Помоги проекту - поделись книгой:
Глава VII
В небе на битву сходились орлы
Рассвет будил грядущих вдов тревожной нотой.
Змея ползла среди холмов, змея пехоты…
На следующее утро колонна сэндригемцев, в хвосте которой протестующее скрипели две телеги, запряженные, в отличие от 'современных англосаксонских обычаев', лошадьми, а не быками, перешла Темзу по мосту у деревушки Уолтон-Уэйбридж. Выбравшись на дорогу, ведущую к Саутуорку, небольшому поселку по правому берегу Темзы, к двадцатому веку давно вошедшему в черту Лондона, норфолкцы прибавили шагу, стремясь побыстрее прибыть к месту сбора.
Огромное вытоптанное поле неподалеку от поселка, когда к нему приблизилась батальонная колонна, напоминало скорее закончившую работу ярмарку или готовящийся к перекочевке цыганский табор, чем воинский лагерь. Десятки и сотни тэнов, кэрлов и невооруженных слуг хаотично на первый взгляд перемещались по огромному вытоптанному тысячами ног полю, сворачивая палатки и тенты, перегоняя и седлая лошадей, разыскивая кого-то или как будто от кого-то прячась. Стоял невероятный шум и гам, в крики воинов вплетались грохот падающих жердей, жуткий скрип телег, ржанье лошадей и рев быков. Мелкая, как пудра, пыль, взмывающая в воздух из-под ног людей и животных и тут же ложащаяся обратно, покрывая грязными разводами потные лица. Мухи, летающие стаями, назойливо садящиеся на людей, жалящие их и животных, убиваемые сотнями и сменяемые следующими тысячами, дополняли эту картину.
— Вот так выглядит сбор современных ныне нам войск на войну, джентльмены, — поучающе отметил сэр Гораций идущим рядом офицерам. — Я знаю нескольких преподавателей в Сандхерсте, которые отдали бы все свои богатства, а то и правую руку, чтобы лично увидеть такое зрелище.
— А я бы отдал ее, чтобы никогда этого не видеть, — негромко прошептал себе под нос лейтенант Янг, сморщив нос от донесенного ветром из окружающих поле кустов запаха. До офицеров донесся дружный смех и подначки впереди идущих солдат, накрытых тем же порывом ветра, ароматом напоминающего о неубранном скотном дворе.
— Что Джонни сморщился? Не видишь чтоле, что здеся военный люд собран.
— Да уж. Когда столько военных в одном месте, без вони не обойтись.
— Ну, военный люд так уж устроен, что поесть любит. А поевши — срёть где попало и воняет…
Разговоры солдат прервала команда сержанта, заметившего, что их слушают офицеры:
— Молчать! Подтянись! Держи ногу! Идете, как толпа шпаков!
Не успела колонна приблизиться к месту сбора английского войска, как навстречу ей вышел уже знакомый майордом и предложил свернуть на соседнюю поляну. Там стояло несколько телег, на которые возвышались сваленные грудой кольчуги и шлемы, связки недлинных копий и несколько десятков щитов и насаженных на длинные древки боевых топоров. У дальней границы поляны отряд дожидались несколько конюхов, явно сопровождавших привязанных к деревьям коней. Полдесятка, довольно рослых, отнюдь не похожих на обычных саксонских лошадок, жеребцов. Один, особо выделявшийся своими статями, был привязан чуть в стороне. Он нервно косил взглядом на остальных и недовольно ржал.
— Король Гарольд дарит вам сие оружие и коней. Жеребец из Андалузии по кличке Аглаека есмь личный подарок Сэру Хорейсу от короля, — торжественно объявил майордом.
— Передайте мою благодарность Его Величеству за оказанную им высокую честь, — со столь же торжественным видом ответил полковник Бошамп.
— Передам всенепременно, благородный тэн, — поклонился майордом и добавил. — Государь приказал вам подготовиться смотру и, коль будете готовы, присоединиться к войску на поле. Место, где встанет отряд ваш, укажет мой слуга. Дозвольте же мне сей час покинуть вас и поспешить с вестью о вашем прибытии к господину моему.
— Конечно, ступайте. Мы будем готовы, — сэр Гораций, отпустив майордома, занялся приведением своего отряда в готовность к 'Высочайшему смотру перед походом'.
Пока норфолкцы разбирали и примеряли кольчуги и прочее военное снаряжение, переседлывали доставшихся коней и делали на них пробные проездки по поляне, на поле король английский Гарольд проводил смотр собранных войск.
Собравшиеся войска собирались по шайрам и 'сотням', выстраиваясь на поле по раз и навсегда заведенному порядку. Первой, на почетном правом фланге стояла личная дружина короля. Ровная стена однообразных щитов, современного каплевидного типа, впереди и более-менее разнообразные щиты сзади, украшенные изображениями драконов и фантастических птиц, блестящие шлемы и кольчуги, знаменитые англо-саксонские топоры и, изредка, копья и дротики — строй хускарлов выглядел внушительно. Хускарлы, молодые и ветераны в одном строю, выделялись среди прочего войска дорогими, с украшениями, блестящими на солнце, ножнами и рукоятками мечей. Обычай, введенный еще первым датским королем Англии, требовал, чтобы претендент на вступление в королевскую дружину имел дорогой меч. Это противоречило ранним традициям, по которым вступающему в дружину воину именно вождь дарил меч, но зато позволяло снизить расходы на вооружение королевского войска. Ведь иметь такой меч мог либо очень богатый человек, либо отличный воин, захвативший его в качестве трофея. К тому же, имея такой меч, претендент уж точно имел кольчугу, щит и шлем. Король лишь бегло осмотрел строй своих воинов, не задерживаясь и не задавая никаких вопросов. Состояние своей дружины он знал, пожалуй, не хуже командиров, вплоть до самого последнего воина.
Следующий отряд, личная дружина брата, поразил Гарольда своим однообразным вооружением и неожиданно строгим строем, напомнившим королю о пришельцах из будущего. Стоящий впереди строя эрл, с необычным украшением на шлеме, виде далеко различимого черного султана, взмахнул мечом в воинском приветствии и тотчас весь отряд, как один человек, дружно ударил в щиты оголовками боевых топоров. Король, правой рукой удерживая рванувшего от неожиданности коня, махнул левой, подзывая к себе Гирта.
— Ты хорошо поработал, брат мой, — сказал Гарольд, еще раз оглядывая ровные шеренги воинов, по сравнению с которым даже строй его хускарлов выглядел более похожим на неорганизованную толпу.
— Да, Ваше Величество, мои воины старались превзойти науку войны, принесенную нам сэром Бошемом. Как зришь ты, кое-что нам удалось постичь, — с гордостью ответил Гирт.
— Надобно не забыть наградить тех, кто обучал твою дружину, — заметил король, помрачнев от непривычного обращения, но сейчас же сменив выражение лица на благосклонное, — такой отряд и конных воинов на скаку остановит.
— Надеюсь, мы оправдаем твое доверие, Ваше Величество, — Гирт, казалось, не заметил реакции короля и продолжал по-прежнему называть его заимствованным у пришельцев выражением. Гарольд, не ответив, послал коня вперед. Столь же бегло осмотрев внешне похожую на предыдущую дружину второго брата, он опять придержал коня около стоявшими следом за ней отрядами уэссекского ополчения во главе с Вулфриком Бидевеном и Артом Рутеном. Конечно, они стояли не столь ровно и красиво, как отряды Гирта и Леофвайна, но стояли шеренгами и дисциплинированно копировали стойку 'смирно', упирая в землю рукояти топоров и древки копий, и забросив щиты за спину.
Король покачал головой. Похоже, новая манера воевать быстро распространяется в английском войске. Не проверяя подготовку этих отрядов, оказав этим высшую степень доверия к командовавшими им тэнами, король проследовал дальше. У следующего отряда свита задержалась дольше. Гарольд спешился и лично осмотрел экипировку одного из воинов, проверил лошадь другого, потом заводную лошадь третьего, а осмотрев — похвалил командовавшего отрядом ширрифа Колчестершира.
Смотр длился достаточно долго, чтобы батальон норфолкцев смог подготовиться и появиться перед англосаксами во всей красе…
Неожиданно по рядам войска пробежало множественное движение, король, заметивший его, оторвался от разговора с ширрифом, командовавшим очередным проверяемым отрядом и оглянулся. На поле, посверкивая кольчугами и старательно держа равнение, выезжал небольшой отряд конников в странных одеждах, без плащей и щитов. За ним, так же держа строй, появился отряд пехотинцев с торчащими над плечами блестящими стволами палок, которые, как знал Гарольд, называются ружьями. Заинтересованные воины саксов даже толкались, пытаясь рассмотреть внезапно появившееся новое войско, столь отличающееся своим видом от остальных. Гарольд, отпустив ширрифа, вскочил на коня и двинулся к вновь прибывшему отряду, занимавшему отведенное ему место сразу за хускарлами. Подскакав к успевшим перестроиться норфолкцам, он поздоровался и воины других отрядов услышали необычный клич — приветствие, которым ответил отряд королю: 'Гип, Гип! Хурра!'. Гарольд недолго осматривал новый отряд, затем выехал вместе со свитой в центр поля, его майордом подал ему какую-то странную расширяющуюся трубу. Вот тут многие содрогнулись и закрестились, услышав колдовским образом усиленный голос короля, рассказывающего о вторжении нормандского герцога, собирающегося разорить королевство английское. Призвав всех доблестно сражаться, кроль объявил также, что Бог, не оставив своими милостями и храня Англию, прислал к ним в помощь отряд арбалетчиков, с чудесным оружием, побивающим любые доспехи.
— Посему, — закончил он, — наше дело правое. Бог с нами и никто не устоит против нас!
После речи войска в том же порядке, в каком стояли на поле, садились на коней. Вытягиваясь длинной, занимающей почти милю колонной, войска англичан неторопливо двинулись в поход на врага.
Три последующих дня войска двигались по тому, что здесь называлось дорогами к побережью в район города Гастингс. Двигалась армия, к удивлению английских офицеров, довольно быстро. Дисциплину марша, как отметил лейтенант Гастингс, заменял обычай, предписывающий расположение отрядов в общей колонне и время остановок на отдых. Отсутствие обоза, так же удивившее пришельцев из будущего, компенсировалось подвозом продовольствия местными жителями, заранее предупрежденными своими ширрифами.
Несколько раз по пути к ним примыкали отряды местного ополчения. Наиболее воинственно настроенным из них был отряд города Ромни, уже повоевавший с одним из отрядов норманн, высланным на фуражировку и победивший его. Бросив несколько десятков убитых, враги позорно бежали. Гарольд беседовал с предводителем ромнийцев, тэном Альфредом, высоким, могучего телосложения саксом, с лицом изборожденным шрамами. Тот подтвердил рассказанное до того главой пришельцев, что главную опасность представляют конные воины нормандцев. Они атакуют в конном строю, стараясь разрушить строй противника, забрасывая его копьями, а потом продолжают атаку с мечами в руках.
— Трудно пешему сражаться против соединенной вместе силы коня и человека, лишь высокое мужество и верная рука, оснащенная длинным топором или копьем, может помочь в тот час воину, — закончил свой рассказ тэн. Награжденный мечом из рук короля, он с гордостью покинул шатер. Пройдясь по маленькому помещению, как птица в клетке, Гарольд несколько мгновений обдумывал услышанное. Сидевший у полога Гирт и несколько находившихся в королевском шатре эрлов и тэнов молча наблюдали за ним.
— Брат мой Гирт, ты прав был, советуя поступить, как предлагает нам сэр Бошем, — наконец прервал затянувшееся молчание Гарольд. — Нам осталось идти лишь день пути до долины Певенси. Посему велю собрать сегодня совет для обсуждения действий наших.
Военный совет собрался быстро. Среди присутствующих, одетых в повседневные туники, выделялись своими нарядами двое — сэр Гораций, в полевом мундире с пришитыми к нему золотистыми погонами, и не успевший снять кольчугу Вулфрик, только что вернувшийся из разведки. Он, с разрешения короля, и заговорил первым.
— Государь, выполняя твою волю, своими глазами увидеть вражеское войско, я с моими воинами, домчался на конях до самого Андредсвелда. Сия деревня норманнами не занята, но отряд французов неподалеку от нее мы встретили и в бой с ними вступили. Брань крепкая была, но мы верх одержали. Одного из раненных французов мои воины захватили и допросили. Поведал он, что французы стоят по-прежнему укрепленным лагерем недалеко от Гастингса, нашего прихода дожидаясь. Окрестности же они по зорили и скоро у них голод начаться может, но герцог их продолжает на месте стоять.
— Позволь государь, молвить? — не выдержал эрл Аглаека. — Должно нам напасть на него, заставить выйти в поле и разбить. Разбили ж мы данов у Стэмфорд-бриджа.
Король только покачал головой и повернулся к Бошампу.
— Что скажет сэр Хорейс?
— Ваше Величество и вы, благородные эрлы и тэны. Герцог Нормандский отлично продумал войну с нами. Зная, что воины наши сильнее его в пешем бою, он специально не двигается с места, чтобы мы сами пришли к нему. Пришли уставшие после дороги и не способные долго сопротивляться. Будучи сильнее нас в коннице, он рассчитывает разбить нас ее atakami на равнине. По этой причине советую я не бить первыми, а занять оборону на холме, Сенлак называемом. Мы сразу оказываемся в более лучшем положении, чем враги. Им придется atakovat' нас снизу вверх, стреляя из неудобного положения. Обойти нас они не смогут, коль оба flanga нашего войска будут прикрыты лесами. Уйти, оставив нас на холме, норманны тоже не смогут, боясь что ударим мы им в tyl.
Как только сэр Гораций закончил, его дружно поддержали большинство из присутствующих.
— Так мыслил о грядущей битве и я, сэр Хорейс, — одобрительно подтвердил король. Затем, оглядев присутствующих, добавил:
— Быть посему. Но мыслю я, что Вильгельм, попробует всеж сначала уговорить нас отдать ему королевство наше миром. Посему гонца от него ждать надобно, не позднее, чем станем мы лагерем у Сенлака. — Гарольд не стал упоминать ни словом, ни жестом, что Бошамп рассказал ему об этом и уверенность его основана на знании будущего.
— Государь, брат мой, — тут же начал говорить Гирт, — а почему бы не встретить его за столом пиршественным? Чтоб видел посланец, что не боимся мы ни герцога его, ни войска французского. К тому ж, мыслю я, рассказ об изобилии припасов наших заставит Вильгельма в бой вступить из опасения, что запрем мы его в лагере, и с суши, и с моря, и голодом заморим.
— Мудро придумано, брат мой. Как считаете…. джентльмены? — король использовал новое, только недавно появившееся слово, с которым в войске уже стали обращаться по примеру пришельцев, к эрлам и тэнам. — Все поддерживают мысль сию? Тогда повелеваю та к и сделать утром. Лагерем сразу у холма Сенлак станем, а охрану будут нести отряды тэнов Эдгеберта и Вулфрика, да хускарлы. Отряд же сэра Хорейса станет отдельно, чтобы посланец вражеский его видеть не мог. И еще, джентльмены, посланца Вильгельм выберет такого, кто язык наш знает. Посему повелеваю лишних слов никому не произносить и в разговоры с ним не вступать.
'Это точно' — подумал Бошамп, улыбаясь своим мыслям: 'сержант Уилмор и его люди присмотрят, чтобы он лишнего не узнал и ничего ненужного не увидел'.
Войска англичан поднялись с рассветом и, выслав вперед и в стороны сильные сторожевые отряды, двинулись неторопливо вперед, держа оружие наготове. Двигались неторопливо, часто отдыхая. Поэтому настала вторая половина дня, когда они дошли до холма Сенлак, у подножия которого и принялись разбивать лагерь. Ночь прошла спокойно, а на следующий день охранявшие лагерь хускарлы прислали гонца с вестью, что задержан посланец от герцога Нормандского, монах, говорящий по-латыни и назвавший себя Юоном Марго. Тотчас же слуги подготовили все для пира и встречи вражеского посланника.
Переговоры затянулись на половину дня, но, как и в истории, знакомой пришельцам из будущего, закончились ничем. Да и что мог предложить завоеватель англичанам? Сдаться без боя и стать рабами пришельцев? Эта доля нисколько не привлекала гордых англосаксов. Поэтому, как только посланник удалился, военачальники англичан дружно отправились на место будущего сражения, чтобы до темноты разобраться, где и как размещать отряды войска.
На холме уже вовсю хозяйничали лейтенанты пришельцев. Под их руководством кэрлы и гебиры рыли узкий ров и ставили позади него легкий палисад — плетенку из ветвей для защиты от стрел и прикрытия боевого порядка саксов от наблюдения. Несколько десятков кэрлов и часть норфолкцев бродили по склону холма и перед ним, вытаптывая траву и срезая тростник, вырубая мешающий обзору кустарник на триста ярдов перед рвом.
Ночь прошла спокойно, часть саксов пировала, по обычаю, перед боем, но большинство, выполняя волю короля, подготовили оружие и легли спать, отдыхая перед завтрашним боем. Ближе к утру возвратились отправленные разведать, что твориться у норманнов, воины Гирта.
Утром войско англичан поднялось и начало строиться на вершине холма. Холм Сенлак был действительно очень удобен для обороны. Не слишком высокий, он отличался плоской вершиной, на которой могло поместиться все английское войско. С обоих боков прикрытый густым лесом, защищавшим от обходных маневров противника, сзади он резко обрывался вниз, становясь непроходимым для конницы. Однако пехота могла вполне отойти, при необходимости, и по этим склонам. К тому же в центре позиции задний склон холма рассекала лощина, дававшая возможность отступить основной части войска сравнительно организованно. Передние склоны, сравнительно ровные и не очень крутые, манили противника соблазнительной возможностью атаковать, но атаковать вверх по склону, благодаря чему англичане имели преимущество. Более удачной позиции действительно нельзя было придумать. 'Недаром в известной мне истории англосаксы так долго сопротивлялись атакам нормандской конницы' — подумал сэр Гораций, еще раз осмотрев подготовленные к бою войска англичан.
Посланные вперед дозоры донесли, что норманны разрушают свой лагерь и готовятся идти навстречу английскому войску. Поэтому воины готовились к бою не спеша, стараясь сохранять силы к решающему моменту. Почти шесть тысяч воинов заняли вершину Сенлака, распределившись по отрядам. В центре, под королевским штандартом и драконом Уэссекса стояла большая часть королевских хускарлов и небольшой резерв норфолкцев. Еще несколько отрядов хускарлов были, по совету Бошампа, размещены между отрядами ополчения, для придания устойчивости и управляемости фронту англосаксов. Для управления боем всем командирам было доведено несколько простых сигналов, которые должны были флагами передавать стоящие вместе с королем сигнальщики.
Основная же часть норфолкских стрелков и пулеметчиков разместилась в вырытой перед строем войска узкой стрелковой траншее. Траншея, слегка изгибаясь, пересекала всю вершину холма, на флагах же были дополнительно отрыты несколько пулеметных гнезд, прикрытых такой же плетенкой, что и стоящий перед войском хлипкий палисад.
Еще одним отличием от известной Бошампу истории стал отряд конницы, оставленный в резерве. Набранные из свиты короля и отряда Вулфрика, а также из состава норфолкского батальона лучшие всадники должны были, при удаче, нанести последний удар по разбитым норманнам, не дав им организованно отступить и закрепиться на берегу моря.
Всё было подготовлено и теперь оставалось только молиться и ждать прихода врагов.
***
Под вечер Юон вернулся в Гастингс и, явившись к герцогу в его шатер, подробно отчитался обо всем, что произошло во время его встречи с Гарольдом Годвинсоном.
Вложив руки в широкие рукава своей сутаны, Юон рассказывал:
— Едва я пришел в лагерь саксов, монсеньор, как меня немедленно привели к Гарольду Годвинсону, который сидел за столом под открытым небом вместе со своими братьями Гиртом и Леофвайном, и обедал. Вокруг собрались его приближенные и самые знатные рыцари. Граф принял меня любезно и спросил, с какими новостями прибыл я к нему. Тогда я высказал, в чем состоит моя миссия, монсеньер. Я говорил по латыни и от вашего имени предложил отказаться от скипетра Англии в вашу пользу, как и клялся ранее узурпатор. Я также передал ему ваши предложения, о землях к северу от Хамбера, промолвив, что вы под его руку их передаете, и графство Эссекс, которым владел его отец Годвин — тоже. Пока я говорил, граф слушал меня с легкой улыбкой, но собравшиеся вокруг часто перебивали меня своими насмешками и оскорбительными для вашей чести словами, монсеньер, утверждая каждый раз, что Господь хранит Англию. Когда же я закончил ваши предложения излагать, то сидящие вокруг стола рыцари и сеньоры подняли свои кубки и закричали: 'За здравие Гарольда!' — и пили из кубков, крича: 'Смерть норманнским собакам! Боже, храни Англию!' И это повторялось не раз, монсеньор. Потом переговоры наши пошли дальше, и все остальные тесно столпились вокруг, ловя наше каждое слово, и рев стоял такой, словно исходил он из сотен, и сотен, и сотен глоток. Со всех сторон кричали: 'Смерть норманнам!', - но я, справедливость своей миссии сознавая, сохранял спокойствие и ждал, когда ж ответит граф.
Марго умолк.
— Ну, хорошо, а дальше что? — нетерпеливо спросил его Рауль де Тессон.
Монах откашлялся, прочищая горло:
— Пока все шумели, граф тихо и спокойно сидел во главе стола, чуть запрокинув голову и глядя не на своих приближенных, а на меня. Неподалеку же от него сидел спокойно рыцарь, совсем на сакса не похожий. Одет он в странную, обтягивающую тело, камизу болотного цвета, украшенную пришитыми к ней короткими, сверкающими золотом, наплечниками, а также странными золотистыми подвесками. Он смотрел на меня с усмешкой. Потом руку Гарольд поднял — и крики прекратились тотчас. Тогда сказал мне граф: 'Вот и ответ тебе и твоему господину, монах'.
Марго снова замолчал и отпил из поднесенного слугой кубка славного вина, что с берегов Гаронны. Коннетабль встал и медленно подошел ко входу в шатер, осматривая сквозь сгущающуюся темноту воинов и слуг, занятых своими делами во дворе лагеря.
Юон перевел дух и продолжил:
— Я к графу снова обратился, призывая его благоразумным быть и вспомнить, что клялся он на Святых мощах вас поддержать, монсеньор. В ответ на это опять поднялся шум. Кричали все, кто услышал и мои слова понял, кроме того странного рыцаря и графа. Во взглядах их была угроза, да грозились они и вслух. Я не внимал сему, вручив судьбу свою Господу, и продолжал увещевать Гарольда. А тот сидел молча, в лицо мне глядя, но будто не видя меня. Потом он молвил — так, чтобы все могли слышать его. Сказал тогда граф, что скорее погибнет, чем отдаст свою страну чужеземцам. Его, напомнил он, к клятве принудили силой и теперь она ничем его не обязывает. И еще велел он предать мне вам, что никогда не сдастся и, пока в груди его бьется сердце, сделает все возможное, чтоб путь вам преградить, в чем надеется и верит на помощь Божью. Ответом на слова сии раздались одобрительные возгласы. Саксы подняли вверх свои мечи и топоры, и все, как один, вскричали: 'Долой, долой' — это их воинственный клич, монсеньор. Я ж выждал снова, пока уляжется шум, а сам тем временем следил за рыцарями саксов — танами. Мне показались они воинственными, эти горячие упрямые бородачи с косматыми головами и длинными усами. И снова внимание мое привлек тот рыцарь, о котором я помянул ранее. Он выделялся спокойствием и короткой стрижкой головы. Он тоже рассматривал меня и показалось мне, что смотрит он, как на редкую диковину или гада чудесного, пред его глазами появившегося. Такой взгляд был у него, монсеньор. И одежды его отличались от коротких туник варварского вида, надетых на остальных рыцарях, и руки его были закрыты сшитыми тщательно рукавами камизы, отличая его соседей, у которых из туник торчали их волосатые руки. И вид его — такой спокойный, отличный от воинственного вида его соседей, почему-то напугал меня, монсеньор. А остальные рыцари кричали, неумеренно прикладывались к кубкам и тут же заедали все это обильной пищей, многие раскраснелись от обильных возлияний, но крепко сжимали мечей рукояти. Народ сей показался мне диким, необузданным и варварским, но воинственным. Вооружены они мечами и огромными боевыми топорами. А шлемы у них из дерева и бронзы, и доспехи были не на всех рыцарях. Но осмотр мой прервал Гарольд, дав знак окружающим замолчать, и я снова продолжить смог свою речь. Будучи уверен, что собравшиеся ловят каждое мое слово, я поднял руку в направлении графа и произнес над ним анафему Святой церкви за клятвопреступление его, сказав, что Святой Отец объявил сей его поступок святотатственным. Никто свой голос поднять против меня не осмелился после этих слов. Лишь рыцарь, о котором поведал я ранее, улыбался, как сам Сатана. Граф же вцепился пальцами в подлокотник кресла и побледнел. Я своими очами видел, как побелели костяшки его пальцев. Он сидел, не двигаясь и не глядя мне в глаза. Однако окружающие его люди встревожились, многие осеняли себя крестным знамением и со страхом поглядывали на своего предводителя и того рыцаря. Но тут со своего места встал брат короля, Гирт Годвинсон, и полагая, что не знаю я их языка, громогласно обратился к рыцарям на саксонском, говоря: 'Братья и соотечественники! Если бы эрл Нормандский не боялся наших мечей и топоров, он не пытался бы притупить их папским проклятием. Если бы он верил в свое войско, то не стал бы нам надоедать, подсылая гонцов своих. Святой Отец такой же человек, как и мы, хотя и осененный Божьей благодатью, но так же ошибающийся. Бог на нашей стороне, что доказал нам чудом своим, прислав на помощь отряд отборных стрелков. Вдумайтесь же, тэны, стал бы Вильгельм предлагать нам земли к северу от Хамбера, если б последствий своей затеи безрассудной не боялся? Стал бы он в разговоры с нами вступать, если б в правоте дела уверенность имел? Нас его хитрость не прельстит, знаем мы, что он обещал своему войску. А обещал он тем, кто последует за ним, ваши земли, ваши дома. Истинно молвлю — ни одной пяди земли не оставит он вам и детям вашим! Так что выберем мы: выпрашивать хлеба кусок в изгнании, как трусы, или за свою свободу и землю биться с оружием в руках? Ответьте мне!' И тогда, словами его одушевленные, равно и видом бесстрашным, рыцари снова издали свой воинственный клич и дружно подхватили: 'Победим или умрем!' Гирт же обернулся к графу Гарольду и молвил ему: 'Брат мой, ты не можешь отрицать, что клятва твоя Вильгельму на Святых мощах — по доброй воле иль по принуждению, хоть ничего не значит, но дана пред Богом. И хотя видно благожелательное отношение Божье к земле нашей, зачем тебе брать на свою душу грех лишний — войны из-за клятвопреступления? Ни я, ни брат твой Леофвайн ни в чем не клялись. Для нас это просто война, потому как за землю родную страдаем мы. Так пусти нас сразиться с этими норманнами. Если ж нам повезет, ты нам поможешь, если погибнем — отмстишь за нас'.
— И что ответил Гарольд? — спросил Гильом монаха, который вновь умолк, чтоб дух перевести.
— Монсеньер, он встал с кресла, за плечи Гирта обнял и молвил дружески и задушевно: 'Нет, брат мой. Мне ль страшиться самому сразиться с врагом? Да ежели даже я погибну в битве нераскаянным грешником, лишь я поведу своих людей, и штандарт мой будет развеваться над их головами — и более ничей. Не унывайте! Бог и Правда на нашей стороне, мы победим и прогоним захватчиков с земель наших. Кто пойдет за Гарольдом? Пусть каждый выскажет волю свою!' И тут Эдгар, сакс, которого вы в заложниках держали, монсеньер, вскочил на скамью и вскричал: 'Последуем за Гарольдом! Мечи наголо, саксы!'
Рауль де Тессон, бывший в свое время другом Эдгара-заложника, вздрогнул и уставился в лицо Юона Марго. Монах между тем продолжил свой рассказ:
— Они выхватили свои мечи из ножен и размахивали ими, крича громогласно: 'Пойдем за Гарольдом, нашим истинным королем!' Потом Гарольд, как помстилось мне, тронутый этим проявлением чувств его людей, выпустил своего брата из объятий и меня поближе подозвал. Обратившись на хорошей латыни, он велел мне идти и сказать вам, монсеньер, что в битве с вами встретится обязательно, и да будет на все Божья воля. После этого я отправился обратно в путь, задержавшись только, чтобы с несколькими монахами, что из аббатства Уолтхэм, перемолвится. Монсеньер, отряды Эдвина и Моркера еще не подошли к войску Гарольда, но слухи ходят, что Бог, храня Англию, прислал Гарольду в помощь отряд арбалетчиков с оружием сказочным, на несколько сот ярдов громовыми стрелами бьющим.
— Отряд? И велик ли он? Громовые стрелы? Не пустые ли слухи, принес ты нам, монах? — грозно спросил герцог, нахмурясь.
— Не знаю, монсеньор, пусты сии слухи или полны, но так говорят в народе и монахи мне это передали. А отряд велик, не меньше трех сотен воинов, все в великолепных одинаковых одеждах, с оружием из стали.
Юон умолк и поклонился. Настала тишина. Первым нарушил ее де Тессон:
— Хе, монсеньор, три сотни арбалетчиков, пусть даже с мощными арбалетами, каковые, я слышал, у руссов и византийцев встречаются, не слишком английское войско усилят. У нас стрелков все равно больше, к тому ж кроме арбалетчиков и лучники многочисленные есть, и пращники, и метатели дротиков, как нормандские, так и бретонские. Не сомневаюсь, монсеньор, что подавим мы их стрельбу, — заметил коннетабль, обернувшись и глядя на помрачневшего герцога.
— Знаю, знаю мой верный Рауль, что превосходим мы в этом англичан. Но слухи эти мне не нравятся. Не вздумал ли Гарольд весь народ против нас настроить?
— Народ? Быдло есть быдло, монсеньор, и нашим доблестным рыцарям оно противустать не может, какую бы толпу не поднял против нас наш противник, — граф Фергон Бретонский пренебрежительным жестом отмел слова Гильома.
И вновь настала тишина, прерванная словами герцога:
— Быть посему: мы выступаем на рассвете.
Норманны провели большую часть ночи, исповедуясь в грехах, получая причастие и готовясь к битве. Священники исповедовали грешников до самого утра. Весь лагерь охватила предбоевая сумятица, которая улеглась лишь, когда луна высоко поднялась в небе. Люди уснули где попало, часто прямо на земле, закутавшись в плащи и свернувшись калачиком. Взад-вперед расхаживали часовые, на шлемах которых отражался блеск звезд, прислушиваясь к вою стай волков, бродивших вокруг лагеря в поисках объедков, выбрасываемых в мусорные кучи.
В начале ночи возникла сумятица, когда часовой, стоявший ближе всех к берегу, заметил двух лазутчиков, пытавшихся подобраться к лагерю. Отряд под командованием Фиц-Осберна, неожиданно для саксов выбравшийся из лагеря, настиг пытавшихся убежать шпионов и схватил их. Приведенные к герцогу, они злобно смотрели на окружающих, явно готовясь к смерти. Но Гильом лишь рассмеялся и приказал их развязать, а затем угостить вином. А потом он лично провел их по лагерю, после чего отправил восвояси, чтобы рассказали они своему господину, какой порядок и дисциплина царят у нормандцев и сколь грозно их войско.
Одо, епископ из Байе, брат герцога, преспокойно улегся спать в своем шелковом шатре, повесив позади себя на кол свою кольчугу и положив рядом булаву, чтобы она была у него на всякий случай под рукой.
Герцог же оставался на ногах до полуночи, совещаясь с баронами, а потом лег на свое ложе и вскоре задремал, в полусне думая о том, чем сейчас занят его противник. Готовится к битве, исповедуется или по древнему саксонскому обычаю пирует перед битвой? Вскоре Гильом забылся беспокойным сном, терзаемый кошмарными снами, в которых его настигала непонятная сила, и чей-то голос вопрошал, зачем он с бою пытается взять то, что по праву принадлежит другому.
На рассвете, после мессы, герцог велел снести частокол и башни лагеря, и повел свое войско тремя отрядами по дороге, которая тянулась к холму, именуемому Тэлхэм, а через этот холм — к окраине Андредсвелда.
Первый отряд, состоявший в основном из французов Иль-де-Франса, фламандцев и воинов из Пикардии, возглавляли граф Эстас Булонский и сенешаль Фиц-Осборн. Этот отряд должен был стать на правом фланге войска и шел по дороге первым. В этом отряде были и тысяча нормандцев, возглавляемых юным Робером де Бомоном. Это было первое его ратное дело и он гордо гарцевал на лошади, стремясь показать всем, что готов достойно выдержать это испытание.
Поделиться книгой: