Эпоха Пятизонья

Гнездилов испуганно твердил:

– Быстрей! Быстрей! У меня голова как в тумане…

Они пробежали по какому-то коридорчику с большим канцелярским шкафом посередине и инструкциями на стенах под стеклом и, тяжело дыша, посмотрели друг на друга, как вдруг Костя опомнился:

– Постой, а где майор?!

Пришлось возвращаться. Костя пробежал коридорчик и приоткрыл дверь. Снаружи стояла пугающая тишина. За ложной стеной никого не было.

– Майор!.. – приглушенно позвал Костя, поводя стволом дробовика и ожидая всего, чего угодно.

Где-то совсем рядом раздавались странные звуки, словно кто-то пускал пузыри. Дальше, у Кремлевской стены, явно шастали «протеиновые матриксы», выпуская молнии. Сильно пахло озоном.

– Базлов! – на этот раз громче крикнул Костя.

Базлов выскочил из низинки, где тек ручей, как черт из табакерки, грязный, взъерошенный, тяжело дыша, словно пробежал стометровку. То ли пот, то ли вода катились с него градом. Черная борода походила на паклю. Но выражение лица было таким же мужественным, как и прежде. Майор не изменил своей природе. Он так и умрет с этим мужеством, неприязненно подумал Костя. Так что от этой мужественности толку, как от козла молока.

– Я вас потерял… – промямлил Базлов, выбивая зубами дрожь, как молотилка.

Даже в этом плачевном состоянии его сухой баритон нисколько не изменился. Пистолет майор тащил, опустив вниз стволом. Руки висели безвольно, рот был перекошен. Должно быть, его «зацепило» гипнозом, сообразил Костя и побежал навстречу, чтобы помочь, ибо было заметно, что майор разрывается между желание уйти со своими и желанием, продиктованным «протеиновыми матриксами», отправиться прямо на закуску к «жабакам».

В этот момент из-за лодочного ангара выскочил «протеиновый матрикс», но не заметил их, потому что Базлов находился в низинке, а экзокомбез «титан» сделал все, чтобы замаскироваться, и Костя успел выстрелить до того, как «протеиновый матрикс» «зацепил» их взглядом. С ним-то самим ничего не произошло, потому что он был в шлеме, а вот майор поплыл еще больше, стал как пьяный и сделал два неверных шага навстречу «протеиновому матриксу». «Бах! Бах!» – Костя выстрелил два раза подряд, тратя лишние патроны, лишь бы только «протеиновый матрикс» не впивался в них взглядом своих кошачьих глаз. Впрочем, и после первого выстрела от «протеинового матрикса» во все стороны, как кора с дерева, полетели ошметки доспехов. Костя с удовлетворением отметил, что генерал был прав: на близком расстоянии дробовик оказался страшным оружием. После третьего выстрела «протеиновый матрикс» вообще превратился в решето и упал, затрепетав напоследок крыльями. Его острая морда торчала из травы, как придорожный камень.

– Побежали! – Костя подхватил Базлова, который уже ничего не соображал, и «пернач», который тот выпустил из рук, и втиснулся в коридорчик.

На пол полетели инструкции и горшки с сухими цветами. Канцелярский шкаф подумал-подумал и тоже упал, загородив коридорчик. Косте было плохо видно, что происходит конкретно. Где-то сбоку маячило белобрысое лицо Гнездилова.

– Держи! – Костя скинул ему в руки безвольное тело Базлова.

А сам развернулся, ожидая появления преследователей. Но было тихо. «Должно быть, мы отбили у них охоту связываться с нами», – решил он.

– Ну, что он? – спросил Костя, мельком взглянув на майора.

– Да чего-то молчит… – растерянно сообщил Гнездилов.

Держа вход под прицелом, Костя нащупал в аптечке ампулу с аммиаком. Раздавил ее в перчатке и сунул под нос майору. Целую минуту ничего не происходило. Майор был безучастен, как утопленник. Серега Гнездилов начал удрученно вздыхать, словно над покойником. Признаться, Костя тоже забеспокоился, даже забыл о «протеиновых матриксах», которые бродили где-то совсем рядом. Вдруг глаза у Базлова задергались, он сделал глубокий вдох, закашлялся и открыл глаза. Костя смахнул остатки ампулы на пол.

– Где я? – спросил Базлов, болезненно морщась. На лице у него появился румянец.

– Неважно, – ответил Костя. – Идти сможешь?

Он оглянулся, потому что за дверью раздались шаги, и едва не пальнул.

– Могу, – неопределенно ответил майор и попытался встать.

Ноги у него разъехались. Он едва не сделал «шпагат».

– Ага… – оценивающе посмотрел на него Костя и протянул пистолет Гнездилову: – Стрелять умеешь?

– Умею! – двумя руками схватил пистолет Гнездилов.

– Только не в меня, а туда, – показал Костя на дверь и взвалил Базлова на плечи.

«Бах!» – Гнездилов сразу истратил один патрон и радостно, как школьник, ойкнул. У Кости не было даже возможности погрозить ему пальцем: он потащил Базлова. Экзоскелет «титан» хоть и работал как надо, но Костя боялся элементарно травмировать майора о дверной косяк.

– Что ж ты меня… – пробурчал Базлов, – как девку… пусти… пусти… я сам, я сам…

Но Костя его не слушал, он почти побежал вслед за радостным Серегой Гнездиловым, который прокладывал путь. «Бах!» – Гнездилов истратил еще один патрон.

– Это я случайно! – радостно закричал он. – Здорово бьет!

«Бах!» – И еще раз выстрелил.

Костю даже не удивило то обстоятельство, что Гнездилов верно угадывал направление и уводил их все дальше от «протеиновых матриксов». Если бы он был одним из них, рассуждал Костя, то, наоборот, сунул бы нас под гипноз, а он старается. Ерунда какая-то! Неправильный «фрактал»? А такое вообще бывает? Он окончательно запутался в своих выводах и решил, что больше об этом думать не будет, по крайней мере в ближайшие полчаса.

Они проскочили механическую мастерскую и очутились в огромной бойлерной, в которой котлы из стали занимали все пространство, а бесконечно длинные трубы и шланги вились вдоль стен и потолка. Миновали еще какое-то пустое помещение непонятного назначения, где в стенах были сделаны ниши, а за окнами почему-то мелькнули кусты, незнакомая река. Потом пробежали еще ряд тесных помещений, где под ногами захрустело что-то похожее на соль, но только на очень грязную, почти черную. Вдруг стало холодно, запахло гниющей рыбой, да так сильно, что майор завозился на плечах, и Костя за суетой и волнением пропустил тот момент, когда они попали в семнадцатый век. А может, этого момента и не было, как тогда, когда он, будучи «богомолом», «ходил» в Потешный дворец.

– Все! Отпусти меня! – приказал майор совершенно трезвым голосом.

Костя поставил его на землю, отметив для порядка, что экзокомбез «титан» потратил на него целых три процента энергии. Ну да ладно, свой как-никак. Майор потрясся, как собака, всем телом, словно выражая недовольство тем, что его грубо тащили, и произнес:

– Дай сюда! – Грубо забрал у Гнездилова пистолет и сказал своим обычным непререкаемым тоном: – Я готов!

Вольно или невольно он признавал командирское начало Кости. Хоть на этом спасибо, подумал Костя, а то бы мы здесь еще выясняли, кто старше. Наверное, это все из-за экзокомбеза «титан»? – решил он, хотя в глубине души понимал, что против черного сталкера даже бывалый танкист не потянет. Нет хватки, а некоторые вещи, которые можно понять, только побывав в какой-нибудь Зоне, майор вообще не просекает.

Гнездилов уже находился в конце помещения. Тусклый свет едва пробивался сверху из полуовальных окон. Под ногами стояли зловонные лужи, в которых плавала рыбья требуха. В углах белели мешки с солью, да все какие-то странные – из дерюги. Костя видел такие только в старых сибирских деревнях, куда не доходили электричество и связь. Отец этих деревень избегал. Были они «темными». Да они, собственно, только один раз в такую деревню и забрели, когда на реке Тиша раньше времени наступили заморозки. Выменяли бутылку спирта на теплую одежду и ушли восвояси. Узкоглазый пьяный народ там был не очень дружелюбным, все водки просил, и глаз за ним был нужен да глаз, потому что тянули все, что плохо лежало. У отца подсумок свистнули. Хорошо, он вовремя заметил и после пререканий, криков и махания кулаками вернул его себе. Понятно, они опасались погони, но обошлось. Перепились мужички в дупель. А когда очнулись, они с отцом за эту самую Тишу уже перебрались, догонять их было – себе дороже, потому что наступила оттепель и река «двинулась» и сделалась непроходимой ни на лодке, ни пешком. Шли они две недели и благополучно, даже не поморозившись, пришли на родной кордон. Потом с этими же мужичками было продолжение, но это другая история, в которой отец получил удар ножом в бок.

Костя очнулся от воспоминаний. Гнездилов подавал таинственные знаки. Он сразу и безоговорочно признал главенство Кости и теперь поглядывал на майора так, словно остерегался его, особенно после того, как тот забрал у него пистолет.

Костя и сам услышал голоса – вначале далекие, потом все ближе и ближе, наконец в соседнем помещении раздалось:

– Черт вас дери! Где вас черти носят? Ищи с утра! Ну-кась, возьми тот чан. Давыдка, помоги ему. Да не так, раззявы. Тяните наверх. Стоп! Я посмотрю.

Костя осторожно выглянул.

– Гошпода плохую рыбу не жалуют, – сказал толстый человек в красной рубахе, похожий на артиста из очень знакомого фильма.

Только Костя не мог вспомнить, из какого именно. Что-то из Средневековья что ли?

Это ж надо так загримироваться! Может, действительно фильм снимают, подумал он. Уж очень ему было не по себе от мысли, что он вот так запросто попал в прошлое. Не Кремль, подумал он, а сплошной «Мосфильм».

Человек, который командовал, запустил в чан руку, вытащил рыбину, похожую на селедку, и впился в нее зубами. По бороде и усам потек пахучий рассол. Костя даже в шлеме учуял его запах. Пряностей переложили, сообразил он, но вкусно.

– А-а-а… хороша! – произнес человек. – Тащите. Да не разливай! Не разливай. Гопа, не задирай, не задирай!

Тот, который шел впереди, худой и высокий, с длинными руками, покорно согнулся в три погибели.

– Да нешто я не стараюсь?!

– Тяни, оглобля!

– Тяжко, грудь болит.

– Тяни, говорю!

Троица с кряхтением и руганью удалилась.

– Где мы? – спросил, оробев, Гнездилов.

– В прошлом… – ответил Костя и вдруг почувствовал, что Базлов занервничал. – Я уже здесь был, – пояснил Костя на всякий случай. Объяснение, однако, не удовлетворило Базлова. А почему, непонятно.

Где и когда они пересекли границу этого самого времени, Костя так и не сообразил. Дело даже было не в этом. Он не стал говорить, что знает, где выход, потому что это было не суть важно и не объясняло явления Зоны. А Базлов почему-то злился. Ну и ладно, ну и злись, подумал Костя и пошел туда, откуда струился дневной свет. И тут, как по заказу, разом «проснулись» «анцитаур» и «титан». «Анцитаур» звякнул, словно колокольчиком, а «титан» врубил такую тревогу, что весь экран залило ярким красным светом. Такого «титана» Костя еще не видел и перепугался.

Базлов спросил шепотом:

– Чего встали? – Он между делом лакомился селедкой и не знал, обо что вытереть руки.

Воняло так, словно сдохла вся рыба мира. А ему хоть бы хны, с завистью подумал Костя.

– Тихо… – сказал он и, стараясь, чтобы в дисках не громыхнул ни один патрон, на цыпочках стал подбираться к выходу, держа дробовик перед собой.

Он быстро привык к нему и ощущал дробовик как бы продолжением самого себя. Палец лег на курок, и, кто бы ни сунулся, ему бы сильно не поздоровилось.

Последние три метра Костя преодолел не дыша, хотя в этом не было никакого смысла. Узкий, как нора, лаз вел наверх. Дверь была приоткрыта. Снаружи тянуло летним теплом, запахом травы и земли. Какие-то неясные тени мелькали там. Слышались голоса. Что-то знакомое было во всем этом. Поскользнувшись пару раз на грязных ступенях, Костя подкрался и осторожно выглянул наружу. Все стало ясно: так «благоухало» от «богомолов» – смазкой и нагретыми симбонановолокнами ног. Остывая, они отдавали в окружающее пространство много тепла и при этом пахли горячим металлом. Запах не очень приятный – похожий на поджаренный лошадиный пот.

Отделение принимало пищу: «Чмок… чмок…» – пальцы присасывались к рыбе и отрывали чешую. Костя разглядел Хамзю, у которого чуть ниже живота в доспехах красовалась глубокая вмятина. Из-за этой вмятины Хамзя передвигался чуть согнувшись и подволакивая левую ногу. «Моя работа!» – удовлетворенно сообразил Костя. Только тогда выходит, что это был не сон, а самая что ни на есть настоящая явь. Чудеса в решете. Он не успел поломать себе голову над этой тайной, как вдруг снова послышались шаги, ругань:

– Руки из жопы растут… вам бы самовары раздувать…

Костя прыгнул вниз – прямо на любопытствующего Серегу Гнездилова. Патроны в дисках громыхнули: «Дум…» Однако в последний момент Костя сумел смягчить падение, оставив на стенах глубокие борозды от перчаток, но все равно Гнездилову досталось. К его чести, он даже не пискнул, а убрался назад в помещение. Костя – следом, весьма поспешно. Дверь открылась, и пустая бадья соскользнула вниз. Видно, мужикам было лень стаскивать ее в погреб. Бадья с грохотом прогремела по ступеням и замерла в куче рогож.

– Ну все, мужики, – объяснил Костя, когда они отбежали подальше, в соседнее помещение. – Мы в прошлом. Наверху отряд «богомолов». Это очень серьезно, потому что они хорошо вооружены. Есть два варианта: вернуться назад или подняться на поверхность, после того как отряд уйдет.

Только теперь он обратил внимание на деревянные бочонки, ведра и корыта, в которых солилась рыба. А еще здесь были кузова из лыка, корзины, усыпанные рыбьей чешуей, и, конечно, гнилые сети. Все это наполняло подземелье немилосердной вонью.

– Я за то, чтобы вернуться, – сказал Базлов и болезненно поморщился, вспомнив, должно быть, как его тащил Костя.

– А ты, Серега? – спроси Костя.

– Мне интересно… Я еще ни разу не был в прошлом… – прошептал Гнездилов, массируя плечо, и моргнул белесыми ресницами.

В темноте подвала, хотя и разбавленной светом фонариков, он выглядел как старик, не хватало только бороды. А еще он явно замерз в своей синей майке, дрожал, но терпел.

Что-то в нем такое есть, подумал Костя, что мне нравится. Ох уж эти «фракталы», не подловишь их ни на чем! И не агрессивный вовсе, а то бы «анцитаур» предупредил, да я бы и сам почувствовал.

– Ну что, майор, – сказал он, – мы остаемся, а ты как знаешь. Можешь здесь посидеть, пока мы с Серегой не вернемся.

– С какой стати? – зло ответил Базлов. – Хочешь меня «протеиновым матриксам» сплавить?

Мнение Гнездилов он ни во что не ставил. Пацан есть пацан. Что он понимает? – читалось на лице майора. Но раз ты, сталкер, берешь на себя ответственность, то так тому и быть. Спорить не буду.

– Майор, – удивился Костя, – ты же сам все решил?

– Да, решил, но я думал, мы выйдем назад вместе. Мне одному не выбраться.

– Извини, по-другому не получится.

– Чего в прошлом-то делать?! – неожиданно вскричал майор. – Зачем мы вообще туда премся?

Костя удивился: почему он так занервничал? Боится, что ли, не вернуться?

– Где-то здесь находится вход к тем, кто закрыл Кремлевскую Зону, – пояснил он.

– А ты не путаешь? – поморщился Базлов.

– Был я здесь, – Костя только не сказал, что во сне, а то бы все его аргументы рассыпались прахом.

А еще ему было почему-то стыдно перед Гнездиловым, которого, он это чувствовал, надо было защищать и оберегать.

– Ладно, – согласился майор, – я с вами, но, чур, советуйся, если что. Я все-таки старше тебя и опытней.

Это значило, что Костя в глазах майора не сделал ни одной крупной ошибки.

– Хорошо, – согласился Костя, – о чем разговор? Но я типа того, тебя не понял.

– А чего понимать? Если бы ты предупредил, мы бы сюда не лезли.

– В смысле? – насторожился Костя.

Ему показалось, что Базлов что-то знает, но молчит. Может, Гнездилова опасается? – подумал он и невольно оглянулся. Серега рассматривал примитивную утварь семнадцатого века с таким видом, будто ему все равно, о чем взрослые разговаривают. Главное, что решили: идем в прошлое и баста! А все остальное меня не интересует.

– Да так… – неопределенно пожал плечами Базлов, – не люблю я все это… прошлое, в смысле… покойники там одни, должно быть?

– Нет там покойников, – насмешливо ответил Костя.

– Тогда просто страшно!

– А-а-а… – Костя сделал вил, что поверил, – понятно, – хотя он ничего не понял из мудреных речей майора, главное, что майор согласился идти в прошлое.

Глава 10

Третья тайна Кремлевской зоны

– Ве-е-ра, а Ве-е-ра… – позвал Костя так, как обычно заигрывал с девушками из отдела.

В доме пахло пирогами, на улице кричали гуси, а из печной трубы в тереме напротив вяло струился дым.

Им страшно повезло. Они беспрепятственно прошли от Беклемишевской башни через конюшенный двор в Царев-Борис дворец и даже столкнулись с дворовой девкой Веркой, и Костя на правах старого знакомого заговорил с ней. Верка простодушно привела их на светлую половину дома, выходившую окнами и на Дворцовую улицу, и во двор.

– Что, дяденька? – спросила Верка и покраснела так явственно, что на щеках проявился румянец.