под телевизором. Теперь на кухню, это самое очевидное место. И почему он об этом не подумал?

Неужели в этом доме нет ничего полезного или достойного хранения? Обыскивая кухню, Тедди поражался образу мышления тех, кто складывал в ящики и шкафы, банки, вазы и даже чайник – которым ни разу не пользовались после изобретения пакетиков – шпильки, скрепки, резинки, английские булавки, заколки, винты, канцелярские кнопки, бумажные носовые платки, расчески, сломанные карандаши, куски печенья, пастилки для горла, пилки для ногтей, медные монеты, шнурки для ботинок и аспирин. И даже ключи, но не те самые. Тедди открыл шкаф над раковиной, и на него вывалился ком пластиковых пакетов.

Ключи наверняка в спальне Кейта. Они должны быть там, он просто не заметил их. Кухонные часы, единственные в доме, показывали, что сейчас половина второго. До рассвета было еще далеко, часов шесть-семь, но быстрое течение времени нервировало его. А вдруг он так и не найдет ключи?

Тедди опять вернулся в спальню Кейта. Он уже поднимал ковер, но на этот раз скатал его. Черные жуки бросились врассыпную. Тедди наподдал полную кастрюлю «Пирекс», и пепел с окурками полетели во все стороны. Он опять обшарил ящики, заглянул в сапоги Кейта, в вонючие кроссовки, в единственную пару приличных ботинок. Тедди обладал таким характером, что искры, которые в нем тлели, очень медленно разгорались в пламя, однако сейчас воспламенели быстро. Строгие лица изобретателей автомобиля, сурово смотревшие в окно, вдруг привели его в ярость, и Тедди содрал постеры со стены. Последним полетел на пол портрет Фердинанда Порше, он отклеился от стены легче, чем остальные. И неудивительно, ведь за ним была дыра в стене, выемка в штукатурке. И в этой самой выемке лежали ключи на кольце с куколкой, крохотной розовой голой женщиной.

Тедди не стал долго размышлять над тем, какие мотивы двигали Кейтом, когда тот решил прятать ключи. Без сомнения, он, несмотря на то что Тедди не умел водить и не раз выражал свое отвращение к «Эдселу», подозревал его в том, что тот в его отсутствие может взять машину покататься. Тедди взял ключи и спустился вниз. В его комнате стоял жуткий холод, потому что он оставил французское окно открытым. Понимая, что включенный свет был бы ошибкой, Тедди постоял, ежась и ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Затем отпер багажник и поднял крышку. Места там было вдоволь, как он и предполагал.

Кейт оказался тяжелым. Возможно ли, что после смерти люди становятся тяжелее? Наверное. Тедди слышал или где-то читал, что мертвым нужно закрывать глаза, и видел, как это делали в каком-то фильме по телевизору. Однако не мог заставить себя прикоснуться пальцами к глазам Кейта. Скоро он вообще перестанет их видеть. В темноте Тедди протащил тело через весь дом; волосы дяди, лишившись резинки, волочились по полу. У французского окна юноша на мгновение испугался, что у него не хватит сил поднять Кейта и запихнуть в багажник. Но события вечера кое-чему его научили. Тедди понял: если очень нужно что-то сделать, выполнить задачу, требующую больших физических усилий, и ему просто до зарезу что-то требуется сделать, он это сделает.

Кейт, вероятно, весил семнадцать или восемнадцать стоунов[34]. Тедди показалось, что его сердце лопнет, а руки вылетят из суставов, когда тот попытался поднять тело Кейта. Веревка здорово облегчила бы дело, но он знал, что веревок в доме нет. Тяжело дыша, Тедди перевел взгляд на соседские окна. Там было темно, стояла тишина. Однако слабый отблеск света – это серебристое пятнышко всегда откуда-то каким-то образом появлялось – падал на блестящий скользкий пластик, закрывавший мотоцикл.

Раньше Тедди в голову не приходило изучать его, он просто с отвращением смотрел на него. Сейчас же он приблизился к мотоциклу; его глаза уже привыкли к темноте. Мотоцикл был укрыт не пленкой, а огромным пластиковым мешком толщиной в несколько миллиметров и размером два с половиной метра на два.

Тедди снял его с мотоцикла и, стараясь не шуршать, через французское окно принес в комнату и с относительной легкостью закатил в него тело Кейта. Затем ухватился за ручки у горловины, поднял мешок и перевалил его через борт багажника. Как только мешок с телом оказался на месте, Тедди вдруг сообразил, что, с точки зрения гигиены и вообще здравомыслия, было бы неплохо запечатать мешок. Интересно, в доме есть клейкая лента? Он в этом сомневался.

Потом Тедди вспомнил о сумке с инструментами Кейта, о его оборудовании для сантехнических работ. В ней он и нашел катушку плотной черной ленты. Юноша не представлял, для чего та предназначена – возможно, для обмотки соединений в трубах, – однако для его целей она подходила идеально. Он собрал горловину мешка и раз двадцать обмотал его черной лентой. Тедди старался не шуметь, пока вытаскивал тело Кейта, и сейчас точно так же тихо закрыл крышку багажника и запер его.

Где-то вдали в ледяном, хрустящем воздухе раздался звук, часы пробили два. Тедди прожил здесь двадцать один год своей жизни, но никогда не слышал этот бой. Вероятно, сегодня он слишком сильно насторожен, все его органы чувств обострились. Тедди Грекс прошел в дом и закрыл французское окно.

Глава 13

Он принял ванну. Это было первое, что Тедди сделал после всего, что он сделал. Если бы после возни с телом Кейта он сразу отправился в кровать, то не смог бы заснуть. Задолго до рассвета Тедди проснулся и какое-то время сидел, сонный, еще под влиянием сна – он уже и забыл, что такое может присниться, – и видел буфет, скрытый тенью у стены, его флероны и прямые столбики, матовые стекла и похожие на горгульи резные украшения. Буфет предстал перед ним в виде здания, мрачного дворца его детства; верх превратился в башни, флероны – в шпили, зеленые стекла – в окна, дрожащие во мраке. Тедди в ужасе закричал, а затем полностью проснулся, к нему вернулось душевное равновесие, и уже никакие видения не вылезали из густой темы. Буфета не было, – в комнате, кроме кровати, инструментов и стола, ничего не было.

К нему вернулась память, Тедди вспомнил, что сделал с Кейтом. Тело лежало всего в пяти-шести футах от его подушки, хоть и завернутое в плотный пластиковый мешок, перетянутый клейкой лентой, и засунутое в багажник «Эдсела». Тедди его не видит, ничего не видно. Неужели он сделал это, действительно сделал? Молодой Грекс подумал о том, чтобы встать и заглянуть в гостиную, а потом в спальню Кейта. Но вместо этого подошел к окну и уставился в переулке на фонарь, настолько далекий, что его свет напоминал слабый отблеск. Сад, навес, заборы – все было в плотном мраке, темное небо казалось красновато-коричневым. Тедди вдруг сообразил, что замерз и его трясет от холода, вернулся в кровать и накрылся одновременно одеялом и пледом.

На следующий день была суббота. Тедди думал, что не заснет, но проспал допоздна и проснулся около полудня от яркого солнечного света, лившегося с голубого зимнего неба. Или, возможно, его разбудил телефон. Он шел к аппарату, гадая, что ему делать, если это полиция, вызванная соседями-яппи. Оказалось, что звонят Кейту – женщина, у которой не закрывался кран с горячей водой и срочно требовался сантехник.

– Мистер Грекс ушел на пенсию, – сказал Тедди. В каком-то смысле это было правдой.

– На пенсию?

– Именно так. Мы все рано или поздно заканчиваем этим, даже трудоголики, как мистер Грекс. – Тедди – как это ни невероятно после вчерашней ночи – получал удовольствие от разговора. – Он переехал в маленький коттедж в Лифуке.

Неудивительно, что клиентку это не интересовало.

– Ну а вы можете прийти?

– Боюсь, что нет, – ответил Тедди. – Я столяр. Предлагаю вам найти сантехника по телефонному справочнику.

Положив трубку, молодой Грекс стал хохотать. Ему стало значительно, несоизмеримо лучше, чем когда он проснулся перед рассветом. Эта история подойдет для всех, кто будет звонить Кейту. А существует ли такое местечко, как Лифук? Тедди не знал, название пришло к нему из воздуха, но решил выяснить. Телефон зазвонил почти сразу, и он снова выдал ту же версию об отказе Кейта работать сантехником и жить в северном Лондоне.

Таких звонков будет еще много. Будут звонить старые и потенциальные клиенты. Но никто не догадается, что случилось с его дядей или где тот сейчас. Впереди Тедди ждут проблемы, это он ясно представляет. Например, можно ли бесконечно держать тело в багажнике? Может ли Тедди вступить во владение домом и жить в нем как в собственном? Наверное, тот уже принадлежит ему. И откуда брать деньги, чтобы за все платить?

В спальне дяди Тедди нашел потрепанную, с загнутыми углами карту Британских островов. Вероятно, Кейт пользовался ею, когда оправлялся на свои гонки. Он поискал Лифук и наконец нашел его в Хэмпшире, недалеко от Мидхерста. По воле случая Тедди подыскал для Кейта-пенсионера очень подходящее местечко. Он представил приземистый домик с черепичной крышей или один из тех коттеджей, которые начинали свою жизнь в качестве железнодорожных вагонов. Зная Кейта, можно утверждать, что тот выбрал бы второе. Вагон, стоящий на бетонной плите, окруженный стенами из шлакоблоков, с гаражом из шифера для «Эдсела»… Только вот «Эдсел» здесь, с Кейтом внутри.

Тедди отбросил фантазии и взялся за комнату. Он содрал с оконных рам и с высокого комода все записки с напоминаниями. У него набралось три пластиковых мешка с одеждой Кейта, два – с пустыми бутылками и банками и три – с автомобильными журналами и сигаретными пачками. Шесть пар ботинок отправились в картонную коробку, в которой раньше лежали журналы. Только после того, как в комнате осталась лишь кровать Кейта с голым матрасом, высокий комод и единственный стул, а мешки и коробка были выставлены на крыльцо ждать приезда мусорщиков утром в понедельник, Тедди переключил свое внимание на деньги, собранные с тела Кейта.

Он их пересчитал. Пятьсот шестьдесят пять фунтов. У него снова затряслись руки. Тедди стиснул кулаки и стал глубоко дышать, пока дрожь не прекратилась. Часть этих денег он потратит на объявление, на рекламу своих услуг в качестве простого столяра и краснодеревщика. Тедди пока не представляет, как это делается, но выяснит.

Ему показалось, что задняя часть «Эдсела» с торчащими «плавниками» находится ближе к его окну, чем раньше. Тут он подумал, что нужно научиться водить машину, а значит, и потратить деньги на уроки вождения. Когда-то же, причем как можно скорее, ему придется вывести эту машину со двора.

В ту ночь Тедди опять снился сон, но на этот раз не о буфете, превратившемся во дворец. Этот сон был о том, что лежало в багажнике «Эдсела» в шести футах от его спящего мозга, и постепенных, в течение долгих недель и месяцев, метаморфозах: в восковую статую, в скелет, в мешок с прахом; Тедди снилось, как он выехал на этом чудовищном бледно-желтом автомобиле из Лондона, проехал Суррей и Суссекс в направлении Лифука, припарковался, открыл багажник и обнаружил внутри мешка нечто, похожее на высушенное насекомое; как взял это двумя пальцами и выбросил в канаву.

* * *

В середине февраля Тедди начал работать над зеркалом. Он остановился на сикоморе, предпочтя ее ореху, потому что цвет и структура древесины у нее были значительно красивее, а рисунок напоминал разнообразные вьющиеся пряди светлых волос. Тедди работал тщательно и медленно, вырезая треугольники под инкрустацию и вымеряя их до миллиметра, стремясь к совершенству. Он работал в спокойствии, тишине и свежем воздухе. Запах дыма выветрился отовсюду, кроме гостиной. Комод Кейта Тедди принес к себе, ошкурил грязную, прожженную сигаретами поверхность и, слегка подморив красное дерево, покрыл шеллаком.

Наполнив новые мешки и коробки для мусорщиков, на этот раз из спальни родителей, он отправился в газетный киоск. В стеклянной стойке рядом с дверью не нашлось того, что он искал, поэтому он купил две газеты, которые порекомендовал киоскер, «Хэм энд Хай»[35] и «Нисден таймс».

В первой было то, что Тедди искал. Раздел «Услуги» с маленькими объявлениями был разделен на подразделы: «Строительство и отделка», «Прочистка дымовых труб», «Садовые и ландшафтные работы», «Красота и здоровье». В подразделе «Вывоз ненужных вещей» одна компания предлагала «скупку большими и мелкими партиями одежды, отдельных предметов обстановки и прочего, цены высокие». Предлагался также «вывоз мусора», но о том, что за него заплатят деньги, не говорилось, – указывалось, что платить придется клиенту. В следующей колонке автошкола приглашала на обучение за «разумные деньги» и гарантировала «быструю сдачу экзамена». «Быстрая», подумал Тедди, может означать что угодно – от полутора месяцев до двух лет. Однако он все же позвонил в фирму по скупке ненужных вещей и автошколу в надежде, что денег, полученных от первой, хватит на оплату второй.

Затем Тедди перешел к разделам, которые не ожидал увидеть в газете. Раздел «Продаю», как и раздел «Массаж», занимал очень много места. Столяров, предлагавших свои услуги, было немало, он насчитал двенадцать объявлений. Они предлагали изготовление систем хранения и гардеробных, а также установку кухонных гарнитуров и замену дверей. Один, назвавшийся краснодеревщиком, специализировался на письменных столах, в другом объявлении свои услуги предлагали две женщины-столяры.

Тедди не понимал, что хорошего в том, что чей-то буфет будет сделан женщиной, поэтому объявление вызвало у него странную неловкость. Однако все остальные вселили в него энтузиазм. Совершенно очевидно, что люди этим занимаются и зарабатывают себе на жизнь, иначе не стали бы размещать объявления, ведь так? Тедди был уверен, что сможет работать не хуже, чем большинство из них.

Время у него есть, он составит собственное объявление, когда закончит зеркало. Наверное, в мае. Возможно, неплохо назвать себя экспертом, как это сделал один из столяров, и указать квалификацию, которую Тедди получит к тому моменту. Надо ли писать «соблюдение интересов заказчика и сроков»? В его случае лучше будет звучать «гарантируется учет пожеланий клиента и надежность».

А пока у Тедди достаточно денег, чтобы жить дальше. Он аккуратно сложил «Хэм энд Хай» и положил ее в верхний ящик отреставрированного комода.

«Макс и Мекс. Вывоз ненужных вещей» забрала мебель из главной спальни и выплатила ему за нее пятьдесят фунтов. Тедди рассчитывал как минимум на сто и начал протестовать, но представители фирмы заявили, что так дело не пойдет, а как же их прибыль? Они процитировали «Хэм энд Хай» и добавили, что их бизнес – не избавлять население от всякого хлама.

Избавляться от мебели в гостиной было рискованно, так как бабушка все еще заходила, хоть и редко. В последний раз он видел ее перед Рождеством. И хорошо, что не вывез мебель, потому что бабушка заявилась на следующий день после приезда «Макс и Мекс».

Особо не интересуясь мыслительным процессом в головах других и еще меньше – их эмоциями, Тедди никогда не задавался вопросом, как Агнес Таутон воспринимает тот факт, что она пережила мужа, единственную дочь и зятя и что из родственников у нее остался только внук. В конце концов, у него тоже никого не было, кроме нее. Тедди и сейчас ни о чем не задумывался, только чувствовал смутную тревогу, пока Агнес осматривала чистую и прибранную гостиную, вылизанную до блеска кухню.

– Кейт постарался, – сказала она.

Это был единственный вывод, к которому могла прийти его бабка, что Кейт, устав от беспорядка, царившего все годы, решил прибраться после того, как умерли его брат и невестка. Агнес прошлась по комнатам, с любопытством оглядываясь по сторонам. Обивка на кресле была поднята, а его внутренности проверены на предмет наличия сигаретного пепла и прочей грязи. Она провела скрюченными артритом пальцами по притолоке задней двери и, по всей видимости, не удивилась, что рука осталась чистой.

– Как я понимаю, теперь он тебя выгонит, – сказала Агнес. – У него есть на это право. Этот дом никогда не принадлежал твоему отцу. Думаю, ты этого не знал.

– Жаль разочаровывать тебя, но знал.

– Не понимаю, что ты подразумеваешь под «разочаровывать». Ко мне это не имеет никакого отношения.

– Какая досада, – сказал Тедди. – Я рассчитывал, что мне найдется уголок под твоей крышей.

Ответ Агнес затерялся в трелях дверного звонка. Тедди вот уже десять минут ждал прихода автоинструктора. Он открыл дверь и впустил мужчину в дом. Теперь надо было избавиться от бабки.

Пока Тедди открывал дверь, она прошла в его комнату и стояла у французского окна, глядя наружу. У Тедди была всего одна детская книжка, сборник сказок, где животные изображались в виде людей. И сейчас ему подумалось, что та напоминает иллюстрацию из книжки, жабу в шляпе и пальто, например, или кротиху-домохозяйку. Агнес обернулась, спросила, собирается ли он познакомить их, и когда Тедди ответил «нет», протянула руку и сказала:

– Я миссис Таутон, его бабушка.

– Очень приятно познакомиться, – сказал автоинструктор. – Можете называть меня Деймоном. – И тут он увидел «Эдсел». – Это принадлежит тебе? – обратился он к Тедди.

– Машина его дяди, – сказала Агнес.

– Вы не против, если я подойду поближе и взгляну на нее?

Тедди был категорически против, но не мог ничего сказать. Все вышли в сад через заднюю дверь. Агнес передвигалась быстрее Деймона, хотя и была на полвека старше его. Стоял март, но погода походила на январскую. Ледяной ветер бил в лицо. Агнес пришлось придерживать свою красную шляпу с конусообразной тульей.

– Кейт не уехал на своем мотоцикле, – сказала она.

Это было одно из тех замечаний, которые просто указывали на нечто очевидное, однако казались наполненными угрозой. Тедди понял, что мотоцикл представляет для него опасность. Если Кейт уехал на работу, как, по идее, считает его бабушка, мотоцикл должен быть с ним. А если он ушел на пенсию, как считают все его бывшие клиенты, то должен был бы взять мотоцикл с собой или продать его. В общем, в саду его быть не может.

Но Агнес сама ответила на собственные предположения.

– Для него слишком холодно, – сказала она и добавила не без неприязни: – В его возрасте давно уже пора перестать носиться на мотоцикле.