Сага о пришельцах из будущего. God, save England!

Второй отряд, из одних нормандских всадников, возглавлял сам герцог. Восседавший на мощном арабском боевом коне, присланном ему из Арагона, Гильом ехал в одной кожаной накидке с нашитыми на нее стальными кольцами. Просторные рукава с разрезами спускались чуть ниже локтей, а сама накидка, тоже с разрезами на подоле со спины и с боков, доходила почти до колен, нисколько не стесняя движений герцога. Кольчугу, меч и шлем герцога вез Роберт, а сам Гильом был вооружен только булавой, свисавшей с луки седла, и держал в руках полководческий жезл. Рядом с герцогом ехал епископ из Кутанса. Он был в своем пастырском облачении, с епископским посохом в руке. Тут же верхом на коне, рядом со своим братом — герцогом был и епископ Одо, в белой сутане поверх кольчуги, вооруженный булавой, ибо его духовное звание не дозволяло ему проливать кровь. Рядом с ним ехал, высоко держа полученный от Папы штандарт, ранее неизвестный рыцарь — Тустен Фиц-Рой Ле Блан, чрезвычайно гордый порученной ему задачей. Герцог предлагал доверить несение штандарта одному из знаменитых и блистательных сеньоров, Раулю Коншскому или Готье Жиффару, но они с благодарностью отклонили столь высокую честь, предпочтя ей опасности битвы. Рядом со знаменем ехал и коннетабль, Рауль де Тессон. Граф Мортен вместе с Неелом Сен-Совером по прозвищу Шеф-де-Фокон, одним из знаменитейших рыцарей Нормандии, также находились в этом отряде, возглавляя ратников из Контантена. Оруженосец вез впереди него прикрепленное к кончику копья знамя Сен-Мишеля. Сразу за ними ехал Ральф де Монтгомери во главе многочисленного отряда из Белема и рядом с ним держались ветераны-нормандцы Жиффар и Гурней. А впереди нормандского отряда ехал знаменитый скальд Тайлимфер, на скаку жонглируя своим мечом, и, для поднятия духа воинов, во весь голос скандируя-распевая 'Песнь о Роланде':

— Во весь опор несется Карл Великий,

Поверх брони висит брада седая,

Вокруг него французские дружины

Несутся вскачь…

Третий отряд, который должен был занять левый фланг, вели за собой графы Ален Фергон и Айме Тур. В этом отряде собраны были бретонцы и люди из Мэна, Анжу и Пуату, а также немецкие добровольцы и наемники с берегов Рейна.

Герцог Нормандский, решив атаковать Гарольда на его позициях, собрал для боя все свои силы. Он поставил на карту все, понимая, что это его единственный шанс. Всего в войске было почти семь тысяч человек, в том числе не менее тысячи двухсот всадников, на шесть сотен больше лучников, метателей дротиков и арбалетчиков, и почти три тысячи одоспешенной пехоты — спешенных рыцарей, сержантов и вавассоров. Никто из ратников еще не облачился в полный доспех, чтобы тяжесть снаряжения не затрудняла движение войска в недолгом, но трудном пути. Дорога шла над подножием холма, ниже которого раскинулось болото Певенси, чьи испарения стесняли дыхание людей. Бряцало оружие, ржали кони, разнообразные вымпелы и знамена развевались над движущимися вперед отрядами. Когда солнце поднялось и стало припекать, все изрядно вспотели, а длинная линия копий блестела в его лучах, словно стальная змея, извивающаяся вдоль дороги. Запахи человеческого и конского пота, болотных испарений и раздавливаемого ногами и копытами навоза сливались в одну непередаваемую никакими словами атмосферу. Сильно досаждали налетевшие со всей окрестности на запахи злые осенние мухи.

Из-за деревьев не было видно английского войска, и Гильом послал вперед разведчиков, чтобы убедиться, что противник на месте. Разведчики не вернулись, и герцог приказал выдвинуть вперед отряд легконогих и подвижных лучников из Пуату, а остальному войску — следовать за ними в готовности к бою.

Оружие и снаряжение англичан. Оружие и снаряжение англо-саксонского воина, в силу некоторой отсталости английского королевства накануне битвы при Гастингсе от Нормандии, было в общей массе намного хуже нормандского. Прежде всего это касалось защитного снаряжения.

Наиболее распространенным и обязательным предметом защитного снаряжения был щит. Традиционный германский щит круглой формы из досок (обычно липовых), обтянутых бычьей кожей, имел диаметр пятьдесят — восемьдесят сантиметров. […] В XI веке получил некоторое распространение позаимствованный у нормандцев вытянутый каплевидный щит. Созданный первоначально для защиты всадника, он быстро стал популярным и у пеших воинов. […] Несколько ограничивая подвижность, он, за счет своей формы, обеспечивал лучшую защиту. […]

Следующим по значимости видом защитного снаряжения была кольчуга. Кольчуга тардиционного скандинавского плетения обычно имела короткие рукава и подол до середины бедра. Она надевалась на поддоспешник, кожаный или из нескольких слоев плотной ткани, предохранявший от острых заклепок и смягчавший удар. […] Хускарлы обычно имели более современный доспех в виде кольчуги с полными рукавами, иногда и с кольчатыми рукавицами, воротником и капюшоном. […].

Защиту головы обеспечивал шлем. […].

В целом кольчуги и шлемы имели не более четверти англо-саксонских воинов, преимущественно хускарлы и знатные тэны.

Традиционное вооружение англо-саксонсих воинов включало копье, дротики, боевой топор и скрамасакс. […].Широкому распространению дротиков способствовало то, что они были намного проще в изготовлении и дешевле луков, кроме того, умение метать дротики не требовало длительного обучения с постоянными тренировками.

Гораздо меньшее распространение получили луки. […].

Распространены были два вида боевых топоров. Во-первых, это общепринятый в Северной Европе топор с узким клинком, удобный для работы одной рукой. Он подходил для рукопашной схватки, но кроме того, при необходимости, его можно было метнуть на короткую дистанцию. Во-вторых, широко использовался мощный двуручный топор на длинном топорище. Удар, удачно нанесенный таким топором, разваливал щит противника, поэтому такие топоры были незаменимы в атаке. Недостаток этого оружия заключался в необходимости держать его двумя руками, не имея возможности парировать удары врага щитом. Поэтому чаще всего воины с такими топорами (обычно тэны и хускарлы), сражались парами, при этом соратник со щитом прикрывал напарника от ударов. […].

Непременным оружием хускарала и тэна был меч каролинсгкого типа. Это было в основном рубящее оружие, происходящее от римской спаты, с клинком из качественной стали длиной восемьдесят — девяносто сантиметров. Рукоять меча обтягивалась кожей или обматывалась тонкой металлической проволокой. Поскольку меч был не только боевым, но и статусным оружием, его рукоять и ножны несли богатые украшения. Зачастую мечу давали собственное имя, которое гравировалось на клинке. […] Для изготовления такого оружия требовались месяцы и годы работы, стоил он очень дорого и потом умечи имело не более половины воинов фирда.

Гораздо более доступным оружием был скрамасакс — традиционный германский тяжелый тесак. Это был в первую очередь хозяйственный инструмент, широко распространенный в народе. Его же в качестве запасного оружия часто носили и тэны и хускарлы. […] Длиной от сорока до девяноста сантимеров, клинок имел одностороннюю заточку и массивный обух. Носили его в подвешенных горизонтально к поясу кожаных ножнах таким образом, чтобы можно было быстро выхватить в случае необходимости. […].

П. Зюмтор. 'История герцога Вильгельма и его времени'.

'Арбале́т (англ. arbalest, лат. arcaballista из 'arcus' — дуга, лук, и 'ballisto' — бросать) — вид метательного холодного оружия, механический лук. Арбалет, как правило, превосходит обычный лук по точности стрельбы и убойной силе, но, часто сильно проигрывал по скорострельности. Для стрельбы из арбалета используются болты — особые арбалетные стрелы, которые обычно были толще и короче лучных, и, иногда, пули (такой арбалет называется райфл или шнепер). На войне использовались как ручные арбалеты, так и их увеличенные варианты, используемые как боевые машины. Такие гигантские арбалеты назывались баллистами и были довольно разнообразны по своему устройству.

Устройство.

Базовой частью арбалета является ложе, внутри которого крепится спусковой механизм. На верхней поверхности ложа находится направляющий паз для болтов, а на конце ложа устанавливались стремя и крестовина с закреплёнными на ней упругими элементами (плечами), которые обычно изготовляются из стали, дерева или рога. Типичный спусковой механизм состоял из спускового рычага, ореха (шайбы с прорезью для хвостовика стрелы и с зацепом для тетивы) и фиксирующей пружины. Более короткое плечо спускового рычага упиралось в выступ ореха, пружина давила на длинное плечо и удерживала механизм во взведённом положении. Когда арбалетчик нажимал на спусковой рычаг, короткое плечо выходило из зацепления с орехом, который в свою очередь прокручивался вокруг оси под действием тетивы и высвобождал её из зацепа.

В зависимости от способа взведения тетивы средневековые арбалеты делились на три основных типа. У наиболее простого тетиву натягивали с помощью приставного железного рычага, называвшегося 'козья нога'. У более мощного арбалета тетиву натягивали зубчато-реечным механизмом. А самым мощным и дальнобойным стал арбалет, снабжённый блочным натяжным устройством и воротом с двумя рукоятками.

История применения.

Впервые арбалеты появились, по-видимому, в Сиракузах в V веке до нашей эры. […] Таким образом, арбалеты имеют очень древнюю историю. Однако судьба этого изобретения оказалась очень непростой. Эти арбалеты, видимо, имели некоторое хождение в эллинистический период, но римлянам чем-то не понравились и вновь появились на сцене под именем 'манубалиста' только в период упадка Римской Империи. […] Настоящий расцвет арбалета начался в конце XI — начале XII века. Это оружие первыми широко применили англо-саксы в битве при Гастингсе. Доказанное результатами этой битвы превосходство арбалета над простым луком в дальнобойности, точности стрельбы и удобству применения обусловило широкое распространение его с периода Смуты, в армиях нового строя.[…]На Руси арбалеты назывались самострелами. Причём распространённость их в средние века была довольно значительна — количество найденных наконечников к стрелам лука и арбалетным болтам относится как 1/20. То есть вооружение русского стрелка арбалетом было довольно обычным, хотя и не частым явлением. […]Широкое распространение арбалеты получили при преемниках Владимира Мономаха. Вплоть до закрытия этого учреждения в XVII в […] наряду с пушечным существовал и казённый арбалетный двор. […] '

Talbooth 'Encyclopedia Maxima mundi', vol. III, London, 1898 г.

Глава VIII

Смерть сегодня будет сытой

Мы не дрогнем в бою за Отчизну свою,

Нам родная страна дорога.

Нерушимой стеной, обороной стальной

Победим, уничтожим врага.

В. Лебедев-Кумач

Бог не на стороне больших батальонов, а на стороне лучших стрелков.

Вольтер.

Ветерок обдувал вершину холма, отгоняя надоедливых мух и неприятные запахи. Полковник передернул плечами. Хваленная датская кольчуга нисколько не облегала тело, как считали в его время историки, а довольно-таки ощутимо давила на плечи. Тело прело от поддоспешника и чесалось от пота. Сэр Гораций с удовольствием скинул бы все эту тяжесть, оставшись в привычном мундире и снаряжении, но рисковать ранением от случайной стрелы не хотелось. Он посмотрел на стоящего рядом лейтенанта Роулинга, спокойно выставлявшего прицел своей винтовки, не обращая внимания на одетый доспех. Как многие офицеры, получившие фронтовой опыт, лейтенант предпочитал идти в атаку не саблей и револьвером, а с более мощным оружием. Сэр Гораций вздохнул. Вот что значит — молодость. Насколько легче все переносится в юности. Бошамп опять посмотрел на противоположный холм.

— О, вот первые норманны. Скорее всего — разведчики. Передайте команду лучшим стрелкам — уничтожить, — приказал он Роулингу.

Появившиеся на склоне Тэлхэмского холма два норманнских разведчика еще не успели пройти и десятка шагов, как над долиной прогремел никогда прежде не звучавший на поле боя грохот, напомнивший усиленный звук рвущегося полотна, в который слились шесть прозвучавших одним залпом выстрелов. Оба разведчика упали — один сразу, а второй — успев развернуться и сделать шаг назад. По рядам саксов пробежала волна удивления и испуга, многие крестились, некоторые вспоминали молот Тора и копье Одина. Одно дело слушать рассказы о помощи божьей и невиданном громовом оружии, присланном им для спасения Англии, чем занимались всю дорогу специально проинструктированные монахи из Питерборо во главе с самим аббатом. Совсем другое — услышать необычный шум воочию, и увидеть, как падают, словно пораженные невидимыми молниями воины, сраженные колдовским образом на недоступном любому человеческому оружию расстоянии. Но постепенно все внимание саксов привлек появившийся из-за деревьев отряд лучников. Норманны обступили трупы, загородив их от взоров англичан, а затем осторожно двинулись по долине вперед, к построившемуся в боевой порядок английскому войску, причем пара из них, как успел заметить Бошамп, отправилась с донесением к основным силам норманнов.

Пока норманнские лучники осторожно и неторопливо продвигались по долине, внимательно разглядывая стоящий на вершине холма строй англосаксов, прикрытый рвом и частоколом, из-за деревьев, блестя на солнце остриями копий и кольчугами, словно рыба — чешуей, появились остальные отряды норманнского войска.

— Все так, как я вам говорил, Ваше Величество, — обратился к Гарольду полковник, — легкая пехота и лучники впереди, за ними вперемешку конница и одоспешенная тяжелая пехота.

— Я вижу, что ты молвил правду, благородный тэн Хорейс. Они действительно хотят расстрелять нашу 'стену щитов' и разбить ослабленное потерями войско атаками конных и пеших воинов. Отлично придумано, клянусь Вотаном, — и король покосился на стоящего невдалеке аббата Леофвика, который вместе с дюжиной монахов из аббатства в Питерборо, отложив на время дубины и щиты, как раз в это время молил Господа о победе.

— Ничего, Ваше Величество, мы им сейчас покажем, насколько они ошибаются, — сэр Гораций сделал вид, что не обратил внимания на оговорку Гарольда. Впрочем, его уже охватывал боевой азарт и, рассматривая наступающую толпу, он прикидывал, как перераспределить огонь ружей и пулеметов, куда лучше всего ударить резерву при необходимости и где самое слабое место наступающих. Увиденное им грозное войско было, пожалуй, не страшнее племенного ополчения афридиев, несмотря на относительно лучшую дисциплину, и, если подумать, управление. Полковник припомнил, сколько битв выиграл Вильгельм, являвшийся одним из лучших полководцев этой эпохи, и кровожадно усмехнулся. Несмотря на происхождение от норманнских завоевателей, сэр Гораций был англичанином до мозга костей и мысль о победе над зарвавшимися предками 'лягушатников', которых он, несмотря на Антанту, недолюбливал, грела его душу.

Пока он размышлял, норманны неторопливо растекались по долине, не пересекая пока черту в триста ярдов, назначенную полковником, как рубеж открытия огня. Из-за этого, как отметил Бошамп, конница и пехота основных сил противника вынуждена была растянуться по склонам Тэлхэмского холма, что еще больше должно было затруднить ввод их в бой.

***

Командовавший отрядом пуатевенских лучников бакалавр Андрэ Фиц Макс с удивлением смотрел на лежащие перед ним трупы. Мертвые разведчики, два личных вавассора герцога, в акетонах и одетых поверх кольчугах, лежали перед сгрудившимися вокруг стрелками, с удивлением разглядывавшими неповрежденные доспехи, отсутствие каких-либо видимых глазом ран на одном, лежащем вверх лицом и громадную рану, словно вырванную лапой неведомого зверя, у второго. Особенно пугало выражение лица убитого, искаженное предсмертной мукой. Андрэ мысленно выругался, поняв, что еще немного, и он не только не сможет заставить своих бойцов тронуть убитых, но даже и не сдвинет отряд с места. Поэтому он подозвал десятника Хьюго и велел ему, прихватив с собой для верности еще одного воина, отправиться с донесением к герцогу. Остальным лучникам он приказал развернуться и, приготовившись к стрельбе, идти вперед. Но лишь когда отряд тронулся, он наконец понял, что же казалось ему неправильным в развернувшейся перед ним картине.

Андрэ еще раз осмотрел расположение войска англосаксов. Вдоль всей линии неприятельского войска тянулся вырытый ров. Выкопанную землю утрамбовали в виде дополнительной насыпи впереди и за рвом. В насыпи через определенные промежутки виднелись странные ямки, зачем-то оставленные англичанами. На задней насыпи, кроме того, стоял наспех сделанная плетеная стенка, похоже поставленная как защита от стрел. В центре строя противника развевался королевский штандарт с вышитым на нем воином, а рядом — значок в виде дракона, вокруг них располагались англосаксонские рыцари и воины. Склон холма и часть долины были очищены от кустарника и росшего в более болотистых местах камыша, вплоть до определенной, резко выделяющейся границы. Эта странность и бросилась ему в глаза, как теперь понял Андрэ.

— Гляньте, мессир, как прочно англы воткнули в землю свои значки, — сказал в этот момент, обращаясь к нему, сотник Одо, воевавший еще вместе с его отцом. — Когда отец мой сражался с королем Эдвардом под началом мессира Лонгвилля и короля Альфреда, у саксов все было так же. Ратники ихние со своими сеньорами встанут вокруг значков и ни туды, ни сюды. Хо, хо! Научим мы их новенькому, мессир. Не поможет им и их колдовство.

— Колдовство колдовством, Одо, а ты еще ничего не заметил впереди? Посмотри-ка, — и рыцарь показал сотнику замеченную им границу.

— Мессир, саксы на кой-то притоптали или скосили весь кустарник и камыш перед своим строем. Ради облегчения колдовства?

— А может им так легче напасть на нас, Одо? Нас видно хорошо будет, коль выйдем мы туда.

— Не-ет, мессир. Гляньте, как они укрепились. Не нападут они первыми, мессир, клянусь святым Дунстаном. Не таковы их привычки, мессир.

— Мыслю все же, задумали они коварство какое-то. Поэтому не велю двигаться дальше, на утоптанную землю. Стой! Приготовиться к отражению нападения! Луки наизготовку!

Пока рыцарь Фиц Макс и его отряд выдвигались для разведки вперед, переживали и пытались понять случившееся, остальные воины норманнского войска, готовясь к бою, надевали доспехи и шлемы. Де Гранмениль, оруженосец герцога, подавая ему кольчугу, поторопился и она упала. Все видевшие это встревожено переглянулись. Опять плохая примета! Первый раз это случилось еще при высадке, когда Гильом, прыгнув с борта 'Моры' поскользнулся и упал. Тогда ему удалось рассеять тревогу окружающих. И вот теперь — второй случай. А тут еще Роберт, окончательно расстроившись, подал герцогу шлем обратной стороной, Гильом же заметил это, только пытаясь надеть его. Но и теперь герцог не потерял присутствия духа. Быстро развернув шлем, он, засмеявшись, прокричал:

— Это добрый знак! Мое герцогство обернется королевством, как оборачивается сей час шелом на моей голове!

Наконец войско двинулось вперед, растекаясь по склонам холма и спускаясь в долину. Первыми шли стрелки, сразу за ними — спешенные рыцари, чьим коням не хватило места на кораблях, сержанты и вавассоры, выстраиваясь в боевом порядке. Рядом с ними неторопливо скакали конники, держа в руках копья и миндалевидные щиты. Бряцали оружие и доспехи, отсвечивали солнечными бликами оковки щитов, шлемы и кольчуги, трепетали на ветру покрытые разнообразными эмблемами и девизами вымпелы и знамена.

Наконец войска развернулись на равнине, причем передовые части инстинктивно остановились на границе очищенной от растительности земли. Казалось, всеми овладела нерешительность. Гильом окинул взглядом воинов, снова снял шлем и, выехав чуть вперед, обратился к войскам, ободряя их перед боем:

— Настал срок показать всю свою храбрость, мои воины. Сражаться — достойное дело для настоящих мужчин. Одержав победу, вы себя славой покроете и богатство добудете, а дрогнете в битве — погибнете иль будете влачить рабов существование у беспощадного врага, — голос герцога становился все громче и громче. — Нет нам пути назад! С одной стороны — неприятеля войско и враждебная страна, с другой — море и английские корабли отрежут нам путь к спасению! Негоже мужам бояться! Бейтесь так, чтобы ничто не заставило вас отступить — и близок тогда будет час, когда радость победы преисполнит ваши сердца! — Последние слова герцога дышали уверенностью. Рауль де Тессон, беспокойно пришпоривая своего коня, подъехал к Гильому, надевавшему, с помощью Роберта, шлем:

— Монсеньор, мы слишком задержались здесь и войска теряют уверенность, — отрывисто и недовольно сказал коннетабль. — Идемте, вперед!

Через несколько мгновений прозвучал приказ и, понукаемые командирами, шеренги стрелков двинулись вперед, а за ними — и все войско.

***

Наконец норманны решились и их ряды двинулись вперед. В авангарде, держась на расстоянии пары локтей друг от друга, развернутым наподобие стрелковых цепей строем, быстрым шагом, держа оружие наготове, шли лучники, арбалетчики, метатели дротиков и пращники. Полковник бросил взгляд на Гарольда, внимательно рассматривавшего в бинокль надвигающееся войско. Тот, словно почувствовав его взгляд, оторвался от окуляров и в свою очередь, повернувшись к Бошампу, произнес исторические слова:

— Начинайте ваш 'огонь', сэр Хорейс.

Дождавшись, когда последние лучники пересекут границу трехсотярдовой зоны, специально очищенной от мешающей прицеливанию растительности, полковник скомандовал: — Огонь!

Зазвучали дублирующие команды лейтенантов и из бойниц в окопе — передовом рве высунулись винтовки и пулеметы. Еще несколько секунд и грохот первого залпа расколол воздух над Сенлаком. За ним пророкотали несколько пулеметных очередей. Потом раздался еще один залп и на равнине перед холмом воцарился хаос.

Лучники, арбалетчики и остальные норманнские легковооруженные пехотинцы падали, как кегли под ударами шаров. Уцелевшие бросали оружие и устремлялись назад, врезаясь в шеренги идущей за ними тяжелой пехоты и конницы. Пытавшиеся остановить их рыцари отстреливались лучшими стрелками норфолкцев, методично уничтожавшими любого, начинавшего командовать и, конечно же, при этом активно размахивать руками и кричать. Кто-то из норманнов все же сохранил голову, не растерявшись в этом аду, и приказал отвести потрясенные случившимся войска. Отход сопровождался еще несколькими залпами норфолкцев, упавшими убитыми и ранеными норманнами, страшными криками умирающих и брошенных раненых.

В рядах англосаксов царило ликование. Уже не обращая внимания на грохот стрельбы, они кричали: 'Ut! — Долой!', и в восторге размахивали мечами и топорами, порываясь атаковать бежавших норманнов. Их порыв сдерживали только стоящие среди них отряды хускарлов и частокол, достаточно высокий, чтобы не дать его перескочить с налета. Все же несколько сотен наиболее нетерпеливых сумели перелезть через него и помчались по склону в атаку на отступающих врагов. Некоторые из них даже успели добежать и ударить в спину бегущим, поспешно расступающимся и раздающимся в стороны пехотинцам. Первые зарубленные упали на землю, под ликующие крики саксов, но в этот момент земля дрогнула от ударов нескольких тысяч копыт.

В проходы между пехотинцами, а то и прямо сквозь не успевший расступиться строй своих воинов, топча и давя их без всякой жалости, устремились, горяча мощных боевых коней, отряды рыцарей, потрясая оружием. Выскочившие вперед кучки англосаксов были мгновенно забросаны копьями. Теперь на землю падали убитые саксы, часть из которых побежала назад. Остальные же, сплотив щиты, пытались сдержать атаку конницы. Большинство из обороняющихся были быстро затоптаны и вырублены. Но конники норманнов тоже понесли потери. Саксы сбивали воинов противника с лошади ударами длинных топоров и копий. Кое-где дело дошло и до скармасаксов. Поскакали в разные стороны раненые или потерявшие всадников лошади. Над полем боя кроме грохота выстрелов, воинственных криков саксов 'Долой!', поднялись, хватая за душу, душераздирающие крики тяжело раненых и умирающих людей и лошадей. Но слабое сопротивление небольших сил саксов никак не смогло задержать атаку нормандских рыцарей.

Лавина конницы мчалась вперед и вперед. Казалось, что на поле битвы нет ничего, способного ее удержать. Саксы невольно сплачивали ряды, с уважением поглядывая на продолжавших спокойно стоять во рву-траншее, прильнув к прикладам винтовок и пулеметов, норфолкцев, на стоящих рядом с ними и подающих команды офицеров. Переходя на все более быструю рысь, не сдерживаемая даже необходимостью подниматься вверх по склону, конница через несколько мгновений должна была врезаться в строй англичан. Но вот всадники достигли рубежа в сто пятьдесят ярдов. Тотчас же раздался дружный залп. На этот раз огонь винтовок слился со стрекотом пулеметов 'Льюис'. На поле боя вновь воцарился филиал ада. Рыцари, в блестящих кольчугах, грозно мчащиеся, сотрясая землю, вперед на врага грозно потрясая оружием, внезапно вылетали из седел, как куклы, сбитые ударом мяча. Их кони, словно налетев на невидимую стену, падали, переворачивались через голову, валились на спину, давя и калеча всадников. Впрочем, большинству наездников было уже безразлично, что происходит с их расставшимся с душой телом. Но были и неудачники, заживо придавленные тушами убитых коней или попавшие под копыта продолжающих скакать живых. Одна из лошадей, явно раненная еще при первом столкновении с саксами, с рассеченным брюхом, волоча по земле вывалившиеся из него кишки, таща за собой застрявшее ногой в стремени и тяжело подскакивающее на кочках тело всадника, добежала почти до самого рва. Сержант Уолтер, заметив ее, прицелился и прекратил мучения несчастного животного, первым же выстрелом попав точно в голову.

Ободрившаяся было и устремившаяся вслед за конницей норманнская пехота сначала в ужасе застыла, а потом дружно развернулась на сто восемьдесят градусов и побежала, бросая оружие и щиты. Всадники, разворачиваясь, также пытались отступить. Но кавалерист, вместе с лошадью — большая и удобная мишень, лучшая, чем пригнувшийся, убегающий подобно зайцу пехотинец, поэтому продолжавшие песню смерти винтовки и пулеметы легко находили свои мишени.

Полковник спокойно смотрел на развернувшуюся перед ним картину и размышлял, не пора ли контратаковать, тем более что удерживать нетерпеливых саксов становилось все труднее и труднее. В этот момент он заметил группу всадников, один из которых, приподняв личину шлема, кажется, что-то кричал, пытаясь перекрыть грохот боя. Собравшиеся вокруг тоже дружно кричали, стараясь обратить на своего предводителя внимание. Эти крики, похоже, достигали своей цели. Завидевшие происходящее норманны, пешие и конные, устремлялись к этой группе. Почти одновременно с Горацием всадника увидел и Гарольд, и, вскричав: 'Вильгельм! Долой!', забыв обо всем, устремился вперед. Как назло, никто из командовавших в окопах лейтенантов не обращал внимания на эту сцену, занятый уничтожением очевидных, маячивших перед глазами, целей. За Гарольдом побежали и стоявшие рядом с ним хускарлы, а завидев это — рванули вперед остальные отряды саксов. Полковник оглянулся. Черт возьми, сейчас начнется такая бойня! Невозможно пешим, пусть не потрясенным потерями, но уже разрушившим строй саксам устоять против конных норманнов. К тому же, перемешавшись с врагами, они перекроют директрису стрельбы норфолкцам. 'Господи, Боже мой! Не хватало только потерять короля в практически бескровно выигранной битве!' — мелькнула в голове Бошампа мысль. В этот момент он наткнулся взглядом на стоявшего рядом лейтенанта Роулинга, по прежнему сжимавшего в руке винтовку.

— Роулинг! Правее ориентира два всадник! Уничтожить! — изо всех сил, стараясь перекричать грохот битвы, скомандовал полковник, одновременно отмахнув рукой сигнал стоящему за гребнем холма со своими конниками Гастингсу. Слава Богу, Роулинг все же расслышал команду.

Раздался громкий выстрел, за ним практически мгновенно — второй. Тем более, что устройство затвора винтовки Ли-Энфильд и десятизарядный магазин позволяли вести огонь так быстро, что немцы в боях четырнадцатого года часто принимали его за пулеметный. Гарри Роулинг, до войны — член добровольческого стрелкового клуба Нориджа, стрелять любил и умел. Да и расстояние, всего не более трех сотен ярдов, было для него пустяковым. Так что он бил из винтовки не хуже, если не лучше, большинства кадровых военных, то уже второй пулей поразил всадника точно в голову, прямо под поднятую личину шлема. Позднее он признавался, что попадание было случайным, он-то целился в грудь, но все относили эти слова насчет его скромности.

Едва получивший пулю в голову рыцарь рухнул с лошади, как часть окружающих его норманнов, из тех, кто уцелел, начала разбегаться. Но несколько десятков самых приближенных или храбрых попытались спасти тело убитого. Двое из них спешились, причем один сразу упал, получив пулю из винтовки Роулинга прямо в грудь. Тогда спешились еще несколько, подхватывая тело и стремясь забросить его на лошадь. В это время уже все саксы, уронив частокол и перепрыгивая через ров над головами норфолкцев, устремились вперед, в погоню за деморализованными, бегущими с поля боя норманнами. В первых рядах, гневно крича что-то неразборчивое, бежал сам Гарольд Годвинсон, еще не подозревающий, что уже получил вошедшее в историю прозвище — Феликс.

Этот отряд столкнулся с не успевшими ни отступить, ни атаковать первыми норманнами. Вокруг тела убитого герцога, свалившегося с лошади, на которой его пытались увезти, разгорелась кровавая схватка. Шесть или семь норманнских всадников, оставшихся в седле, устремились вперед, на атакующих саксов. Двоих сбили пули норфолкских стрелков. Еще один, получив прямо в грудь брошенную одним из хускарлов булаву, вылетел из седла, как кегля от удара шара. Трое оставшихся стоптали конями нескольких бегущих хускарлов, один из которых все же сумел ранить жеребца. Раненый конь, от боли встал свечой, поскользнулся на трупе и упал, сломав себе хребет и раздавив своего всадника. Один из оставшихся норманнов, сумел отбить удар и ранить одного хускарла, но второй достал его ударом меча, выбив из седла. На упавшего на землю рыцаря обрушились удары сразу нескольких дружинников. Оставшийся последним норманн пытался пробиться к Гаральду, но не успел даже достать кого-нибудь мечом, сбитый с лошади мощными ударами нескольких топоров. Один из ударивших попал в щит, топор скользнул и, продолжая движение, снес голову жеребцу.

Самопожертвование рыцарей не смогло спасти положение. Хускарлы и тэны в то же момент, когда был убит первый норманнский конник, настигли отступающую кучку врагов. Затрещали щиты под ударами, зазвенели мечи, упали первые убитые и раненные. Недолго продержался строй норманн против всё усиливающегося натиска саксов. Он развалился на отдельные сопротивляющиеся островки, быстро тающие, как льдины под напором горячей воды. Остальные же норманны бежали, уже не оказывая сопротивления, подгоняемые только стремлением остаться в живых.

Нагоняя бежавших, с вершины холма мчался импровизированный конный взвод лейтенанта Гастингса и несколько десятков саксов во главе с тэном Вулфриком. Впереди, на подаренном ему королем андалузском жеребце, скакал, размахивая саблей и крича от давно не испытываемого им восторга, на время вытеснившего рассудочное поведение профессионала, полковник сэр Гораций Бошамп, будущий эрл, с еще не прозвучавшим вслух прозвищем Миротворец.

Остальные норфолкцы, по команде офицеров прекратив огонь, выбирались из окопа, строясь в колонны к атаке и примыкая штыки к винтовкам. Несколько минут — и взводные колонны устремились вслед за преследующими убегающих норманнов англичанами. Лейтенанты, командовавшие взводами, отнюдь не спешили вперед. Обычным шагом колоны двинулись по полю битвы, выделяя людей для охраны захваченных пленных и раненых. Пытавшихся сопротивляться норманнских воинов добивали выстрелами и штыками.

***

Андрэ считал, что ему повезло. Едва он сделал несколько десятков шагов по этой проклятой очищенной от растительности равнине, как поскользнулся на торчащих корнях и упал. Падая, он расслышал странный оглушительный звук, похожий на усиленный звук рвущейся под сильным ветром парусины, и, не успел он встать, как рядом начали валиться пораженные неведомой силой его воины, убитые и раненые. Над головой рыцаря несколько раз прогудело нечто неведомое, невидимое, но явно опасное и он предпочел некоторое время отлежаться, раз уж так можно спастись от колдовства проклятых англов.

Но просто лежать и ждать, когда тебя найдут и прикончат было бы сущей глупостью, и Андрэ осторожно приподнял голову, полагая, что колдуны вряд ли заметят его за несколькими валяющимися впереди трупами. Тем более, что один из упавших, в котором рыцарь узнал сотника Одо, все еще бился в агонии.

Внимательно посмотрев вперед, Андрэ увидел торчащие из рва в тех местах, где англами были оставлены ямки, отблескивающие металлом палки, на концах которых время от времени вспыхивал едва различимый в солнечном свете огонек, сопровождаемый уже звучавшим до того грохотом. 'Раны Господни! Это же бойницы, наподобие крепостных, только вырытые в земле вала!' — мелькнула в голове Андрэ несвоевременная мысль, но тут знакомо задрожала земля. До ушей рыцаря донесся слитый тысячекратно гул ударов копыт по земле, пронявший его до самой печени. 'Мне конец',- обреченно подумал де Мушкин. Побывав в нескольких сражениях, он уже давно не верил слышанным ранее россказням, что лошадь боится наступать на упавшего человека. Может быть в спокойной обстановке лошадь так и поступает. Но в пылу сражения боевой конь скачет, не разбирая дороги, и топчет все, попадающееся на пути. Андрэ видел, что бывает с людьми, попавшими под копыта атакующего конруа, и понимал, что он не успеет даже как следует прочесть молитву.