Помоги проекту - поделись книгой:
Брэдбери: Обсуждалось, в частности, не будет ли это казаться шагом назад. Следует понимать, что со времён первых домашних компьютеров многое изменилось. Мы не пытаемся воспроизвести старые компьютеры, мы стараемся сделать слегка по-другому, более современно.
Маллинс: Ещё одна интересная сторона проекта — планы университетов задействовать Raspberry Pi в своих курсах.
КТ: В качестве замены обычному настольному компьютеру?
Маллинс: Есть несколько британских университетов, которые хотят выдавать Raspberry Pi студентам, записавшимся на определённый курс. Некоторые университеты хотят использовать эти компьютеры, чтобы преподавать программирование для ARM. Есть множество курсов, где изучают язык ассемблера в связке с электроникой, и наша плата для этого хорошо подходит. В Штатах есть похожие курсы. Опять же хорошо было бы иметь доступ к системе на чипе, графическому ядру или DSP, это бы пригодилось в ещё большем числе курсов. Ещё одна вещь, которую я бы хотел сделать, — это курс «напиши свою операционную систему», построенный вокруг Raspberry Pi. Учить загружать и поэтапно создавать простую ОС.
Мы с Алексом переглядываемся: «Курс моей мечты», — говорю я. Алекс кивает и улыбается: «Yeah!...» Маллинс понимающе смеётся.
КТ: Но Raspberry Pi можно использовать и в качестве основного школьного компьютера, верно?
Маллинс: Да, конечно! Он достаточно дёшев — стоит не дороже учебника. Студенты могут уносить его домой. Чувство обладания приятно: это твоё, ты можшеь делать с этим компьютером что угодно, использовать в любых экспериментах, писать для него программы в свободное время и так далее. К тому же даже в Великобритании и Европе вообще, не говоря уж про остальной мир, ещё есть много людей, у которых дома нет компьютера и доступа в интернет. Так что у Raspberry Pi, как мне кажется, есть роль в покрытии так называемого цифрового неравенства.
КТ: Вы уже решили, какой софт будет прилагаться к образовательной версии?
Маллинс: Да, у нас есть список того, что можно было бы включить в поставку. Вот, к примеру, визуальный язык программирования Scratch, разработанный в MIT. Ещё обязательно будет Python, возможно, получится включить Greenfoot — он похож на Scratch, но в нём помимо готовых блоков есть возможность программировать на Java. Ещё есть штука под названием GeoGebra — это очень популярная программа для математических экспериментов. У Raspberry Pi очень неплохие порты ввода-вывода, так что было бы интересно использовать его в опытах, чтобы можно было получать графики прямо во время лабораторных экспериментов. Ещё мы думаем о том, чтобы поставлять вместе с компьютером набор электронных сенсоров. Студенты могли бы собирать из них простые контуры и интегрировать их с Raspberry Pi на практических занятиях. Наша главная задача — привлекать интерес к изучению компьютеров и электроники, но есть надежда, что мы сможем заразить и другие дисциплины.
Алекс снова отвлекается от разговора, с тем чтобы запустить на Raspberry Pi трёхмерное демо.
Брэдбери: Трёхмерная картинка обсчитывается в режиме реального времени. Графическое ядро у Raspberry Pi достаточно мощное, чтобы показывать видео в разрешении 1080p. У нас есть несколько симпатичных демонстраций игр. Я надеюсь, что, когда люди начнут получать заказанные платы, станут появляться трёхмерные обучающие программы для детей. Сейчас это направление исследовано очень слабо. Были проекты вроде Microsoft Kodu для Xbox 360, но это, пожалуй, и всё. Raspberry Pi может стать стандартной платформой, точно такой же, как игровые приставки. Можно оптимизировать код трёхмерного приложения для одной платформы, и он будет работать на всех машинах.
КТ: Как вы думаете, коммерческие фирмы заинтересуются этой платформой? Если будет способ зарабатывать, то сперва наверняка появятся мелкие игры, а потом что-нибудь покрупнее...
Маллинс: Одна из вещей, которые мы, наверное, хотели бы сделать, это что-то вроде... я пытаюсь не сказать App Store...
КТ: Репозитория?
Маллинс: Да. Можно вообразить репозиторий с бесплатными обучающими программами, но могут быть и платные, и какая-то часть их цены будет идти на благотворительные цели. Было бы неплохо сделать что-нибудь в этом роде.
КТ: Как вы считаете, интерфейс с традиционным рабочим столом подходит для использования на телевизоре? Сидеть с клавиатурой на коленках неудобно, даже если клавиатура беспроводная. Почему бы не сделать интерфейс, подходящий для большого экрана?
Маллинс: В этом направлении кое-что делается. В частности, плату тестируют с разными видами телевизоров.
Брэдбери: Решение понадобится, только если окажется, что многие дети будут подключать Raspberry Pi к телевизору в гостиной.
Маллинс: Но современные ЖК-телевизоры не так плохи. Не знаю, сколько лет вам, но у меня в детстве был маленький домашний компьютер, который нужно было подключать к телевизору. Дети, которым девять-десять лет, привыкли заниматься разными вещами, лёжа на полу.
КТ: Конечно, у меня тоже был такой компьютер — клон ZX Spectrum.
Маллинс: Интересно, кстати, какие вещи нам позволяет сделать закон Мура и технический прогресс в целом. ZX Spectrum в Англии стоил 125 фунтов. Для ребёнка это немало. Теперь же мы можем продавать в тысячи раз более мощный компьютер, чем те машины, лишь за малую долю тех денег. Даже без учёта инфляции выходит на порядок дешевле! Кстати, наверняка появятся и SD-карты, позволяющие на Raspberry Pi эмулировать ZX Spectrum или Commodore 64. Плата даже достаточно миниатюрна, чтобы вставлять её в корпуса старых компьютеров.
КТ: Да, многие ностальгируют по старым машинам. К тому же для одного только ZX Spectrum есть что-то около 14 тысяч игр.
Маллинс: Вообще говоря, мы надеемся на все применения Raspberry Pi, о которых мы говорили: обучение детей программированию, возможность использовать его для любых экспериментов, в том числе для воссоздания старых компьютеров. Но главная цель для нас — это дать детям возможность познакомиться с компьютерами и сопутствующими им науками и действительно вникнуть в суть дела. Нужно всего лишь немного знаний, чтобы Raspberry Pi стал невероятно полезным творческим инструментом, играть с которым — одно удовольствие.
Терралаб
Как производятся материнские платы
Подавляющее большинство материнских плат для компьютеров во всём мире производится на острове Тайвань и в материковом Китае, там же в большинстве случаев разрабатывается и конструкция этих плат. Более того, даже эталонные конструкции («референсный дизайн») системных плат чаще всего создаются не в американских офисах, а всё там же, на Тайване, в непосредственной близости от фабрик, где эти платы будут выпускаться. В отличие, кстати, от видеокарт, конструированием которых занимаются исключительно штатные инженеры AMD и NVIDIA.
После утверждения эталонной конструкции системной платы, которую разработчики наборов системной логики рассылают своим партнёрам, в компаниях-производителях «материнок» начинается работа по созданию собственных моделей. Как правило, на базе чипсетов одного семейства или даже одного и того же набора микросхем проектируется три варианта плат: недорогой, для компьютеров среднего класса и высокопроизводительный для энтузиастов.
В зависимости от класса рисуется оптимальная разводка, подбирается конструкция стабилизатора питания (24-, 12- или 8-фазный), количество слотов расширения, набор дополнительных контроллеров, а также набор портов. Конкуренция на этом рынке чрезвычайно высока, поэтому на выбор дополнительного оснащения влияет не только мода, но и себестоимость. Кроме того, у каждого производителя плат есть собственные «фишки», которые он старается представить как конкурентное преимущество своей продукции: это и различные системы «разгона», и дублирование микросхем BIOS, и индикаторы POST-кодов, и кнопки включения и перезагрузки, и масса прочих «дополнительных удобств», не слишком востребованных при обычной работе за компьютером.
Однако некоторые фирменные технологии действительно дают преимущество в качестве и надёжности. К примеру, в системных платах Gigabyte между слоями печатной платы проложен двухграммовый слой меди, который позволяет отводить значительную часть тепла от микросхем процессора и чипсета, а также от стабилизатора напряжения. Разумеется, это несколько повышает себестоимость производства, однако благодаря внедрению такого слоя настолько снижается число возвратов, что с недавнего времени все материнские платы Gigabyte, независимо от класса, стали выпускаться по такой технологии.
Многие операции, например впаивание микросхем и других электронных компонентов, автоматизированы, но целый ряд действий осуществляется вручную: в частности, все слоты устанавливаются руками работников, точнее, юных работниц. Помимо аппаратного контроля качества существует и старый добрый визуальный контроль под гигантскими лупами с подсветкой.
Оптимизация производства на заводах по производству электронных плат чрезвычайно высока. Фактически предприятия не останавливаются ни на секунду: на Тайване обычно приняты три восьмичасовые рабочие смены, а в Китае не редкость и две двенадцатичасовые. При этом уровень зарплат рабочих на Тайване выше, чем в Китае, и более высокотехнологичные изделия обычно собираются на тайваньских заводах, даже если у той же фирмы есть фабрика на материковом Китае. Нередко фабричные комплексы на Тайване объединены с конструкторскими бюро, и на них обкатываются новые решения. Такие комплексы могут быть в кратчайшие сроки переналажены на выпуск какого-то другого типа продукции или аналогичной, но по изменённой технологии.
Для сборки электронных плат не требуется такая же «чистая комната», как, например, для литографии микросхем, достаточно соблюдения элементарных правил чистоты (спецодежда, перчатки, бахилы, маска). При работе обязательно ношение электростатических браслетов — без них можно случайно повредить сразу несколько микросхем. И, наконец, перед входом в рабочую зону вы должны пройти через шлюз «воздушный душ», сдувающий с одежды пылинки и мелкие частички, способные нарушить требуемый уровень чистоты в цехе.
Процесс изготовления материнской платы можно разделить на четыре основные стадии — поверхностного монтажа, ручной установки крупных DIP-элементов (то есть компонентов с «ножками»), тестирования и упаковки. Сами печатные платы поступают из специализированного цеха, причём этот цех может находиться в материковом Китае, а сборочные мощности — на Тайване. Большинство, в том числе и крупных фирм, заказывают «травление» (в кавычках, потому что сегодня это гораздо более сложный процесс, чем тридцать лет назад) плат сторонним компаниям, способным изготовить изделия требуемой многослойности и сложности разводки. Некоторые фирмы, например ECS, делают платы самостоятельно и выполняют заказы других производителей.
Многослойность печатной платы требуется прежде всего для того, чтобы бороться с перекрёстными помехами различных цепей и негативным влиянием компонентов друг на друга. Сегодня норма — 6 слоёв, не редкость и 8-10 слоёв, хотя ещё совсем недавно хватало четырёх: на нижнем и верхнем находились сигнальные цепи, а на внутренних — цепь питания и заземление. По такой же схеме выпускаются и платы с большим числом слоёв, хотя в них уже может быть несколько сигнальных слоёв и несколько слоёв с цепями питания. Встречается и такая экзотика, как платы, вообще не имеющие сигнальных линий на внешних поверхностях: все они запрятаны внутрь. Подобные решения применяются во встраиваемых системах с повышенными требованиями к безопасности: с них гораздо сложнее считать сведения о производимых операциях, чем с обычных плат, где сигнальные цепи обращены наружу.
Многослойные платы производятся из тонких двух- или однослойных плат, полученных традиционными способами (травления, гравировки и т.п.), которые прессуются в одну через препреги — прокладки из композитных материалов с полимерной пропиткой. Такой «бутерброд» запекается в печи, после чего осуществляется травление верхнего и нижнего сигнальных слоёв. В готовой и отмытой плате сверлятся отверстия с последующей металлизацией, после чего она покрывается защитным лаком — как правило, какого-то «фирменного» цвета, характерного для каждой марки.
На первом этапе сборки платы подаются в автомат, наносящий капельки горячего припоя в необходимых местах, после чего они поступают в аппарат-укладчик с запасом разных чипов, которые буквально выстреливаются с высочайшей скоростью (около десятой доли секунды) в печатную плату. Затем плата подаётся в специальную печь, снова расплавляющую припой, чтобы комплектующие надёжнее закрепились в своих местах.
После печи плата проходит сначала автоматизированный тест при помощи стробоскопа, определяющего правильность расположения компонентов, затем — тест электрических цепей, а потом и визуальный осмотр.
На втором этапе вручную добавляются более крупные DIP-компоненты с «ножками»: это слоты PCI, слоты для модулей памяти, а также все порты и разъёмы. Для закрепления этих компонентов плата помещается в машину для пайки волной припоя.
Затем на плату устанавливаются элементы системы охлаждения, после чего вновь следует аппаратное тестирование электрических цепей и визуальный осмотр.
Каждый из двух этапов сборки осуществляется на отдельных линиях, часто в отдельных цехах.
После собственно изготовления плата проходит сразу три заключительных теста. Первый тест — на полную функциональность: плата устанавливается на специальный стенд, и на ней собирается полноценная система. Компьютер запускается, и проверяются все заложенные конструкторами возможности, все порты и контроллеры. При необходимости осуществляется мелкий ремонт.
Второй тест — испытание на отказ, при котором каждый экземпляр в составе собранной работающей системы сначала подвергается нагреву до 45ºC, а затем охлаждается до -10ºC. Платы располагаются за специальным стеклом, и за ними можно наблюдать. Кроме того, все важнейшие электронные параметры контролируются на мониторах. Обычно для этого теста используются различные бенчмарки, серьёзно нагружающие систему, например свежие версии 3DMark. При этом может прогоняться несколько тестов с различными видеокартами разных производителей.
И, в очередной раз, все платы ждёт тщательный визуальный осмотр: человек способен обнаружить такие дефекты, которые не смогли выявить даже многочисленные тесты в сложнейших условиях.
Успешно прошедшие тестирование платы отправляются на упаковку, где для каждой платы собирается коробка, в которую помещается плата, различные аксессуары (рамка для портов, планки с дополнительными портами, реобасы для установки на лицевую панель системного блока и т.п.), а также диски с драйверами и бумажные руководства по установке. В конце коробка надёжно запечатывается в плёнку. Весь процесс от начала сборки до упаковки у крупнейших производителей занимает всего порядка пятнадцати минут.
Колумнисты
Кафедра Ваннаха: Европейский лидер
Европейский лидер – это не про дружины тех чужеземных состоятельных ребят, что катают по зелёным полям Малороссии и Привислянских губерний круглый мяч. Это – про более серьёзное дело. И – смеяться будете! – про нашу страну. Дело в том, что, по подсчётам аналитиков виргинской компании comScore, Россия вышла на первое место в Европе по размеру интернет-аудитории. Около 56 миллионов душ наших соотечественников (из тех, что старше пятнадцати лет) имеют доступ к Сети. (Более мелкие, кажется, осваивают её одновременно с искусством ходить, и сетевой френд для них намного более реален, нежели паренёк из соседнего подъезда, пообщаться с которым на детской площадке, плотно забитой машинами, крайне проблематично…)
Так вот, на конец первого квартала 2012 года Россия вышла по этому параметру на первое место в Европе, обойдя лидировавшую годом раньше Германию. Самую состоятельную страну в богатеньком Европейском Союзе. В мире отечественная интернет-аудитория — всего лишь пятая, уступая Китаю, Штатам, Японии и – на жалкую треть миллиона – Индии. По сравнению с территорией страны – результат скромный; по сравнению с объёмом ВВП – неплохой; по темпам «осетенения» – превосходный. Но ценен ли он чем-либо, кроме самого факта? Тешащего национальное самолюбие, униженное проделками греков, но, может, годного только для Пивной книги?
Политические бури ХХ века привили изрядной части населения нашей страны тоску по комфортной жизни маленьких уютных стран Европы. Этому же ещё сильней помогают усилия профессиональных патриотов прошлого и будущего, призывающих нести жертвы и затягивать пояса ради Всемирной Коммуны и Общего Счастья, ради Особого Пути и Мистической Цели. Понятно, что любой нормальный человек отторгнет то, что предполагает лишения прямо сейчас, а счастье — или потом, или вообще не в этой жизни. (Реальные достижения на пути в Светлое Завтра, будь оно в текущий момент коммунистическим или капиталистическим, достигались путём предложения объектов Ближнего Прицела – помещичью усадебку пограбить, барахлишко по-братски поделив; паёк ударника, а то и отрез ситца получить; хрущёвку перевести в собственность, в то время, пока другие прихватизируют нефтяные недра…) А ещё в насаждение пренебрежения к фактору размера включалась и вся мировая машина коммерческой мифологии.
Ну, вот что говорил о нашей стране Том Сойер-Эрронавт, совершая на борту управляемого воздушного шара путешествие за пределами Соединённых Штатов: «And look at Russia. It spreads all around and everywhere, and yet ain't no more important in this world than Rhode Island is, and hasn't got half as much in it that's worth saving». Ну, в пародии на Жюля Верна «Tom Sawyer Abroad», писанной в 1891 году, над Россией посмеяться было можно. Через три четверти века янки, уступавшим рынки японцам, проигрывавшим во Вьетнаме и горстями жующим успокоительное, ожидая прилёта русских ракет (откуда родом нынешняя «Нация прозака»), смеяться над чужой обширностью уже и не хотелось. Как нынче совсем не хочется посмеяться над многолюдностью Поднебесной…
Да и за три десятилетия до этого сам мистер Клеменс поучаствовал в кровавой потехе, называемой «Гражданская война». Пары недель, проведённых в стане Защитников Рабства (поразительно честно описанных в «The Private History of a Campaign That Failed»), ему хватило, чтобы понять, что в дни всеобщего героизма приятней предаться иным утехам и отправится с родственником, назначенцем Линкольна, на правительственную службу к врагам Старого Юга.
Столь причудливой траектории, описанной отнюдь не худшим гражданином Северо-Американских Соединённых Штатов, представляется достаточным для понимания того, что к идеалистическим мотивам освобождения рабов мотивы янки отношения не имели (хотя добрая книжка Бичер-Стоу и легенда Джона Брауна тамошней пропагандой попользованы были). Но и Воины Дикси тоже вряд ли сражались за своеобразие своей культуры… Всё было куда проще: янки хотели иметь обширный национальный рынок для своей обрабатывающей промышленности, бурно развивающейся в то время, вовлекая в производственный процесс и иммигрантов, и выходцев из сельских мест. Правда, по качеству и цене многие изделия Новой Англии не могли соперничать с общепризнанной Мастерской Мира – Англией. Но южане весьма рентабельно производили превосходный экспортный продукт – хлопок… Без проблем реализуемый на тогдашних товарных биржах. И за свои хлопкодоллары джентльмены-плантаторы хотели получать всё самое лучшее. С ними солидаризировалась и та White Trash, в чьих семьях не было даже двух рабов, но до кого всё равно добирались ручейки и капельки хлопкового изобилия.
Так что шесть миллионов белых южан (ещё там жило три миллиона рабов) целых четыре года сопротивлялись 22 миллионам северян. (Переведённая на военное производство индустрия Севера осилила, в конце концов, Юг, который с помощью «прорывателей блокады» снабжали Англия и Бельгия; ну а закупки оружия янки помогли Таможенному союзу развить военную промышленность будущей Германской империи, но это уже другая история…) Вот когда люди уже ясно понимали, какое значение имеет, с одной стороны, размер внутреннего рынка, а с другой – доступ к рынку мировому. Причём понимание это были готовы оплачивать кровью, да столь рьяно, что в Гражданской погибло 650 тысяч американцев. А это больше, чем США потеряли во всех войнах ХХ века.
Так что отмеченный выше размер российского интернет-рынка превращается в одно из важнейших конкурентных преимуществ и нашей страны, и каждого её гражданина. Причём преимущество это – создано вновь. Это не «наследственное ядерное оружие» ((с) Френк Херберт), обеспечивающее постоянное членство в Совете Безопасности. Это не сырьевые ресурсы, унаследованные от казаков-первопроходцев; разведанные и обустроенные в индустриальную эпоху. Это – новая сущность. (Правда, пока, в отличие от сырьевого комплекса, не приносящая существенных экспортных доходов…) Позволяющая решать актуальные для общества задачи.
Начнём с самого повседневного. С «отоваривания». Уровень потребительских цен в нашей стране катастрофически высок. Высок даже в абсолютных цифрах, а не в сравнении с доходами населения. Высок даже по сравнению с Европой (с её удушающе высокими налогами – некоторые сорта немецких машин, которые у нас можно купить дешевле, чем в ФРГ, сугубое исключение…). А вот сетевая торговля позволяет приобретать товары дешевле – минимизируя траекторию между производителем и потребителем. Меньшая цена – первый плюс, более высокое качество жизни при фиксированных доходах.
Второй плюс – преодоление регионального неравенства. Совсем недавно торговец, желавший создать рентабельный бизнес, мог рассчитывать на это только в крупном городе. В мелком нет должного платёжеспособного спроса. А вот тут наблюдается, что большое количество жителей губернского города закупает бытовую технику в интернет-магазине, организованном жителями соседнего небольшого городка и распространившем деятельность на несколько областей. Нужен-то энергичный предприниматель, грамотный компьютерщик и должное количество элементарно работящих и дисциплинированных сотрудников в обработке заказов и доставке. Логистика куда эффективней, чем у столичных интернет-магазинов (поглядите, как забиты уже не улицы Первопрестольной, а Кольцевая).
Используются провинциальные склады, которые намного дешевле сараев у МКАДа, где недавно ещё было целесообразно покупать всё и вся. Нет дорогостоящих столичных офисов с высокооплачиваемыми столичными сотрудниками… В результате — очень заметная разница в ценах, да и приемлемый ассортимент для потребителей, и доступ к возможности ведения эффективного бизнеса за пределами Нерезиновой.
Третий плюс – некоторая минимизация образовательного неравенства. Именно – некоторая! Живого общения в школе с отобранными по желанию и способности учиться сверстниками, ничего не заменит (недаром в странах Первого мира наличие школы с высоким уровнем подготовки – один из факторов, определяющих цену жилья). И шестизначные суммы, взимаемые за обучения лучшими университетами, – плата за возможность социализации в конкретной среде имущих.
Но вот парень, выучивший живой американский на бесплатных курсах у миссионеров в белых рубашечках и с ремешком сумки через грудь, имеет возможность слушать (опять-таки бесплатно) лекции по компьютерным дисциплинам из Бостона и бесплатно сдать на сертификаты, обеспечивающие квалифицированную и нормально оплачиваемую работу. Об уровне подготовки в местном университете, в котором он числился и где заметная часть студентов бюджетного отделения не умеет решать квадратные уравнения (встарь доступные завзятому троечнику, выпихиваемому в «ремеслуху» под облегчённые вздохи всего педагогического коллектива), говорить излишне.
Ну и научная популяризация. То, дело с чем в нашей стране обстоит неважно. Проиллюстрируем это на скучном языке цифр. «Живописная астрономия» Фламмариона в конце позапрошлого века разошлась за два года по Российской империи в трёх тысячах экземпляров. Потом — индустриализация, сопровождающаяся просветительским проектом. «Вселенная, жизнь, разум» Шкловского, 1973-й год, 3-е издание, 60 000 экземпляров. «Сокровища звёздного неба» Зигеля, 1976-й год, тоже 3-е издание, но тираж – 80 000 экземпляров. Первое издание Маленькой энциклопедии (была такая издательская серия) «Физика космоса» – 1976 год, 50 000 экземпляров. И – в двадцать первом веке «Вселенная» писателя Громова и астрофизика Малиновского – тираж опять как у Фламмариона, три тысячи копий…
Аудитория русской Сети сегодня даёт возможность обратиться к источникам знаний — скажем, к Российской Астрономической Сети, куда большему числу людей, чем даже былая сеть библиотек. (Воспользоваться этим или понюхать клея, который, в отличие от кодеина, продаётся свободно, – выбор каждого.) И главное — это всё сделано обычным ИТ-бизнесом в процессе нормального, чисто рыночного функционирования, без заклинаний о поддержке мелкого бизнеса и мантр о необходимости помощи образованию.
Василий Щепетнёв: Честь пикейного жилета
Я как-то писал о людях в пикейных жилетах. В декабре десятого. И теперь задался вопросом: многое ль изменилось за полтора года?
Оглянулся и вижу: многое. За полтора года похолодало, лёд на пруду стал толще, правила туманнее, а соломки, чтобы подстелить, на полях нет. Растащили соломку проворные люди. Политика в России всегда была уделом избранных. Тех, кто поднялся выше серебристых облаков. С небес избранным открывается истина, они видят далеко, на много поколений вперёд. Нам, смертным, понять суть их решений столь же сложно, как первоклашке разобраться в биноме Ньютона. Пытайся не пытайся – одно.
Но мы всё-таки пытаемся. Не потому, что мечтаем повлиять на политику, куда нам. Просто надеемся угадать, что следует делать сегодня, чтобы дожить до дня завтрашнего. Ведь на погоду мы тоже влиять не способны, однако интересуемся. На дождик зонтик возьмём, на снег лыжи, а на град — примочку от синяков.
Впрочем, и мечтаем тоже – повлиять. Начитавшись подрывной литературы, впадаем в ажитацию и начинаем полагать, будто и от нас зависит то, кто возглавит сборную страны по футболу или поедет на конкурс Евровидения. В самом деле, разве не написано в третьей статье Конституции, что народ является единственным источником власти и осуществляет свою власть непосредственно? Можно и через органы государственной власти, но это отнюдь не обязательно.
Вот порой и мечтаешь – осуществить непосредственно. А как?
Нужно посоветоваться, определиться, размежеваться и объединиться. Один человек – молекула, несогласованные усилия ста миллионов одиночек сродни школьной демонстрации броуновского движения, когда частица туши бестолково кружится в капле воды.
Тут и проявляется разница между людьми обыкновенными и людьми избранными. Избранные люди устраивают свои дела так, что на поверхности пруда жизни тишь да гладь, венецианское зеркало, а опусти в воду палец – глядишь, всю руку потеряешь. Или целиком пропадёшь. А люди обыкновенные поднимут шум на весь мир, волны в полнеба, со дна всплывает ил, обломки кораблей, старые скелеты – а толку никакого. Разве из взбаламученной среды пара-тройка заводил переберётся в стан избранных, и то вряд ли.
Шумим, братец, шумим, говорил незабвенный Репетилов. Шумим, а толку никакого. И потому герои уже Салтыкова-Щедрина вместо того, чтобы шуметь, решают годить. Сидеть тихо, гулять только парами или поодиночке, посторонних материй не касаться, а если говорить, то лишь об водке и ветчине. И то без растекания, не спрашивая, кто растил свинью, из которой получилась ветчина, да почему он со свиньёй расстался. Похвально угождать начальству, а в его отсутствие — квартальному надзирателю.
Впрочем, ни у литературных героев, ни у реальных людей в девятнадцатом веке не было конституции. И потому заполучить её, конституцию, казалось делом важнейшим и даже окончательным. Будет конституция — и всё уладится самым понятным образом.
Поделиться книгой: