Возвращение весны

— Это твоя проблема, не моя. — Подобное самомнение подействовало на Эми как холодный душ, затушив огонь желания. С Лукой Джерми, властным сувереном, она еще могла бороться, но тот другой Лука будил в ней тысячи волшебных воспоминаний…

— Поосторожнее, малыш! — Он не шевельнул ни одним мускулом, но внезапно по ее спине пробежал холодок. — Пока что я позволяю тебе говорить.

— А если мне все равно, позволяешь ты или нет? Это тебе не приходило в голову? — решительно возразила она. — Я начала новую жизнь и теперь вполне самостоятельная женщина.

— Ты становишься смешной, — грозно прорычал он. — Это просто абсурд! Что, черт возьми, взбрело тебе в голову?

— Лука… — Факты говорили сами за себя, и именно факты были ее опорой — не эмоции, не ее слабость и уж никак не любовь к нему.

Лука завел роман с девушкой, которая никогда не скрывала, что готова к этому. Он использовал и Франческу и ее саму. Он позволил ей уйти из своей жизни, а когда понадобилось заполнить пустоту, образовавшуюся в жизни Пьетро, позвал обратно, как собачонку. Таковы были факты. Именно таковы. — Я уеду, как только Пьетро станет лучше, — выговорила Эми, с трудом шевеля онемевшими губами, — и больше не вернусь. Если угодно, Пьетро может приезжать ко мне на время каникул…

— Как великодушно с твоей стороны!

— Тем не менее я уеду.

Эми смотрела на него, ожидая взрыва гнева или какой-либо другой реакции, но глаза Луки были холодны как лед, и, в конце концов не выдержав, она опустила голову и медленно, на непослушных ногах пошла вниз по лестнице.

Все кончено. Она может остаться еще на неделю или даже на две, но все кончено. Эми прочла это в его глазах. Она добилась того, чего хотела, почему же тогда чувствует себя так, словно наступил конец света?

* * *

Следующие несколько дней показались Эми изощренной пыткой. Все шло не так уж плохо, пока Пьетро оставался в постели, хотя каждый раз при стуке в дверь спальни мальчика она вздрагивала, опасаясь, что он извещает о прибытии Луки. Но через два дня, когда Пьетро оправился настолько, что большую часть времени мог проводить в своей гостиной с Джаспером, она поняла, что Лука просто-напросто избегает ее, и это больно задело молодую женщину.

Глупо, нелогично, неразумно — как только не определяла Эми свою реакцию, но несмотря на уговоры, чувствовала себя несчастной. Каждый день ей приходилось прилагать массу усилий, чтобы выглядеть веселой и приветливой.

Пенициллин быстро сделал свое дело, и, когда спустя неделю после начала болезни Анджела собралась навестить Пьетро, мальчик был почти здоров, что почему-то очень не понравилось его сестре.

— Пьетро? Что это такое?! — Стоя в дверях, она неодобрительно сузила глаза и с осуждением смотрела на большой замок из деталей конструктора, который Пьетро и Эми строили полдня. — Ты ведь болен. Сейчас не время для развлечений. Почему ты не в постели?

— Я уже выздоровел, — возмущенно возразил Пьетро, и лицо его приняло упрямое выражение, появлявшееся всякий раз, когда он разговаривал с сестрой.

— Чепуха! — И Анджела издала один из сокрушенных вздохов, на которые была большая мастерица. — Ты еще ребенок и не знаешь, что для тебя лучше. Почему вы позволили ему так быстро встать с постели? — добавила она без паузы, обращаясь уже к Эми. Глаза ее сузились еще больше. — Вас что, не волнует то, что мальчик слаб и болезнь может возобновиться?

— Конечно, волнует, но Пьетро прекрасно себя чувствует, — спокойно сказала Эми, убеждая себя не отвечать на колкости.

Вне всякого сомнения, Анджела искала ссоры, а Пьетро присутствовать при этом было совсем ни к чему. Во время болезни мальчику очень не хватало матери, и Эми делала все возможное, чтобы развлечь его. Джаспер, всегда готовый устроить представление, тоже внес свою лепту, и их старания увенчались успехом.

— А вы думаете, что достаточно компетентны, чтобы судить о здоровье ребенка?

Это был удар ниже пояса, и какое-то мгновение Эми не могла поверить в то, что Анджела действительно произнесла столь намеренно жестокие слова, но злобное выражение ее лица рассеяло все сомнения. Тем не менее Эми взяла себя в руки и произнесла с расстановкой:

— Да, думаю. Как почти любая женщина.

— Какая чушь! — Одетая в обтягивающие синие джинсы и белую шелковую блузку, Анджела прошла в комнату. Ее черные волосы были заплетены в косу, что подчеркивало прекрасную форму высоких скул. Она была красива, уверена в себе и жестока, очень жестока, и походила на кошку, играющую с пойманной птицей. — Мне кажется, у вас нет медицинского опыта? — вкрадчиво спросила она.

— Вряд ли нужно иметь медицинский опыт, чтобы справиться со скарлатиной, — отрезала Эми, — иначе все матери в мире оказались бы в большом затруднении.

— Но вы не мать Пьетро! — с неприкрытой злобой бросила Анджела. — Вы даже не итальянка! Вы для него никто!

— Нет, неправда! — заступился за Эми красный от возмущения Пьетро, вскакивая на ноги со сжатыми кулаками. — Неправда, она любит меня! — гневно воскликнул он.

— Возьми себя в руки, — процедила сквозь зубы Анджела, и в этот момент никто не назвал бы ее красивой.

— Не смей говорить гадости об Эми! Я этого не позволю, слышишь? Она… она…

— Да? Кто же она такая, твоя прекрасная Эми? — спросила итальянка с издевкой. Было ясно, что она с большим удовольствием применила бы физическую силу, чтобы подчинить брата, но не решалась заходить так далеко.

— Она моя вторая мать. — Пьетро произнес эти слова с видом человека, только что понявшего что-то важное. — И я люблю ее, — добавил он для пущего впечатления, увидев, как вспыхнуло лицо Анджелы.

Последовал поток итальянских слов, которые Эми не смогла бы понять, даже если бы сказанное Пьетро не ввергало ее в состояние глубокой тревоги. Она знала, что мальчик любит ее, как и она его, но сила этого чувства оказалась большей, чем она могла бы предположить.

— Что тут творится? — Фраза произвела эффект пистолетного выстрела: сердитый голос Луки заставил Пьетро и Анджелу замолчать. — Ну? Кто мне объяснит?

— Это все Пьетро, он такой гадкий, совершено не слушается, — почти мгновенно нашлась Анджела, и ее красивое лицо выразило такую обиду, что, если бы Эми не знала, в чем дело, смогло бы убедить даже ее. — Он сказал, что Эми для него как мать, а я ничего не значу!

— Неправда! — сквозь слезы воскликнул Пьетро.

Обняв его за плечи и сердито взглянув на Анджелу, Эми сказала:

— Он вовсе не говорил, что Анджела для него ничего не значит…

— Довольно! Мы обсудим это, когда все успокоятся, — решительно прервал ее Лука. — А что касается вас двоих… — он посмотрел на своих родственников, — ваши голоса были слышны с улицы. Вы позорите нашу семью, ругаясь, словно уличные мальчишки! Если бы со мной кто-нибудь был…

— Но ведь не было! — Намек на возможное поругание чести семьи Джерми вывел Эми из себя, и если бы не прижавшийся к ней Пьетро, она бы высказала ему все, что думает об их прекрасном, несравненном семействе! Неужели только это имеет для Луки значение, а все остальное безразлично?

— Нет, не было. — Он одарил ее уничтожающим взглядом, но Эми была слишком возмущена и озабочена судьбой Пьетро, чтобы обращать на это внимание. — А теперь мы пройдем в гостиную и обсудим все как нормальные люди, — ледяным тоном приказал Лука.

— О, Лука… — В глазах Анджелы сверкнули слезы, и, промокнув их платком, она взяла брата под руку. — Я не могу понять, почему он меня так ненавидит…

— Ты достаточно взрослая, чтобы самой разобраться в этом… — Голос Луки звучал сухо, но он не убрал руки Анджелы, и, обернувшись на ходу, та улыбнулась торжествующей улыбкой.

Эта женщина — воплощение зла! У Эми даже мурашки по спине пробежали. На мгновение ободряюще прижав к себе Пьетро, она повела его в гостиную, страшась предстоящего столкновения.

К счастью, Джаспера в комнате не было. Попугай, несомненно, ввязался бы в перепалку, и кто знает, чем бы все закончилось? Паула и Карла унесли клетку на кухню для ежедневной уборки как раз перед приходом Анджелы. Эта процедура доставляла Джасперу большое удовольствие, так как горничные, опасаясь его когтей и клюва, откупались от него любимыми лакомствами.

Эми ожидала немедленного и безжалостного допроса, но, дернув за шнурок, чтобы вызвать горничную, Лука только обернулся к Пьетро, устроившемуся на софе под защитой Эми, и сухо произнес:

— Теперь ты успокоился?

― Да.

Пьетро явно чувствовал себя обиженным, но, с другой стороны, будучи стопроцентным Джерми, понимал, что потеря самообладания достойна порицания.

— Тогда, я думаю, было бы неплохо, если бы ты извинился передо мной за подобное поведение, а потом принял ванну и выпил свой чай в постели. Еще недавно ты был совсем болен.

— И это все, что ты собираешься ему сказать?..

Прервав Анджелу суровым взглядом, Лука вновь повернулся к Пьетро.

— Ну? — спокойно потребовал он.

— Извини меня, Лука, за то, что я кричал, — проговорил Пьетро, подчеркивая, что больше извиняться ему не за что. — Это никогда не повторится, обещаю тебе.

— Отлично, — одобрительно кивнул Лука и обратился к вошедшей в комнату Пауле: — Не принесете ли вы через полчаса чай в комнату Пьетро? И предупредите Рикарду, что мы с синьорой сегодня ужинаем не дома.

— Да, синьор. — Взглянув на их мрачные лица, Паула поспешила уйти.

— Лука! — быстро сказал Пьетро, в то время как Эми безуспешно пыталась определить свое отношение к последним словам Луки. — Можно, я попрощаюсь с Джаспером? — умоляюще проговорил он. — Пожалуйста!

— Что за ужасное создание! Я не удивлюсь, если выяснится, что Пьетро подхватил болезнь от попугая, — сказала Анджела, театрально вздрагивая. — На этих птицах масса микробов!

— Джаспера, вероятно, можно обвинить во множестве грехов, но передача скарлатины в их число не входит, — остановил Лука собравшегося было протестовать Пьетро, а затем добавил: — Можешь провести с Джаспером пять минут. А потом в постель! Хорошо? Тебе нельзя переутомляться.

Бросив на Анджелу красноречивый взгляд, Пьетро без дальнейших пререканий покинул комнату. Если Лука и заметил это, то не подал виду.

— Послушай, Лука, ты слишком снисходителен к ребенку. Он становится просто несносным, — мстительно заявила Анджела. — Мне стыдно за него.

— Хватит, Анджела. — Если раньше тон Луки был просто холодным, то теперь в нем слышалось презрение. — Я веду себя с Пьетро так, как считаю нужным, и должен заметить, что, если бы ты по-прежнему жила в моем доме, я не потерпел бы подобного поведения.

— Но что мне было делать, если он начал кричать? — обиженно бросила Анджела.

— Пьетро всего десять лет, и недавно он перенес тяжелейшую душевную травму. Сказать, что в твоем отношении к нему не хватает чуткости, — значит не сказать ничего.

— Пойду прослежу, чтобы Пьетро лег. — Эми стремглав бросилась из комнаты, но если Лука хотя бы кивнул, то сидевшая с багровым лицом Анджела вряд ли даже заметила ее уход…

Немного позднее, когда Пьетро уже спал, а она расставляла по местам игрушки, что-то заставило ее беспокойно обернуться. В дверях стоял Лука и наблюдал за ней.

— Я смотрю, Пьетро вовсю пользуется твоей добротой, — сказал он с кривой усмешкой. — Он вполне способен ухаживать за собой сам. Ты ему не прислуга.

— Он убрал бы, но я сказала, что сделаю это сама, так как он очень устал. Мне нравится… мне нравится заниматься им, — смущенно добавила она.

— И все же ты намереваешься вскоре покинуть его. Знаешь, ведь ему без тебя будет одиноко, — тихо сказал Лука, войдя в комнату и став на колени рядом с Эми, собиравшей бруски конструктора в большой пластиковый ящик. — Пока ты не приехала, ничто его не радовало.

— Это нечестно, Лука. — Нечестным было также и то, что его брюки плотно обтягивали бедра, подчеркивая их мускулистость.

— Хочешь, чтобы я был честен, малыш? — хрипло пробормотал он. — Ты слишком многого от меня просишь. Я сделан не из камня.

— Последние несколько дней именно так и казалось, — необдуманно выпалила Эми, борясь с ощущениями, вызванными его близостью, и сейчас же пожалела о своих словах.

— А… Тебе досадно, что я не выпрашивал твоего внимания? — вкрадчиво пробормотал Лука. — Но это не в моем стиле, ты же знаешь. Я беру только то, что мне дают добровольно.

— Мне вовсе не досадно, я не хочу… Мне не нужно… — Она запнулась, остановленная его завораживающим поцелуем.

Он всегда мог заставить ее растаять с помощью одного лишь поцелуя. С того самого первого вечера, когда Лука устроил так, чтобы они остались одни на веранде дома его друзей, Эми знала, что никогда не встретит другого мужчину, умеющего так целоваться.

— А чего ты хочешь, Эми? Что тебе нужно? — невнятно спросил он, поднимая голову, чтобы посмотреть в ее раскрасневшееся лицо. — Чтобы я любил тебя до самой смерти? Чтобы ты лежала обнаженная в моих объятиях, а я ласкал и целовал тебя повсюду? Ты именно этого ведь хочешь! Знаешь ли ты, что значишь для меня? Знаешь? Со своей белоснежной кожей и огненными волосами? Я хочу тебя, малыш, не сомневайся в этом! Я всегда хотел тебя.

— Но одного желания недостаточно, — прошептала она с болью в сердце. — Нужно нечто большее.

Взаимные обязательства, например, как бы трудно это ни было. Доверие, несмотря на все соблазны. Верность…

Посмотрев на нее еще несколько секунд, Лука медленно встал и, подняв ее за собой, прижал к груди.

— Я заказал столик на «Терраза Параджи», — с затуманенными глазами тихо проговорил он. — Будь готова к восьми часам.

— Я не думаю…

— А я не спрашиваю, о чем ты думаешь, — мягко возразил Лука. — Я прошу провести со мной вечер. — Ты ведь скоро уезжаешь, так что пусть у нас в памяти останется хотя бы этот день. В конце концов нас связывает слишком многое, чтобы вот так просто все закончить.

Оба знали, что он говорит о Доменико, и хотя Эми понимала, что это тонкий шантаж, лишний раз обнаруживающий его жесткую натуру, все равно согласно кивнула. Этот вечер был нужен ей не меньше, чем ему. Разными были только причины, по которым они желали одного и того же, с грустью подумала Эми. Она любила его, а он был движим лишь непреодолимым физическим влечением.

— Не думаю, что это хорошая идея, но если ты настаиваешь… — Она задумчиво взглянула на него.

— Разумеется, настаиваю, малыш.

Лука уже улыбался, но Эми не доверяла его хорошему расположению. В прошлом она видела подобную улыбку, адресованную людям, которых через мгновение он изничтожал. Его нужно бояться, с дрожью подумала Эми. И она поняла это, только уйдя от него.

Теперь Эми уже казалось, что даже в те месяцы, когда они были врозь, она порой чувствовала на себе взгляд Луки, ощущала его дыхание… Нет, это просто смешно! Выругав себя за подобные абсурдные мысли, Эми постаралась выбросить их из головы. Он человек — просто человек. Однажды она уже ушла от него и сможет сделать это еще раз…

— Хорошо, — медленно произнесла Эми, отстраняясь от Луки. — А завтра я закажу билет домой. Пьетро теперь гораздо лучше, а работа не может ждать меня вечно.

Обратный билет в одиночество, где ее ждут серые дни и еще более серые ночи, бесконечные и напрасные воспоминания и ноющая боль при мысли о том, как все могло бы быть…

8

Ресторан на террасе отеля «Империал палас» был не из тех заведений, где клиенты интересуются ценой блюда или напитка. Здесь собирались сливки местного общества и богатые туристы с яхт, стоявших на приколе у Портофино. Это было место, где можно и себя показать и на других посмотреть, выставка последних моделей от кутюр, бриллиантов и новых партнеров. Здесь можно было быть экстравагантным, расточительным и беспечным. К тому же там готовил лучший шеф-повар Лигурии, что было особенно мило сердцу любого итальянца, и Лука не составлял исключения.

— Ты выглядишь просто прекрасно, малыш!

Когда Эми вышла из двери, соединявшей старую и новую части дома, он уже поджидал ее, великолепный в своем вечернем костюме, с зачесанными назад черными волосами; смуглая кожа только подчеркивала белизну сорочки. Он казался опасным и пугающе мужественным. Она смотрела на него так, словно видела впервые в жизни, и сердце ее сжималось.

— Спасибо. — Эми вымученно улыбнулась, радуясь хотя бы тому, что одета подобающим образом и что наряд, который она выбрала, — прекрасно сшитое короткое платье для коктейлей из парчи кремового цвета— был незнаком Луке. Она купила его за несколько дней до отъезда из Италии и оставила здесь с остальной одеждой. Тонкие бретельки и низкое декольте подчеркивали длинную шею и прекрасной формы плечи. — Ты тоже прекрасно выглядишь, — добавила Эми, чувствуя некоторую неловкость.

— Сколько раз мы с тобой ужинали и танцевали всю ночь напролет? — тихо спросил Лука. — Счастливые обществом друг друга? Сотни? Может быть, тысячи? — Он с отсутствующим видом улыбнулся, глаза его потеплели.

— Небольшое преувеличение, — натянуто пошутила Эми, хотя сердце ее дрогнуло, и он явно заметил это. — И когда это мы оставались на «Терраза Параджи» в одиночестве? Каждый стремился, чтобы его увидели рядом с тобой, — добавила она немного ядовито. — Особенно там.

— Теперь преувеличиваешь ты, — скривился Лука. — Я ведь самый обычный человек, не так ли? В Луке Джерми нет ничего выдающегося.

— Ты сам в это не веришь, — сказала Эми, не в силах скрыть улыбки: скромность не входила в число добродетелей почтенного семейства.

— Нет, не верю, — согласился он. — Но я решил, что это прозвучит достаточно скромно.

Тут Эми по-настоящему рассмеялась, хотя смешанное с болью веселье имело горьковатый привкус. Он просто невозможен! Всегда был и всегда будет. Но если бы не история с Франческой и не полное отсутствие угрызений совести из-за своей измены, она тут же бросилась бы в его объятия.

Возле отеля «Империал палас» Лука помог ей выйти из машины и сказал Гвидо, что его услуги сегодня больше не понадобятся. Было тепло, легкий ветерок доносил с окрестных холмов благоухание лимонных деревьев. Он взял ее под руку, и они вошли внутрь.

Отель оставался таким же дорогим и шикарным, каким его помнила Эми. Официанты на террасе скользили плавно, ловко и бесшумно, сверкание бриллиантов и прочих драгоценностей спорило с сиянием канделябров на столах; легкий шум, сродни тому, что доносился со стороны моря, тоже, как и прежде, встретил появление Луки.