Свой среди чужих

Калоша – или лодка RHIB – представляла собой большое, двенадцать метров длиной, плавсредство с усиленными кевларом бортами, постом управления, кустарно защищенным бронестеклами, и двумя пулеметами «М2 Браунинг» со щитами на носу и на корме калоши. Экипаж калоши состоял из трех человек – водитель, которого называли почему-то «лоцман», и два пулеметчика. Кроме того, калоша могла нести восемнадцать бойцов со снаряжением. В движение калошу приводили два мотора по двести сил каждый в специальной комплектации, с винтом для заболоченной местности и усиленным воздушным охлаждением. Моторы тоже были прикрыты бронещитками, потому что при нападении били в первую очередь по ним. Остановил двигатели – и расстреливай влекомую течением лодку как в тире. Такие лодки, вооруженные и невооруженные, были основным средством передвижения североамериканцев по Амазонке.

Выходили с самого утра. Над океаном еще стелился полуночный туман, небо было свинцово-серым, дул ветер – не сильный, но противный, если ты в мокрой форме – пробирающий до костей. А когда идешь по реке на скорости – разбрызгивается вода, и все постепенно промокают…

Как всегда, их было девять человек, три боевые тройки. В тройку Патона помимо него самого входили старшина-электрик Том «Кот» Котлер, беззаботный калифорниец, бывший пляжный спасатель, который пошел в морфлот, чтобы спастись от жены, и чернокожий уроженец Детройта, рулевой первого класса Рик «Пугач» Браун, единственный в группе, который довольствовался штатной М4А2 с подствольником и не желал сменить ее на АК. В отличие от Котлера, Браун сбежал в морфлот от безработицы…

Возглавлял их группу – в основном чисто номинально это выражалось в том, что этому человеку доставалась вся проклятая бумажная работа и лишняя кружка пива от команды после работы – старшина первого класса Дик Роселли, один из немногих итальянцев на «Леди Би». Именно ему принадлежала та идея с итальянским рестораном, и именно его едва не выбросили за борт вслед за воняющим чучелом рыбы. Дик Роселли обладал многими неоспоримыми достоинствами: говорил со скоростью за сто пятьдесят в минуту, мог выпить целую пинту виски и не свалиться под стол в течение всего вечера и таскал помимо автомата «кольт» двенадцатизарядный гранатомет ММ-1 калибра 40 миллиметров, который в джунглях, где невозможно нормально прицелиться, частенько приходился весьма кстати. Сейчас он стоял у самого борта лодки и трепался о чем-то с лоцманом, пока тот проверял моторы.

Патон заметил, что пойдут они сегодня с группой, которую возглавлял Тим Хиггинс. У Хиггинса вообще была очень странная судьба – начинал он пилотом корабельного вертолета, потом, после одного из вылетов в глубь дикой территории вертолет «по техническим причинам» рухнул в реку. Хиггинс дотянул-таки машину до дельты и посадил ее не на джунгли, а на воду, спас и себя, и группу, которую вытаскивал из джунглей. Потом – долгие восемь месяцев госпиталей, негодность к летным операциям, переподготовка – и Хиггинс вернулся на «Леди Би» уже в новом качестве. Странно – но возвращались сюда многие, уходили, когда истекал контракт, – и возвращались. Без войны, без запаха водорослей, без дышащей опасностью зеленой стены берега они уже не могли жить…

– Все готовы? – оторвавшись от моторов, спросил Хиггинс. – Гальюн посетили? Лишний груз не повезу, движки и так не тянут.

– Может, скинем ту самую зубастую штуку, что прицеплена к носу лодки, – спросил Браун, тяжко топая по деревянным подмосткам пирса.

На носу лодки Хиггинса красовалась башка здоровенного каймана с раскрытой пастью. Кайманы, вопреки всем запретам и вопреки Красной книге, были объектом охоты, потому что в самом начале, когда здесь только обустраивались, они сожрали не одного и не двух пловцов. Человек для каймана – легкий и сытный обед, они привыкли нападать на индейцев, и их примитивные ружья, не говоря уж о стрелах и рогатинах, ничего не могли сделать с хищниками, которые были покрыты роговыми пластинами, напоминающими броню. Одним индейским богам известно, сколько индейцев окончили свою жизнь в желудках кайманов. Сначала кайманы попробовали так же вести себя и с североамериканцами – но быстро обнаружили, что носовой пулемет Браунинга типа М2 обладает несколько большей огневой мощью, чем индейское ружье, а брошенная в воду граната и вовсе не подарок. Теперь оставшиеся в живых кайманы, заслышав надсадный вой двигателей скоростных лодок, соскальзывали с берега в воду и не показывали носа, пока пловцы не уходили дальше по течению. А некоторые, кто замешкался, имели все шансы закончить свою жизнь в виду украшения на носу лодки, такого, как у Хиггинса…

– Эй, сейчас я тебя в воду сброшу, ясно? – Хиггинсу шутки насчет украшения надоели, и, когда его задевали, он действовал решительно: еще одно слово насчет моего лучшего друга – и отправишься в путь привязанным к кормовому линю.

– Ясно, ясно…

Безо всяких команд восьмерка выстроилась на чуть покачивающемся под ногами, скользком пирсе. Девятый прошел перед строем, осматривая каждого.

– Все готовы? – тихо спросил Роселли.

Готовы… А что тут готового? Автомат, восемь набитых магазинов к нему, шесть гранат. За спиной – запасное оружие, пистолет-пулемет, четыре магазина к нему на разгрузке и еще несколько – в Дей-паке. Кое у кого вместо пистолета-пулемета запасным – обрез. У Ника Мэджика основным оружием – тяжеленный пулемет М240, лента на пятьсот патронов засунута в специальный рюкзак с прорезью, лента неразрывная, можно выпустить все хоть одной очередью. Каждый из тюленей, выстроившихся ранним утром на палубе, больше был похож на джентльмена удачи, которые тут тоже встречаются, нежели на военнослужащего ВМФ САСШ. Банданы вместо уставных головных уборов, разукрашенные камуфляжным кремом лица, мачете у каждого, обвешанные оружием. Если бы кто-то взялся рисовать демонов войны, то здесь было бы самое место. Натурщиков много…

А насчет того, готовы ли психологически… Слово-то какое – психологически. Готовы ли вы психологически пойти умирать? Вот весь вопрос, мать его и все это место. Даже Шекспир до такого не додумался, у него всего лишь «быть или не быть».

Двигатель фыркнул и глухо зафырчал, забурлила вода. Для скрытности выхлоп шел под воду. Двое пулеметчиков – носовой и кормовой – заняли отведенные им места на носу и на корме посудины. Посудины, которая поведет их в неизвестность.

– По машинам!

Перед тем как спрыгнуть с пирса на пошатывающуюся на волнах лодку, каждый плюнул на пирс – на удачу. И – чтобы вернуться.

– Занять сектора, доложить!

У каждого на лодке – свой сектор обстрела, в любом направлении лодка готова во время движения огрызнуться шквальным огнем.

– Первый готов!

– Второй готов!

– Третий…

Звук мотора становится чуть громче, уродливая, накрытая маскировочной сетью посудина отправляется в путь. Бурлит двигатель, все больше и больше становится полоса грязно-бурой воды, отделяющая лодку от «Леди Би».

На удачу. И – чтобы вернуться…

Шли довольно быстро.

Джунгли уже проснулись – дикарем орали обезьяны, скачущие с ветки на ветку, в заводях и у берега деловито копошились пекари[4]. Одинокий кайман, услышав мотор идущей вверх по течению лодки, шустро плюхнулся в воду, прежде чем носовой пулеметчик успел развернуть свое грозное оружие в сторону добычи.

Несмотря на раннее утро, река не была пустой. Вся жизнь огромной территории, именуемой «дельта Амазонки», строилась вокруг реки. Кого тут только не было – деревообрабатывающие компании вырубали лес и сплавляли его вниз по течению, индейцы занимались нехитрой охотой или спешили в город по своим делам. Наркомафиози перевозили товар – в основном кокаин. Кока – крайне неприхотливый куст, она любит, когда есть влага и когда нет прямых солнечных лучей. Кусты коки наркомафиози сажают в прореженном молодом ливневом лесу, так, чтобы их не видно было сверху авиаразведчикам и спутникам. Джунгли были столь велики, что без точных координат плантации ее можно было искать годами. Да и не искали особо – хватало проблем и без этого.

Были золотопромышленники – в дельте есть места, где можно намывать золото, есть целые поселки золотоискателей. Были охотники за редкими животными для зоопарков – зоопарки платили хорошо, находились желающие сунуть голову в капкан. Были просто ученые, настолько свихнутые на своей науке, что были готовы изучать природу в регионе, где ведутся боевые действия. Были миссионеры, старающиеся обратить индейцев в истинную веру.

И были воины. Две противоборствующие стороны в этой затянувшейся войне. Боевики-анархисты, у которых в дельте были тайные лагеря, у которых через дельту проходили пути снабжения, которые за деньги охраняли плантации коки для мафии. И были они. Военнослужащие ВМФ САСШ, которые воевали с анархистами, воевали со злом.

Рассвело уже достаточно, последние космы окутывавшего реку ночью тумана постепенно растворялись в воде, и пловцы внимательно наблюдали за зеленой стеной берегов. Здесь Амазонка была шириной больше километра, они шли, прижимаясь к правому берегу, а левого было почти не видно. Четыре автомата и три пулемета отслеживали малейшее движение на берегу, готовые в любой момент огрызнуться шквалом огня. Хиггинс держал обороты движка на половине мощности, а руку – на селекторе тяги, готовый при первых же выстрелах пришпорить коня. Но пока никто не стрелял. Здесь, в устье, было относительно спокойно – ад начинался дальше…

Внезапно машинист Галвестон развернул пулемет – и отбойным молотком прогремела очередь. В ту точку, по которой били пули, немедленно нацелился еще один пулемет.

– Галвестон, доклад!

– Кайман, сэр! Все в норме.

– Черт, Галвестон, предупреждать надо!

Кайман там и впрямь был, не успел укрыться – и теперь всплыл, явив миру бледно-желтое брюхо. Зубы рептилии мелко клацали в агонии.

– Добить, сэр?

– Оставить. Не стрелять. Подохнет и сам.

Из туманной дымки утра, из-за поворота реки появилась самоходная баржа – знакомая им самоходная баржа. Это был бизнес, его вели один капитан-британец и еще несколько парней. Заключался бизнес в том, что они закупали в городе нехитрое добро, нужное тем, кто жил на реке: жратву в консервах, виски, патроны, кое-какую одежду, загружали этим баржу и поднимались вверх по реке, в обозначенных местах приставали к берегу и торговали этим. В оплату шли деньги любой страны мира, золотой песок, иногда редкие животные. Наверняка и наркота. В самом начале несколько раз баржу обыскивали, потом оставили в покое. Это была теперь одна из местных достопримечательностей.

От беды британский капитан баржу вооружил, и вооружил неплохо. Два пулемета М2, на носу и на корме, и четыре самых разных единых, какие удалось здесь купить, – по два на каждый борт. Капитан стоял не за штурвалом, а почему-то на носу за пулеметом. Увидев североамериканцев, он помахал им рукой, не вынимая изо рта сигары. Кое-кто из североамериканцев ответил тем же…

– Старый пидор… – пробурчал кто-то.

– А ты откуда знаешь?

– А все они такие.

Еще примерно через милю они встревожились, заслышав ровный стук двигателя по левому борту, – но не успел пулеметчик на М2 перебросить свое оружие на нужный галс, как свет прожектора разрезал рваные космы тумана, пригвоздив его к месту…

– Хиггинс! Ты, что ли? – громыхнул раскатисто мегафон, всполохнув досыпающих последние сны в прибрежных зарослях птиц.

– Стоп машина, – недовольным голосом скомандовал лоцман.

Через минуту, выползая из какой-то протоки, к ним подрулил «Пиббер» – верней, «Пиббером» это называлось по старой памяти. Небольшой скоростной катер типа Mark 5, по местной моде – с дополнительным бронированием и увешанный противокумулятивными решетками. От такого усовершенствования катер перестал быть скоростным, зато стал более защищенным и приспособленным для действий на реке. Вооружение – два пулемета М2 и два автоматических гранатомета «Mark 19», только если раньше стрелки открыто стояли на корме, то теперь каждый был защищен большим щитом со вставками из бронестекла для наблюдения. Ну и досмотровая команда со штатным оружием.

– Принимайте конец! – крикнули с «Пиббера».

Конец приняли – и на лодку спрыгнул, так что лодка зашаталась, бородатый, татуированный толстяк в чем-то, что когда-то было военной формой, а теперь было непонятно чем.

– Гурвич, ты меня убить собираешься или как? – насмешливо спросил Хиггинс.

– Не сейчас… – Толстяк протопал к Хиггинсу, крепко пожал ему руку, мельком глянул на боевых пловцов: – Таксистом сегодня работаешь?

– Точно. Таксистом. Что на реке делается?

Толстяк, перед тем как ответить, закурил сигарету.

– Вчера стреляли нехило. Где-то в Акарапейре.

– Анархисты?

– Нет. Мы подоспели, когда все уже закончилось. По-моему, кто-то кого-то хотел ограбить.

– Ограбил?

– Непонятно. Лодка вверх брюхом, дырявая, как решето моей бабушки, и четверо жмуриков. И на берегу один, остальных унесли. Одним жмуриком успели пообедать пираньи, второй вообще без документов.

– Русский?

– Возможно. А возможно, и нет.

– Еще чего?

– Ты куда идешь?

– На Сантану.

– Там сегодня Тим патрулирует. Опознание – два-один красный. Будь осторожен, у него легкая гашетка.

– Благодарю.

– Да брось…

Пошатывая лодку тяжестью своих шагов, толстяк прошел к борту, легко, очень легко, если учесть его габариты, вспрыгнул на борт своего «Пиббера».

– Руби концы!

Сантана…

Сантана, город-спутник более крупного города Макапа, еще совсем недавно был всего лишь разросшейся рыбацкой и индейской деревней. Там можно было отремонтировать лодку, перекусить и выпить, продать золотой песок и наркоту, найти себе женщину – чаще всего индианку, оторванную от племени. Все изменилось, когда пришли североамериканцы – в Макапе было совсем неспокойно, и в качестве основного опорного пункта в устье Амазонки был избран именно город Сантана. С-таун, как его называли в переговорах. Сейчас, после нескольких лет североамериканского господства, от североамериканцев в этом городе остался только капитально отремонтированный порт с бетонными причалами и бетонными же ДОТами, защищающими порт от нападения, да целая цепь таких же уродливых, из толстых серых бетонных плит ДОТов, защищающих город от джунглей и тех, кто в них есть. Ах да, еще в городе раза в три увеличилось количество баров с выпивкой. Вот и все, что оставили в этом городке североамериканцы.

Сантана встретила дымом, тяжелым, стелющимся почти у самой воды. Там был какой-то завод, он дымил – но никогда дым не ложился так низко, к самой воде. Дым тяжелый, черный, жирный, лезущий в нос, оседающий на языке каким-то медным привкусом…

– Черт… – Роселли закашлялся, – они что там, крематорий индейский устроили? Мать их так во все места…

– Заткнись! – резко ответил Хиггинс, он нервничал, не хотел прозевать патруль и получить из-за этого порцию пуль калибра 12,7 только из-за того, что у кого-то легкая гашетка или плохое настроение с утра.

– Гидра всем – тишина!

Начинается…

– Гидра для Альфы четырнадцать, выйдите на связь!

Под позывным Гидра в регионе работал штаб на «Леди Би», которому и подчинялись они все. Такая передача означала начало крупных неприятностей.

– Альфа-четырнадцать на связи.

– Гидра – Альфе-четырнадцать, сообщите свои координаты.

– Альфа-четырнадцать – Гидре, находимся на полклика ниже по реке от исходной, продвигаемся вверх.

– Гидра – Альфе-четырнадцать. Приказываю продвинуться на десять кликов выше, примкнуть к группе «Кайман-четыре», точка – зеленый дым, опознание по радио. Дальнейшие инструкции получите у командира группы Кайман-четыре.

– Вас понял, Гидра, прошу степень опасности.

– Гидра – Альфе-четырнадцать. Уровень желтый[5]. При подходе к точке рандеву соблюдать радиомолчание.

– Альфа-четырнадцать принял.

– Гидра – Альфе-четырнадцать, удачи. Конец связи…

Лодка, уже забирающая вправо, к порту, резко изменила курс и, рассекая носом грязно-бурую водную гладь, устремилась курсом «вест». В страну больших неприятностей…

– Готовность.

– Одна минута!

– Принял, одна минута! Смотреть по бортам!

Амазонка – река настолько большая, что возможностей для маневра на ней более чем достаточно. Те, кто хочет избежать огня с берега, должен всего лишь идти по центру фарватера, и неприятностей можно будет избежать, ибо в сезон дождей в некоторых местах с правого берега не видно берег левый. Но у них задача была намного сложнее – им надо было подойти вплотную к берегу и десантировать группу боевых пловцов, дабы поддержать еще одну группу, уже находящуюся на берегу. А берег здесь – это безумное переплетение подмытых водой корней, лианы, змеи и крокодилы, любящие отдыхать на берегу, вязкая топь… и засады. Прибрежные заросли просматриваются хорошо если метров на пять…

– Доложить.

– Чисто!

– Лоцман, самый малый!

– Есть самый малый.

Сейчас они уязвимее всего: лодка RHIB – это даже не «Mark5», стандартное скоростное средство боевых пловцов, у которого есть хоть какая-то защита. Лодка уязвима, ее единственная защита – скорость и шквальный огонь. Еще скрытность, поэтому подставляться под пули у берега – не лучшая выдумка командования…

– Внимание! Вижу цветной дым по правому борту, примерно три клика по фронту.

– Лоцман, средний вперед!

Непонятно, почему они тогда решили-таки уточнить обстановку по связи. И это – несмотря на прямой запрет командования. Возможно, сыграло роль старое, вбитое еще в учебном центре в Коронадо правило: прежде чем куда-нибудь сунуть свою задницу – подумай, как ты ее потом будешь оттуда эвакуировать. Возможно, сыграл роль наработанный потенциал недоверия. Здесь, на Амазонке, в лесах и болотах не доверяли никому и ничему. Почва могла в любую секунду провалиться под ногами – и черная вязкая трясина ждала тебя. Автомат в любой момент мог отказать, забитый грязью, – а враг не ждал и никого не щадил. Любой проводник, любой агент мог оказаться предателем и завести в ловушку, даже самый проверенный. Только своим можно было доверять – и то не всем, а только тем, с кем ты уже ходил в поле, и не раз. С группой «Кайман-четыре» они еще не работали, хотя порой слышали про нее. И поэтому надо было кое-что выяснить.