Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт! Принять и закрыть
Читать: Чувство Родины. Стихи и поэмы - Владимир Иванович Фирсов на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит
Помоги проекту - поделись книгой:
Глава вторая
На душе рассветно-тихо.Мир наполнен тишиной.Неотцветшею гречихойСнег лежитПеред войной.Пахнет свежестью поленниц,Спят ребята в полумгле.Пахнет дремой, зимней леньюТишина в родном селе.Под окном, сутулясь, иваУ избы отцовской спит.Телка выдохнет лениво,Дверь лениво проскрипит.Вот лениво звякнут ведра.Громыхнет бадья о сруб.И потянетсяНа вёдроК тусклым звездамДым из труб.Тишина в краю родимомИ понятна и ясна,Если пахнет сладким дымом,Хлебным дымом —Тишина…Встанет Федор.Влезет в шубу.Шумно выйдет на мороз.По привычке глянуть любоНа дымок,Что в звезды врос.Помолчать ему приятноНа знакомом холодкеС самокруткою, понятно,В чуть озябнувшей руке.Дым махорочный колечком,Снег вливается в рассвет.Убегает от крылечкаЗа калиткуДашин след.Много дел у Даши.Словом,Все дела, дела, дела.Ждут телята и коровыЧеловечьего тепла.И тепла хватает, верно…Федор весело глядит,Представляя,Как по фермеДаша бабочкой летит,Как ее мелькают руки,Как бока коров рябят…Федор гасит самокруткуИ идет будить ребят.— Время в школу собираться.Ну, пора, пора, сынки…На горячий хлеб ложатсяСала стылого куски.И, проснувшись через силу,Восседают вдоль стеныАнатолий и Василий —Гордость Федора. Сыны.«Выйдут в люди постепенно», —Федор думает порой.Анатолий ходит в первый,А Василий — во второй.И глядит отец с улыбкой,Как они рядком идут.Батька грамотен не шибко,Сыновья не подведут.Путь привычный, путь веселый.Попрощались у моста.Восемь верст идти до школы,Что в деревне Красота.Не беда!Довольна долейДетства светлая пора.И учительствует в школеАнна — Федора сестра.Неказиста Анна вроде,А, гляди, взяла свое:Сам директор школы ходитВ женихах у нее.Говорят, что Анна рада,Что не чает в нем души…И в правленье за нарядомФедор весело спешит.
Глава третья
Дом чем ближе,Тем больнее,Тем сильней душа болит.К дому тридцать верст длиннее,Чем дорогаНа Берлин.Тучи, словно клубы дыма,Застилают ясный день.И проходит ФедорМимо,МимоБывших деревень.Вот еще одна деревня.Ни дверейИ ни окон.Помертвелые деревьяСтонут звоном похорон.Смотрит солнце исподлобья,Тучи скорбные грустят.Рядом печи,Как надгробья,ТрубыТраурно гудят.И, прошитые морозом,С мертвым инеем в ветвях,На печахРастут березы,Как на брошенных церквях.Будто черный снег,Над нимиМолча кружит воронье…Где ж твое, деревня, имя,Имя звонкое твое?Там, где речка протекала,Над перильцами мостаИмя дивное сверкало,Холостых ребят скликалоЧистым словом — красота!Эх, бывало, ноги носятТак, что рвешься в высоту.— Ты куда? —Бывало, спросят.— Да на танцы, в Красоту…Все равно — зима ли, осень,Ночь в снегах или в цвету.— Ты куда? —Бывало, спросят.— На свиданье, в Красоту.Там доверчиво любили.И, должно быть, неспроста.В Красоте девчата былиТо, что надо, — красота!Из-за них во дни престольяПарни глохли от вина,Выворачивали колья —И на стену шлаСтена.Старики, как дым, седые,Вспомнив молодость свою,Тоже шли, как молодые,В том безрадостном бою.Ну, да это редко было!..А обычно в КрасотеПесня девичья царила,В песне пелось о мечте.Ты мечта моя, мечта!Дай мне крылья светлые,Чтоб манила высотаВо края заветные.Только ты не торопись,Может, все не сбудетсяИ моя земная жизньВ будущем забудется.Пусть не вспомнят обо мне,Стану ясным деревомИ сгорю в земном огнеНа костре затерянном.Лишь бы ты жила, мечта,Человека радуя,И манила высотаНад весенней радугой.Ох ты, молодость!Когда же,Где же ты найдешь причал?..Слушал Федор песню ДашиИ взволнованно молчал.Он молчал,Храня улыбку,Понимал, что у негоДве любви —Она и скрипка.Кроме нету ничего.И на лавочке, у клуба,В синеватой темнотеСлушать песню было любо,Любо думать о мечте…Вот ребята безыскусноПросят Федора:Мол, тыНе играй уж очень грустно.Федор встал из темноты:«Ну о чем играть, о чем?Все о жизни, все о боли…»Вот он в пальцы взял смычок,Как берут щепотку соли.Вот смычок коснулся зыбкоСамой трепетной струи,И в лесу,Заслышав скрипку,Заскучали соловьи.Как играл на скрипке Федор!Он играл и вспоминалТрудно прожитые годы,Боль,Которую познал…Вспоминал,Как нарождалсяМир распахнутых сердец,Как пришел домой с гражданскойВ куртке кожаной отец.Мама плакала от счастья,И, прижав ее к груди,Все шептал он:— Настя, Настя…Настя… Настенька… — твердил.А потом совсем негромко:— Полно, Настя, я — живой! —И легко над головойПоднял Федора с сестренкой.…Горбунов АндрейС отцомБыли старыми друзьями.Время гнуло их свинцом,Мяло вражьими конями.Вместе тяжкий путь прошли,Ставший гордостью и болью,Степи Сальские леглиНа виске седою солью.И, пройдя тропой прямойПо бушующему свету,Принесли они домойЗемлю,С верой в землю эту…И, поверив до концаВ мир, который очень молод,Федор в кожанке отцаШел в ячейку комсомола…Брал отец по вечерам,Тишину села тревожа,Скрипку в рукиИ играл —Так сыграть не всякий сможет!И в осенней тишинеПод отцовскою рукоюПела скрипка о весне,Песней душу беспокоя.…Пусть не вспомнят обо мне,Стану ясным деревомИ сгорю в земном огнеНа костре затерянном.Лишь бы ты жила, мечта,Человека радуя.И не гасла высотаНад весенней радугой.Песня до сих пор жива.А потом…Отца не стало.Что поделать!ТаковаДоля многих комиссаров.От родных лесов едали,Где века пески скучали,Пал солдат своей землиВ жаркой битве с басмачами.Нет отца.Но до концаНадо жить на свете,Зная,Что в ответе ты за знамя,Что на ордене отца!Нет отца…И далеко,Далеко куда-то глядя,Плачет мамаИ щекойСиротинку скрипку гладит.Что ей скажешь?Ничего.Как утешишь вдовью долю?На работе, в поле, в доме,Что ни слово — про него…И совсем беда пришла,Будто в мире горя мало:Через годСкончалась мама —Ношу жизни не снесла…Помертвели все цвета,Все желания уснули,Опустилась высота,Плечи Федины сутуля.…Но потом случилось так:Снял однажды все печалиГорбунов Андрей —ЗемлякИ отца однополчанин.Он вошел в сиротский домИ сказал:— Решайте, дети,Я, как вы, один на свете,Может, жить ко мне пойдем?..Так и вышло.И делаЛадно шли.Отцом и братомСтал Андрей Ильич ребятам.После школыС аттестатомНа рабфак сестра пошла.…О весны нежданной одурь!Душно, аж невмоготу.Зачастил тогда-то ФедорИз Славеней —В Красоту……А теперь…Ушла деревня.В мир, в котором нет оконТолько черные деревьяНе уходятС похорон.Смотрит солнце исподлобья.Тучи скорбные грустят.Смотрят печи,Как надгробья,Трубы траурно гудят.То крича, то замирая,Мерзлый ветер очи жжет.Только школа — та, что с краю,Пепелище стережет.Вот колодец.След недавний.И над школою — дымок.Здесь сосватал Федор ДарьюВ тот, давно минувший срок,И колодец тот же самый,Что пятнадцать лет назад,Тот же снег.Вот только саниС бубенцами не скользят.А скользили,А летелиЯсным лебедем в снегах!Девки плакали и пели,Жениха, мол, проглядели,И вздыхали: ах да ах!Но об этом лучше после…Федор к школе повернул,И дверей тягучий поскрипПамять прошлого спугнул.В школе людно.Слишком людно.Духота — не продохнуть.Ребятенок плачет в люльке,А другойХватает грудь.Будто в мир какой-то древнийСмотрит школьная доска.Здесь и школа,И деревня,Жизнь и смертная тоска.Все знакомы, даже страшно.— Здравствуйте, —И, сняв рюкзак,Лишь спросил:— А как там Даша?Как в Славенях… тоже так же?Так же там… или не так?— Живы! —С искренним участьемВся семья произнесла.Понял Федор:Ноша счастьяНепомерно тяжела…Федор шел, верней — тащилсяБез дороги, без тропы.Что он мог?Ну поделилсяДолей ячневой крупы.А душа?Что делать с нею,Вынуть и сказать: бери?К дому тридцать верстДлиннее,Чем дорога на Берлин.
Глава четвертая
А в Славенях —Все, как было.Те же избы в два ряда.ТелефонныеУнылоПровисают провода.Голоса их на чужбинеБыли Федору слышны.Провода гудят и нынеТак же, как и до войны.…Директивы, директивы(Как приказы на войне)Проводов гудящих дивоРазносило по стране.Что там долгие доклады,Размышления,Когда«Нет кулачеству пощады!»Разносили провода…Верил Федор:Не до школыВ это время, не до книг.Он в ячейке комсомолаСкоро грамоту постиг.Он в делах, забыв усталость,Сна не ведал иногда…«Три двора кулацких?Мало!» —Надрывались провода.Но Андрей Ильич иначеОблеченных властью лицПонимал страны задачи:— Это вам не планПо сдачеМяса, масла и яиц!Активист Аким ИванинНаписал письмо в райком:Горбунов, мол, укрываетНе случайно кулаков.Не простое тут, мол, дело,Воду мутит он хитро…И телегаЗаскрипела,Что ни строчка — под ребро.«Кулаков» нашли поспешно.А Андрея Ильича…Ну, от партии, конечно,Отлучили сгоряча.Да статья о перегибахС «Правдой» вовремя пришла.Горько было,Но могли быБыть печальнее дела.И в колхозные артелиШли крестьянские дворы.Провода…Они гуделиМирным шумом до поры.В сорок первом, жарким летом,В сенокосную страдуТелефоны сельсоветовРазнесли по белу светуТу великую беду.Провода…ВоенкоматыК ним как будто приросли.Мужики пошли в солдаты,И кровавые закатыИх следы заволокли.И тогда —Одной породы,Веры, совести одной —Шли Андрей Ильич и ФедорТой дорогой фронтовой…Сквозь извечные утраты,Где ползком, а где броском.Был один простым солдатом,А другой политруком…Но победы не дождался,Не услышал трубный кличПолитрук,Герой гражданской,Горбунов Андрей Ильич…Как же, Федор?Были вместе,А теперь один идешь?Да, нерадостные вестиТы с победою несешь.Пал Андрей ИльичНа правомБерегу Днепра, чтоб ты —Кавалер солдатской Славы —Нес в народ его мечты.Провода…По ним, конечно,От села и до селаО победе весть пришлаГолубой порою вешней.Провода гудят светло.Избы топятся.ВдыхаяДым отечества,ВздыхаетФедор, глядя на село…Так привычно старый мостикПод ноги солдату лег,Будто ты всего лишь в гостиОтлучался на денек.Будто…Нет!Пройдя полсвета,Понял Федор неспроста,Что уже полжизни нету.Да и та в снега одета,И похоже, что отпета,Как деревня Красота.
Глава пятая
Весели сильней сердца,Зелье горькое, отрава!..Дети слева от отца,Даша справа.Не хмелела от вина,А от счастья охмелела.Даша Федору велелаСесть к столу при орденахИ глядела на милого,Что наградами слепил.Все ей в нем казалось новым:Как он ел, как пел, как пил,Как глядел в ее родные,Очи синие глядел.Как за пять годовВпервыеРядом с Дашею сидел.Все прошел и все осилил,Лишь в глазах туман тоски,Да озера слез РоссииСоль плеснули на виски.Это память обожженных,Незабвенных рубежей…А вокругСидели женыНевернувшихся мужей.Глядя в лица их с участьем,Даша прятала глаза,Будто собственного счастья.Не хотела показать,Будто ей, счастливой, стыдноБыть среди подруг своих.Самогон гулялИ, видно,Бередил страданья их.Сорок баб в селеИ десятьХоть каких, но мужиков.Вот кричит Иван Тишков:— Кто сказал, что мир чудесен,Мир, скорее, бестолков,В этом мире все смешалось,Все попутала война! —И, пролив стакан вина,Проворчал:— Какая жалость!Был он пьян.Но, взяв баян,Доказал,Что не был пьян.— Ну-ка, бабоньки, ходи,Ног не жалея.Ну-ка, бабоньки, глядиВе-се-лее! —Баянисту стопку водки,Ежели не вдоволь!..И пошли,Пошли молодки,Вдовушки и вдовы.— Дым столбом и пир горой —Воротился в дом герой.Ты прости, но я не скроюВсей симпатии к герою!Эх, девчата, в самом деле,Где же наши соколы?На них серые шинелиИ ремни широкие!— Ты цвела бы, я цвела бы,Женушки бедовые,А теперь мы только бабы,Только бабы вдовые!— Хорошо живется бабам,Хорошо пахать и жать,Только не от кого бабамМужиков теперь рожать!И-и-и! Эх, эх, эх!Бабам слезы, курам смех.— Мы на выдумку здоровы.И недаром говорят:Пашут бабы на коровах,Не коров, а кур доят!И-и-и! Эх, эх, эх!Бабам слезы, курам смех!— Описав усадьбы строго,Обложили нас налогом,Каждый корень стал в чести —Только денежки плати!И-и-и! Эх, эх, эх!Бабам слезы, курам смех!— Я налоги не любилаИ вовек не полюблю.Нынче груши порубила,Завтра яблони срублю!И-и-и! Эх, эх, эх!Бабам слезы, курам смех.Пил по собственной охотеФедор, зная наперед:Хмель проходит и уходит,Горе за душу берет.Так возьмет,Что станет душно,Так, что очи ослепит,Как от этих вот частушек,Вдовьих болей и обид…— Так-то, брат, отвоевали…—И пристал как банный листК Федору Аким Иванин —Бывший сельский активист.— Не гляди, — бубнит с укором,Всяко было до войны.Мы с тобою, Федор, горыСворотить теперь должны…Он подсел совсем некстатиИ сидел, как сыч, бубня:— Я тут нынче председатель,Так что ты держись меня.На коровах, дескать, пашем?Что же, пашем… это так.Только ты учти, чудак,Трактор есть в хозяйстве нашем.Нелегально… по частямСобран нашими руками.Только это между нами,Не докладывал властям…У других и плуга нет.Только мне какое дело,Коль на весь колхозный светНаша слава прогудела!Мой колхоз передовой.И написано в газете:«Хороши дела в „Рассвете“.Председатель волевой».Волевой!А думал как?Надо чикаться с народом?Ты меня держись, чудак,Мне здесь быть не больше года.По секрету доложу:Мне в районе ищут место.Ты один годишься вместо,Если хочешь, предложу…Утвердят. А что? Герой!За колхозы был горой.Большевик с партийным стажем.Утвердят, не пикнут даже…И еще он что-то несВсе на той же самой ноте.И слезился пьяный носВ тактНахлынувшей икоте…Бабы смотрят — ах да ах! —На Тишкова на Ивана:Спит, сердечный, на мехахПерегретого баяна.Мнутся бабы,Не хотятМужика опять тревожить…А Аким свое:— Пустяк!Трудно будет… мы поможем.Ты да я… без дураков…Друг за друга… понимаешь?..Федор гаркнул:— Эй, Тишков!Что ж ты, Ванька, не играешь!И опять меха гудят.И глядит печально Даша:Мужики махрой чадят,Одиноко бабы пляшут.Горько пляшут и поют,Горько плачут, горько пьют!..Федор встал из-за стола,Сделал Даше знак и вышел…На недальний лес,На крышиПолночь звездная легла.Снег похрустывал светло,Избы дымчато темнели.Даше сладко и теплоУ прокуренной шинели.Мир шатался,Мир хмелел,Звезды путали орбиты!Не спеша рассвет белелНа земле родной, обжитой…Знала ночь,И знал рассвет,Как пахнуло в мир весною,Как за много горьких летСладкой болью губы ноют.Потому в минуты теВспоминать им было любо,Что вот так же ныли губыВ дни свиданий в Красоте.
Глава шестая
От автора
Отошла война.И сноваОпаленная земляПоднималась, веря в словоКраснозвездного Кремля.Ради нашей звездной силы,Как всегда,Из года в годВновь на жертвы шелРоссииУдивительный народ.Понимал, что не богато,Что не весело живемСимволической оплатой,Крайне низким трудоднем.И случалось, что налогиОтрывали от земли…Невеселые дорогиМногих в город увели.Шли на шахты.ВозводилиНад руинами дворцы.Уходили, уходилиДети, матери, отцы.Уходили — слезы лили.Уходили от нужды,От бессолья уходили,От непрошеной беды.А беда была одна —Бедам всем беда — война.Да к тому же — недороды.Хлеб от засухи горел…Я запомнил эти годы,Не запомнить я не смел!Сердце к сердцу,Слово к слову,Общее житье-бытье.Дети Федора Кострова —Поколение мое.Мы учились вместе в школе,Шли за плугом, как могли, —Дети горя, дети боли,Дети раненой земли…Нам печали завещали,Но печали той порыЧистым светом освещалиПионерские костры.Я не раз припомню сноваГоды детства, без прикрас.Анна Дмитриевна КостроваГрамоте учила нас.Отдавая людям душу,Жизнь свою, в конце концов,Нас она учила слушатьПесни дедов и отцов.Нас она учила меритьНе по бедам жизнь страны.И священной верой веритьВ то, чем люди жить должны.А сама жила несладко.В сизом пепле голова.Началась война — солдатка,А закончилась — вдова.Для нее на этом светеНе осталось ничего,Только — школа,Только — дети,Только память — про него.И сегодня в край родимыйПриезжая,Я грущу.Все гляжу куда-то мимо,Будто прошлое ищу…Вдоволь слез,И горя вдоволь,Было вдоволь лебеды.Всюду сироты и вдовы,Дети, детища беды.А беда была одна —Бедам всем беда — война.Вечно мельница молчала,Не крутила жернова.Под ракитами скучалаИ грустила,Как вдова.И ни конского копыта,Ни коровьего следа.Вся скотина перебита,Что поделаешь — беда.На глазах ребята таютС лебеды и со жмыхов…А в деревнях не хватаетИ сегодня женихов.И забыли те девчата,Вековухи навсегда,Что во всем-то виноватаЭта самая беда.Та беда была одна —Бедам всем беда — война.И на кладбище,ПоросшемТою горькой лебедой,Вспоминаю я о прошломИ беседую с бедой;Ты, беда, была одна —Бедам всем беда — война.Я молчу перед крестами,Где ровесники лежат,Понимая,Что не встанут —Не себе принадлежат.Не услышат,Как сегодняПод крылом столетних ивГромкоМельница заводитСвой торжественный мотив.Не поймут,Что не хватаетРебятни у деревень,Не услышат,Как светает,Как восходит новый день.Как глядит на мир унылоВековуха из окна,Позабыв мечтать о милом…Что поделаешь — война!Беды те не за горою….И в отцовские краяК возвращению герояВозвратиться должен я.
Главе седьмая
Баянист Тишков ИванВ полдень к Федору явился,Был сосед не то чтоб пьян,Но уже опохмелился.Разговорчив был. Чудён.И похмельным басом резал:— Что колхоз!Давай уйдем.Жизнь иную обретем.Человек-то не железо.Я решил в Донбасс махнуть,Мне пути иного нету.Сам решай дальнейший путь.Я ж по горло сыт «Рассветом».Жмет Иванин.Чем сильней,Тем заметнее заплаты,Тем по осени виднейЧастокол из трудодней, —Вот и вся твоя зарплата.Воевали столько лет!И с меня, пожалуй, хватит.Уголь —Это вам не хлеб,За негоДеньгами платят!..—Федор слушал и молчал,Внемля голосу соседа,Думал:«Что, как все уедутОт родительских начал?Что, как все — по городам,Стройкам, шахтам и заводам?Да, наверное, и тамМало меда.Жизнь, она свое возьмет,За нее бороться надо.Есть в словах Ивана правда,Только мне не подойдет!..»— Нет, Иван!Прости, родной,Я решил делить все бедыСо своею стороной,От которой не уеду.Не уеду от сохи(Бегать — дело молодое),Пусть мякина,Пусть жмыхи,Пусть крапива с лебедою.Буду честен до концаПеред правдою суровой,Перед памятью отцаИ Андрея Горбунова.А потом моя мечта —На земле свершить такое,Чтоб деревня КрасотаОбрела свое былое.Пусть сегодня мы не те,Пусть не те, что раньше были,Нас любили в Красоте,Ты припомни, как любили.Как же можем мы уйтиОт того,Что каждый прожил?Так что ты, Иван, прости,Мне с тобой не по пути,Да и ДашаСкажет то же…И похмельная слеза,Как роса над горькой пашней,Затуманила глазаДругу юности вчерашней.И, смахнув ее с ресниц,Встал ИванИ тихо вышел.Только скрипы половицИз избы печально выжал.
Глава восьмая
Федор с думой не спешил.Надо все-таки решиться.Но недавноПорешилВ Красоту переселиться.И теперь, спеша в райком,Он боялся думать даже,Что ему в решенье томКто-то, может быть, откажет.Не откажут…Ну, а вдруг,Вдруг да скажут, как Иванин,Что кричал:— Ты мне срываешьПланы будущего, друг!Понимаю, хочешь врозь,Хочешь выглядеть красивей.Только знай,Что развелосьМного выскочек в России.Ты да я — одно звено.Ну, решил ты, ну, допустим,Ты решил.А все равноИз колхоза не отпустят.Верь ты мне или не верь,О твоей забочусь славе:Заберут меня «наверх»,Кто тогда колхоз возглавит?А поскольку наш колхозПрогремел на всю Россию,Нам и технику подбрось,Нам и тягловую силу.И сказать обязан я —Ты прости меня за прозу —Позарез нужна колхозуБиографияТвоя!..Вот и город.Вот райком…Секретарь райкома КраевПоздоровался кивкомИ сказал спокойно:— Знаю.Мне Иванин доложил.Что же ты, Костров, решилсяПокидать все то, чем жил,Где родился,Где сгодился?Ведь дела у вас идут,Опыт ваш перенимают.Ты прости меня,Я тутНичего не понимаю…И тогда почти с мольбой Федор встал:— Товарищ Краев,Ну пойми ты, что с тобойЯ в партийность не играю.Нет причины отказать!Ведь написано в газете:«Хороши дела в „Рассвете“.А в „Победе“… как сказать?Понимаю, недород!Только суть не в недороде:В Красоте пока народИз землянок не выходит.А колхоз, что в Красоте,Называется „Победой“.Вот и шутят бабы — де,Победители не едут!Красоту поднимем —ЭтоНе красивые слова.Ведь о ней по белу светуШла народная молва.В Красоте селилось чудо,Песня, музыка жила.Красота была повсюду,И она не умерла.Красота — не умирает.Я делами докажу!Отпусти, товарищ Краев,Жизнь в „Победе“ заиграет».— Ясно.Ладно.Не держу.
Глава девятая
Под развесистой березойВ Красоте собранье шло.Председателя колхозаВыбирало все село.Были краткими дебатыИ сводились к одному:— Быть Кострову! —Пели бабы. —А кому, как не ему:Может, будет по-иному?..Но никто не возражал.Представитель от райкомаИх решеньеПоддержал…Из Славеней в Красоту,Перекатывая эхо,На десятую верстуДом отцовский переехал.Встал над речкою.И словом,Снова начал жизнь своюКрытый свежею соломойДом у школы на краю.Словом, Федор без печалиВзял бразды.И с той порыРядом с мертвыми печамиЗаиграли топоры!Сенокос. Забот немало.Утром косят,А в жаруКосари, забыв усталость,Прикипают к топору.Было дорого и любоВидеть не со стороны,Как росли, белея,СрубыВ сладких запахах сосны,Как ониВставали ровноВ каплях смолки золотой.Мужики тесали бревнаНад седою лебедой.Над могилами святыми,Над остывшею золой,Над землянками слепыми,Над поруганной землей!..Вот, смахнув росинки пота,Молвит Федор неспроста,Что работа есть работа,Только эта — красота!— Красо-та! —И выдох ровный.— Красо-та! —И ровный взмах.И ошкуренные бревнаСтанут музыкой в домах.Лягут ровно — так, как надо,Чтобы надолго вросли.Берегли в жару прохладу,В холод солнце берегли…Наделил родитель силой —Топоры в руках поют.Анатолий и ВасилийОт отца не отстают.По-мужичьи руки грубы,Руки дерзкие.Не по-детски сжаты губы,Губы детские…Им легко за дело браться,Озорно кричать «ура»,С детства веря в праздник братства,В светлый праздник топора!..В Красоте,Ожившей снова,Жизнь не тлеет, а горит.И Тишков ИванДавно ужПро Донбасс не говорит.И, взвалив баян на плечи,Из Славеней каждый вечерВ Красоту идет пешкомМузыкант Иван Тишков.Красота его встречает,Как родного, с давних пор…На траве баян скучает,Ждет, когда уснет топор.А Ивану что бояться,Руки чешутся.Все равно — топор,Баян ли,Лишь бы тешиться!Басовит топор Ивана,Он согласноВходит в хор,Где, как клавиши баяна,Всяк по-своему — топор.Погрохатывают бревна.И, последний взяв венец,Распрямился онИ ровноЛадно выдохнул:— Конец!И тогда —Гудели дали,Зори славили.Ах какие избы встали,Люди ставили!Ах какие песни были!Лес шумел со всех сторон.Ах как пели!Ах как пилиКоллективный самогон!Скрипку Федора просили.Скрипка Федора была.Так играл на ней Василий —Батьку оторопь брала.Он сначала как-то робкоНаклонился к ней лицом.Ткнулся детским подбородкомВ след,Оставленный отцом.Чуть повел смычком — и скрипкаСтала музыкой души.И поди сдержи улыбку,Слезы радости сдержи!И поди пойми — откудаВ погорелой сторонеЭто песенное чудоНаяву, а не во сне.Путь у Васи только начат,А уж трогает сердца…И от счастья Даша плачет,Повторяя:— Не иначе,Не иначе как в отца…
Глава десятая
…Плуг сверкает лемехами,Аж слепит от лемехов.Федор вместе с пастухамиНа ногахДо петухов.В эти дни в деревне нетуНи парней, ни мужиков.Бьют закаты и рассветы.Цветом алых родников.…Нету правды в сапогах,Босиком иди по росам.Погремок-звонец в лугахВесел в пору сенокоса.Луг доверчиво цвететВ брызгах радужного лета.Федор свой покос ведетОт негромкого рассвета.У костраВ тени березГолос песенной России…Не работа сенокос —Это праздник русской силы!…Лен давно отголубел,И гречиха отбелела.Снова дело.Столько дел,Что нельзя прожить без дела!Жатвы солнечной пора —Вот когда опять не спится!В голубые вечераЗолотая рожь ложится…Отшуршал свое овес,И гречиха подоспела,Лен коробочки вознесДо небесного предела.Все народу, все стране…В яркий праздник урожая,С грустью лето провожая,Федор думал о весне.Верил он,Что у станков,Где такой же труд суровый,Вспоминают добрым словомБескорыстье мужиков;Верил в силу ясных глаз,Твердых рук и душ открытых…Вечной славой знаменитый,Славен будь,Рабочий класс!Обопрись на нашу рожь,Подними Россию к звездам.Мы с тобой одно и то ж,Тот же свет и тот же воздух,Та же кость и та же кровь,Те же радости и беды,Та же к Родине любовь,Что от прадедов и дедов!..Набирала высотуГод от года жизнь «Победы».Федор много бед изведал,Поднимая Красоту.Недоделки, неполадки,Все хозяйство на руках,Тут и в технике нехватка,И нехватка в мужиках.Трудно Федор дело строил,Но построил, посмотри!Каждый лемех крови стоил,Стоил — что ни говори!Крови стоил каждый трактор,Каждый полоз для саней,Каждый рублик,Что когда-тоНе касался трудодней.Развернулся Федор смело.У него давно всерьезЗанимается колхозПрибыльнымКанатным делом.Ходовое ремесло.Недостатка нет в заказах,Веселее как-то сразу,Легче стало жить село.Никаких тебе налогов,Знай трудись, детей расти.Жизнь пошла иной дорогой,Что-то будет впереди?Впереди…Пути, разлукиИ желанье,Чтоб скорейШли в искусства и в наукиДети пашен и полей.Чтобы край родной прославитьНа века они смогли,Крепко помня, что послалиИх от имени земли.Будет все…И жизни новойРады все в родном краю.Я по Федору КостровуПравду века узнаю.Узнаю печали века,Радость века,Жизнь во имя человека,ЧЕ-ЛО-ВЕ-КА!
Глава одиннадцатая
На земле живут соседи,Два соседа, два села.Что в «Рассвете», что в «Победе»Жизнь по-своему текла.На земле живут соседи.И светло из года в годЧто в «Рассвете», что в «Победе»Лен по-разному цветет.Кукурузу сеют тоже.Только как тут ни крути,Выше льна Никак не можетКукуруза подрасти…Нет Иванина в «Рассвете».Но поди забудь о нем!Он в районном комитетеСтал вторым секретарем.Председателей снимает.Инструктирует актив.О себе напоминаетЧетким словом директив.Что — район!Ему планетойПравить впору.ОттогоНикому покоя нетуПри энергии его.И в «Рассвете», скажем к слову,С той поры покоя нет.Он вконец загнал Тишкова,Возглавлявшего «Рассвет»,Что ни день,По телефонуРазговор — разрядом гроз.— Ты, Тишков, ходи персоной,Помни, что ведешь колхоз.Мой колхоз. Не твой пока что.Мой народ. Не твой пока.Жми сильнее.Мы покажем,Сколь крепка у нас рука.Ты, Тишков, служи Союзу.Конъюнктуру понимай.Лен — добро,Но кукурузу,Кукурузу поднимай.Ты, я вижу, мыслишь малоИ не смотришь далеко.Кукуруза — это сало,Мясо, масло, молоко.К настоящему моментуТы, я вижу, не готов.Трезвый дух эксперимента —Дух сегодняшних годов.Пробуй так и эдак пробуй.Время, знаешь ли, не ждет…И не цацкайся с народом,Знай, к добру не приведет.Нынче надо видеть шире.В точку бить. Наверняка…Ты слепую страсть к наживеВытравляйИз мужика!Ну, пока…И от этих разговоровБыло, ну, заплакать впору.И бежатьНевесть куда,Как другие — в города.План давай.А план откуда?Мясо дай.А где оно?..В общем, плохо,В общем, худо.В общем, стало все равно.Кукурузу год за годомСеют. Новые дела.Не росла она отродуВ этом крае. Не росла.Деды, прадеды растилиВ этом крае испоконУкрашение России —Золотой от солнца лен.И была во всех столицахВысока его цена.И хмелела заграницаОт льняного полотна.Он во дни цветеньяНебу,Только небу был сродни.Он таким печальным не был,Как печален в эти дни…План посева кукурузыВыполняется с лихвойИ висит угрюмым грузомНад мужицкой головой.План по мясу сдали тоже.Все живое Шло под нож.В общем, лез колхоз из кожиС громким лозунгом: «Даешь!»Племенной бугайСверх планаШел на бойню не спеша.И подпасокГорько плакал,Сердобольная душа!А пастухБубнил без злобы:— Мериканца в наши дниБез быкаПоди попробуйДогони и обгони…
Глава двенадцатая
С выполненьем плана селиНа мели.А жизнь текла.И Тишкову повелелиСдать колхозные дела.Горько было. Больно было.На душе нехорошо…Он ушел «к хвосту кобылы»,То есть в конюхи пошел.Жизнь его как на ладони.Честно трудится Иван.И ночами слышат кони,Как скорбит его баян…Он к одной привязан теме,Об одном твердит всегда:— Без коняИ в наше времяНи туда и ни сюда.А при наших-то дорогах,По суглинку да в дождиБез коня — молись-ка богуДа погоду жди-пожди.Жить спокойно не хотел он,Не сумел бы все равно.Начал шорничатьИ к делуПриспосабливать сынов.В ремесле исконно русскомОн призвание нашел.И творит себе с душойХомуты и недоуздки.И Иван заметно рад:Хуже быть дела могли бы.Здесь — колхозу явно в прибыльИ семейству — не внаклад.Только в мирном плеске днейПотерпел Иван крушенье,Как пришло распоряженьеОтносительно коней.Он от слез почти ослеп,Постарел на годы сразу…Повели конейНа мясо,Повезли горохНа хлеб.Вот когда Иван всерьезБоль почувствовал под сердцем.И ушел он в леспромхоз,Что с колхозом по соседству.Только был Иван не рад,Оттого и был печален,Что завистливо глядятНа него односельчане.Дескать, вот сумел, поди,Добрался до верных денег…Грусть свою куда он денет,Хоть по золоту ходи!Потому и начал пить,Эту грусть в вине топить…Чуял сердцем,Что в селеОн, как белая ворона.Не бутылка самогона,А казенка на столе.У забора под окномМотоцикл стоит с коляской.Под малиновою краской —Крытый жестьюНовый дом.Все при деле, на глазах —Что в хлеву, что в огороде.Дети в школуПри часах,В городских костюмах ходят.Жить бы век в родном краю,Жить да жить — и горя мало.Да обидно,Стыдно сталоЗа зажиточность свою.Вроде копит про запас,Вроде он крадет чужое…Исстрадался всей душою.И махнул с семьей в Донбасс.Уезжал, держа в горстиБоль земли своей суровой.Уезжал,Не навестивДаже Федора Кострова.
Глава тринадцатая
Да и Федору КостровуЖизнь не в жизнь была,КогдаОт иванинского словаРазрывались провода.— Ты, Костров, с огнем играешь.Не обжечься быСмотри.Для тебя ж, пойми, стараюсь,Свой ведь, что ни говори.Ну, положим, все нормально:Ты почет завоевал,Мужика материальноТы заинтересовал.Ну, бюджет колхоза прочен.Трудодень ему сродни…Только это, между прочим,Путь не главный в наши дни,Я не зря тебя ругаюВ свете нынешнего дня,Ибо ты пренебрегаешьИсходящим от меня.Дисциплину нарушаешь,Тянешь к длинному рублю.Сам планируешь, как знаешь.Сеешь то, что сам желаешь,А не то, что я велю.Ты учти, не потерплю!..И однаждыС неохотойФедор вымолвил:— Аким,Не мешал бы ты работать,Мне работатьИ другим.Не кричи ты, бога ради.Якать легче.ПотруднейС мужиком добром поладить,Чтоб поверил он не на деньВ справедливость наших дней.Чтобы жил не по старинке —Лавки, стол, иконостас.Чтоб в костюме да в ботинкахВ клуб шагал, как напоказ.Чтоб ходили наши бабы,Ну, не хуже городских,Телевизор — для забавы,Мебель в доме — по-людски.Чтобы дом был частью мираИ, уж ты меня прости,Чтоб сортиры как сортиры,А не жердочки для птиц!Чтоб из армии ребятаНе бежали в города,А стремились бы сюда,Как стремились мы когда-то.Чтобы знала вся странаМоего народа душу,Чтоб не мы в Москву,А к намПриезжали песни слушать.Чтобы клубы — глянуть любо.Люди — вместе, а не врозь…А Иванин:— Ты мне зубыЗаговаривать-то брось!Грош цена словам твоим,Я им верить не желаю…И когда б не верил Краев,Сжил бы со свету Аким.Краев верил в чистотуИ людей делами мерял.Краев верил в красоту,В то, во что Аким не верил.Для Акима — только план,Конъюнктура с циркуляром.— Нет, Иванин, ты не прав,Ты учти, не сдамся даром…Новый день пришел в село.Веселей, ясней живется.Волевое руководствоНынче в прошлое ушло.Вместе с ним ушел туда жВолевой Аким Иванин,Дав последний инструктажОчень тихими словами.Много добрых дел в селе.И добавить можно кстати:Как за уголь,Здесь за хлебВсякий месяц деньги платят.И конечно же недаромВ наше время в городаВышли сельские базары.Глянуть любо. Красота!Жизнь пошла путем нормальным,Без парадной трескотни.Слово партии реальностьОбретает в наши дни.
Глава четырнадцатая
Шум в правлении колхоза.День зарплаты — он таков.В окна тянется березаПоглядеть на земляков.Из окошка счетовода,Приготовя кошельки,Трудовые деньги гордоПринимают мужики.Но мужик — душа живая —Остается сам собой.Каждый трешку отжимаетОт получки на пропой.Мужику тепло и сладкоПить от дома невдали.Дремлют в кепках за подкладкойТе «подкожные» рубли.Самокрутки. Козьи ножки.Разговор идет хитро.Расписался у окошкаФедор Дмитриевич Костров.— Федор Митрич, к телефону!Видно, кто-то из района.— Кто?.. Да, да… Товарищ Краев?Да, я слушаю…—И вдругЧует — сердце замирает,В сердце радость и испуг.— Орден Ленина? Колхозу?..—И такая тишина,Что ни вздоха,Лишь березаРасшумелась у окна.Замирает сердце, тает.И звучат слова в тиши:Мол, награду оправдаем,Мол, спасибо от души.— Ждем, товарищ Краев. Словом,Наш тебе земной поклон…И глядели на КостроваМужики со всех сторон.…На луга упал туман.Сквозь туман звезда блистала.Пел негромко и усталоСердцу памятный баян.Неожидан был тот звон,Что донес вечерний ветер.Он! Неужто это он?Он! Другого нет на свете.И поверить нелегко,А еще трудней не верить.Вот в сенях вздохнули двери.Ну конечно же Тишков!Троекратно обнялись.Друг на друга поглядели.До рассвета просидели.Пили чарку, песни пели,Будто век не виделись.— Неужели навсегда?— Навсегда, коль буду нужен.— Нынче, брат, как никогда,Стал народ с землею дружен.Нынче, что ни говори,Жизнь… да ты и сам увидишь!— Ладно, Федор, не кори,Ты напрасно не обидишь.Я и так в обидах весь,Изболелся по Славеням.Я и сам еще не верюВ то, что я сегодня здесь.Заявление в колхозНынче подал всей семьею.Примут, нет ли — вот вопрос…— Ты, Иван, не вешай нос,Быть тебе с родной землею…Жгла заря свои огни,Звонко цокали подковы…Федор знал, что в наши дниВозвращение ТишковаНаграждению сродни!
Глава пятнадцатая
От автора
Жизнь идет,Не забывая,Сколько лет прошло с тех пор,Как, усталости не зная,По садам гулял топор,Как топор угрюмо рушилЭдакую красоту!Были яблони и груши —Видно было за версту.В жизни всякое бывает,Только я ведь не о том.Нынче снова вызреваютЯблоки в саду моем.Нынче снова озорует,Подрастая,Ребятня.И конечно же воруетЯблоки и у меня.И, как солнце в чистом небе,Мне понятна эта страсть.Мне же в детствеБыло негдеДаже яблока украсть.При усадьбах было пусто,Только кустики видны,Только редькаДа капуста,Как над речкой валуны.Нынче люди забываютГоре горькое, нужду…Пусть ребята обрываютГруши, яблоки в саду!Благодарные деревьяТянут ветви за плетни.И глядят глаза деревниПо-иномуВ наши дни…Где-то там, в дали суровой,Скрылось детское житье,Дети Федора Кострова,Поколение мое.Как жилось нам, как дружилось!Всяк своей пошел тропой…Как же их судьба сложиласьРядом с батькиной судьбой?..Не расстался АнатолийСо своею стороной —Он учительствует в школе —Вместе с Анной Дмитриевной.Вместе с неюВ наши годыОн из жизни в жизнь вошел.И признание нашелВо служении народу…У Василия иначеЖизнь сложилась.ОттогоСлезно скрипка у негоПлачет!В жизнь его вошла беда,Нелегка беды история…Он заканчивал тогдаТретий курс консерватории.Не бывало равнодушных,Ибо трогала сердцаТрезвой памяти послушнаяСкрипка деда и отца.Зал, бывало, изумленноСлушал скрипку, не дыша.В ней дышала окрыленная,Потрясенная, влюбленная,Горем горьким опаленнаяОчень русская душа.Все в ней было:ОзорствоИ пути веков минувших,Всех живущих торжествоИ печаль навек уснувших.Он народу нес легко,Красоту родного века,Ибо видел далеко,Ибо верил в человека.Льна лазоревая тишь.Запах пахоты, покоса…И светло глядел с афишПаренек русоволосый.На его концерты шли,Как на праздник русской силы,Ведь от имени землиВыступал Костров Василий!Не случайно потомуНа одном из фестивалейДали премию ему,Пусть не первую,Но дали.Кто-то верить не хотелВ мастерство его.Я дажеПомню, как один зудел:— Из лаптей, а то ж туда же!..Не какой-нибудь пижон,Он сидел передо мною —Благородной сединою,Будто нимбом, окружен.Удивлялся:— Ты смотри!Дали премию. Не много ль?Ибо, что ни говори,Из него не выйдет Коган…Что я мог ему сказать?Впрочем, суть совсем не в этом.Мне пером не описать,Что случилось прошлым летом,Нету слов, что бы моглиРассказать про путь суровыйЧеловека от земли.К ней вернувшегося снова!Было так…В один из днейНа одной из тихих улицШел со скрипкою своейЧеловек, слегка сутулясь.И за ним шагали вследТри пижона тротуаром.Пьяно тренькала гитара,Фонари цедили свет.День московский затихал,Сон его лица коснулся.Вдруг Василий услыхалЖенский крикИ обернулся.В тусклом свете фонарейУвидал он, пораженный,Как девчурку, озверев,Били пьяные пижоны.Что он мог?Свернуть с путиИ идти своей дорогой.Но от совести уйтиЛюди совести не могут!Так и было. Не свернул.Не в характере Костровых!..Вдруг бандитский нож блеснулИ по сердцу полоснул.И — ни слова…Тех отправили в тюрьму.По заслугам сроки дали.Жив Василий,Но ему Руки —Крылья поломали.И хранят они тоску,С песней солнечной в разлуке,Непослушные смычку,Покалеченные руки.Вот и все,Прости-прощай,Свет искусство! До свиданья,Вспоминать не обещай,Мало проку в обещаньях…По веснеКоростелиИз Египта — к нам в Россию.Вместе с ними и ВасилийВновь пришел к теплу земли.— Полно плакать! Проживу,Я ведь многое умею.А обиды на МосквуЯ ни капли не имею.Много добрых, светлых днейВ ней я прожил не напрасно.Не по тем судить о ней,А по звездам, что не гаснут.К людям добрую любовьТы мне, мама, прививала.Повторись такое —ВновьПовторю я все сначала…Не стирая слез с лица,Безутешно Дарья плачет,Повторяя:— Не иначе,Не иначе как в отца…1966–1967 гг.