Помоги проекту - поделись книгой:
— Я выпью за это, — улыбнулась она.
Будучи Реликтором, Торкуил искал и исследовал орудия Хаоса, добавляя новые экземпляры в обширную коллекцию оружия, артефактов и фолиантов Хаоса, которые хранились в геллеровых и стазисных реликвариях, куда можно было пройти с археопалубы. Используя эти предметы, космический десантник вел сомнительную войну, которую его орден объявил Губительным Силам. Мотивы Клюта оставались тайной для всех, кроме него самого и варповидицы Эпифани Маллерстанг, а Торрес бросала вызов ужасам Ока лишь для того, чтобы восстановить пришедшие в упадок владения ее матери на Зиракузах. То, что она перевозила отлученных и ересиархов, вроде Торкуила и Клюта, говорило о ее отчаянии и преданности делу. К сожалению, инквизитор ввел несчастного капитана в заблуждение, что его инсигния — знак практически неограниченной власти в почти любых иных обстоятельствах — сможет защитить и ее, и интересы ее семьи. Это стало еще одним грузом на и без того отягощенной грехами душе Клюта.
Торрес уставилась в непроглядную тьму вакуума. «Малескайт» развернулся, и тошнотворное зрелище Иблисифа оказалось позади. Капитан наблюдала за омутами и вихрями поля Геллера, за призрачными очертаниями чудовищ и бестий, скользящими вдоль корабля. Бледные порождения варпа напирали на корабль отовсюду. Клют видел, как она предупреждала команду, чтобы вели себя осторожнее, но порой, когда кораблем интересовалось нечто особенно омерзительное, было сложно не смотреть на него в ответ. Торрес была не глупа. Ее корабль постоянно окутывало мощное защитное поле, будь он в варп-путешествии или в открытом космосе Ока, и этот щит реальности давал экипажу возможность наслаждаться нормальной, естественной средой в этом самом неестественном из всех мест. Око Ужаса, казалось, и само не знает, что оно такое. Реальное и ирреальное зачастую существовали бок о бок в этом чудовищном пространстве, и мимо корабля проплывали, подобно голодным до душ акулам, демонические сущности имматериума, ожидая шанса нанести удар.
— Но в самом деле, Раймус, — сказала капитан. — Ты же знаешь, что я пойду за тобой в ад и обратно — я уже это сделала — поэтому, как мне кажется, у меня есть право на вопросы.
Клют улыбнулся легкой, понимающей улыбкой. Всякий раз, когда Торрес пыталась выведать больше подробностей о его тайной миссии, она обращалась к нему таким неофициальным образом. В определенном смысле — и инквизитор не очень понимал, почему — она, видимо, завидовала Эпифани, юной ведьме, которой он доверял. Если бы у него был выбор, он бы вряд ли стал это делать, но от прорицательницы сложно что-либо скрывать.
И тут настал этот момент.
— Подумай о лживых пророках, за которыми ты шел. Подумай о мрачных и бесполезных местах, куда они тебя завели. Фалангаст. Данкварт Старший. Кардинал Киллиас. И теперь эта девчонка.
Вот оно.
— Эпифани нашла Свод, разве нет? Разве он был не точно там, где она предсказала?
— Да, но…
— И разве не она проложила надежный, безопасный маршрут через мальстримы, невероятные и извращенные просторы Ока, где этого не смог бы сделать ни один навигатор? — напомнил капитану Клют.
— Она может видеть, что еще не случилось, через нее свободно течет сила варпа. Как можно доверять подобному ненормальному существу? У нее нет нейроингибиторов, она даже не прошла связывание души.
— Это бы притупило ее способности, — парировал инквизитор с простой и опасной логикой.
— Не беспокойтесь, — зазвенел в ангаре нежный голос Эпифани Маллерстанг, — инквизитор избавится от меня, когда ему больше не понадобятся мои таланты. Так Инквизиция и поступает.
Она не слышала ни слова, так как находилась слишком далеко, но довольно быстро шла к ним, невзирая на слепоту. Впрочем, она знала об этом разговоре задолго до того, как Торрес решила его начать. Клют старался не слишком размышлять о том, как работает ее странная способность. Насколько возможно, он пытался сторониться нечистых соблазнов и даров. Брать только то, что ему нужно. Давать только то, что он мог позволить. В определенной мере они оба были правы. Душа Эпифани не была связана, и, без сомнения, девушка представляла собой постоянную угрозу. Инквизитор без лишних раздумий всадил бы в девушку болт-снаряд, если бы она хотя бы пальцем пошевелила против его интересов, и он постарался окружить себя людьми, которые готовы были поступить так же. Готовность Торрес — и, соответственно, ее команды — была очевидна, и он всегда мог рассчитывать, что Торкуил, если понадобится, поступит соответственно своей подготовке и генетически запрограммированной цели.
Юная варповидица подошла к ним, достала маленькую узорчатую табакерку, висящую в вырезе ее корсета, и открыла ее привычным щелчком большого пальца. Внутри находился кристаллический порошок, блестевший подобно дробленым изумрудам. Взяв щепоть, варповидица вдохнула приличную дозу, потерла нос, и веки над затуманенными глазами затрепетали. Клют знал, что это «призрак», опасный и незаконный психоактивный наркотик. Зависимые от него люди могли лучше проводить через себя энергии варпа, что усиливало их психические способности, и Эпифани
Какой-то миг она как будто смотрела прямо сквозь собравшихся, за пределы корабля, в свет Ужаса. Клют не мог представить, что же она там «видит». Бескрайнее море? Звездное небо? Сверхъестественные энергии, что постоянно смешиваются и бурлят. Бесформенный эфирный ландшафт неописуемых образов, цвета, эмоции, течения, потоки и разливы, грозовые фронты духовного космоса, налетающие на подобные туманностям тучи нематериального нечто. Возможно, ничего. Или, возможно, те невероятные картины, которые она описывала, бормоча нараспев:
— В разрушенном дворце из праха и костей шут сидит на потемневшем троне, паук свисает с пальца, вокруг него окно в пустую ночь, что блещет тысячей звезд и полнится эхом далекого смеха…
Эпифани обладала даром настраиваться на подобные пророчества, и это оказалось огромным подспорьем в поисках Клюта. Она провела «Малескайт» через опасности Ока к Затерянному Своду Уриэн-Мирдисса, который, как настаивала девушка, жизненно важен для поисков инквизитора. Она даже раскрыла коварство мистика Фалангаста, своего собственного отца, еще до того, как он предал. Таким образом, сдержанное доверие, питаемое Клютом к варповидице Эпифани Маллерстанг, стало полным.
— Капитан, — поприветствовала она Торрес, выйдя из транса. Она была одета в барочный корсет, украшенный похожими на бронзу костями какого-то чуждого, неизвестного Клюту существа, вместе с хараконским небесным платьем. Они не должны были сочетаться, но почему-то сочетались. У Эпифани был приготовлен костюм на любой случай. Ее гардероб был, по слухам, так же огромен, как собрание артефактов и запретных реликвий Саула Торкуила.
Она потянулась за бокалом горящего амасека, приготовленным для Торкуила. Другая рука девушки лежала на уродливом сервочерепе, который парил перед ней и указывал путь. Варповидица ласково называла своего фамильяра «Отец», из-за чего Клют ощущал определенное неудобство. Оно становилось лишь сильнее от того, что он знал: этот череп действительно принадлежал его старому проводнику, ее настоящему отцу — Фалангасту. Эпифани никогда не упоминала о своей матери, но при жизни Фалангаст рассказал Клюту, что дочь была плодом его краткого романа с леди Кассерндрой Лестригони, могущественной дочерью великого Дома Навигаторов Лестригони и престолонаследницей Патерновы. Подобное бесчестье нельзя было стерпеть, ибо от этого зависела сохранность богатств Лестригони, и Фалангасту щедро заплатили за то, чтобы он покинул сегментум вместе с младенцем через считанные мгновения после ее рождения.
Эпифани осмотрела их всех — как молочно-белыми незрячими глазами на своем юном лице, так и горящими, холодно-голубыми бионическими линзами «Отца», лежавшего под ее рукой, будто комнатная собачка. Сервочереп был не только поводырем слепой прорицательницы, но и ее настоящими глазами. Мысленная связь между Эпифани и дроном помогала справиться с увечьем и усиливала ее пророческие способности.
— Эпифани, — спросил Клют, — что ты видела? Бога-Императора? Его трон? Что это значит?
— Да, — улыбнулась она. Затем нахмурилась. — Нет, — снова улыбнулась. — Случится что-то плохое.
— Это Око Ужаса, — с видом мудреца объявил Торкуил. — Здесь всегда случается что-то плохое.
Из-за широкого хараконского платья выплыл Гессиан. Откинув назад капюшон своей простой мантии, демонхост открыл идеальное, ангельское лицо и зачатки рогов. Глаза, зеркала души Гессиана, были мертвыми, черными и маслянистыми, как у какого-то холоднокровного глубоководного хищника.
Торрес отреагировала немедленно.
— Как ты смеешь, дитя! Тебе нельзя приводить это существо на палубу, — возмутилась капитан, глядя на умиротворенную «призраком» Эпифани.
И это было правдой. Как бы святотатственно это не звучало, Клют содержал демонхоста внутри недавно укрепленной корабельной часовни, где его окружали наиболее мощные священные реликвии, найденные Торкуилом. Что до Эпифани, то она выросла рядом с демоном, и поэтому девушка чувствовала себя комфортнее с ним, нежели с другими обитателями торгового судна. Возможно, какой-то частицей своей души она даже сочувствовала монстру. Фалангаст всегда использовал меры предосторожности, многим из которых научил Клюта, но инквизитор не желал, чтоб оставался хоть какой-то риск. Предметы веры Реликтора вытягивали из существа властность и энергию, и особенно сильно на порождение варпа воздействовала Нетленная Гвоздика святой Церены, которая украшала переборку. Гессиан в основном проводил свои дни во сне — разумеется, кроме тех, когда Клют нуждался в его темной силе — богохульно растянувшись прямо на алтаре часовни.
Демонхост издевательски улыбнулся собранию.
— Счастливого Пира вам всем, — прошипел он, вздернув губу и опустив глаза.
Когда Клют впервые встретил Гессиана, его сущность была привязана к телу изуродованного мутанта, которое Фалангаст использовал как первоначальный сосуд. Где бестия находилась до этого, никто не знал. Может, раньше Клют и был дознавателем, но дознаваться до всего ему не хотелось, особенно когда дело касалось сделок с созданиями тьмы. Некоторые говорили, что он был мучителем регулятора Хвалкена и обрек его семейство на сорок поколений горя, некоторые — что он был ответственен за бойню на горе Идас, когда тридцать Сынов Гора утратили жизни и содержимое черепов, утолив тем аппетит чудовища; кое-кто даже поговаривал, что он на самом деле был Галлкор-Тетом Дециматом во всех своих многообразных ипостасях и что ему поклонялись как полубогу на сотне варварских миров.
Каким бы ни было чудовищное происхождение демона, Фалангаст нашел его запертым в теле одинокого мутанта в услужении у простого земляного шамана в лесу Илк на Горме. Годы службы шаману, а затем Фалангасту износили тело несчастного мутанта до предела, поэтому, когда однажды на Танкресс Минор существо оказалось рядом с печатным камнем, реликвией крестового похода Форнакса Адвентиста, оно стало выглядеть так, будто на нем практиковался вивисектор. Святое воздействие камня разбило сосуд из плоти на части и могло бы вновь спустить с цепи всю ужасную мощь Гессиана Анафемика, если бы не ограждающие силы, которыми также был наделен этот камень. Через три часа бешеного сопротивления, извергая мощь варпа сквозь изуродованную, обвисшую плоть, существу удалось разбить священный камень и избавиться от его воздействия. Но к тому времени Фалангаст успел запереть дух в новом сосуде, теле одного из своих мальчиков-вассалов. Темный мистик совершил поспешный, но необходимый выбор, ибо никто иной из экипажа или пассажиров корабля не вызвался бы на такой поступок.
И теперь красивое лицо этого юнца — Клют, к сожалению, никогда прежде не интересовался, как его звали — взирало на инквизитора, и единственным недостатком в его адонисовом совершенстве были едва видимые угловатые буквы под кожей. Иногда на них попадала тень, и тогда ясные черты лица превращались в страницу Табула Делетум. Это было еще одно средство сдерживания, которое Фалангаст ввел прямо в измученную плоть несчастного паренька, как только доставил Гессиана в хирургический блок «Малескайта». Он внедрил ему под кожу тысячи знаков из первого печатного пресса Эразма Бельтайна, той самой машины, на которой перепечатывались религиозные тексты из Библиа Инсертитус во время Палатинского Скептоборчества. Процедура длилась не один день и, несомненно, ограничила наиболее разрушительные способности Анафемика, но все на борту, включая Клюта, чувствовали себя лучше, зная, что демонхост надежно скован.
— Она права, — сказал инквизитор Эпифани, не обращая внимания на богохульное приветствие Гессиана. — Объяснись, — строго добавил он, присоединяясь к возмущению капитана Торрес. С каждым словом его голос становился все подозрительнее.
Девушка капризно поджала губы, а демон позади нее ухмыльнулся Клюту с видом какого-то самодовольного простака.
— Гессиан здесь, — начала она и прервалась, чтобы осушить содержимое пылающего бокала Торкуила, — потому что должно случиться что-то плохое, и он нам понадобится.
И, как всегда, варповидица оказалась права.
АКТ I, ПЕСНЬ II
Те же
Что-то пошло не так. Клют это чувствовал.
Это была не мысль, не подозрение, но настоящее физическое ощущение чего-то странного. Как если слишком быстро всплыть на поверхность или испытывать давление, которое негерметично запечатанный шлюз оказывает на внутреннее ухо. Звуки как будто замедлились и исказились, и на миг все превратилось в собственный негатив. Черное стало белым, контрастные лица обернулись жуткими масками. Клют подумал, не Гессиан ли это творит, но выражение лица демонхоста было такое же, как у самого инквизитора — смесь смятения и легкого дискомфорта.
Когда чувства Клюта вернулись в норму, он нутром ощутил нарастающее дурное предчувствие, и снова это было что-то скорее физическое, чем эмоциональное, глубокая, чужеродная дрожь, которая как будто нарастала и в нем, и во всем вокруг. Звуков не было, однако все пронизывал низкий резонанс.
Внезапно поднялась закованная в керамит рука. Торкуил закричал, несмотря на то, что вся палуба погрузилась в тишину.
— Свод!
Клют развернулся на месте.
Затерянный Свод Уриэн-Мирдисса… ожил.
— Инквизитор… — с растущей тревогой начала говорить Торрес.
— Они его активировали? Так быстро? — Клют осыпал Реликтора вопросами, но тот уже шагал мимо, к грохочущим варп-вратам.
— Невозможно! Они только начали, — резко ответил он, пресекая все сомнения, что археоксенологам уже удалось активировать древний артефакт. Это было бы все равно что с первой попытки наткнуться на золотую жилу.
Клют пошел на различные меры предосторожности: размещение в ангаре, присутствие савларцев, прикрепленный прометий — но все это строилось на предположении, что однажды Торкуил и механикус сделают невозможное возможным и смогут проникнуть во врата. Инквизитор никогда всерьез не думал о том, что их могут открыть и изнутри. Возможно, это и было весьма глупо с его стороны, но он так долго прислушивался к Реликтору, который оценивал их шансы на успех как ничтожные, что даже не считал, что это окажется реальностью.
Торрес начала отрывисто отдавать приказы энсину, потом бросила это дело и завопила хемопсам через весь ангар:
— К детонаторам!
— Отставить! — возразил Клют, изо всех сил стараясь удержать события под контролем. Он понимал опасения капитана, но не хотел, чтобы Свод разлетелся облаком варп-пыли. Только в случае крайней необходимости. Они слишком многим рисковали, чтобы добыть его.
— Занять оборону! — проревел Клют сборищу потрепанных бойцов. Преданный стюард-сержант Рурк упал на одно колено и осенил себя аквилой, прежде чем раздать несколько подзатыльников и растолкать одурманенных гвардейцев по позициям.
Выражение лица капитана немного смягчилось. Хемопсы, наставившие свой разнообразный арсенал из подобранных где попало лазкарабинов, автоганов и дробовиков на варп-врата, придали ей больше уверенности в безопасности корабля. И все же она не хотела рисковать и прогнала энсина с приказом охранять дверь ангара и изолировать археопалубу от остальной части судна.
Пока капитан и Торкуил вразнобой осыпали механикус и савларцев вопросами и приказами, Клют остался наедине с Эпифани и порождением пустоты Гессианом. Демонхост без всякого выражения посмотрел на него древними глазами на юном лице. Прорицательница просто пожала узкими плечиками.
— Разве ты не этого хотел?
— Что я хочу, Эпифани, — взъярился на нее Клют, — так это меньше загадок и больше предупреждений!
Он швырнул бокал на металлическую палубу и зашагал к Своду. Ни Эпифани, ни демон не последовали за ним. Возможно, Клют должен был воспринять это как знак, но он зашел уже слишком далеко, слишком многое принес в жертву и потратил слишком много лет своей жизни ради этого мгновения, и теперь не собирался отступать. Инквизитор пересек ангар и пошел навстречу своей судьбе.
Сунув руку под плащ, Клют неосознанно взялся за пистолет. Он считал, что инквизитора можно оценить по оружию, и то, чем он был вооружен, ясно показывало, как он изменился. До рискованного путешествия в Око и сделок с тьмой Клют был главианцем до мозга костей. Главия производила одни из самых качественных видов игольного оружия в известной части вселенной, и в годы дознавательской молодости он был гордым владельцем пары тамошних «Серебряных языков-770». Однако вскоре он обнаружил, что таким оружием в Оке мог пользоваться лишь глупец. Игломет — элегантное орудие убийства, но здесь, в окружении стольких врагов, обладающих невероятной изобретательностью и способностями, Клюту нужно было нечто, обладающее большей убойной силой и возможностью поражать искаженные, богомерзкие существа. Что может сделать даже самый современный токсин бездушным и зачастую бескровным существам, блуждающим по тонкой грани реальности и ирреальности?
Так что главианским пистолетам пришлось уйти со сцены. Хотя они скорее не ушли, а были проглочены подземным змеем-удильщиком, на которого инквизитор наткнулся в Шахтах Плоти Марриара. Замена была практически полной противоположностью иглометов и ранее принадлежала другу, которого Клют потерял на Фибос-4. Обарбус Кин был кадианским карателем, и его хладнокровные, жесткие советы оказались весьма ценны для Клюта. Однако инквизитор не мог признаться ему, какова его настоящая цель в Оке Ужаса. Он воспользовался услугами кадианца, прикрывшись ложными мотивами, и послал хорошего человека на смерть ради еретической лжи. Все, что осталось от бескомпромиссного Кина — бескомпромиссное оружие, приспособленный для ближнего боя дробовик с рычажной перезарядкой, который был разработан в касрах Кадии. Первоначально это было оружие с глушителем, предназначенное для боя на тесных улицах и переулках мира-гарнизона, но Кин обрезал ствол и сделал из него помпезного вида пистолет. Так теперь его и использовал Клют, в какой-то мере для того, чтобы почтить память солдата.
Инквизитор начал заряжать пистолет толстыми патронами. Как правило, Клют не расхаживал по кораблю с заряженным оружием. Это было невежливо. В этом смысле Клют был старомоден — как и во многих других — да и стрелок из него был так себе. Точность у него была средняя, и из всего оружия он интересовался только искусными антикварными произведениями главианцев. Однако инквизитор долго обучался искусству медицины, благодаря чему знал, как обезвреживать и убивать, так же, как умел лечить и реанимировать. Но посредственное умение стрелять не было самой значительной проблемой в Оке, где быстрые и несведущие умирали толпами, а те, кто обладал толикой знания, могли прожить долго, даже не будучи на короткой ноге с оружием.
Клют передернул плавно движущийся рычажный механизм и загнал на место последний патрон с пулей из солей святой Весты, начиненной трижды благословенной серебряной дробью. Не так эффективно, как болты, охотничьи или бронебойные патроны, которыми так же легко мог стрелять касрский дробовик. Однако заряд соли и серебряной дроби мог обжигать души инфернальных и эфирных существ. Для тех, кто не являлся бестелесным или демоническим созданием, он тоже был довольно неприятен, поэтому годился на любой случай и при любых условиях. Вскоре Клют начал набивать глубокие карманы своего плаща таким количеством благословенных снарядов, какое только мог туда вместить. Может, он был старомоден, но благоразумие и было старомодной ценностью.
Больше не покрытый грязью Затерянный Свод Уриэн-Мирдисса блестел, как полированная кость. Пыль и патина, некогда пятнавшие его изящные арки, теперь висели в воздухе возле реликвии, смешавшись с облаком варп-помех и возмущений. По всей структуре из психокости, от стрельчатого верха до подножия, прокатывались волны призрачного мерцания. Не нужно было быть чужаком, чтобы понять: что-то должно случиться.
Потоки энергии невиданных, никакими словами неописуемых цветов вырвались из шипов внутри арок. Варп-течения точно синхронизировались и потянулись в центр портала, воздух меж ними затрещал, рассекаемый ответвляющимися потоками. Когда молнии слились воедино, они как будто начали сплавлять реальность внутри себя по кускам, подобно дьявольской головоломке. Инквизитору удалось мельком разглядеть часть пространства по ту сторону портала.
Все в ангаре полнились желанием узреть, что изрыгнет из себя Свод, и одновременно мучительно-напряженной готовностью его уничтожить. Савларские хемопсы, осыпаемые набожными речами стюарда-сержанта, ощетинились стволами и поблескивали защитными очками. Торкуил стоял, подобно огромной статуе, вытянув перед собой гидравлические руки и сервоконечности для защиты, настоящие же руки сжимали тяжелый, покрытый рунической гравировкой силовой топор, готовый к битве. Торрес застыла за ним, как всегда, полагаясь на простой изогнутый клинок своей флотской сабли.
Когда варп-врата, наконец, закончили собирать головоломку из кусочков реальности по ту сторону портала, пред Клютом предстал неприветливый и чуждый сумрак зияющего туннеля меж измерениями. Легендарная Паутина…
Впрочем, инквизитор недолго любовался этим сказочным зрелищем. На «Малескайт» ворвался первый за тысячу лет путешественник, прошедший сквозь Затерянный Свод. Светящийся силуэт вырисовался в темноте чужацкого туннеля, и оттуда сквозь миазмы варп-помех выпрыгнула некая фигура. Она споткнулась, покачнулась, ступая быстро и неуверенно, и неловко повалилась на четвереньки перед гудящим порталом. Опустив голову, пришелец опирался носками и пальцами на твердое основание из психокости, будто корабельный кот, неуверенный в шаткой палубе.
То ли из-за шока, вызванного этим неуклюжим и одновременно грациозным появлением, то ли из-за того, что пальцы штрафников были так же горазды жать на спуск, как и воровать, но в этот миг несколько бойцов с Савлара выпустили короткий залп из автоганов и тяжелых стабберов. Пули оставили ряд выбоин на основании варп-врат, попали в пол рядом с фигурой и закончили путь, исчезнув в нереальности за вратами.
Пришелец оказался быстр. Он явно не мог обогнать пулю, но стоило выстрелам замолкнуть, как он в считанные мгновения превратился в размытое многоцветное пятно и исчез среди многочисленных рунических тотемов и украшений Свода.
Клют хотел было обругать нетерпеливых хемопсов, но Рурк, вожак савларской стаи, уже набросился на них, выражая свое неудовольствие поучительными катехизисами, кулаками и рыком. Поводя перед собой похожим на пещеру дулом пистолета, инквизитор неуверенно поднялся на платформу портала. Призрачная кость казалась такой же плотной, как и металлический пол, который он только что покинул, но Клюту она все же не нравилась, и его наполняло странное чувство беззащитности.
— Скажи, кто ты, пришелец, — окликнул он фигуру впереди. Ему не очень хотелось пробираться между обелисками и иглами, украшающими врата, и он бы предпочел, чтобы незваный гость сдался и вышел к нему. Резкий смех эхом отразился от творения чужаков.
— Нет, спасибо, — раздался ответ на низком готике. Голос был четкий и вежливый. — Я уже почувствовал ваше особое гостеприимство, и на сегодня с меня хватит.
— Уверяю, это ошибка, — так же благовоспитанно ответил Клют.
Повисла недолгая пауза. Несмотря на сдержанность, незнакомец явно спешил и был взволнован.
— Где я оказался? — спросил он как ни в чем не бывало. Клют обходил внешние тотемы и уже дважды думал, что вот-вот поймает гостя, но все время находил лишь пустоту.
— Это «Малескайт», — сообщил Клют. — Зарегистрированный вольный торговый корабль под моей юрисдикцией. Но он в Оке, друг мой, и здесь не существует юрисдикций. Только сила, и вы вскоре испытаете ее на себе, если не покажетесь.
Еще один угол, снова пустота. Клют теперь радовался, что подготовил серебряно-солевой заряд. Хотя пришелец и говорил на имперском наречии, но двигался он не как обычное существо, это точно.
— Когда?
Вопрос звучал глупо, но, как рассудил Клют, вполне подходил для того, кто только что вышел из варп-врат. Инквизитор ответил ему, но скорее для того, чтобы выиграть время и определить его местоположение.
Терпение Торрес подошло к концу.
— Раймус, просто пристрелите его.
Разумеется, она хотела обезопасить ворота, так как Свод был слишком опасен, пока оставался открытым, но ее люди не могли этого сделать, пока Клют играл в прятки с незнакомцем.
— Раймус… Клют?
Клют резко развернулся. Вопрос донесся из-за плеча. Инквизитора захлестнула паника, и он инстинктивно вскинул толстый ствол пистолета. Фигура все время была за ним. Он осознавал это, но глаза ему лгали. Одеяние этого существа рябило разными цветами и дезориентировало. Тембр его голоса одновременно и смущал, и казался знакомым.
— Милорд? — выдавил Клют.
Поверх ствола инквизитор взирал на лицо, которое он знал на протяжении долгого времени и еще дольше хотел увидеть снова.
Узкая ладонь пришельца легла на оружие и легким движением опустила его к палубе, и тогда инквизитор смог лучше рассмотреть его лицо. Невероятно, но он стал моложе, чем помнил Клют. Пронзительный взор стал остр как никогда, а презрительные морщины, некогда рассекавшие его увядшее лицо, исчезли, сгладились на упругой коже, уступив место для новых отметин надменности. Инквизитор никак не мог привыкнуть к этому молодому облику и странной логике того, что видел.
Клют, с другой стороны, выглядел, должно быть, прямой противоположностью: потрепанный, усталый, обветренный, с подернутыми серебром усами и шевелюрой. Его некогда блестящие доспехи из темной кожи и мантия теперь поблекли и покрылись отметинами от выстрелов.
Стоящий напротив человек же был облачен в плащ необыкновенного чужацкого покроя. Когда Клют посмотрел прямо на материал, тот оказался покрыт броским узором из пересекающихся ромбов, раскрашенных в мириады пламенеющих цветов. Ткань излучала какое-то технологическое поле, которое играло со зрением, оставляло сияющий бриллиантовый след, когда инквизитор двигался, и тускнело, сливаясь с окружением, в моменты неподвижности.
Двое мужчин уставились друг на друга. Клют столько лет ждал этого момента, что теперь, когда он настал, да еще так неожиданно, инквизитор хотел продлить его, насколько возможно.
— Раймус Клют, — повторил пришелец, будто и сам едва мог поверить в эту встречу.
— Чевак… — в изумлении пробормотал Клют. — Милорд… Я…
Черты лица Чевака никогда не смягчались — ни во время исследований, ни на отдыхе — но глаза высшего инквизитора наполнились нехарактерной для него радостью. Этого Клюту хватило, чтобы подумать — видимо, в длинных темных коридорах чужацкой Паутины не слишком много дружелюбных лиц, пусть даже таких изможденных, как его собственное.
И портал как раз собирался это доказать.
Клют начал было говорить, но лицо Чевака вдруг изменилось. Так бывало, когда его вдруг посреди разговора осеняло доселе неуловимое решение какой-то сложной задачи. Он поднял палец, едва только губы Клюта зашевелились в приветствии, которое он так долго повторял в уме и во снах.
Поделиться книгой: