Помоги проекту - поделись книгой:
- После общения с копией, незнакомец разделся догола, а затем по лестнице спустился вниз и лег на какое-то специальное возвышение на полу одной из ванн. Было интересно наблюдать затем, как этот человек спускался по лестнице, которая в реальности не существовала, по крайней мере, ни я и ни мои люди этой лестницы не видели, а спускался он на дно одного водоема, который моментально обмелел, как только ноги чужака переступили бортик. Поудобнее устроившись на возвышении, он надолго замер, сложив руки на животе и закрыв глаза. Неизвестно откуда появившаяся жидкость начала заполнять водоем, но это обстоятельство его совершенно не обеспокоило. Мои эксперты отметили, что эта жидкость не была водой в истинном понимании этого слова, а представляла собой маслянистую субстанцию. Мой Повелитель, - продолжал свой рассказ министр внутренних дел, - эта непонятная субстанция медленно заполняла водоем и медленно покрывала тело, руки, ноги и голову чужака, пока полностью не скрыла его под собой. В тот момент тюремные контролеры попытались вмешаться и спасти незнакомца, они направили солдат из охраны замка, чтобы вытащить незнакомца из водоема. Но никто из стражей так и не сумел подойти к отверстию и спустить вниз веревочную лестницу, непонятная сила заблокировала вход в камеру. Тюремные контролеры по своим приборам пытались определить, что это была за магическая сила, но так и не смогли этого сделать. Позже им удалось частично восстановить изображение, в котором, тело незнакомца всплыло над жидкой субстанцией и, окутавшись непрозрачным облаком, переместилось на топчан в камере. После чего сплошная чернота скрыла все действия, происходившие в камере, а чужак проспал вечер и ночь напролет.
- Проснувшийся на следующее утро незнакомец выглядел помолодевшим лет на двадцать, за ночь он превратился в стройного парня лет двадцати пяти - тридцати, в волосах исчезла седина, только глаза сохранили серьезное выражение. На этот раз этот человек проснулся совершенно обнаженным, видимо, все его вещи остались у водоема, в котором он заснул. С этого момента срочно доставленная и установленная аппаратура позволила нам вести круглосуточную запись событий, происходивших в камере чужака. По всем признакам парень снова захотел посетить помывочную комнату и отхожее месте. По непонятной причине, главный тюремный контролер отказал ему в этом, возможно, он разозлился на незнакомца, который прошлым вечером своим поведением превратил тюремную обслугу в толпу безмозглых истуканов. Чужак вновь и очень тщательно обследовал камеру, но ему не удалось найти отхожего места и нашел он только клочок материи, который решил приспособить для ношения в качестве набедренной повязки, которые в нашем султанате носят одни только рабы.
- Затем он, по всей видимости, проголодался и решил позавтракать. - Продолжал свой пересказ событий о незнакомце Хусейн Файез Его монотонный голос доводил Эль-Нассара до белого каления, но он тщательно скрывал это, не делал замечаний министру и продолжал внимательно вслушиваться в слова министра. - Вначале он размахивал руками, словно что-то хотел сказать контролерам. Из этого мы сделали вывод, что он знал, что за ним наблюдают и почему-то хотел обратить на себя внимание наблюдающих. В то время нам были непонятны эти его действия. Тогда чужак сообразил, что не получит ответа, и он, магическим образом воссоздав столик с питием и закусками из продуктов не нашего происхождения, присел за столик завтракать. До сих пор мы не знаем, что это были за блюда, можно ли их есть и из чего они были приготовлены. Одно из них было жидким и белым. А пил он черную пузырящуюся жидкость, у нас растет дерево, из плодов которого можно выжать подобную жидкость, но несколько другого цвета. Следует особо заметить, что незнакомец владеет магическим талантом или магическим даром высокого уровня, не каждый маг или волшебник может приготовить подобные блюда одним только импульсом мозга. Это признал и может подтвердить наш Придворный Маг, который к этому моменту присоединился к нам, чтобы понаблюдать за незнакомцем.
- Но ему так и не удалось позавтракать. - Продолжил свой рассказ министр внутренних дел. - Дальше произошло что-то абсолютно непонятное и невразумительное. В течение пяти-семи минут, уже сидя за столом, он не преступал к трапезе и было похоже на то, что в течение этого времени с кем-то беседовал. Опять фиксировались излучения его мозга. К сожалению, наша аппаратура не сумела зарегистрировать, был ли еще один человек или существо в камере незнакомца, с кем именно чужак разговаривал. Главный тюремный контролер зарегистрировал факт телепатического обмена мыслями, но отказался официально запротоколировать данный факт и сделать запись в книгах на том основании, что обмен мыслеречью произошел под личным шифром одного из высших сановников Восточной Империи. Он отказывался и до настоящего времени продолжает отказываться передавать нам любую информацию по этому факту, мотивируя свой отказ опять-таки наличием личного шифра имперского сановника. Тюремный контролер в категорической форме отказался назвать и имя этого сановника, сказав только, что его шифр имеет высший приоритет Имперской службы безопасности Восточной Империи.
- Последнее, что нам удалось увидеть и узнать. - Продолжил Хусейн Файез. - Это был, по-видимому, уже финал борьбы незнакомца с неизвестным лицом, с которым чужак беседовал, а мы так и не увидели его лица. Когда мы разобрались в том, что в камере происходит что-то непонятное и нехорошее, то решили послать в камеру стражников, но было уже поздно. Стража замка не успела опустить лестницу, как камера опустела. Мы увидели момент падение незнакомца со стула, как он ударил ногами по столику с блюдами завтрака и как белая жидкость всплеснулась вверх. Затем в камере наступила чернота. Через мгновение чернота рассеялась и мы увидели, что камера опустела. Наши специалисты и эксперты обследовали каждый миллиметр ее пространства и ничего, абсолютно ничего не нашли. Янтарный камень с записью событий в камере незнакомца забрал с собой Придворный Маг для просмотра и анализа.
Хусейн Файез закончил рассказ и, словно кот, своим заостренным языком облизал пересохшие губы. Это действие министра внутренних дел вызвало неприятное чувство брезгливости у Эль-Нассара, но доклад министра был завершен и следует признать, что он был сделан весьма продуманно. В докладе излагались и анализировались реальные факты и события, только в нем не было анализа общей ситуации, что может означать это появление и исчезновение странного незнакомца. В какой мере эти события скажутся на судьбу народа и самого султаната Гурам? Эль-Нассару очень хотелось знать выводы полицейских аналитиков, психологов и экспертов по этим вопросам, но министр сумел уйти и не затронуть этих вопросов закамуфлировав их подробными описаниями событий. Он сделал свое дело, подробную информацию довел до сведения Повелителя и теперь сидел за столом рядом с ним, ожидая его заключительного слова.
Прошло несколько минут, молчаливая пауза затянулась.
В помещении установилась напряженная тишина. Эль-Нассар шумно передохнул, поднялся на ноги и подошел к окну. Некоторое время смотрел на смену стражи у ворот замка, вернулся к столу и внимательно посмотрел на Хусейна Файеза и, словно оторвавшись от каких-то своих глубинных мыслей, просто сказал:
- Ты свободен, можешь идти Хусейн. Спасибо за подробную информацию Передай Придворному Магу, чтобы он зашел ко мне.
- Кому передать дела? - Неожиданно, даже для самого себя, спросил Хусейн Файез, он сердцем почувствовал недовольство Повелителя и решился задать вопрос о давно ожидаемой отставке.
- В том, что чужак-незнакомец исчез из камеры твоей вины или вины персонала твоей тюрьмы не было. Едва ли нашелся бы человек и маг, которые могли бы удержать этого человека в клетке. - Этими словами Эль-Нассар разъяснил министру внутренних дел свое понимание произошедшего в тюрьме события. - Наш незнакомец решил идти своей дорогой, которая, я опасаюсь, не раз и не два пересечется с нашей дорогой. Удастся ли нам тогда сохранить спокойствие и благоденствие нашего народа и государства? Наше и его будущее скрыто плотной пеленой нашего неведения и незнания будущего. - И добавил после короткой паузы. - Я жду Придворного Мага.
Напоминаем о Придворном Маге Эль-Нассар вежливо напомнил министру внутренних дел об окончании аудиенции и что тому пора покинуть его кабинет. Хусейн Файез поднялся с кресла, низко поклонился Повелителю и широким шагом уверенного в себе человека направился к выходу из кабинета. В душе он остался доволен результатами своего доклада Эль-Нассару, все получилось так, как он и рассчитывал. Перед Повелителем он выложил все, что знал о незнакомце, только тот никогда не узнает, что этот доклад выполнен в двух экземплярах. Второй экземпляр доклада уже достиг адресата, но кто этот адресат Хусейн Файез пока еще не знал, но рано или поздно узнает.
Всему свое время!
Министр уже протягивал руку к ручке двери, когда та распахнулась и в помещение стремительно ворвался маленький вихрь медно-рыжих волос. Молоденькая девушка с копной волос цвета меди на большой скорости пролетела мимо Файеза, не заметив и едва не сбив его с ног. Это была Зульфия, единственная дочь Омара Эль-Нассара, Повелителя султаната Гурам. Она была сильно расстроена, глаза были заплаканными и она очень спешила к отцу, ничего не замечая на своем пути.
- Отец, - закричала Зульфия, ее голосок почти срывался на истерические нотки, - Он вновь поцеловал меня?!
- Кто снова поцеловал тебя, дорогая Зульфия? - Автоматически переспросил Эль-Нассар, голова которого была все еще занята подробностями тюремного события. - Хочешь, я прикажу этому чудовищу отрубить голову и вывесить ее на городской площади!
Покидающий кабинет министр внутренних дел Хусейн Файез понял, что он стал невольных свидетелем внутренней семейной разборки, что впоследствии могло бы привести к не очень хорошим результатам, поэтому поспешил быстрее покинуть кабинет, осторожно и без щелчка прикрыв за собой дверь кабинета Повелителя. К слову сказать, он мог бы так и не спешить, на него уже не обращали внимание, отец и дочь были слишком увлечены своими семейными делами. Эль-Нассар, к сожалению не знал и не предполагал, что, если бы он задал вопрос о Зухрате и его поцелуях, то получил бы всеобъемлющее пояснение, в котором содержалось бы много интересных и поучительных фактов. Но, как у любого любящего свою дочь отца и здравомыслящего человека, у Эль-Нассара такой мысли никогда не возникало, поэтому его семья в полной мере испытала и прошла житейские испытания.
Почти рыдая, Зульфия, грациозным кошачьим прыжком, оказалась на коленях у Эль-Нассара. Ей только что исполнилось шестнадцать годков и она выглядела очаровательной и прелестной молодой девчонкой. Зульфия обняла отца за шею, приникла головой к груди отца и начала делиться с ним такими простыми и одновременно такими сложными девичьими откровениями.
- Этот несносный мальчишка взял, обнял и крепко поцеловал меня, когда мы вдвоем прогуливались по внутреннему зимнему садику замка. Мы разговаривали, вернее, болтали обо всем, что произошло сегодня в замке. О том, какое замечательное тесто для пирогов с капустой приготовила на кухне тетушка Гулия. Этими пирогами объедались все придворные дамы и кавалеры замка. А этот мальчишка вдруг остановился, как вкопанный, схватил и поцеловал меня. Понимаешь, отец, понимаешь, он поцеловал меня в губы и долго не хотел отпускать из объятий. До этого мы ни слова не говорили о любви, он не просил..., он вообще ничего не сказал мне, целуя меня. В этот момент его глаза стали пустыми, жесткими и налились кровью, как случается с молодыми быками. Отец, мне на секунду показалось, что передо мной стоит и обнимает меня не Зухрат, а кто-то другой.
- Так, кто же целовал тебя, Зухрат или это был не Зухрат? - Ласково прошептал Эль-Нассар. - Дочка, ты любишь этого паренька? - Неожиданно спросил он, ласково по-отцовски поглаживая дочь по плечам и спине, успокаивая и убаюкивая ее. Зульфия была единственной во всем султанате существом, которой он беззаветно и до конца отдавал сердце любящего отца. Черты лица, фигура и характер этой девчонки одно к одному повторяли черты и характер той женщины, которую он безгранично любил и которая хранилась в его памяти вот уже более пятнадцати лет, навсегда оставаясь живой и молодой девчонкой.
- Отец, ты хитришь, уходишь от вопроса и уделяешь внимание не тому, что волнует меня. - Сказала Зульфия, сердито тыча своим кулачком в грудь отца. - Тебя интересует только одно, кто станет моим избранником, женихом. Ну, не люблю я пока никого. Из мужчин, кроме тебя, мне никто не нужен. А Зухрат мой друг, был моим близким другом. Другом.... Понимаешь, отец. Простым, но настоящим другом, которому можно было бы доверить кое-какие тайны или с кем можно было бы поговорить о чем угодно и на любые темы. Как другу, я разрешила бы ему поцеловать меня..., ну, скажем, в щечку. А он... он... - Зульфия вновь зарыдать чуть ли не в голос, совершенно по-детски, своими ладошками вытирая брызнувшие из глаз слезы.
Эль-Нассар, при виде плачущей дочери, почувствовал огромный прилив нежности и одновременной жалости к этой взрослеющей девочке-сироте, которая в своей жизни так не познала материнского молока, материнской нежности и ласки. Материнской любви. Он почувствовал, как в душе его разгорается пламя гнева к Зухрату, последнему мужскому отпрыску знаменитого и древнего, но сейчас обедневшего и почти уже вымершего дворянского рода. Когда мальчишке исполнилось девять лет, отец пристроил его пажом ко двору. К этому времени у отца мальчишки уже ничего не осталось от былого величия древнего рода, ему нечем было кормить мальчишку. Парень оказался смышленым, не путался попусту под ногами у взрослых людей и стойко нес нелегкую для своих лет службу пажа. Его часто встречали с сияющей улыбкой на конопатом лице. Его услугами охотно пользовались придворные и незаметно для всех этот мальчишка стал приобретать популярность. Сначала его признала челядь, которая охотно делилась с ним придворной информацией, подробно рассказывая о характерах и привычках своих хозяев, придворных сановников. Затем парнишка стал популярен среди этих сановников, когда они просили его о малой услуге, то с улыбкой на губах тут же летел выполнять эти просьбы. Настало время, когда он столкнулся с Зульфией и та тоже его выделяла, мальчишка не лебезил перед дочерью Повелителя и вел себя с нею ровно и достойно, как и с другими мальчиками и девочками замка. Он оказался всего на два года старше принцессы и ей было интересно и приятно, когда этот мальчишка постоянно крутился поблизости от нее. Настал момент, когда она потребовала, чтобы этого пажа приписали к ее свите.
Постепенно их отношения переросли в детскую дружбу, которая крепчала год от года. При дворе Повелителя стали поговаривать о возможном мезальянсе. Ведь, если следовать старинным уложениям и табелю о рангах, Зухрат был вправе претендовать на то, чтобы стать женихом Зульфии и занять место престолонаследника в султанате. Да и Эль-Нассар, в принципе, не собирался препятствовать своей дочери в поисках будущего мужа. Пятнадцать лет назад он, взяв на руки дочь-младенца, которую судьба возвратила ему, поклялся перед господом богом, что не будет препятствовать дочери и не встанет на ее пути выбора своего избранника.
Усилием воли подавив гнев, Эль-Нассар глубоко вздохнул и попытался вновь успокоить дочь.
- Ты не должна так переживать по этому поводу, Зульфия, это был простой поцелуй мальчишки, которому ты очень нравишься. Если Зухрат потерял твое доверие и ты не можешь его простить за эту вольность, то ... найди себе другого друга или подругу. Ведь в замке так много сыновей и дочерей чиновников, военных и простых людей, все они очень хотели бы и мечтают быть твоими друзьями или подругами.
- Чтобы подружившись со мной, их отцы могли приблизиться к тебе. - Резонно заметила дочь. - Эти ребята и девочки, к моему глубокому сожалению, не видят во мне простого друга или подругу. Я им нужна только в качестве очередной ступеньки для их родни подниматься по лестнице к власти.
Эль-Нассара поразила, и одновременно обеспокоила глубина мышления собственной дочери. Что с ней станет в будущем, если сегодня она рассуждает, как убеленный сединами мудрец. Да, ей совершенно необходим настоящий друг, который понимал, поддерживал, направлял и был бы достойной опорой и отцом ее детей. И в тоже время, как она сейчас напоминает ему свою мать и его любимую жену, с которой он мог говорить на любые темы и которая давала такие советы, что, если честно признаться самому себе, то Повелителем султаната Гурам он во многом стал благодаря ее помощи и советам. Но, что теперь делать с Зульфией, когда извне рождается угроза его государству и ему лично. Правда, пока еще не ясна природа этой угрозы и с какой стороны она придет, но факт упрямая вещь - угроза ему и его государству существует. Но как уберечь единственную дочь от угроз и нападений в мире, где не так уж часто встречаются настоящие друзья?
Зульфия все еще продолжала всхлипывать, прижимаясь к груди отца. Слезы текли из глаз изумрудного цвета. Но под спокойной и уверенной лаской отца этот плач становился все более спокойным и размеренным, пока совсем не прекратился.
Послышался осторожный стук в дверь. Эль-Нассар повернул голову и увидел слугу в красной ливрее с золотыми позументами по бокам и на рукавах, пытавшийся прямо от двери о чем-то доложить. Эль-Нассар жестом свободной руки остановил его и сказал.
- Пусть подождет, я сейчас освобожусь. Милейший, не мог бы ты пригласить, пожалуйста, старшую фрейлину дочери, миледи Ребекку.
Слуга поклонился и мгновенно исчез за дверью.
Через пару минут дверь распахнулась вновь и в нее ворвался новый вихрь в лице миледи Ребекки, которая пестовала Зульфию с младенческого возраста. Она не смогла или не захотела стать супругой Эль-Нассара в силу своих принципов или характера, сохраняла свои взаимоотношения с воспитанницей на уровне ревностной наставницы молодого поколения.
Воспитанница одного из детских приютов, ее родители умерли и оставили девчушку в трехлетнем возрасте одной на всем белом свете, графства Альбион Западной Империи, Ребекка в шестнадцать лет случайно попала в плен к одному из побережных племен номадов. В плену провела более пяти лет, каким-то чудом ей удалось избежать участи наложницы или рабыни номадов. Все время плена Ребекка пробыла учительницей, учила грамоте и сложению цифр детей номадов. Своими собственными глазами она наблюдала смерть матери Зульфии и именно она принесла Эль-Нассару страшную весть об участи его любимой. С того времени она была самой приближенной женщиной Повелителя, но не любовницей и не женой. Она была самой приближенной фрейлиной, но не матерью Зульфии. Отношения этой троицы были построены по следующему принципу - они всегда были вместе, и стоило Ребекке пожелать и сделать один, но последний шаг, согласившись на предложение Эль-Нассара, и они уже никогда бы не расставались. Неизвестно по какой причине, но Ребекка не спешила или не хотела делать этого шага. Она предпочитала не жить, а сожительствовать с так нужными ей людьми, Эль-Нассаром и Зульфией.
Может быть потому, что эта женщина верила в любовь!
Увидев Зульфию, все еще продолжающую хлюпать носиком на коленях у Эль-Нассара, она мгновенно пересекла кабинет и схватила девчушку на свои руки. Нежно нашептывая что-то свое женское на ушко девушке, и легко поглаживая ее по голове, Ребекка опустила Зульфию на пол и они вместе отошли в дальний угол кабинета, где моментально появились нюхательные флакончики, платочки и капельки, тут же используемые на месте. Разговор женщин не прерывается ни на секунду, иногда слышатся вздохи и непонятные восклицания. Минуту спустя они начали обниматься, целоваться и, не взглянув на Эль-Нассара, сидящего в кресле за письменным столом, исчезли из кабинета.
Ни одному мужчине не дано в полной мере осознать характер или разобраться в поведении женщины, единственное, на что он должен ориентироваться, это научиться воспринимать их такими, какие они есть в действительности. Глубоко и шумно вздохнув всей грудью, Эль-Нассар встал из-за стола и направился к широко открытому окну.
Глава 9
Голова была запрокинута и яркие лучи солнца падали прямо в глаза, из-за этих лучей хотелось повернуть голову в сторону, чтобы отвести глаза в тень, но, как бы я не поворачивал головы, глаза все время оставались под солнцем. В конце концов, я убедился, что это не солнце виновато в моем бедственном положении, а я сам. Не смотря на то, что из-за яркого света сверху, глаза постоянно были наполнены слезами, которые, заполнив глазницы, стекали по щекам, основная проблема заключалась в том, что я был не в силах пошевелиться, так как был связан по рукам и ногам. Я лежал навзничь на чем-то твердом, но не на земле, в этом я был твердо уверен, запрокинув голову к небу, поэтому глаза были постоянно направлены к верху. Я не видел ничего, кроме голубизны неба и яркого белого пятна, которое зависло над головой и не двигалось с места. Руки и ноги были так крепко связаны, что я не мог ими пошевелить, и к тому был крепко накрепко привязан, вернее было бы сказать притянут веревками к какому-то деревянному столбу, который стремительно убегал в высоту неба, своей вершиной чуть ли не упираясь в это светлое пятно. Веревками я был так сильно притянут к этому столбу, что не мог изменить ни на миллиметр положение тела, мог только поворачивать голову из стороны в сторону и немного шевелить шеей, но при этом движении мне постоянно мешал предмет, болтавшийся на шее. Постоянно задувал ветерок с непривычным запахом и особой жары я не замечал. Солнце стояло высоко надо мной и медленно припекало, поэтому мне и хотелось изменить положение тела, чтобы из-за его света не сжечь глаза и чтобы не сгорела кожа тела, так как давно уже ощущал эту тяжесть его лучей.
Мне также очень хотелось приподнять голову и осмотреться кругом, чтобы понять, куда на этот раз судьба забросила меня. Я чувствовал, что под спиной твердый настил, в котором угадывалось дерево и который к тому едва заметно покачивался с боку на бок. Вероятно, с десятой попытки мне удалось все-таки немного повернуться на правый бок, заставив лучи солнца оставить в покое глаза и не так уж припекать кожу на лице.
Первое, что я увидел, это был длинный деревянный настил, доски которого были плотно подогнаны. Настил упирался в столб, который следовало бы называть мачтой, так как на нем имелась большая поперечная перекладина, обмотанная желтой материей. В голове тут же мелькнула мысль о том, что и на этот раз судьба злодейка снова вновь сыграла со мной злую шутку, забросила меня на большое деревянное судно, которое мерно покачивалось с бока на бок. Перекладина и вершина столба-мачты были перевязаны между собой веревками и веревочными лестницами. Душа заныла от тоски и своей беспомощности, я никогда не был моряком и море видел только с берега, когда ездил отдыхать на морские курорты. Но надо было быть полным дураком, чтобы не догадаться о том, что я вижу в данный момент. Судьба, не спрашивая, забросила меня на морской парусник. Единственное, что могу ко всему этому хотелось бы добавить, так это было то, что такого парусника даже на рисунках и иллюстрациях в книгах никогда не видел.
Из-за того, что мне так и не удалось высоко приподнять голову, я так и не смог определить, где находится капитанский мостик или ходовая рубка со штурвалом этого судна. Я мог рассматривать палубу судна с одной только точки, поэтому и видел только один участок палубы, на которой бы аккуратно сложены и лежали в разных местах бухты каната и другие предметы. Небольшое и круглое возвышение, которое находилось недалеко от меня, было укрыто матерчатым чехлом, но я не понимал предназначение этой возвышенности. В данный момент на палубе парусника никого не было, единственным живым существом на ней, по всей очевидности, был один только я, связанный по рукам и ногам и крепко привязанный к мачте.
Вскоре я снова устал лежать уже на боку, поэтому снова предпринял еще одну попытку изменить положение тела, но веревки крепко держали меня на короткой узде. Во время попыток изменить положение своего тела, мне все время мешался предмет, который болтался на моей шее, скосив глаза, я увидел, что на шею одето странное металлическое кольцо с коротким звеном металлической цепи.
Первые люди на борту этого судна появились под самый вечер, когда солнце начало клониться к закату. На борт поднялось около пяти десятков молодых парней крепкого телосложения, сплошь одетые в кожаные костюмы - кожаные полусапоги или ботинки, кожаные штаны и кожаные куртки без рукавов. Несмотря на вечер было тепло, поэтому все куртки у парней были распахнуты, из-под них проглядывали майки или рубашки желтого цвета с поперечными черными полосами. По всей очевидности, на судно возвращался его экипаж, отдыхавший или проводивший свободное время на берегу. Парни громко переговаривались между собой, смеялись и перешучивались. Они все были молоды, полны сил и здоровья. Проходя толпою мимо меня, ни один из толпы не повернул головы в мою сторону, не остановился, чтобы посмотреть, что случилось со мной. Никто из парней не бросился освобождать меня от веревочных пут, толпа прошла мимо меня, беспомощно распростертого на деревянной палубе. В глазах этих молодых парней даже не на секунду не вспыхнула искра интереса, а что же такое с этим человеком происходит?! Ни один из членов экипажа не выразил обеспокоенности или простого сочувствия к человеку, который, словно собака, был посажен на привязь. Это невнимание, проявленное молодыми членами экипажа судно, по отношению к такому же, как они, человеку, оказалось гораздо болезненным и так било по нервам, что я едва удержался от рыданий.
Парни разбрелись по палубе и каждый из них занялся своим делом. Некоторые из них ходили по палубе, разыскивали нужные вещи и переносили их к месту своей работы. Вторые тщательно прибирались на рабочем месте, а третьи полезли на перекладину, осматривали парус и что-то к нему подшивали. Одним словом, экипаж принялся за свою привычную работу и вскоре вся палуба превратилась в гигантское рабочее место. Но ни разу и ни один из этих парней не подошел ко мне и не поинтересовался, почему я валяюсь на палубе, почти голый и со связанными руками и ногами?! Ни один! Парни работали и не обращали на меня внимания, словно я не существовал и не валялся связанный на палубе перед их глазами. Мне стало до глубины души обидно за такое отношение ко мне, слезы снова потекли из глаз, когда ко мне все же подошел один из этих парней, который выглядел постарше других парней. Своей властной манерой поведения и то, как он расхаживал по палубе, посматривая, как работают матросы, этот мужик, словно говорил о самом себе, что он здесь главный начальник. Небрежно ударив меня башмаком под ребра, я вам должен сказать, что это был довольно таки неожиданный и болезненный удар, он громко на всю палубу проорал:
- Глянь, мужики! Эта падаль даже умеет плакать, у него из глаз текут слезы. Я думаю, что хватит этому мешку дерьма разлеживаться на чистой палубе и своим видом портить общий вид. Давайте-ка ребята оттащим его отсюда и забросим на рабочее место, пусть он там ревет и клянет судьбу свою хоть до пришествия божьего провидения. Махмуд и Чистен берите-ка его и посадите на место умершего вчера раба-гребца. Да, и присмотрите-ка за ним, пока корабельный кузнец не прикует его к месту.
Услышав слова шкипера, а этот человек все-таки оказался шкипером судна, двое парней оторвались от работы и с разных концов судна направились ко мне. Один из парней принялся развязывать веревочные узлы на ногах, руках и на шее, совершенно не беспокоясь приносит или нет его работа мне боль. Должен признаться, что некоторые узлы были затянуты настолько крепко, что их было бы легче разрезать ножом, чем развязать, но парня это не волновало. С тупым упрямством он выворачивал мне руки, ноги, чтобы ему было бы удобнее добираться до веревочных узлов и их развязывать. Таким образом, он провозился минут двадцать, прежде чем все узлы были развязаны. А я в этот момент очень походил на котенка, побывавшего в зубах собаки, с головы до ног был весь в царапинах, ссадинах и порезах, из которых сочилась кровь. Когда я оказался развязанным, то они схватили меня за руки и ноги и, не дав возможности подняться на ноги, волоком потащили к правому борту судна.
- Что они собираются со мной делать? - Мелькнула мысль в голове. Я не совсем хорошо разбирался в местном сленге, поэтому не всегда понимал этих парней, плохо ориентироваться в общей обстановке. Поэтому сразу не взял в толк, куда это меня волокут эти здоровые парни. - Неужели они хотят выбросить меня за борт, а я ведь не особо умею плавать.
Следует сказать, что парни не потрудились до конца развязать мне ноги, по всему было видно, что эти матросы особо не любили делать лишнюю работу. Поэтому и волокли меня по палубе, словно я был мешок с дерьмом. На душе было отвратительно, на этом судне матросы обращались со мной, не как с нормальным человеком, разумным существом, а как с ненужной использованной вещью. Я ничего не понимал, что происходило на этом судне, но даже, несмотря на эту ужасную для меня обстановку, у меня и в мыслях возникало оказать сопротивление этим парням. Двое таких бугаев, в секунду сделают из меня фарш! Мне хотелось бы только, чтобы на меня обратили внимание, развязали бы до конца, позволили бы передвигаться своими ногами и стали бы чуть-чуть более вежливо обращаться со мной, как с разумным существом. Мне хотелось бы узнать, как и почему я оказался на их судне, и они объяснили бы, что от меня требуется, какую работу я должен выполнять.
С этими мыслями в голове я поднял руку и схватил одного из парней за полу распахнутой куртки, чтобы тот обратил бы на меня внимание и я смог бы с ними переговорить. Когда я ухватился за куртку, то случайно произошел рывок, который оказался совершенно неожиданным для этого матроса. В это же время этот же матрос оступается на ровном палубном настиле. Два различных действия с одним и тем же матросом совпали и произошли в один и тот же момент. Одновременно происходят рывок за куртку и подкашивание колена, из-за чего матрос, словно серпом подкошенный, валится лицом вниз и со всего размаха бьется им о палубу. Удар о палубу получается таким сильным, что парень до крови разбивает губы и выбивает несколько зубов. А другой парень, из-за падения партнера, теряет равновесие и, чтобы не завалиться на палубу, он был вынужден выпустить из захвата своих рук мою ногу. На малый промежуток времени я оказался свободен от рук волокших меня матросов, но ноги оставались связанными, поэтому я не мог и шага шагнуть от места развернувшихся событий, но сумел подняться на ноги. В этот момент я думал только о том, чтобы переговорить с матросами и хоть о чем-нибудь договориться с ними. Чтобы сохранить равновесие, долго лежал и, когда поднялся на ноги, меня сильно шатало, инстинктивно ухватился за полу куртки второго матроса.
- Ты чего делаешь, гад? - Испуганно заорал он визгливым голосом. - Махмуд, ты жив, не очень сильно поранился?! Помоги мне справиться с этим подонком. - Обратился он к матросу с разбитым носом и губами, все еще лежащему на палубе.
Махмуд оторвал перепачканное кровью лицо от палубы, бессмысленными глазами осмотрел палубу, увидел осколки кровь и осколки зубов, мрачно взглянул на нас двоих, стоящих на ногах, и начал медленно с угрозой в глазах подниматься на ноги. Палуба судна представляла собой абсолютно ровный деревянный настил, поэтому было совершенно непонятно, обо что можно было споткнуться, упасть и так удариться, чтобы вдребезги разбить нос и губы, выбить зубы и перепачкать кровью лицо. Махмуд тяжело поднялся на колени, встал ноги и, вытирая ладонью кровь на лице, которое к этому моменту было перекошено от злобы, раздирающей этого матроса.
Я все еще продолжал крепко держаться за куртку Чистена, когда краем глаза заметил, как Махмуд развернулся и, широко размахнувшись рукой, сжатой в кулак, попытался нанести удар мне в лицо. Я стоял на ногах, но не был в состоянии уклониться от удара отойдя назад или в сторону, ноги продолжали оставаться связанными. Чтобы избежать удара в лицо, единственное, что мне оставалось сделать в этой глупой ситуации, так это нагнуться и уйти из-под удара. Но я не успел совершить до конца запланированный уход из-под удара, кулак Махмуда столкнулся с моим лбом. Вероятно, удар Махмуда был очень сильным, но, честно говоря, я даже не почувствовал силы этого удара. Мой лоб всегда был крепким орешком, еще в детстве во время игры мне палкой со всего размаха ударили по лбу, палка сразу переломилась, а голова поболела денька два ... и ничего, до сих пор цела. Но на этот раз произошло непонятное и странное явление, после удара кулаком о мой лоб фаланги пальцев руки Махмуда были разбиты до крови. Он орал и прыгал вокруг меня и Чистена от дикой боли, потрясая разбитыми пальцами руки.
Чистен, второй парень, тем временем освободился от моей хватки, неожиданно развернулся и ногой, обутой в тяжелый матросский башмак, с силой пнул меня по колену. Дикий танец Махмуда отвлек меня и на какое-то время я оставил Чистена без присмотра, поэтому и пропустил его удар по колену, так как был к нему совершенно не готов.
Но я удержался на ногах и не свалился тюком снова на палубу.
Чистен не ожидал, что я удержусь на ногах после его такого сильного удара и на мгновение растерялся, уставившись на меня вытаращенными от удивления глазами. Махмуд отошел от боли в разбитых пальцах и начал готовиться к новому удару. Он был плохим бойцом, хотя и дрался по настоящему и в полную силу. С этим бойцом было неинтересно встретиться на поединке, вдруг пронеслось в моей голове, он обладает хорошей силой удара, но слишком уж долго он готовится и слишком ясны были его намерения по подготовке этого удара. За это время любой боец успел бы подготовиться и блокировать его удар. Я вообще не собирался драться с этими матросами, а только хотел бы объяснить им, чтобы они со мной обращались бы более достойно, поэтому отмахнулся от лишних мыслей.
Времени для раздумий о том, как противостоять удару Махмуда не было, матрос уже был готов нанести второй удар своим пудовым кулачищем. Сам не знаю почему, но я схватил Чистена за куртку и развернул его лицом к себе, чтобы он оказался между мной и Махмудом. Парень, вероятно, оказался из тугодумов, поэтому не воспротивился моему рывку и прикрыл меня. Но и до тугодумов доходят здравые мысли, в последнюю секунду Чистен сообразил, что я использую его в качестве щита от ударов его напарника. Он разозлился и, упершись руками в мою грудь, резко и сильно толкнул меня. Чистен хотел оттолкнуть меня от самого себя, чтобы предоставить Махмуду большее пространство для моего избиения. Но ноги мои по-прежнему оставались связанными, поэтому я просто не мог отступить назад, а начал спиною падать на палубу. В тот момент, когда спина коснулась деревянного настила палубы, надо мной просвистел кулак Махмуда и с каким-то влажным и смачным, но неприятным на слух, звуком врезался в висок головы Чистена, который случайно подставился под удар своего напарника.
Глаза Чистена закатились, сильная струя крови хлынула из носа и рта на палубу, обильно забрызгав и меня. Чистен медленно согнул колени, наклонился на бок и, словно набитый сеном мешок, рухнул в лужу крови, успевшей натечь на палубу. Затем его тело конвульсивно несколько раз согнулось и выгнулось, а ноги отбили странную дробь, изо рта вместо крови пошла пена и вскоре матрос затих, невидящими глазами уставившись в синеву неба. Одного взгляда на висок его головы было достаточно, чтобы понять, что Чистену не повезло, случайно попав под удар своего товарища, ему больше было не суждено подняться на ноги с этой палубы судна, на котором он служил рядовым матросом.
Махмуд возвышался надо мной и телом Чистена и дико вытаращенными глазами посматривал то на свой кулак, то на труп друга, лежавшего в большой луже крови. До этого матроса никак не доходило произошедшее, он все еще не понимал, как это произошло, что Чистен попал под удар его кулака?!
Я беспомощно барахтался в крови Чистена и не мог подняться на ноги, мои руки постоянно скользили и разъезжались, а мне никак не удавалось найти опоры, чтобы встать на ноги. Обратив внимание на меня, барахтающегося на палубе, Махмуд, наконец-то, сообразил, что он убил своего товарища и что я зачинщик драки, это по его мнению, разумеется, остался живым и невредимым.
- Ты..., ты, гаденыш, ты убил его?! - Прорычал он, как тяжело раненный кабан. - Да, я тебя..., да я тебя сейчас... !
Не знаю, как это произошло, но Махмуд вдруг оказался лежащим на палубе и в захвате моих рук. Я напрягал все илы, чтобы не выпустить этого буйвола на свободу, чтобы он снова не смог бы пустить свои кулачищи в дело. Как это не было бы удивительным, но, если сравнить мои физические данные с физическими данными Махмуда, то получалась слабо вооруженная танкетка против тяжелого и сильно вооруженного танка, но мне удалось сдерживать его, одновременно и удерживая его в захвате. У меня совершенно отсутствовало желание сходиться в схватке с этими двумя парнями, но, как обычно происходит в жизни, все случается наоборот. Мы подрались один парень в этой драке убил другого в тот момент, когда оба издевались надо мной. Ко всему этому хотелось бы добавить, что, когда меня били, то я не ощущал силы этих ударов, легко нейтрализуя их. В своей прошлой жизни мне ни разу не пришлось драться и мне , стоять или защищать свои честь и достоинство, это за меня делали правоохранительные органы.
Откуда же тогда, позвольте узнать, во мне появились навыки профессионального драчуна и бойца, откуда в голове возникали советы по ведению и пониманию тактики рукопашного боя!
К этому моменту мы с Махмудом привлекли внимание всех членов экипажа, которые, бросая работу, начали собираться вокруг нас. Через секунду крепкие руки матросов растащили нас с Махмудом по разным сторонам и тогда перед их глазами предстал труп Чистена и громадная лужа крови вокруг его головы. Мгновенно на палубу опустилась тишина, изредка прерываемая заикающимся бормотанием Махмуда:
- Это не я, это он... он убил...Чистена. Да, я его тоже...сейчас?! - Жадно глотая грудью воздух, орал Махмуд.
Окружающие нас матросы расступились, пропуская вперед пожилого мужика, их шкипера. Он присел на корточки и внимательно осмотрел труп Чистена. Одним пальцем руки таким образом повернул голову трупа, чтобы была хорошо видна рана на его виске, из которой торчали остатки височной кости и вытекало серое вещество. Укоризненно покачав головой, шкипер внимательно посмотрел на Махмуда, вернее, на костяшки его разбитых пальцев правой руки и снова неодобрительно покачал головой.
Махмуд продолжал невнятно бормотать о том, что он не убивал Чистена.
- Подожди секунду, парень. - Прервал его бормотание шкипер. - Ты хочешь сказать мне, что этот замухрышка затеял драку, и справился с вами бугаями. Да посмотри-ка на себя, ведь вы гориллы по сравнению с ним. Ты в своем уме, парень? - Но, посмотрев на труп Чистена, он задумался и в упор взглянул мне в глаза. Я не знаю, что он в них особенного прочел, но шкипер продолжал молчать и некоторое время думал о чем-то своем.
- Чистена нужно достойно похоронить и желательно в море. Мы это проделаем завтра на переходе в Порту, а этого, в цепи. Закуйте его в цепи так, чтобы он и шагу не сделал от своего весла. - Сказал шкипер и добавил. - Но его сначала нужно наказать его за сопротивление и драку со свободными людьми. Дайте ему пятьдесят ударов кнутом, но не запорите до смерти. Хоть он раб, но имеет ценность и мы не вправе решать жить ему или нет. За ним стоят интересы больших людей. - С этими словами шкипер развернулся и направился к одному из двух возвышений на палубе, расположенному ближе к корме.
За окном стояло прекрасное лето, жизнь звенела и проявлялась во всем - в птахах, проносящимися над головами в небесах, в гавканье дворовых собак замка и охотничьих борзых на псарне и в покрикивании старого вояки сержанта, гоняющего по плацу сельский молодняк, только поступившему на военную службу. Желтый Карлик висел высоко в зените, но его лучи поливали землю благодатным светом и теплом. Молодые замужние и незамужние сельчанки, работавшие в полях, заткнули подолы платьев за пояс таким образом, что завздыхали сельские парни, которые не разгибали спины вот уже которые сутки. Вдали проглядывался лес, который курчавился кронами деревьев. Перед лесом виднелось небольшое озерцо, любой сельчанин мог всегда испить из него воды, настолько оно было чистым и прозрачным.
Эль-Нассар стоял у окна и полной грудью вдыхал чистейший воздух, который, казалось бы, можно было пить, словно кристально чистую воду ручья, пробегающего по дальней лощине и впадающий в это озерцо.
Раздался стук в дверь и на пороге кабинета возник Придворный Маг. Отойдя от окна, Эль-Нассар повернулся и направился к Придворному Магу, чтобы поздороваться с ним. Он поприветствовал Придворного Мага, положив руку ему на плечо и высказав несколько добрых пожеланий на этот день. Маг слегка пожал в ответ руку Повелителя, склонился в поклоне, отдавая дань уважения величию своего монарха и соверена. Этот ритуал стал давно привычной формой приветствия между этими друзьями, когда они встречались вне глаз публики или двора. Придворный Маг вот уже много лет занимал эту почетную должность, а с момента их первой встречи прошло уже немало времени, но оба они детали этой встречи сохранили в своих памятях.
Тогда Эль-Нассар встретился грязный, одетый в рванье человека, который утверждал, что он является настоящим и сильным сильный магом, но человек не имел рекомендательных писем, и только его серые и честные глаза могли служить подтверждением этих его слов. Перед этой встречей, несколько дней тому назад умер старый придворный маг султаната Гурам, который обладал малым магическим даром, но был честным человеком. Вот на смену этому магу явился этот нищий оборванец с серыми глазами, которому с первого раза и доверился сам Повелитель, который в дальнейшем никогда не жалел об этом своем доверии. Именно при первой этой встрече и родился этот ритуал приветствия друг друга, которого они придерживались и до настоящего момента, а с некоторых пор они еще и подружились. Эль-Нассар вернулся к письменному столу и, удобно расположившись в кресле, приготовился послушать своего друга и соратника
- По твоему выражению лица и глаз я вижу, что ты хочешь узнать, что я думаю о незнакомце и о том, что же все-таки произошло в налоговой тюрьме и куда он исчез? - Придворный Маг первым начал разговор и, не ожидая ответа-подтверждения на свои слова, продолжил свою мысль. - Мне потребуется время, чтобы все хорошенько изучить, обдумать, проанализировать и прийти к какому-либо мнению. Ведь несмотря на то, что произошло много событий и, на первый взгляд, непонятных вещей в тюрьме, в принципе, у нас нет полной информации о незнакомце и его возможностях. Министр внутренних дел, наверняка, наговорил тебе многого чего, но не дал ни одной зацепки, чтобы, ухватившись за нее, раскрутить круг хронологию событий, нанизанных на одну цепочку. И до настоящего момента мы не знаем, откуда и зачем этот незнакомец появился в нашем мире и, в частности, в султанате Гурам. Почему он не погиб в белых песках, а вышел оттуда живым и здоровым? Шестеро воинов призрачной стражи погибли, пробыв всего несколько минут в этой зоне смерти, а ему хоть бы что после четырех суток?! Он остался живым и стал еще более здоровым, если судить по нашим наблюдениям, он даже помолодел на пару десятков лет. Все эти события с появлением чужака, Омар, напоминают какую-то непонятную игру, в которую нас силком затягивают. Эта игра ведется неизвестными игроками и имеет неизвестные для нас задачи и цели. Следует отметить, что игроки совершенно не считаются с нашими интересами и ходы они делают, как им взбредет на ум, что иногда противоречит здравому разуму. Но, может быть, и сами игроки, совершенно неожиданно для себя, были вовлечены в эту и для них непонятную игру, поэтому на первых порах она носит суматошный и нерациональный характер. - Потирая пальцами переносицу, Придворный Маг продолжал развивать свою идею-мысль, медленно шагая перед письменным столом, за которым удобно устроился Эль-Нассар. - Поэтому они и не рассматривают нас и интересы султаната Гурам, а, если и рассматривают, то только в качестве простых пешек и исполнителей. Но опять-таки должен существовать инициатор всей игры, который поднял политическую кутерьму и сделал первый ход. Почти двадцать лет тебе, Омар, удавалось поддерживать мир и спокойствие в своем султанате. Мы торгуем практически со всем миром и поддерживаем дипломатические отношения со всеми государствами Востока и Запада. Наш султанат является небольшим, но сплоченным государством, мы ничем особенным не выделяемся в среде подобных государств обеих империй. Годы спокойной размеренной жизни привели к тому, что наше войско сильно сократилось, потеряло боевой опыт, так как оно не воевало. Вот уже сотни лет прошло, а воевать было не скем. У нас не было и нет спорных территорий, на которые претендовали бы другие государства и на которые претендовали бы мы сами. Единственное, что досаждало и по настоящее время досаждает нам, так это набеги диких номадов на пограничные селения, но благодаря этому обстоятельству наша пограничная стража сохранила боевой опыт и находится в отличном состоянии.
- Ты, по всей очевидности, читаешь мои мысли, не даром же ты маг, Придворный Маг. - Медленно произнес Эль-Нассар, продолжая разговор, пальцами руки тихо барабаня по письменному столу. - Встречи с тобой всегда приятны и наводят на разумные мысли и выводы, даже когда приходилось обсуждать неприятные вопросы. Меня сильно волнуют и беспокоят многие обстоятельства, но прежде всего, почему бежал чужак-незнакомец и, вообще, бежал ли он? Только что министр Файез покинул этот кабинет, в течение двух часов он в детальнейших подробностях рассказывал о том, что происходило с незнакомцем в камере налоговой тюрьмы. При этом он всячески старался не затронуть главного, понимаешь, два часа он был здесь и всего минуту посвятил рассказу о внезапном исчезновении чужака из камеры налоговой тюрьмы, в которой с утра велось магическое наблюдение. Как это получилось, что человек, непосредственно подчиненный ему, отказался предоставить своему прямому начальнику запрошенную информацию. Мне всегда казалось, что этот человек Верховного на деле больше служил ему, а не мне. Но, занимая такую важную и значимую должность, в качестве министра внутренних дел султаната, он обязан понимать, что когда-нибудь наступит минута и это иерархия, построенная не моими руками, рухнет, я имею в виду работу на двух человек одновременно. Со временем я буду вынужден принять соответствующие меры и постараться избавиться от этого министра. Во все времена внутреннее положение дел в государстве всегда было головной болью монархов и правителей, которые делали все возможное, чтобы вовремя получать информацию о положении дел в государстве и своевременно принимать кардинальные меры по разрешению проблем общегосударственного значения. Но когда ты чувствуешь, что человек не говорит всей правды и утаивает часть информации, то возникают подозрения, а это неизбежно ведет и к недоверию. - Эль-Нассар сделал паузу. - Ты абсолютно прав и в отношении войска, призрачная и пограничная стражи сохранили относительную боеспособность, но не в состоянии вести крупные боевые действия. Они подразделения специальных сил, а не войсковые части. Ты также прав и в том, над государством сгущаются черные тучи, которые аллегорически назвал игрой, я чувствую, что за спиной что-то происходит, но не могу ухватить ниточку, чтобы размотать клубок неприятностей. Чужак-незнакомец был такой ниточкой, но кто-то влез и грубо ее оборвал. Хочу признаться тебе, мой друг и Придворный Маг, что впервые с момента вступления на престол я боюсь, я очень боюсь пролить по ошибке большую кровь. Я готов пойти на любой шаг, даже могу уступить престол, но чтобы мой народ не страдал, не мучался и не проливал этой крови. Не подумай только, что я вообще боюсь вида крови, боюсь сражений и боев. Как воин я всегда готов сражаться за добро и справедливость, но существует различие в понимании этой борьба за добро и справедливость с точки зрения Повелителя и с точки зрения народа, которым правит этот Повелитель. Может получиться и так, что я буду сражаться за воображаемое зло и несправедливость, а не во благо народа. Кто может стать арбитром в таком случае, кто может определить, где добро и зло, где справедливость и несправедливость. Я страшусь, сделать ошибку в выборе врага и по ошибке пролить народную кровь. Поэтому, когда ты говоришь о зреющем заговоре, то я хорошо понимаю тебя Придворный Маг, но кто скажет мне, что этот заговор во зло народу. - Сказал Эль-Нассар
- Да, Омар, твое положение на престоле не назовешь спокойным, Верховный Правитель выдвинул тебя из своих самых приближенных лиц и возвел на престол из-за твоей верности и отваги в борьбе в те времена, когда он утверждался на императорском престоле. Но это бы давно, а временя проходят быстро и многое забывается. В глазах народа ты можешь выглядеть и узурпатором верховной власти в султанате Гурам, которая досталась тебе не по праву наследства или народной воли. - Продолжил свою мысль Придворный Маг. - В твоих руках наше будущее и будущее государства, а будущее может оказаться под угрозой нестабильности, дисбаланса и сил, которые вовлечены в эту непонятную игру, начавшуюся вокруг султаната Гурам. Впервые, мы с тобой вынуждены рассматривать возможность потери престола и даже гибели султаната Гурам, что обязательно приведет к мучениям и страданиям народа. Твой народ сегодня возможно уже успел забыть, что такое нищета или нужда, мой Повелитель. Что касается сегодняшних дел, то повторяю, мне нужно время, чтобы тщательно обдумать и проанализировать все произошедшее с чужаком. Слава богу, что я сумел перехватить у Файеза оригинал янтарного камня, на который велась запись событий в камере незнакомца. В самое ближайшее время я пришлю тебе письменный отчет по этому поводу.
Эль-Нассар еще во время разговора тяжело поднялся из-за стола и вернулся к открытому окну, где, стоя, продолжал слушать Придворного Мага. Ведь, многое, о чем он говорил, совпадало с его же мыслями. В глубине души Эль-Нассар был согласен с обобщениями и предостережениями своего мага. К таким выводам он и сам приходил ранее, но было приятно слышать и другого человека, который подтвердил твои ранние мысли и выводы. И если судить по этим выводам, то и тогда можно сказать и понять, каким мощным разумом обладал Придворный Маг, который, ничего не зная об интригах и вовлеченности Верховного Правителя в дела с незнакомцем, правильно оценил сложившееся положение дел в султанате Гурам.
Когда ему сообщили, что чужак исчез из камеры налоговой тюрьмы, Эль-Нассар ужасно разгневался, чужак-незнакомец уже был в руках и какие-то олухи не усмотрели за пленником, который находился к тому же и в тюремных стенах, он даже хотел казнить главного тюремного контроллера. Но по здравому размышлению и, переговорив с капитаном Боргом и другими близкими ему людьми, пришел к мнению не прибегать к крайним мерам в этом случае. Некоторое время назад он разговаривал с Верховным Правителем и доложил о произошедшем побеге чужака. Что интересно, на вызов опять-таки ответил сам Верховный Правитель, который словно постоянно находился вблизи янтарного камня, ожидая вызовов Эль-Нассара. Выслушав сообщение вассала, тот пожевал губами и кратко заметил:
- Бежал таки, стервец! - Затем подумал и добавил. - Омар, он не мог бежать самостоятельно, слишком мало времени провел у нас и много еще не узнал. Да, и ничего он не знает и о самом себе. Но в любом случае все только начинается! - И отключился от связи.
Эль-Нассар медленно развернулся от окна и посмотрел в глаза Придворного Мага.
- Хорошо, Айрон. - Сказал он, назвав Придворного Мага по его собственному имени. - Буду ожидать твоего письменного отчета. Хотелось бы только, чтобы в отчете помимо выводов были бы приведены и соответствующие рекомендации, что делать и как поступать в определенных случаях.
Айрон Филдинг, придворный маг султаната Гурам Восточной Империи склонил голову в знак понимания и принятия распоряжения к исполнению и, выпрямив спину, неторопливо зашагал по ковровой дорожке, направляясь к выходу из кабинета.
Глава 10
Матросы не стали мешкать с исполнением приказ шкипера судна об организации и проведении порки нового раба. На палубе появилось странное устройство, похожие на хозяйственные козла для пилки дров, которые имели странные приспособления. Двое матросов, подхватив меня за руки и за ноги, швырнули на эти козлы, на которых я оказался подобно распятым. Бедрами уперся в перекладину, зад оттянулся назад, спина под небольшим углом склонилась вперед, а руки были широко разведены в стороны. Там их завели в специальные скобы наручники, а сверху опустили коромысло с выемками для и шеи головы и соединили с его нижней частью, чтобы я не смог бы вывернуться или вырваться из этих захватов. Таким образом, я был распят на этом устройстве для порки, животом и грудью лежал на доске, которая наискосок снизу перечеркивала-соединяла это устройство. Оно крепко удерживало мое тело в этом положении, отдав на растерзание палачу мой зад и плечи. Интересная получилась вещь. Матросы видели, что на мне имеется набедренная повязка, но снять ее, как не бились, так и не смогли. Шкипер приказал, оставить меня в покое, когда один из матросов достал нож, чтобы срезать тряпицу с тела, Видимо, он решил, что тот больше порежет меня, а не срежет набедренную повязку.
Процедура подготовки к наказанию длилась от силы минута - две, сказывался профессионализм и подготовленность экипажа к исполнению подобных показательных мероприятий. Но меня опять таки привел в смущение тот факт, что эти молодые парни, которым только жить да жить, мгновенно и на полном автомате исполняли поручения шкипера, совершенно не интересуясь состоянием или положением жертвы предстоящей экзекуции. Я для них по-прежнему оставался безымянной вещью, а не человеком.
Подготовительная часть к экзекуции завершилась, жертва было готова принять наказание, она была засунута в станок для порки, но неожиданно не оказалось человека, готового взять на себя исполнение обязанностей палача. По всему было видно, что рядовые матросы не горели желанием выступить в роли кровавого экзекутора и всячески уклонялись от этой роли. Бросили жребий, и судьба вновь показала свой характер, жребий пал на моего знакомого Махмуда, который весь залучился от охватившей его радости. Он бы с удовольствием выступил бы и в качестве палача-добровольца, но знал, чем ему это может грозить, другие члены экипажа, наверняка, не простили бы ему этой инициативы, рано или поздно он оказался бы за бортом судна. Поэтому, когда выкрикивали палача-добровольца, он прятался за спины товарищей. Но в душе молил бога о том, чтобы ему выпал жребий и он смог бы посчитаться со мной, убийцей, по его личному мнению, его товарища и напарника по экипажу судна.
Махмуд, сияя круглым лицом из-за переполнявшего его чувства радости и удовлетворения порученным делом, с огромным энтузиазмом демонстрировал высокий профессионализм владения кнутом. Видимо, в недавнем прошлом он был сельским пастухом и научился хорошо владеть этим инструментом пастуха, а теперь и палача. Он тщательно отбирал орудие наказания и, с лицом счастливого идиота, брал один кнут за другим из целой кучи кнутов, сваленных к его ногам, проверяя их прочность, гибкость и тяжесть ремня из сыромятной кожи. Из двадцати кнутов, вначале он отобрал пять лучших и продолжил дальнейшую селекцию, примеряясь к рукояти, телу кнута, его фолу и крекеру. Каждый кнут он поддержал в руках, пальцами проверял плетение сыромятных кусочков кожи. Тщательно осматривал тонкий ремешок - фол, который вплетался в сыромятные ремешки на конце ремня. И чуть ли не языком вылизывал переплетенный конский волос с грузилом - крекер. Наконец-то, удовлетворенный сделанным выбором, Махмуд отложил для себя пару самых лучших, разумеется, по его мнению, кнутов и, вразвалку, направился ко мне.
А я все это время простоял в унизительной позе, намертво закрепленный в козлах для порки. А солнце уже близилось к закату, оно еще не коснулось линии горизонта, но было в половине шага от него. В этот момент я подумал, что, может быть, никогда не увижу его заката и не смогу в очередной раз поприветствовать восход Эллиды на ночной небосклон. Но в этот момент в сознание проникла непонятная уверенность, в том, что я переживу наказание. Волнение перед предстоящей поркой и страх перед возможной болью отошли в глубь души, а я начал переживать по отношению глупостей, которые в такой момент были совершенно не к месту. Я думал о том, а чтобы сказала Эллида, увидев меня в этой нелепой и раскоряченной позе. Не смотря на то, что Желтый Карлик уверенно катился к закату, но до восхода Эллиды оставалось достаточно много времени, чтобы надеяться на то, что моя богиня этого не увидит этого позора.
- Ну что, щенок, ты готов к наказанию! - Прервал мои размышления Махмуд. - Пришло время платить свои долги, я постараюсь, чтобы ты дорого заплатил бы за взятую жизнь Чистена, да упокоится его душа в мире и покое! Сам Господь избрал меня человеком, который покарает тебя за невинно пролитую кровь. Поверь мне, гаденыш, я уж постараюсь бить тебя так, чтобы ты надолго запомнил это наказание и сам этот день.
В голове начали появляться слова, которыми я хотел возразить Махмуду и сказать, что он не прав и что это не я убил Чистена. Но голова, намертво зажатая хомутом коромысла, начала плохо соображать, хомут не давал мне и рта раскрыть. Тогда я вспомнил о мыслеречи и о моей способности внушать мысли на расстоянии другим людям. Собрав в кулак силу воли, я попытался сформировать мыслеобраз и переслать его Махмуду.
Вначале ничего не происходило, Махмуд стоял вблизи от меня и все что-то бубнил и бубнил себе под нос в отношении того, что я недостоин жизни, потому бог и карает меня его руками. Но вдруг он выронил кнут из рук, схватился обеими руками за голову и заорал, что я настоящее исчадие ада, что меня нужно не наказывать, а казнить на месте. Он орал также, что я не имею права проникать в чужие головы и внушать им, что можно делать и что нельзя делать.
Своим поведением и бредовыми выкриками Махмуд обратил на себя внимание членов экипажа, матросы которого давно разбрелись по палубе и вновь занялись свой работой, их абсолютно не интересовала моя судьба и наказание, которому будет подвергнута моя бренная плоть. Меня приятно удивил лишь тот факт, что в этом экипаже не оказалось садомазахистов, которые стали бы смотреть, как наказывают человека из-за одного только удовольствия наблюдать за его страданиями. Из-за поведения и нелепых криков Махмуда они вновь собрались вокруг нас с Махмудом, с недоумением поглядывая на его кривляния передо мной.
Поделиться книгой: