Капризы страсти

«Я люблю тебя! Я люблю тебя!» — мысленно кричала она во мрак и понимала, сколь ничтожны ее надежды на счастье — ведь у нее нет возможности даже увидеться с ним!

Татика несколько раз пыталась навести герцогиню на разговор о ее сыне, но каждый раз натыкалась на невидимый барьер. Она пробовала и так, и этак, но пожилая дама ловко меняла тему или оборачивала дело так, что Татика больше не могла задавать вопросы. Девушка чувствовала, что ее светлость все еще переживает из-за трагедии, случившейся в замке, но не готова обсуждать ее с чужим человеком. В конце концов она смирила гордыню и заговорила о герцоге с Дженни.

— Мне кажется, в детстве герцог должен был быть очень красивым мальчиком, — сказала она, зайдя в Швейную комнату, чтобы передать камеристке кружевной платок, который случайно порвала герцогиня.

— Это верно, — закивала Дженни. — В жизни не видела более красивого ребенка. Он был прекрасен, как ангелочек! И характер у него был ангельский.

— Вы так его любите, — улыбнулась Татика.

— Я полюбила его сразу, как только взяла его, только что родившегося, на руки, — подтвердила Дженни.

— Наверное, вы очень переживали, зная, что о нем думают в связи со смертью герцогини Ирэн, — осторожно проговорила девушка.

— Кто вам об этом сказал? — тут же встрепенулась Дженни.

— Мистер МакКрейг, — ответила Татика.

— Ну что еще от него ждать! — возмутилась горничная. — Спит и видит, как бы занять место его светлости.

— Что вы имеете в виду? — удивилась девушка.

— Мистер Торквилл — возможный наследник герцогского титула.

— Да-а, — протянула Татика, — об этом я как-то не подумала.

— Как по мне, — продолжала Дженни, — так это он виноват, что из-за синяков на шее герцогини Ирэн поднялся такой шум. Никто бы ничего и не заметил, если бы мистер Торквилл не привлек к ним внимание.

— Как я поняла, именно вы спасли герцога от суда, — сказала Татика.

— Его светлость не замешан в этом преступлении, что бы люди там ни говорили!

— Я-то вам верю, — с жаром призналась Татика, — а вот другие, кажется, все еще его подозревают.

Дженни закивала.

— Подозревают. Этот брак не был счастливым. Он женился под давлением герцогини и ее подруги леди Бервик.

— Герцогиня Ирэн была дочерью леди Бервик? — осенило Татику.

— Точно, — подтвердила Дженни.

— Вам она не нравилась, да?

— Да, я ее никогда не любила, — ответила Дженни. — Она была не такой женой, какая нужна его светлости.

— Тогда зачем же он женился?

Задав этот вопрос, Татика сразу же поняла, что совершила ошибку. Взгляд горничной стал отстраненным, и она сухо сказала:

— Скажу вам одно, мисс Брей: его светлость никогда и пальцем не тронул свою жену. Я поклялась в этом на Библии и готова поклясться еще раз. Если у нее на шее и были синяки, то оставили их не его руки.

Татика поняла, что Дженни не расположена продолжать разговор, и вернулась к герцогине.

Теперь, зная тайну замка, она стала ощущать то, чего не заметила вначале — царившую в этом доме атмосферу. Действительно, в этом здании, в острых камнях внизу, на которые упала герцогиня, в герцоге, изо всех сил стремящемся избегать людей, и в Торквилле МакКрейге с его намеками — во всем этом было что-то зловещее. Особенно остро девушка почувствовала воцарившееся в замке зло, когда оказалась в одиночестве в личной гостиной герцогини после того, как та легла спать. Снаружи завывал ветер, и ей показалось, что сквозь этот звук прорываются чужие голоса и даже топот марширующих солдат. Ей стало страшно.

«Вот бы герцог Малькольм вернулся и отрыл мне эту тайну», — не раз после этого случая думала Татика. От Дженни она узнала, что приглашенные герцогом специалисты из Эдинбурга исследовали Зал вождей. Они сняли все панели, чтобы выяснить, не скрывается ли за ними потайная дверь. А еще они забрались внутрь широкой каминной трубы, проверяя, не оборудовано ли там какое-нибудь убежище. В поисках люка, через который можно было бы пробраться в помещение, они изучили каждый дюйм пола, но так ничего и не нашли и уехали, убежденные в том, что в Зал вождей можно попасть только одним способом: через дверь, которая выходит на лестничную площадку и которая всегда находится по наблюдением лакеев, дежурящих в холле.

«Они сказали, что войти в зал так, чтобы тебя не заметили, невозможно, а герцог был единственным, кто оттуда вышел», — сокрушенно твердила она.

«Наверняка есть какое-то объяснение! — воскликнула тогда Татика. — Должно быть!»

Однако чем больше она ломала голову над этой загадкой, тем более неразрешимой она казалась. Она исползала Зал вождей вдоль и поперек; помня, что в елизаветинские времена в домах оборудовали тайники, где прятались католические священники, исследовала огромный камин, но ничего, похожего на дверь или лаз, не обнаружила. Да и каков был шанс найти потайной ход, если специалисты до нее уже изучили зал?

После очередной безуспешной попытки Татика стояла и разглядывала клейморы и боевые топоры. Наверное, думала она, какими-то из них сражались во времена герцога Малькольма. Эх, если бы они могли говорить! Они бы подсказали, где искать, и тогда герцогу не составило бы труда очиститься от подозрений, которые мрачной тучей сгустились над ним.

Татика понимала, что он чувствует, и пыталась найти оправдание его стремлению не просто избегать ее, но предотвращать даже случайные встречи. Она почти каждый день приходила к Сторожевым камням, потому что, во-первых, там ей легче думалось, а во-вторых, она не оставляла надежду встретить там герцога. Ее тянуло туда еще и потому, что именно там он явился к ней викингом из ее грез, и именно там они обнаружили, что между ними существует необъяснимая, но прочная связь.

Наступил август. Как-то раз Татика возвращалась с мыса и вдруг заметила, что расцвел вереск и пустошь, простиравшаяся до горизонта, стала фиолетовой. Цвет был сочным, насыщенным, и девушка остановилась, чтобы полюбоваться этой красотой. Когда она вернулась в замок, герцогиня уже оделась после дневного сна и сидела в своей гостиной, а не лежала в кровати.

— Ой, а я и не знала, что вы решили встать! — радостно воскликнула Татика.

— Пора! Я снова принимаюсь за свои обязанности, — бодро объявила герцогиня.

— Какие обязанности? — спросила Татика.

— Наступает охотничий сезон, и моему сыну понадобится хозяйка в доме, — ответила герцогиня.

— В замок приедут гости? — удивилась девушка.

— Обязательно, — сказала герцогиня, — но вам, боюсь, они покажутся скучными. — Заметив удивление на ее лице, ее светлость продолжила: — Вы будете помогать мне принимать гостей, но все это пожилые люди — охотники, которых из года в год приглашал мой муж. Как я не раз говорила своему сыну, они страшно расстроятся, если их не пригласить.

Татику очень обрадовала эта новость. Появление в доме гостей пойдет герцогу на пользу, подумала она, ему придется нарушить добровольную изоляцию. Она прекрасно знала, что открытие охотничьего сезона в Шотландии — очень важное событие для любого, кто любит охоту. Отец часто говорил об этом.

«Жаль, что я не в Шотландии!» — восклицал он. На календаре был август или сентябрь, приближался день открытия сезона, и он переживал, что торчит в Вене или Риме.

«Нет ничего увлекательнее охоты на перелетного гуся», — рассказывал он Татике после охоты на куропатку или фазана во Франции или загонной охоты на кабана в Германии.

Как теперь казалось Татике, она выросла с мыслью, что охота на гуся — это предел мечтаний любого охотника.

— А мне можно будет побывать на охоте? — спросила она у герцогини.

— Боюсь, вам это будет не по силам, — ответила та. — К тому же у меня всегда было ощущение, что участие женщин в охоте не приветствуется. Но я поговорю с герцогом, узнаю его мнение на этот счет.

— Ах, зря я высказала эту мысль! — тут же пошла на попятный Татика. — Это дерзость с моей стороны. Просто я вспомнила, как папа расхваливал охоту, говорил, что нет на свете ничего интереснее, и подумала, было бы здорово посмотреть, как охотники подстерегают дичь.

— А что, ваш отец мог позволить себе столь недешевое развлечение? — удивилась герцогиня и вопросительно посмотрела на Татику.

Девушка улыбнулась.

— У моего отца было много друзей, и они часто приглашали его.

— Почему же тогда, — продолжала герцогиня, — эти самые друзья не позаботились о вас и допустили, чтобы вы сами зарабатывали себе на жизнь?

— А с какой стати им заботиться обо мне? — удивилась Татика. — Признаться честно, ваша светлость, мне такая жизнь нравится. Я счастлива здесь, в замке. Я в самом деле в долгу перед вами за то, что вы взяли меня на работу!

Герцогиня рассмеялась:

— Мисс Брей, вы очень необычная компаньонка. У меня было много компаньонок, но вы самая оригинальная и красивая из них.

— Я польщена, ваша светлость.

— Это не лесть, — покачала головой герцогиня, — я говорю правду. Хотелось бы знать, скоро ли наступит момент, когда вы расскажете мне, почему решили поселиться в замке, где нет ни приемов, ни развлечений и, самое главное, мужчин.

— Меня не интересуют мужчины, — сказала Татика и тут же поняла, что это ложь.

Хотя отчасти это было правдой, потому ее не «интересовал» герцог, она любила его. И любовь ее росла с каждой минутой, одна мысль, что она увидит его, когда они с герцогиней будут принимать гостей, приводила ее в восторг.

«Я хочу видеть его, хочу говорить с ним, я хочу быть с ним», — повторяла про себя девушка и тут же впадала в уныние, спрашивая себя, а хочет ли он видеть ее.

Глава 8

Татика ни на минуту не забывала, что ей предстоит спуститься вниз и принять участие в ужине, который будет сервирован в большом банкетном зале в новой части замка, Ее нетерпение росло с каждым днем.

В центре банкетного зала стоял длинный дубовый стол, а вдоль стен — горки и буфеты с серебряной посудой. Главным украшением служили портреты прежних герцогов и герцогинь. Как рассказала девушке Дженни, каждый вечер, когда герцог ужинал в зале, даже если он был один, после последней перемены стол обходил волынщик, играя на своем инструменте. Должность волынщика считалась очень важной, и в штат его принимал сам герцог.

Татика каждое утро слышала, как этот человек играет на волынке на парадном крыльце замка, и любовалась им, высовываясь в окно. Он выглядел очень торжественно — в парадной форме с черным пером на шапочке и с пледом, перекинутым через плечо и заколотым большой брошью с дымчатым топазом.

— А что будет играть волынщик, когда на ужин соберутся гости? — поинтересовалась она у Дженни.

— Он сыграет собственное сочинение герцога «Да здравствует Стрэскрейг», — ответила Дженни, — и еще, естественно, «Через море на Скай» [12] в память о милом принце Чарли.

В личной гостиной герцогини висел портрет несчастного принца, и Татика не раз представляла, как он прячется в замке и как английские солдаты пытают его верных сторонников, но те молчат и даже под угрозой смерти не выдают его.

Татика обнаружила, что герцогиня с нетерпением ждет приезда гостей, и в душу к ней закралось подозрение, что ее светлость не так больна, как хочет казаться.

— Это будет такая радость, — проговорилась однажды герцогиня, — сидеть за столом в приятном обществе, а не в обществе Торквилла, который то и дело бросает на меня с Магнусом мрачные взгляды.

Она сразу же поняла свою оплошность и, не дав Татике вставить ни слова, перевела разговор на другую тему.

В день приезда гостей Татика ушла к себе в комнату, чтобы переодеться к ужину. Она была возбуждена, точно дебютантка перед первым выходом в свет. Сегодня вечером она увидит герцога! Вряд ли будет возможность поговорить с ним, зато она сможет просто смотреть на него. Ведь они не виделись с того дня, как встретились у ручья. Он ловко избегал ее, хотя в этом нет ничего удивительно: замок большой, и герцогские апартаменты находятся в другом крыле. Как Татика ни старалась, ей так и не удалось придумать предлог, чтобы побродить по замку, поэтому она вынуждена была все время находиться в том крыле, где располагались покои герцогини.

Но сегодня все будет иначе!

Татика стояла перед гардеробом и решала, что ей надеть. Ей, простой компаньонке, положено одеваться скромно, поэтому нельзя и думать надеть какой-нибудь из тех роскошных туалетов, в которых она появлялась на балах в Лондоне. В конце концов она выбрала платье из шелкового муслина, розовато-лилового, такого же цвета, что и шотландский чертополох. Спереди юбка была украшена драпировкой из газа, который ниспадал каскадом из-под атласной ленты на талии, а сзади — крохотным шлейфом из того же газа. Сзади лента завязывалась бантом. Корсаж, плотно облегавший тонкую талию и подчеркивавший красивую форму груди, тоже был отделан газом. Он оттенял белизну кожи и служил идеальным обрамлением для изящной шейки.

Потратив немало времени на прическу, Татика оглядела себя в зеркале. Она осталась довольна своим видом и молила Господа только о том, чтобы понравиться герцогу. От возбуждения, от мысли, что скоро она увидит любимого, глаза ее горели, а щеки заливал легкий румянец.

Татика чувствовала, как колотится ее сердце, когда она шла вслед за герцогиней по длинным коридорам замка. В платье из черной и серебряной ламе [13] герцогиня выглядела просто царственно, наряд дополняли роскошная диадема с бриллиантами и многочисленные нити жемчуга.

Гостей предстояло встречать в Зале вождей. Обычно здесь всегда было много цветов — их расставляли, чтобы создать контраст с темными стенными панелями, — но сегодня садовники превзошли самих себя и украсили зал изысканными композициями из гвоздик и лилий, стоящих в огромных вазах. Так как дул прохладный ветерок, было решено разжечь камин. Хотя для освещен ния замка обычно использовались масляные лампы, сегодня зал освещали массивные свечи в резных позолоченных канделябрах. Свет от них был мягким и приглушенным, такой, какой нравится женщинам, подумала Татика.

Герцог подошел к ним и поцеловал матери руку.

— Рад снова видеть вас, матушка.

Он перевел взгляд на Татику, и по его глазам она поняла, что ее усилия не пропали даром. Пораженный ее красотой, он с трудом выговорил:

— Позвольте поприветствовать и… вас, мисс Брей.

— Спасибо, — тихо проговорила Татика, чувствуя, как спазм сдавливает горло.

— Маркиз Кинбрейс, ваша светлость, — объявил дворецкий, и герцогиня пошла навстречу гостю.

— Мой дорогой маркиз, — воскликнула она, — как же я счастлива видеть вас!

Маркизу было около шестидесяти, однако он еще оставался весьма привлекательным и, судя по всему, не утратил интереса к красивым девушкам. Об этом явственно свидетельствовало то, как он поздоровался с Татикой, когда их представили друг другу.

Следующим прибыл сэр Рональд Синкдер, затем генерал сэр Реннингтон Хамбери и граф Брора. Два лакея с подносами стали разносить бокалы с мадерой и хересом. Татика пыталась вслушиваться в комплименты, которые ей рассыпали в огромном количестве, и запрещала себе смотреть на герцога, беседовавшего с гостями. Однако получалось у нее это плохо. Ее взгляд то и дело возвращался к нему. Высокий, красивый, он затмевал всех остальных мужчин.

В дверях снова появился дворецкий.

— Лорд Кроули, ваша светлость, — громко объявил он.

Лорд Кроули поприветствовал герцогиню и тут увидел Татику, которая застыла как громом пораженная. На мгновение он замер, а затем, игнорируя все правила приличия, обошел хозяйку и приблизился к девушке.

— Так вот где вы прячетесь! — сказал он. — Я счастлив, что преуспел там, где потерпела крах полиция.

— Полиция?! — выдохнула Татика.

— Естественно, — ухмыльнулся лорд Кроули. — Неужели вы не догадывались, что попали в список пропавших без вести. Если бы вас нашли, вас препроводили бы в Лондон под конвоем. А теперь я сам отвезу вас домой.

— Я… я с вами не поеду, — запротестовала Татика, глядя на него расширившимися от ужаса глазами.

Она забыла, что в зале полно народу, и не заметила, что остальные гости, сообразив, что случилось нечто непредвиденное, замолчали и внимательно прислушиваются.

— У вас нет выбора, — заявил лорд Кроули уверенно.

По наглой улыбке, игравшей у него на губах, Татика поняла, что он забавляется ее растерянностью.

— Вы несовершеннолетняя, Татика, — продолжал он, — и в соответствии с законом находитесь на попечении опекунов. Ваш отец ждет вас — и ваша мачеха тоже.

— Я… я не вернусь, — дрожащим голосом произнесла Татика.

— Вы что, забыли, что мы обручены? — спросил лорд Кроули. — Не могу дождаться, моя маленькая Татика, когда мы поженимся.

Татика видела, что он, зная, что она в его власти, наслаждается ее беспомощностью и насмехается над ней.