Неосторожный шаг

— Не особенно. — Она солгала, пожав плечами для убедительности, но почувствовала, что он знает о ее уловке. Элизабет сама не понимала, зачем лжет в таких маловажных вещах, но ясно ощущала необходимость удостовериться, что стоящий перед ней человек не может проникнуть в ее внутренний мир. Она должна была защититься от него. Осознание этого факта не было следствием логических умозаключений, оно основывалось на интуиции.

— Печально. Я чувствую, что хорошее купание пошло бы нам на пользу. Хотя есть, конечно, и другие удовольствия. — Его тон был издевательски невинным, так же как и выражение лица, но, прежде чем она смогла ответить — если вообще это было возможным в состоянии полного замешательства, — он продолжил: — Естественно, имея бассейн, Катрин и Пьер учили своих детей плавать с рождения, и теперь девочки чувствуют себя в воде, как в родной стихии.

Филипп окликнул детей, которые немедленно соскользнули с шезлонга и подбежали к нему, сбросив с себя короткие махровые халатики и оставшись в крошечных черных купальниках. Затем вслед за ним они спустились по отлогим ступеням в мелководную часть бассейна, оживленно, как сороки, щебеча по-французски. Через несколько секунд девочки поплыли с такой легкостью и быстротой, что сестры открыли рот от удивления.

— Ты только посмотри, — улыбнулась Джулия. — Не нужно беспокоиться, что они упадут в воду. Они как маленькие рыбы, правда, Бетти?

— Ммм… — промычала та в ответ. Сейчас лишь одна фигура в бассейне занимала ее внимание и вызывала восхищение. Большое, мощное, почти нагое тело рассекало воду с заразительной энергией.

Элизабет не могла отвести глаз от его великолепной фигуры. Неожиданно ее захлестнула волна тревоги. Что со мной? Как я могу смотреть на него такими влюбленными глазами?!

Она повернулась так резко, что чуть не потеряла равновесие.

— Мне нужно вернуться в дом ненадолго. Я хочу взять одну книгу.

— Хорошо, иди. — Джулия внимательно наблюдала за детьми. — Ах, Бетти, когда я смотрю на этих троих, мне кажется, что часть Патрика во мне. — В глазах сестры заблестели слезы, но Элизабет почувствовала в ее голосе также и нотку радостного ожидания. — Я так довольна, что мы приехали сюда.

— Тебя не расстраивает тот факт, что Филипп и Пьер похожи на Патрика? — осторожно спросила Элизабет.

— Нет. Возможно, так могло быть, но этого не происходит, — ответила Джулия задумчиво. — Сходство братьев меня даже как-то успокаивает.

— Ну и отлично. — Элизабет обняла сестру. Стало быть, она оказалась не права в отличие от Филиппа, который знал, что является наилучшим для ее сестры. Теперь она была готова согласиться с этим. Все, что давало сейчас ее сестре хоть чуточку душевного покоя, Элизабет с радостью принимала. А Джулия, с ее спокойной, покладистой натурой, была бы вполне на месте в доме де Сернэ, это становилось совершенно ясным. Столь же ясным, как и то, что сама она никак не впишется в эту семью, по крайней мере, пока здесь находится Филипп.

Она возвращалась к бассейну, когда увидела идущую в обратном направлении Катрин с тремя девочками, мокрые кудряшки которых блестели на солнце. Они ненадолго остановились, чтобы поговорить, и Катрин оказалась такой же приятной и сердечной, как ее свекровь. После этого Элизабет продолжила свой путь к бассейну, где обнаружила Джулию, спящую в тени огромного дерева, и Филиппа, который, как назло, именно в эту минуту выходил из воды.

Он сделал это нарочно, подумала она с раздражением. Ждал, когда она вернется, чтобы продемонстрировать свое великолепное тело во всей красе — с блестящими капельками воды на темной коже и мокрыми плавками, ничего не оставлявшими для воображения. Трюк того же сорта, что использовал Джон, хотя тогда она не отдавала себе в этом отчета. Тогда, но не теперь!

— Перестаньте хмуриться.

— Что? — Ее рот округлился от удивления и оставался в таком положении, пока она не догадалась его захлопнуть.

— Опять это свирепое выражение, которое появляется на вашем лице, едва я оказываюсь поблизости, — сказал он весело и, пройдя мимо и растянувшись затем на шезлонге, подставил тело солнечным лучам. — Оно совсем не способствует общению.

— Общению? — Взглянув на ленивую позу Филиппа, она сердито поджала губы.

— Общению. — Он приподнялся на локте, чтобы посмотреть на ее реакцию. Его брови были насмешливо вскинуты. — Вам нет нужды отодвигаться. Я не укушу вас.

Почему он до сих пор здесь? Ведь говорил же, что имеет собственный дом. То, что он остался на ночь, можно объяснить долгим путешествием от самого Ла-Манша, проделанным накануне, но ведь теперь почти полдень. Элизабет усмехнулась пристрастности своих мыслей, явно грешивших против логики. А он, казалось, обладал способностью извлекать пользу из всех обстоятельств и вопреки чужой воле.

— Я прежде не знал ни одной женщины, которая могла бы придавать своему лицу такое количество неприятных выражений, — вновь проговорил он, совершенно выводя ее из себя. — И такому красивому лицу к тому же. Вы действительно не цените то, что вам дано от Бога.

Элизабет не дрогнув встретила взгляд карих глаз, хотя ее щеки заливал румянец.

— А вы, конечно, очень цените все, что Бог дал вам, — констатировала она язвительно. — И, без сомнения, используете это с максимальной для себя выгодой.

— Как это понимать? — протянул он лениво. — Может быть, я тупой, поэтому мне непонятно, в чем же меня обвиняют. Вам, англичанам, свойственно превращать самое простое заявление в обвинительный акт.

— Я… — Она глядела на него беспомощно, вдруг осознав, какую яму себе выкопала. Если сказать ему, что он дразнит ее всем своим видом, то он поймет это как явный и весьма определенный интерес к его особе, но именно этого она больше всего и не желала. Но как еще могла она объяснить свое странное заявление?

— Да? — Было ясно, что он прямо-таки наслаждается ее замешательством, и она уже собиралась отбросить все предосторожности, когда женский голос, донесшийся издалека, окликнул Филиппа. Ей почудилось, что он тяжело вздохнул, но в следующее мгновение поднялся и быстро пошел в сторону прохода, где появилась высокая стройная рыжеволосая женщина в сопровождении Луизы и еще одной незнакомки старшего возраста.

— Похоже, у Филиппа гости, — пробормотала вполголоса Элизабет.

Обладательница рыжих волос обвилась вокруг Филиппа, обхватив тонкими загорелыми руками его шею, и подставила лицо для поцелуя, который последовал прямо в губы.

Когда вся компания подошла, сестры встали со своих шезлонгов, и Элизабет сумела вполне оценить красоту незнакомки. Луиза представила друг другу собравшихся у бассейна.

— Джулия, Элизабет, я хотела бы познакомить вас с моим хорошим другом, Фанни Лаваль, и ее дочерью Мирей. Фанни, Мирей, — это моя новая невестка и ее сестра Элизабет.

— Здравствуйте. — Как только обе сестры произнесли слова приветствия, Фанни выступила вперед, чтобы обнять их в традиционной французской манере, привлекая к себе и целуя в обе щеки.

— Как хорошо, что вы приехали. — Возможно, это была игра воображения, но Элизабет почувствовала, что реплика была всецело адресована Джулии и что темные глаза Фанни на мгновение сделались жесткими, когда она повернула голову в ее, Элизабет, сторону. Мирей одарила ее еще более неприветливым взглядом, и в этот раз Элизабет уже знала точно, что ее присутствие в доме у де Сернэ явно не приветствовалось.

— Фанни и Мирей остаются на ленч, — сказала Луиза, когда все шестеро подошли к столу и стульям, которые стояли под огромным полосатым зонтом. — Я скажу, чтобы горничные поскорее принесли напитки.

— Разве ты сейчас не работаешь, Мирей? — невозмутимо спросил Филипп, бросив взгляд на рыжеволосую, которая уверенно расположилась на стуле рядом с ним.

— Я только что вернулась из Штатов. — В голосе Мирей звучала масса оттенков. Он был чувственным, сочным и шелковисто-гладким, с той разновидностью сексуального французского акцента, который вызывает лютую ненависть большинства других женщин. — Я совершенно выдохлась, милый. Мне так нужна нежность, любовь и забота. — Она жадно пожирала глазами Филиппа.

— Мирей работает для собственного удовольствия манекенщицей, — весьма к месту вставила Луиза. — Ей нравится менять красивые наряды и показывать их публике.

— Как интересно! — улыбнулась Элизабет, но не увидела дружелюбного отклика на красивом лице Мирей. — Вам часто приходится путешествовать?

— Слишком часто, — мрачно ответила Мирей, отводя взгляд от Элизабет и выразительно поглядев на Филиппа. — Мне нужно чаще бывать дома. — Не было сомнения в том, куда она клонит, и Элизабет уже с трудом сдерживала на лице улыбку.

Болтовня о пустяках! На мгновение она встретилась глазами с Джулией и прочла в них насмешку и неприязнь, вызванные неприкрытой претензией Мирей на внимание Филиппа. Это не удивило Элизабет. Женщина была как раз из числа тех чувственных, бесцеремонных, красивых самок, от которых Филипп, должно быть, в восторге.

Тот факт, что отношения этой пары беспокоят ее, был осознан секунду спустя, и почти сразу же Элизабет его отвергла. Какая ерунда! То, с кем он связан, — не ее дело. Не ее! Он мог бы переспать хоть с половиной женщин страны и, вероятно, сделал это, если верить намекам Патрика.

— Элизабет! — До нее внезапно дошло, что разговоры стихли и все смотрят на нее.

— Извините. — Она быстро улыбнулась. Филипп уже дважды поглядывал на нее с неодобрением и теперь снова нахмурился. — Боюсь, что я замечталась.

— Мирей спрашивает, в чем заключается ваша работа, — мягко напомнила Луиза. — Она некоторое время провела в Штатах и думает, что вы хорошо приспособились к тамошней жизни.

— Я получаю большое удовлетворение от своей работы. — Элизабет сказала это, обращаясь прямо к молодой француженке как раз в тот момент, когда горничные прибыли с тележкой, где были напитки и колотый лед, и общее внимание переместилось на них. — Хотя моя работа весьма изнурительна. Я телекомментатор.

— Да, я могу представить это. — Мирей задумчиво скосила зеленые глаза. — У вас есть дружок? В Америке?

— У меня есть друзья-мужчины, но эта дружба не носит интимного характера. — Она знала, что не это ожидала услышать рыжая красотка, которая то и дело поглядывала на Филиппа, даже когда задавала вопросы не ему.

Тонко очерченные брови удивленно приподнялись.

— Значит, вы… как это сказать? свободны от привязанностей?

Она упряма, подумала мрачно Элизабет, стараясь сохранить улыбку. Шкура толстая, как у носорога, хотя и очень красивого носорога.

— Хмм… — Не вставая со стула, Мирей слегка подалась вперед — Филипп в это время помогал разливать напитки, — а затем откинулась назад, закинув ногу на ногу. Ее глаза еще более сузились. — Как долго вы намереваетесь гостить здесь, у своих новых родственников?

Заданный кем-нибудь еще этот вопрос прозвучал бы вполне невинно и совершенно законно, но в устах Мирей он был ясным намеком на то, что Элизабет злоупотребляет гостеприимством хозяев. На секунду завуалированное хамство лишило Элизабет дара речи, но опыт, полученный в школе жизни за последние годы, быстро пришел к ней на помощь: она холодно улыбнулась и, небрежно пожав плечами, сказала:

— Не имею понятия, Мирей. Там видно будет.

Она отвернулась, давая понять, что «деликатный» разговор окончен и, как только сделала это, обнаружила, что Филипп мрачно смотрит на них обеих, хотя решить, кем именно он недоволен, было трудно.

— Мирей! — Он передал рыжеволосой стакан с напитком — смесью бренди и шипучего вина, и Элизабет заметила, ощутив легкий укол в сердце, что ему не пришлось спрашивать, что именно эта девица предпочитает. — Элизабет, что вы хотите? — Когда Филипп повернулся, чтобы предложить ей свои услуги, она посмотрела мимо него, на горничную, находившуюся рядом. Приступ внезапного гнева, абсолютно неуместный в данных обстоятельствах, сделал ее совершенно безрассудной.

— Милая, налейте мне, пожалуйста, стакан сухого белого вина. — Улыбка, которую она подарила молодой девушке, была лучшей находкой в той пьесе, что сейчас разыгрывалась. Все было так, как она думала. В точности так. Филипп из тех мужчин, кто наслаждается флиртом, любит женщин, и это прекрасно! В самом деле, прекрасно, упрямо убеждала она себя. Ей нет до этого никакого дела. Абсолютно никакого!

— Вот, возьмите. — Их пальцы соприкоснулись, когда он подал ей стакан вина, налитый горничной, и Элизабет чуть его не уронила, так как легкий физический контакт с его рукой был подобен удару тока.

— Спасибо. — Несмотря на душевное состояние, в котором она находилась, ее голос прозвучал с холодной сдержанностью, и Элизабет повернулась к сидящей рядом Джулии. Она ненавидела этого человека с агрессивным обаянием самца, который, наверное, думал, что, стоит ему поманить пальцем, и все женщины попадают к его ногам. Он был слишком красив, слишком богат, слишком влиятелен и знал это. О да, он знал это хорошо!

Общение на открытом воздухе затянулось далеко за полдень. Катрин с тремя младшими девочками присоединилась к ним, когда подали закуски, что весьма обрадовало Элизабет. Девочки были как живые пружинки, и Элизабет, развлекая их, могла оставаться чуть в стороне от остальной компании и не казаться при этом невежливой. Детишки были в восторге от ее попыток выучить несколько слов по-французски, и их веселые голоса доносились из укромного уголка возле бассейна, куда они с ней удалились. Когда Катрин объявила, что девочки должны вернуться домой для послеобеденного сна, малютки успели так привязаться к Элизабет, что выражали бурный протест против того, что им приходится покидать свою новую подругу.

— Вы очень милы с детьми. — В голосе Филиппа прозвучала нота, смысл которой Элизабет затруднилась определить. Она вернулась к общему столу, где он уже приготовил для нее свободный стул.

— Они забавные, — сказала Элизабет небрежно, в то время как его слова пробудили в ее сердце еще одно горькое воспоминание, казалось уже забытое. Выходя замуж за Джона, она мечтала иметь от него детей — двух или трех, как позволит материальное положение. А когда он ушел и мечта оказалась жестоко растоптана, потеря этих не рожденных детей была для нее почти столь же тяжела, как и его предательство.

— Забавные? — В голосе Мирей звучала смесь веселого пренебрежения и насмешки. — Вы находите забавными чумазые маленькие существа с их пронзительными криками? — Произнося это, она смотрела прямо на Элизабет с острой неприязнью, скрытой от других под фальшивой улыбкой. Этот взгляд на мгновение лишил Элизабет дара речи.

— А я люблю детей, — вмешалась в разговор Джулия. Ее голос был нежным и мелодичным, а рука мягко легла на руку сестры. — И скоро здесь появится еще один. — Она тихо засмеялась и многозначительно похлопала себя по выпуклому животу. С этого момента беседа приняла другое направление и шла теперь о детских именах и личных предпочтениях на этот счет. Однако Мирей оказалась упрямой и через несколько минут вновь напомнила о себе.

Когда в разговоре возникла пауза, француженка удивила Элизабет в третий раз за день. Она повернулась к ней и спросила нарочито равнодушно:

— Стало быть, вы не считаете карьеру возможной, если есть дети? Предпочитаете время от времени возиться с чужими, но не заводить собственных?

Элизабет недоумевала, почему ее игры с детьми Катрин так обеспокоили Мирей, однако это было очевидным.

— Мир телевидения оказался более прибыльным, да? — продолжала Мирей сладким голосом. — Хотя вам ведь приходилось быть стойкой, чтобы выжить. А вы, как видно, не только выжили, но и преуспели.

Если измерять степень нахальства по десятибалльной шкале, подумала слегка ошарашенная Элизабет, то француженке смело можно было дать все десять. С помощью нескольких тщательно подобранных слов Мирей намекнула с видом полной невинности, что Элизабет жадна до денег и к тому же безжалостна — этакая черствая деловая женщина, которая ни перед чем не остановится для достижения своей цели.

— Да, Мирей это очень хорошо известно. — Филипп заговорил прежде, чем Элизабет открыла рот и приготовилась ответить. — Мир бизнеса является непревзойденным по своей циничной бесчувственности. Разве не так, Мирей? — Он улыбнулся, но было что-то в его тоне, чего Элизабет не поняла.

Вскоре собравшиеся на ленч начали расходиться. Первой засобиралась Фанни, сославшись на то, что у нее вечером встреча, а Джулия решила пойти в дом полежать. Не сговариваясь, все направились к выходу с территории бассейна, за которым раскинулись большие площадки для игры в шары и расположилось несколько маленьких, решетчатых, увитых розами беседок — тенистых убежищ от жарких солнечных лучей.

Фанни и Луиза шли по обе стороны от Джулии, а Мирей, едва только все поднялись, собственническим жестом завладела рукой Филиппа и пошла рядом, торжествующе улыбаясь и постоянно бросая на него взгляды. Элизабет отстала на один или два шага от остальных в тот момент, когда они проходили через игровые площадки.

— Элизабет! — Она не была вполне уверена, что произошло: то ли Мирей отпустила руку своего спутника, то ли сам он от нее освободился, но в следующий момент она обнаружила, что Филипп крепко держит ее локоть. Она растерянно взглянула ему в лицо. — Хотите, я сейчас покажу вам парк?

— Я…

Она всем своим существом чувствовала, как нечто неопределенное, но явно враждебное исходило от Мирей и повисало в воздухе между ними.

— Я… Нет… нет, спасибо. Я, пожалуй, пойду к Джулии и…

— Ерунда. — Взгляд темных глаз остановился на ее лице, словно проникая в ее мысли. — Вы отдыхали весь день, а быть ленивой для вас непростительно. Мы совершим небольшую прогулку перед обедом, не так ли? — Он не дал ей возможности ответить, переведя взгляд с ее слегка ошеломленного лица на лицо Мирей, и их взгляды встретились над головой Элизабет.

Тут с Мирей, словно с хамелеоном, произошло моментальное превращение, способность к которому казалась неотъемлемой частью ее натуры.

— Дорогой! — Она быстро оказалась по другую сторону от Филиппа и грациозным движением подхватила его под руку, негромко и быстро заговорив по-французски.

— По-английски, пожалуйста, Мирей. — Низкий голос Филиппа был холоден. — Элизабет не знает французского.

— Вечеринка. Сегодня вечером мы принимаем гостей. — Мирей быстро взглянула на Элизабет и вновь перевела взгляд на Филиппа. — Ничего официального, просто небольшая пирушка. Вы не откажетесь прийти?

Было совершенно ясно, что приглашение предназначено исключительно Филиппу. Тут они добрались до широкой подъездной аллеи, на которой стоял маленький красный и очень дорогой спортивный автомобиль, и Фанни повернулась, прислушиваясь к тому, что говорит ее дочь.

— Да, да. Конечно, вы должны прийти, Филипп. — Она любезно улыбнулась. — Среди приглашенных мало людей одного возраста с Мирей.

— Ну конечно же, мы придем, — ответил он, поглядывая на Элизабет, и продолжил, адресуясь уже непосредственно, к ней: — Это будет удобный случай показать вам немного сельскую местность Франции, пока вы здесь. Согласны?

Она знала: ему известно о том, что в списке гостей нет ее имени, и этот факт его злит. Возможно, бестактность была грубым вызовом тому безупречному стилю поведения, которому до сих пор следовала семья де Сернэ в отношении своих гостей. Или он чувствовал перед ней вину? Однако Элизабет не испытывала желания отправиться куда-нибудь с Филиппом, и особенно в дом, где жила Мирей, — прямо в логово этой львицы.

— Не думаю…

— Поезжай, Бетти! Тебе будет хорошо! — воскликнула Джулия. — Я доставила тебе столько хлопот за последние полторы недели. Тебе нужно отвлечься перед отъездом в Штаты, ты ведь знаешь это.

— Я и так отдыхаю. — Вымученная улыбка Элизабет почти перекосила ее лицо. — Я просто наслаждаюсь, проводя здесь время…

— А вечером вы тем более получите массу удовольствия. — В тоне Филиппа проскользнула саркастическая нотка, что не укрылось от Элизабет, и когда она подняла на него глаза, то увидела в его взгляде откровенный вызов. Он смеет приглашать ее с собой? Предлагает провести с ним вечер!

— Если Элизабет не хочет… — Мирей постаралась, чтобы ее голос прозвучал с оттенком легкого сожаления, и это лицемерие, более чем что-либо еще, заставило Элизабет обронить слова, которые она ни за что не произнесла бы минуту назад:

— Я очень хотела бы прийти, Мирей, — сказала она четко, вскинув голову. — Конечно, если это не доставит вам неудобств.

— Нет, нет. Как я сказала, прием неофициальный. — Губы Мирей, произносившие эти полные неискренности слова, внезапно сжались в тонкую упрямую линию, и едва заметная улыбка удовлетворения искривила на секунду великолепно очерченный рот Филиппа.

Какую игру он затеял? Она с подозрением посмотрела на него в тот момент, когда Мирей и ее мать усаживались в свой маленький шикарный автомобиль. Вообразил ли он, что заставляет двух женщин сражаться за право быть с ним? Или во всем этом был какой-то иной смысл? Может быть, размолвка с Мирей? Или он намеревался подчинить рыжеволосую своей воле?

Она все душой сожалела о своем согласии ехать, но когда в следующий момент рыжая голова Мирей высунулась из переднего окна машины, чтобы сообщить время начала вечеринки, она не объявила, что меняет решение. Машина, взревев мотором, умчалась прочь, вместе с ней исчезла и возможность отказаться от затеи, которая могла иметь для нее непредсказуемые последствия.

5

— Ты выглядишь великолепно, Элизабет. — Джулия издала вздох удовлетворения. Она лежала на кровати, наблюдая, как сестра добавляет последние штрихи к своему макияжу. — Пожалуйста, иди и развлекайся, не беспокоясь обо мне. Мне здесь очень хорошо.

— Тебе было не особенно хорошо сегодня, когда я вернулась перед обедом, — мягко пожурила сестру Элизабет, вглядываясь в ее бледное лицо. — Я всегда знаю, когда ты плачешь.

— Я собираюсь плакать? В самом деле? — В голосе Джулии не было и следа жалости к себе, а скорее слышалось понимание того, что нужно преодолеть постигшее ее горе. Так, как в этот раз, она еще не говорила. — Я любила Патрика, Бетти, и всегда буду любить его. Но это не значит, что жизнь должна остановиться. Я хочу, чтобы ты вечером уехала и прекрасно провела время с Филиппом.

Прекрасно провела время? Элизабет не стала повторять слова, так как не хотела удивить сестру тем презрением, которое неизбежно бы прозвучало в ее тоне. Она не думала, что время будет проведено прекрасно, и ожидала нечто совершенно противоположное. А виновник подобных мыслей в данный момент ждал ее внизу.

— Значит, ты считаешь, что платье подойдет? — спросила она, вновь повернувшись к зеркалу и бросив последний взгляд на свое отраженние. Она выбрала простое, но изысканное шелковое платье без рукавов цвета темного вина, которое купила за несколько недель до этого в Америке. Что-то побудило ее бросить платье в чемо-дан в последний момент перед тем, как уехать в Англию. Все смешалось в тот день, когда раздался ужасный телефонный звонок и обезумевшая от горя Джулия сообщила ей сквозь истерические рыдания о гибели Патрика.

Элизабет собрала волосы в высокий свободный узел на затылке, позволив нескольким золотистым прядям ниспадать ей на шею, чуть тронула веки фиолетово-синим, чтобы подчеркнуть необычный цвет своих глаз и медовую чистоту кожи вокруг них. Маленькие блестки сережек в мочках ушей и туфли на высоких каблуках в тон платью дополнили ансамбль. И теперь, оценивая свое отражение в зеркале, молодая женщина была довольна тем холодным, светским и недоступным образом, который оно являло.

И такой она собирается быть этим вечером, решительно сказала она себе. Холодной и непременно, непременно недоступной!