Глава 2
— Вижу острова, — громко произнесла Кира.
Отошедший к астрологу Френк немедленно вернулся в кресло и улыбнулся:
— Быстро долетели.
— На попутном ветре.
— Ага.
На самом деле Кира приказала выжать из машины все, что только можно, и даже чуть больше. Двигатели паровинга работали на максимуме, недовольно ревели, но с задачей справились — Валеманская группа явилась на горизонте на двадцать минут раньше расчетного времени.
— Сразу к острову «А»? — поинтересовался Френк.
— Да, — коротко отозвалась девушка и объявила: — Общая готовность!
Необитаемые клочки суши лежали к северо-западу от Ушера и, согласно заключенному сто лет назад договору, считались зоной влияния архипелага. Собственно, все острова Банира считались зоной влияния Ушера, взамен пообещавшего не претендовать на обширные территории континента. Этот договор был основой конфедеративного устройства Кардонии, однако в последнее время вожди Приоты все чаще и чаще заявляли о правах на ближайшие острова. Только вот Барьерная россыпь, в которой взять, кроме пиратов, было нечего, приотцев не интересовала, они нацелились на более лакомый кусок. Валеман отстоял от континента на двести лиг, от архипелага на пятьсот — чем не повод признать группу частью континента? Тем более что проведенная несколько лет назад разведка показала, что острова богаты рудами. Столкновение, учитывая все возрастающую наглость землероек, было вопросом времени.
И время пришло.
Появление поселка разозлило Приоту — в последний раз геологи посещали Валеман семь лет назад и базировались на судне. На континенте поняли, что Ушер приступил к освоению островов, и решили огрызнуться. Первая кровь пролилась, и что будет дальше, зависит от многих факторов. В том числе от того, как поведут себя прилетевшие на разведку паровингеры.
— Не помешаю? — Энцо Такере замер в проходе, не рискуя приближаться к креслам пилотов.
— Хорошо, что вы здесь, — усмехнулась Кира. — Покажете, где расположен поселок.
— На острове «А».
Но это коммандер знала сама.
— Откуда лучше заходить?
— С севера.
Девушка чуть повела штурвал, заставив паровинг изменить курс, и приказала:
— Боевые расчеты — товьсь! Огонь по приказу!
Френк вытер выступивший пот. Остров «А» быстро приближался.
— Что планируете делать? — негромко спросил геолог.
— У меня приказ провести разведку, — холодно ответила Кира.
— Я знаю, коммандер. Я спросил, что вы планируете делать?
Такере был не стар, лет пятьдесят, не больше, и, судя по всему, умен. Он прекрасно понимал, какие чувства владеют девушкой, и решил помочь молодому офицеру. Не дать ей наломать дров.
— Вы ведь не хотите начать войну?
— Я принесла присягу, синьор Такере, — процедила Кира. — Я поклялась защищать Ушер.
— Кардонию, — уточнил геолог.
— Почему бы вам не вернуться в салон? — грубовато осведомился Френк.
Салоном паровингеры называли предназначенный для экипажа отсек, в котором сейчас находились товарищи геолога.
— Пусть остается, — тихо произнесла Кира, прежде чем Энцо успел ответить.
Они завершили вираж и теперь заходили на остров «А». С севера заходили, держа курс на показавшийся вдалеке поселок. Небольшой, в три дома, поселок среди невысоких валеманских скал. И еще они отчетливо видели стоящие в бухте корабли: канонерку и вспомогательное судно.
— На втором катере плыл Родриго, мой старый друг, — произнес Такере. — Мы с ним весь Ушер излазили, даже на юге Приоты побывали, в Загорье. Тридцать лет его знал…
— И что? — оборвала геолога девушка.
До острова оставалось не больше двух лиг.
— Когда мы вернемся домой, мне придется идти к жене Родриго, рассказывать о его смерти, объяснять, почему я жив, а он — нет, — вздохнул Энцо. — Но я не прошу вас мстить за моего друга.
— Почему?
— Потому что самое простое, что можно сейчас сделать, — начать драку. А потом, если в результате нашей драки вдруг разразится война, люди спросят: кто в ней виноват? И ответ будет таков: майор Дагомаро.
Одна лига до острова «А».
— Землеройки отправили вас на верную смерть, — процедила Кира.
— Но не убили.
— Они знали, что в Банире полно драконоидов.
— Жлуны могли появиться, а могли не появиться.
— К чему вы клоните?
— Не дайте землеройкам возможность обвинить во всем Ушер, — торопливо объяснил Такере. — И лично вас, коммандер.
— Время! — выкрикнул Френк.
Остров как на ладони. Корабли покачиваются на тихих волнах, из трубы левого домика струится дымок, а ошивающиеся вокруг солдаты безмятежно задирают головы, разглядывая налетающий паровинг. Солдаты не вооружены и не прячутся, не разбегаются при виде истребителя, потому что получили приказ: не прятаться, не разбегаться, не стрелять, а стоять и смотреть. Солдатам страшно. Они понимают, что их жизни находятся в руках взбешенного ушерского паровингера, но продолжают стоять и смотреть. Солдаты готовы дать политикам козырь — свои жизни, и Кира понимает, что Энцо прав.
— Коммандер? — шепчет Френк.
— Если мы атакуем, то станем убийцами.
Паровинг с ревом пролетает над поселком. Огромная тень падает на солдат и дома, но только тень. Приказа стрелять не прозвучало.
— Все правильно, — тихо говорит Энцо.
— Нет, синьор Такере, не правильно. — Кира разворачивает машину и вновь заходит на поселок. И вновь — с севера. — Шварц! Флагшток видел?!
— Видел и отметил, коммандер! — весело отзывается стрелок.
— Срежь его!
— Есть!
— Остальным расчетам отбой!
Такере качает головой, но молчит. Он умен, он понимает, что придется согласиться с меньшим злом. Кира улыбается, возбужденный Френк смотрит в окно, а Шварц разгоняет шестиствольный «Гаттас». Из пулеметной башни доносится вой и грохот, тяжелые пули врезаются в основание флагштока, и приотское знамя падает в пыль.
Солдаты разбегаются.
— Отличная работа! — смеется Кира.
Шварц насвистывает мотивчик, Френк показывает большой палец, астролог хлопает, а Такере вздыхает.
Паровинг медленно набирает высоту и берет курс на Ушер.
А на Варнионе началось смущение. Местные, разумеется, слышали о знаменитом путешественнике с Линги, но отказывались верить, что им на головы свалился считающийся погибшим герой. Возмущенный президент — а сферопорт Варниона объединен со столицей, и высшее руководство планеты лично разбиралось с катастрофой — предложил заключить мошенника в тюрьму, но капитан верзийского цеппеля уверенно опознал мессера и тут же отправился на родину, прекрасно понимая, что принесшего радостную весть ждет щедрая награда. Оставшиеся без присмотра аборигены два дня пытались лечить мечущегося в горячке гостя, а затем началось вторжение.
Несмотря на то, что Даген Тур считался одной из жемчужин дарства Кахлес, оживленным и шумным он так и не стал, поскольку располагался вдали от традиционных торговых путей. Добытое золото под охраной перевозили в столицу, в казначейство дарства, медь — второе богатство владения — поездами шла на заводы Черемхайдена, и туда же фермеры сбывали урожай. В итоге Даген Тур оставался тихим, уютным и полусонным городком, как и сто, и триста, и тысячу лет назад. И лишь одно отличало его от совсем уж замшелых лингийских провинций — здесь давно привыкли к визитам важных, сверхважных и коронованных особ, а потому появление больших кораблей не вызывало у местных особенного интереса.
Три цеппеля вынырнули из-за гор примерно в пять пополудни. Маленькая эскадра, составленная из двух роскошных флаг-яхт — «Эрмизанской девы», дара Антонио V Кахлеса, и «Белой розы», дара Конрада IX Селиджи, — и доминатора «Дер Каттер», разделилась у замка. Крейсер и «Белая роза» отправились к причальной мачте, а «Дева», на борту которой путешествовали дары, пристыковалась к Штандарту.
Лифт в главной башне отсутствовал, винтовая лестница была хоть и широкой, но довольно крутой, а потому владетель Даген Тура встретил коронованных гостей не на верхней площадке, как полагалось, а в тронном зале, который по-прежнему представлял собой рабочий кабинет. Встретил в вольной одежде — белая сорочка с кружевами, легкие брюки, — и сидя в инвалидном кресле, словно объясняя, почему не поднялся на Штандарт.
Впрочем, объяснения не требовались.
— Так вот где ты прячешься! И правильно: тронный зал — главное помещение любого дворца. Здесь сама атмосфера… — старый Конрад щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово, — сама атмосфера бодрит. И навевает.
Неофициальность визита гости также обозначили одеждой: их классические месвары, несмотря на богатую отделку, считались повседневными, а оказавшись в зале, дары как по команде расстегнули верхние пуговицы, приняв совсем уж домашний вид.
— Антонио. — Приветствие прозвучало официально, а потому в ответ старший брат ограничился сухим кивком:
— Помпилио.
— Дядюшка Конрад. — Дер Даген Тур склонил голову.
— Здравствуй, мой мальчик, здравствуй. — Старый дар потрепал Помпилио по плечу. — Выглядишь вполне здоровым.
— Но наперегонки я вряд ли смогу бегать.
— Наперегонки?! Когда это адигены бегали наперегонки, мой мальчик? Мы не лошади, знаешь ли, нам нет нужды торопиться. — Продолжая посмеиваться, дар Селиджи плюхнулся в кресло и тут же обратил внимание на сервированный столик: — Вино? Какое?
— Белый сегир, дядюшка.
— Отлично! Антонио, поможешь старику?
Поскольку хозяин замка пребывал в инвалидном кресле, а конфиденциальность беседы исключала присутствие слуг, разливать бутылку выпало дару Кахлес. И он отлично справился со столь непростой задачей.
— Ноги — это важно, но главное, что ты живым выбрался с Ахадира, мой мальчик, главное — это. — Хрустальные бокалы соприкоснулись, издав мелодичный перезвон, легчайшее белое отправилось в путешествие по благородным организмам, и дар Селиджи продолжил: — Я знал, что если кто и сумеет добраться до Ахадира, то только ты, мой мальчик.
— Спасибо, дядюшка.
— Это не лесть.
Объявленная потеря памяти была призвана скрыть от общественности тот факт, что Помпилио побывал на Ахадире, на легендарной планете, до которой мечтали добраться все искатели приключений Герметикона. Побывал случайно, не по своей воле, но этот факт не умалял его заслуг. А полученная Помпилио информация оказалась настолько важной и пугающей, что дары приняли решение ее засекретить.
— Я всего лишь путешественник, которому повезло, дядюшка.
— Ты — национальное достояние Линги.
— И это тоже не лесть, брат, — вставил Антонио.
— Конечно, — скептически хмыкнул Помпилио.
Ему показалось, что он разгадал причину неожиданного визита, — поддержка. Дары прекрасно понимали, что искалеченный путешественник пребывает в депрессии, и прибыли ободрить его, показать, что не все потеряно.
— Напрасно смеешься, — строго произнес Конрад. — Я уверен, что, впервые поднявшись на борт «Амуша», ты не стремился прославиться, ты бежал… — Помпилио бросил быстрый взгляд на брата, тот остался невозмутим. — Но странствия создали тебе репутацию, мой мальчик, сделали известным.
— Ты посещал далекие планеты, открывал новые миры и проявлял чудеса героизма. — Дар Антонио выдержал короткую паузу и скромно добавил: — А мы делали так, чтобы твои успехи с придыханием описывали газетчики.
— Меня это раздражает.
— Зато теперь, услышав название Линга, жители Герметикона в первую очередь вспоминают тебя, отважного путешественника и настоящего героя. — Конрад улыбнулся: — Хочешь ты того или нет, но ты — лицо Линги.
«Нет, они слишком прагматичны, чтобы лететь в Даген Тур только для того, чтобы ободрить меня. Им что-то нужно…»
Помпилио глотнул вина:
— И еще я очень удобная фигура для решения тонких политических задач, дядюшка, мы это проходили.
— Ты превосходно справлялся, — с энтузиазмом воскликнул старый дар.
— Сейчас я не в настроении.
— Ты скучаешь, и мы решили помочь тебе развеяться. — Дар Антонио улыбнулся уголками губ. — Есть нетривиальная задача, брат.
А вот и предложение. Воспитание не позволило Помпилио отказаться сразу, пришлось обозначать интерес, который в действительности напрочь отсутствовал: