Игра Лазаря

Проблемы питания Лазаря не беспокоили. От голода хозяин инсона умереть не может, как не может умереть от тоски в жизни. Умереть здесь можно, только перестав бороться. Но девчонка этого не знала, и, увядая в инсоне, угасала наяву. Именно в такой последовательности.

– А туалет?

– Ты же канитель. Воды нет. Тебе по-большому или по-малому?

– По-малому.

Физиономия Джуды расплылась в ухмылке:

– Тогда делай, как я. Идёшь на балкон, становишься на табуретку и вперёд. Если повезёт, обделаешь кого-нибудь из этих уродов.

– Пойду, попрактикуюсь, – Лазарь встал из-за стола. – Расскажешь потом, как делать это по-большому.

Балкон находился в спальне, в другом конце квартиры.

Выйдя в прихожую, Лазарь прошептал:

– Можешь уходить, я надолго застрял. Поезжайте с Сенсом к её дому, осмотритесь, соседей расспросите. К ночи постараюсь вырваться.

«Сейчас, только полюбуюсь, как ты писаешь с балкона, и сразу уйду!» – рассмеялась Дарения.

– Или уйдёшь и посмотришь, как я надую себе полные штаны наяву.

Глава 3. Говорят выжившие

1

За окном неустанно тявкала собака, по неясной прихоти прокажённых до сих пор остававшаяся непойманной. Её лай казался чем-то инородным в сонном царстве брошенного города, одиноким и жалостным. Бессмысленное «гав», как отчаянное «ау» заплутавшего в лесу путника.

«АУ! АУ! АУ!»

Они перешли в гостиную – стало немного потише. Зверь в тамбуре обессилел от бесплодных попыток пробить железную дверь, и отступил. Ничего не происходило, инсон пребывал в так называемой стадии «кейфа». Конечно, дефиниция «кейфа» в условиях почти свершившегося конца света звучала довольно странно, но по опыту Лазарь знал: настоящая Игра ещё не началась. Обычно в такой ситуации от тебя ничего не требуется, и остаётся просто ждать, когда акция начнёт двигаться сама собой. Наверное, оттого Лазарю сейчас особенно некомфортно – он не из тех, кто привык кататься на велосипеде без рук.

«АУ! АУ! АУ!»

Глупая псина даже не подозревает, что зов о помощи в лесу может спровоцировать совершенно противоположный эффект, и тогда вместо бригады спасателей к тебе явится оголодавшая волчья стая.

Лазарь посмотрел на часы и выдохнул: с момента его появления в инсоне минуло чуть больше двух часов. А казалось, что все четыре – время тянулось катастрофически медленно. Но самое неприятно, что он вынужден сидеть взаперти наравне с Яникой, даже если сейчас от него не было никакого проку. Покинуть инсон теперь, растворившись в воздухе прямо на глазах у девушки, равносильно проигрышу. Это называется испарением, и демонстрировать его хозяину инсона категорически не рекомендуется. Испарение неминуемо приведёт к закупорке сознания, а туннель в инсон будет навсегда заблокирован обвалом разрушенных устоев: ведь всем хорошо известно, что люди не исчезают просто так. Оставалось сидеть здесь и надеяться, что хотя бы Сенсор с Дарой проводят время с большей пользой.

«АУ-АУ-АУ-у-у»...

Дворняга взвизгнула, захлебнулась и умолкла.

– Ёжик сдох, – задумчиво выговорил Джуда.

Они с Яникой устроились на диване и с индифферентным выражением на лицах разглядывали журнал «Авторевю».

Лазарь наблюдал в окно, как несчастное животное рвут на части четверо прокажённых. Работали твари молча и методично, встав кружком над жертвой – через минуту от собаки осталось лишь мокрое пятно на земле. Теперь ясно, почему в городе нет ни одного трупа.

– Ёжика убили, – Лазарь вернулся в кресло. – И съели. Знаете, почему люди не едят ежатину?

Яника оторвалась от журнала:

– Почему?

– Слишком острая.

Тень улыбки выдали проступившие на привычных к этому щеках ямочки. При довольно остром подбородке у неё были высокие, чуть выпуклые, скулы, отчего овал лица напоминал перевёрнутую луковицу. Когда она улыбалась, скулы приподнимались ещё выше, превращая глаза в две очаровательные щёлки – точь-в-точь, как в японском аниме. Очевидно, в жизни она очень улыбчивый человек – только лица очень улыбчивых людей достаточно натренированы для молниеносных микроулыбок, вроде этой.

– А почему люди не едят людей, знаешь?

Улыбка сошла с губ так же быстро, как и появилась.

– Люди едят людей, – серьёзно сказала она.

– Ещё как едят, – поддержал Джуда. – Спроси нашего соседа, если не веришь.

Лазарь отмахнулся:

– У нас разговор не заладился. Он показался мне каким-то нелюдимым.

Джуда запрокинул назад голову и расхохотался, а Яника принялась сосредоточенно листать журнал. Эта шутка, на вкус Лазаря, вышла куда острее предыдущей, но Яника никак не отреагировала, и продолжала листать журнал про автомобили.

– Интересный? – спросил её Лазарь.

Она смотрела на него поверх журнала:

– Что?

– Твой журнал – интересный?

Девушка качнула головой.

– Я не читаю. Так, картинки рассматриваю.

– Машинами, то есть, не интересуешься?

– Не особенно, – она пожала печами. – Во всяком случае, пока у меня нет своей.

– Тогда откуда журнал?

Яника вскинула голову и уставилась на Лазаря с видом проштрафившейся школьницы, застуканной с сигаретой в школьном туалете.

– Необязательно было врать, ты же мне ничем не обязана, – мягко заметил Лазарь. – Могла просто не отвечать, когда я спрашивал про «третьего». Помнишь, мы предусматривали такую возможность?

Это было смешно и нет сразу. Стыдить человека в его же собственном инсоне – всё равно, что воспитывать чужого ребёнка.

Яника переложила журнал на колени Джуде и выпрямилась.

– Мне совершенно безразлично, что ты обо мне подумаешь! – заявила она. На щеках выступил чуть заметный румянец. – Никогда не понимала дурацкой манеры совать нос в чужие дела.

– Это в человеческой натуре. Мы бы все передохли со скуки, если бы не обращали друг на друга внимания.

– Не померли. Ты вот, Лазарь, сейчас жил бы спокойнее.

– Если под спокойствием ты подразумеваешь упокоение, то да, без сомнения. Но вот жил бы? – Лазарь кивнул в сторону прихожей. – Если бы всем было плевать?

Яника не нашлась, что ответить.

Воцарившуюся тишину нарушил Джуда:

– Жрать охота.

Девушка вызвалась принести. Она вскочила с дивана чуть быстрее, чем собиралась, и от Лазаря не ускользнуло, как болезненно сморщилось её лицо, когда она отталкивалась от сиденья руками. Яника ушла на кухню, и какое-то время оттуда слышался шорох целлофановых пакетов.

– Сухпай? – усмехнулся Лазарь.

– Суххрень, – ворчливо отозвался Джуда. – Слушай, э-э... мы же с тобой договорились...

– Я помню, помню. Суххрень – не самоё моё любимое блюдо.

Джуда удовлетворённо кивнул.

2

Яника принесла большой пакет с сухарями, зелёную пачку чипсов «Лэйз» и пластмассовый термос.

– Приятного аппетита, – Лазарь подавил в себе желание поиздеваться над их совестью, и, дабы им легче жевалось, отвернулся к окну.

Впрочем, размышлял он, о каком смущении может идти речь, когда речь идёт о выживании? В современной художественной литературе и кино на постапокалиптическую тематику оставшийся на попечение анархии народ обычно изображается сообществом первобытных хищников: охотников, кто посмелее, и падальщиков, кто нет. И дело здесь вовсе не в деградации. Дело в прогрессе – эволюции, обусловленной одним лишь дарвиновским естественным отбором.

Что-то ударилось Лазарю в спину, отскочило и упало на пол. Он обернулся. Джуда энергично хрустел чипсами, запивая чаем из крышки термоса, Яника грызла кусок высохшей ковриги и задумчиво смотрела в антрацитовый экран телевизора. Точно таким же куском она только что бросила в Лазаря.

Лазарь поднял хлеб с ковра и удивлённо повертел в пальцах, точно это был осколок метеорита.

– Гуманитарная помощь от Яни, – великодушно пояснил Джуда, опрокидывая залпом остатки чая. – Знаешь, она у нас филантропка...

– А то хрен бы ты меня впустил, помню.

– Именно.

Яника оторвалась от созерцания своего скукоженного отражения в выпуклой темноте кинескопа и забрала у Джуды крышку от термоса.

– Смотри, разбалуешь, – недовольно буркнул тот.

Лазарь неподвижно наблюдал, как она заново наполняет чашку и несёт ему. Травоядные, вроде неё, вымрут в числе первых. Естественный отбор беспощадно отбраковывает таких, чтобы навсегда исключить убогие аллели из генетического аппарата.

– Третьим, – сказала Яника, протягивая Лазарю чашку, – был мой отец, раз уж тебе интересно. Мы жили вдвоём. Три дня назад он оставил меня здесь, когда спасался бегством от твари, которая чуть не прикончила тебя утром. Ну, бери. Запьёшь.

Принимая чашку, Лазарь мельком коснулся её пальцев. Холодные и влажные, как после игры в снежки без варежек.

– Ты явно в мать, – заметил он, отпивая из кружки.

Яника поджала губы и быстро вернулась к Джуде.

– Не суди о том, чего не знаешь. Он меня не бросал.

Лазарь макнул сухарь в чай. Есть в чужом инсоне – всё равно, что справлять малую нужду во сне. Облегчение приходит лишь на время.

– «Оставил» звучит презентабельней, но смысл тот же.

В борьбе с новым приступом слёз Яника выпятила подбородок и принялась теребить манжет рукава:

– Я сама во всём виновата.

Конечно, сама. Они все так думают. Разные инсоны, разные люди, и уж совсем разные Игры, но всюду одна и та же проблема: смутные границы между «виноватой» и «виновной». Разглядеть эту тонкую грань – задача Игрока. Нащупать и показать её – задача Бегуна.

– Я впустила эту тварь, – продолжала Яника. – Отец не разрешал, а я впустила. Он пытался меня защитить, но зверь был сильнее.

– Можешь не рассказывать, – полушёпотом напомнил ей Джуда. – Кто он такой?

Последнее, очевидно, касалось Лазаря.

– Нет-нет, всё нормально, – она решительно замотала головой. Рыжие космы запрыгали над плечами. – Да, я в порядке... Нет, хочу рассказать.

3

Три дня назад, когда всё началось, они с отцом поссорились. Отец был пьян и зол. Она сказала, что её пригласили на вечеринку, и она собирается пойти. Он раскричался.

«Ты не пойдёшь ни на какую долбаную тусовалку!» – орал он в бешенстве. – «Сегодня никакой тусовалки, где ты будешь вертеть задницей, не будет!»