Пресыщение

– В Правовом обществе сегодня намечается выпивка, – сообщил Джем. – Можем начать там. Если, конечно, Мак обещает никому не показывать голую задницу.

– Так возбудите против меня новый иск, – отозвался Мак. – Флора и Джен дают вечеринку в тогах.

– Интересно, – заметил Джем. – Две соперницы из «Клуба 101» объединились, чтобы заставить Мака снять штаны. К чему бы это?

– Тсс! – произнес Даллас. – Начинается «Обратный отсчет».

Да, до чего же хорошо вернуться назад, размышлял Уилл.

Уиллу не пришлось ждать двадцать пять лет и рождения у Мин пятерых детей, чтобы опять увидеться с ней. Ее отношения с Кристофом прекратились всего через несколько месяцев после отъезда Уилла из Парижа. Сыграло ли его скептическое мнение какую-то роль в этом разрыве, сложно сказать, но известно, что любое участие третьей стороны не способствует укреплению настоящей любви. Заставляя Мин смеяться, просто разговаривая и проводя время с ней, Уилл развеял чары, которые окутывали ее. И любовный сон, до появления Уилла казавшийся ей таким ярким и светлым, вдруг померк подобно почерневшему серебру. Кристоф, поначалу выглядевший таким загадочным, непохожим на всех, кого она до него знала, стал раздражать ее своими понуканиями и приступами мрачного настроения. Образ жизни, напоминавший воплощение романтического идеала, требовал ненужных жертв и утомлял ее. Она пришла к выводу, что и в самом деле одного любовного влечения было недостаточно для счастья.

Однако даже неидеальные отношения требуют повода для логического завершения, и вскоре Мин получила его. Для подобной связи, в развитии которой сошлось воедино так много стереотипов – любовь в Париже, постоянная нужда, противодействие семьи де Бофоров, столкновение юношеской страсти и зрелой искушенности и силы, – такой конец был вполне подходящим. Однажды Мин пришла домой раньше обычного и застала Кристофа за инструктажем еще одного члена партии по самым основополагающим вопросам политической доктрины: К чести Мин, она тут же ушла и пересекла Ла-Манш в поисках человека, которому еще только предстояло ее разочаровать.

Как-то после обеда Уилл вернулся в студенческое общежитие и, как всегда, обнаружил громко включенный телевизор, массу пустых кружек, изобретательно расставленных по всем горизонтальным поверхностям, и компанию известных персонажей в гостиной. Сквозь густо задымленный воздух он различил еще одну знакомую фигурку. На обитом полиэстером коричневом диване калачиком свернулась Мин. Она приехала погостить.

Мин обладала той удивительной способностью, которая порой встречается у людей, никогда не имевших собственного дома: непостижимым образом она умела органично вписываться в жизнь других так, что создавалось впечатление, будто она в этой жизни всегда присутствовала. И это не было продумано заранее, просто ее гибкой индивидуальности было присуще свойство неосознанно приспосабливаться к окружающим. Так что вскоре она до такой степени влилась в обстановку дома на Прайори-роуд, что действительно стала неотъемлемой ее частью, причем лучшей по сравнению с другими ее составляющими.

То, что Мин сразу поладила с Далласом, никого не удивило. В те безмятежные дни оба были лишены каких-либо целей и амбиций и попусту тратили время. Они с удовольствием обсуждали бесконечный сериал «Соседи», который Даллас охотно использовал для обтачивания своих критических способностей, предпочитая этот сюжет классическим произведениям вроде пьес Шекспира, или же просто гуляли по центру Эксетера, по-детски играя в пятнашки.

Легкомысленные взаимоотношения Далласа и Мин должны были бы раздражать Мака, но тот странным образом смотрел на них сквозь пальцы. В его глазах Мин оставалась непогрешимой, и такое заключение оказалось полностью противоположным тому, как он смотрел на прочих представительниц ее пола. Большинство женщин, по мнению Мака, делились на две категории в зависимости от того, хотелось ли ему переспать с ними или нет, и он поступал соответствующим образом. Или он спал с ними и затем игнорировал, или просто игнорировал. К Мин он проявлял доброту и мягкость, каких от него было трудно ожидать. Такой феномен встречается в природе, когда крупные хищники вдруг встают на защиту слабых и уязвимых созданий. С Мин Мак вел себя подобно злобной немецкой овчарке, охраняющей крошечного котенка.

В отличие от друзей, Джем демонстрировал большую сдержанность. Всегда оставаясь очень вежливым и предупредительным с Мин, он не был в восторге от ее присутствия. Иногда Мин ходила с ним в театр или на концерт, и Джем не мог не отметить, что она гораздо умнее, чем можно предполагать по ее поведению в других обстоятельствах. Он открыл для себя, что с ней вполне можно вести глубокомысленные беседы на самые различные темы, причем она никогда не позволяла себе подсмеиваться над его претензиями изображать интеллектуала. Но Джем не мог простить ей то, что она поглощала слишком много времени и внимания Уилла. До появления Мин Уильям был самым близким другом Джема, он даже считал его родственной душой. Мин невольно изменила это положение вещей, и теперь уже не Джем и Уилл, а Уилл и Мин стали родственными душами.

Между Уиллом и Мин сразу восстановилась их былая дружба, как случается с людьми, знающими друг друга очень давно. Стоило им встретиться, как их внимание полностью сосредотачивалось друг на друге. Хотя о том поцелуе в парижском автобусе ни один из них не говорил, воспоминание о нем постоянно витало в воздухе. То был не просто дружеский поцелуй, а настоящее, зрелое объятие. На несколько минут они забыли обо всем вокруг, не думая о причинах, по которым, может быть, им не следовало так поступать. Вернувшись к реальности, оба испытали потрясение и были крайне смущены произошедшим. Мин покраснела, а Уилл не знал, куда девать глаза. Они спешно расстались и встретились вновь только тогда, когда Мин вдруг неожиданно появилась в Эксетере.

Беспечная компания была вполне счастлива до тех пор, пока промозглая серая весна не вывела даже столь искушенных в праздности людей из состояния равновесия. Когда все заскучали. Мак предложил совершить небольшое путешествие.

– Мне придется надевать килт? – спросил Уилл, услышав приглашение Мака посетить поместье в Шотландии, где его мать собиралась устроить бал.

– Было бы неплохо, чтобы ты ощутил шотландский дух, – спокойно ответил Мак.

– Тебе легко говорить, с твоими-то мускулистыми ногами, – проворчал Уилл.

– Э, спасибо, но меня увольте, – сказал Джем. – Это не мое.

– Никак не возьму в толк, – рассуждал Даллас, – с какой стати ты решил поступать в университет в Девоне, если живешь в Северной Шотландии?

– Могу тебе объяснить, – сказал Уилл. – Мак собирался поступить в Эдинбург, но с опозданием обнаружил, что отправил документы не туда, а потому получил место в Эксетере.

– Не может быть! – сказала Мин. – Ты шутишь?

Мак смутился.

– Вовсе нет, – сказал он неубедительно. – Я просто хотел устроиться подальше от матери.

Мать Мака, леди Макдугал, была довольно экстравагантной дамой. При каждом своем визите ей удавалось произвести немалое замешательство.

В первый раз, на вечеринке по случаю начала занятий, она приняла декана, весьма сдержанного геолога, за официанта и все время обращалась к нему с требованиями принести ей выпить. В следующий приезд леди Мак припарковала машину на стоянке самого ректора и отказалась освободить место. Она была так уверена в значительности собственной персоны, что не допускала и мысли о том. чтобы кому-нибудь уступить.

Бал того года был первым, который леди Мак давала с тех пор, как почил в бозе ее муж, издав последний вздох облегчения и тем самым возвестив о завершении их долгого и лишенного близости брачного союза. Они прожили вместе тридцать пять лет, и брак превратился в формальность сразу, как только появился на свет их единственный сын. Будучи на двадцать лет старше жены, лорд Макдутал в последние годы, казалось, внешне становился все прозрачнее, словно кто-то стирал его черты ластиком. Наконец, как старый солдат, он угас.

Мак, который большей частью рос в закрытых пансионах, внешне походил на мать, унаследовав ее поразительную красоту и дерзкие манеры. Если первое он получил естественным образом, второе скорее явилось ответом на суровость британской системы образования, в чьей власти он оказался в раннем возрасте. В школе он быстро научился не выказывать мягкость и мечтательность, унаследованные им от отца, и использовать нападение в качестве лучшего способа защиты, имитируя грубое и решительное поведение матери. Только дома, среди красот родной Шотландии он мог расслабиться и дать волю своей утонченной натуре.

Казалось, потребуется несколько дней, чтобы добраться до Шотландии на жутком старом «форде» Мака. Из-за склонности Мака двигаться по скоростной полосе они вызвали немалый переполох на автостраде, затем долго ехали по нешироким дорогам мимо бескрайних лесов и гор, пока в конце покрытой гравием дорожки не предстал во всей красе великолепный серый дом, Кэйтнесс. Импозантная леди Мак стояла у входа. Даллас и Уилл чувствовали себя совсем неловко, думая о перспективе провести целый уикенд под надзором старой ведьмы, и отнеслись к ее приветствию с недоверием. Когда они выбирались с заднего сиденья, чтобы поздороваться с хозяйкой, вырвавшееся из машины зловоние гнилых бананов и мерзкий запах ног незадачливых путешественников заставили ее пошатнуться от отвращения.

Но стоило появиться Мин, представленной леди Мак полным именем, с милой улыбкой пожавшей ей руку и поблагодарившей ее за щедрое гостеприимство, как старуха растаяла, испытав облегчение от того, что хотя бы кого-то из друзей Дугала можно отнести к приличному обществу.

Надо сказать, что бал оказался действительно изумительным. Кэйтнесс-хаус был иллюминирован тысячами факелов, их сияние подступало к озеру под садами и отражалось в нем. Внутри огромный дом украшали свечи и большие гирлянды, сплетенные из веток хвойных деревьев Одетые в шотландку танцоры кружились все быстрее и быстрее, и волынки с воодушевлением играли на бис.

Мак и Мин, с их образованием, в котором шотландским танцам придавалось большее значение, чем химии, плясали джигу от души. Даллас и Уилл, столкнувшись друг с другом и еще с несколькими танцорами, не проявляли такого энтузиазма. Накружившись до умопомрачения, они ускользнули в спальню покурить травки.

Они разлеглись на кровати с пологом и смотрели на озеро, которое постепенно исчезало в темноте, куда не проникал свет из окон дома. Где-то вдали виднелся маленький огонек.

– Как ты думаешь, что это там такое? – спросил Даллас.

– Наверно, море – маяк, может быть, – ответил Уилл, глубоко вздыхая. – Черт, как неудобно в этом килте. Это настоящая пытка для мужчины.

– Ну, это зависит от того, что у тебя под ним, – ответил Даллас.

– Не нравится мне эта Шотландия, – сказал Уилл. – В самом деле, это для меня неподходящее место.

– Не переживай, дружище, – утешал Даллас. – Завтра мы сменим пятизвездный замок на наше студенческое убожество. Не так уж долго осталось терпеть перину и услуги лакеев.

– Слава богу, – сонно произнес Уилл, все сильнее погружаясь в наркотический дурман.

Дверь отворилась, и вошли Мак и Мин.

– Так и знала, чем вы занимаетесь, – сказала Мин, пристраиваясь на широкой и удобной кровати.

– Подай-ка, сынок, – попросил Мак, потянувшийся за косяком.

– Слушай, Макдугал, – обратился Даллас, – почему бы тебе хоть немного не поделиться с нами твоим наследством?

Мак подумал секунду и стал напевать удивительно мелодичную гэльскую балладу о женщине, потерявшей любимого в море. Пока он пел, все словно покинули реальный мир и вошли в туманное, гармоничное и умиротворяющее состояние – приятный транс, из которого всего один шаг оставался до полного забытья.

Вчетвером они вернулись в Эксетер, взбодренные свежим воздухом Шотландии, еще сильнее привязанные друг к другу. Бедняга Джем, пожалевший о своем упрямом отказе, но слишком гордый, чтобы сознаться в этом или взять свои слова обратно, почувствовал себя в еще большем отчуждении. Он предложил устроить в Эксетере вечеринку, исподволь надеясь возродить союз с товарищами. И эта идея была обречена на полную неудачу.

К двум часам ночи на вечеринке уже царил настоящий хаос. Кое-кто из подгулявших юнцов принялся перекапывать сад, разыскивая спиртное, которое они припрятали по пути сюда на случай, если ночью не хватит выпивки. К несчастью, они забыли, где именно зарыли свой неприкосновенный запас, так что земляные работы приняли стихийный характер. Одна пара, заявившаяся без какой-либо разумной причины в костюмах Человека-паука и Чудо-женщины, демонстрировала свои сверхчеловеческие способности, расположившись поперек дивана. В кухне было полно парней в футболках, кого-то рвало в ванной. Уилл и Мин спрятались в спальне Уилла. Они легли на кровать.

– Когда я закрываю глаза, комната идет кругом, – сказала Мин.

– Держи глаза открытыми, – советовал Уилл.

– А что я тогда увижу? – спросила она.

– Как растет тоска.

– Это заразно?

– Наверняка.

– А как нам спастись?

– Мы наденем на голову мешки из коричневой бумаги. И тогда будем в безопасности.

– Хорошая мысль. У тебя они есть?

– Нет. Но мы можем попробовать заменить их одеялом.

В тот момент Уилл не собирался продолжать. Но, раз уж два тела оказались под одеялом, контакта избежать невозможно. Хотя оба были слишком пьяны, чтобы заниматься сексом, все же граница в развитии их отношений была пройдена и уже не было пути назад…

Уилл проснулся с ощущением, будто кто-то неустанно колотит его по голове где-то повыше левого уха, и обнаружил, что лежит в одиночестве. Сначала это его не удивило, ведь обычно он всегда просыпался один. Но тут он вспомнил, что вчера здесь был кто-то еще. Его охватил ужас, когда он вдруг осознал, что напился и занимался любовью с Мин. И вот теперь ее уже не было рядом.

Несмотря на осознание всей непоправимости происшедшего, он не вскочил с постели, поскольку это потребовало бы от него слишком больших усилий. Еще минут десять он лежал, тяжко вздыхая, потом все же поднялся и принялся бродить по комнате, пытаясь восстановить в памяти вчерашние события. Без сомнения, это была самая большая глупость, которую он когда-либо совершил. Это даже хуже, чем глупость, поскольку тогда следовало бы признать, что он – человек ограниченного ума и не может верно оценить собственную вину в том, что натворил. Уилл был кем угодно, только не слабоумным.

И не то чтобы он не хотел секса с Мин. В последние недели его буквально разрывали на части побуждения разнонаправленного характера – с одной стороны, стыд, что он мог желать ту, которая фактически была ему как сестра, а с другой – убеждение в том, что он и правда влюблен в нее.

Какое бы из них ни возобладало, напиться и наброситься на Мин вовсе не входило в его намерения. Конечно, он не хотел, чтобы она исчезла, но после поисков по всему дому стало ясно, что произошло именно это. Внизу было полно народу: кто храпел, кто распластался в коматозном состоянии, – но среди них не было Мин.

Вошел Мак, обмотавшийся спальным мешком, – будто огромный красный трактор ввалился в кухню. Он потрусил прямо к холодильнику, открыл и тут же захлопнул дверцу, едва увидев то, что обнаружилось внутри.

– Господи! Кто это сделал? – спросил он.

Уилл не реагировал, он сидел у кухонного стола, обхватив голову руками.

– Бог с тобой, Гаджет, – продолжал Мак. – Брось, дружище, тебе не должно быть так уж худо. Ты даже не попробовал моего коктейля «Слоновья сперма».

Уилл поднял глаза.

– Мак, ты не видел Мин сегодня утром? – тихо спросил он.

– Не-а, – ответил Мак. – Отсыпается, наверно.

– Нет, не думаю. Да нет, я уверен, я точно знаю. Мне кажется, она ушла. – Уилл встретился глазами с Маком.

– Гаджет, – произнес тот с расстановкой, – я не могу похвастаться проницательностью, но похоже, ты хочешь что-то рассказать мне?

Уилл печально кивнул.

– Ах ты чертов придурок! – воскликнул Мак. – Даже я не допустил такого. Смотри-ка, а я-то думал…

– Ах, заткнись, – злобно бросил Уилл.

На пороге появился взъерошенный Даллас.

– Представь, – сказал Мак: – Гаджет отделал Мин, и она ушла.

– Заткнись, Мак! – снова закричал Уилл.

– Нет уж, ты заслужил это. Ты – болван, – не унимался Мак. – Какое скотство с твоей стороны, и вот теперь из-за тебя она ушла. Блестящая выходка. Уилл, нечего сказать. Хорошая работа.

Он попытался поклониться, но это непросто сделать, если на тебе нет ничего, кроме спального мешка.

– Я бы никогда не поверил, что скажу это, но сейчас я действительно согласен с Маком, – сказал Даллас. – Каких только чудес не бывает на свете.

После этого случая атмосфера в общежитии накалилась. Мак выходил из комнаты всякий раз, как только Уилл переступал порог. Сначала Уилл еще надеялся, что это простое совпадение, но напрасно: Мак немедленно уходил, демонстративно хлопая дверью, отовсюду, где появлялся Уилл. Даллас, чей привычно добрый юмор вдруг ожесточился, несмотря на его пристрастие к марихуане, стал необыкновенно холоден с Уиллом. Если Уилл пытался заговорить с ним, Даллас прибавлял громкость телевизора, чтобы Уиллу стало ясно, что лучше удалиться и оставить его в покое.

Джем исподтишка радовался такому обороту событий, но старался не показывать вида. Теперь Уилл вроде бы опять был в его распоряжении, и он решил предпринять кое-какие шаги, чтобы вечерами они могли развлекаться вдвоем. Однако его предложение Уилл встретил с высокомерным презрением. Джему пришлось убраться в свою комнату, где он с грустью взирал на купленные им очень дорогие билеты на «Трехгрошовую оперу», мысленно проклиная Мин за то, что своим появлением она разрушила их идиллию.

Долго так не могло продолжаться. Однажды Уилл застал Мака за разговором по телефону.

– Нет, он ушел. Нет, я не знаю, когда он вернется… наверно, опять где-нибудь тискает свою сестру, чем еще могут заниматься такие, как он. Вот и прекрасно. Пока.

– С кем ты сейчас говорил? – спросил Уилл.

– Черт его знает, – ответил Мак. – Кто-то спрашивал тебя.

– Мак, это мог быть мой преподаватель. Или мама.

– И что с того? – грубо ответил тот.

– Когда вы прекратите это? Я же ясно дал понять, что сожалею о случившемся. Чего вы еще хотите? Это была ошибка, в конце концов. Вам не ясно, что я и так уже достаточно наказан? Почему вы продолжаете обращаться со мной как с прокаженным? Я не знаю, как долго еще смогу выносить это, – продолжал Уилл. – Я терпел тебя и твои вонючие носки, и твоих несчетных девиц, и то, что Даллас без конца смотрит эту чушь по телевизору и ведет себя как четырехлетний ребенок, и разглагольствования Джема о прерафаэлитах, – и вот я допустил один-единственный промах, и вы накинулись на меня! Кому нужны такие друзья, черт возьми, скажи мне! – с горечью закончил он свою тираду.

Уилл и Мак стояли в проходе и смотрели друг на друга. Потом Мак схватил с вешалки пальто, прошел мимо и исчез за дверью. «Черт, – подумал Уилл, – пожалуй, я переборщил».

В отчаянии он поплелся в гостиную и бухнулся на диван, взяв какой-то журнал, оставленный одной из подружек Мака. «Совершенствуйте технику соблазнения», – гласил один из заголовков. Уилл угрюмо подумал, что это как раз одна из тех немногих вещей, в которых он не испытывал никакой надобности.

Он сидел, печально уставившись на бойкую блондинку на обложке, и вдруг услышал, как хлопнула входная дверь. Порядком промокший Мак, взмыленный из-за скоростной пробежки до ближайшего винного магазина, ввалился в гостиную. У него в руке был синий полиэтиленовый пакет, из которого он вынул упаковку из четырех банок пива. Он открыл одну и протянул Уиллу:

– Держи, дружище. Думаю, тебе сейчас не повредит.

Когда Даллас и Джем вернулись из театра, где Даллас открыл для себя новый мир и испытал такое восхищение и удовольствие, что забыл о винной жевательной резинке, они застали подвыпивших Уилла и Мака за игрой в «Риск». Мак завоевал всю Африку и Азию, а Уилл владел Северной Америкой и пользовался преимуществом в южных морях.

– Нет, нет, нет, – многозначительно произнес Джем, пристраиваясь рядом с Уиллом. – Тебе это ни к чему. Смотри, если мы пойдем так, мы сможем смахнуть коричневорубашечников с карты.

– Ага, – сказал Даллас с впечатляющим немецким акцентом. – Фюрер сегодня будет повержен.

– Это и называется стратегией, дружище, – приговаривал Мак. – Удивлять – вот мое оружие.