Когда закон бессилен

—    Но, Валя, —он удивленно расширил глаза, — Павел Афанасьевич мой деловой партнер и даже, можно сказать, друг...

—    В чем ты сам не уверен, — перебила его дочь. — К тому же я хорошо помню твои слова: чем крупнее сумма, тем меньше должно быть друзей. А кроме этого,— она усмехнулась, — Растогин — уже прошлое. Ведь не будешь ты с ним вести какие-то дела. Я слишком хорошо тебя знаю, папа, границы бывшего Союза ты нарушать не будешь. А тем более сейчас, — Валентина засмеявшись, — когда Россия вот-вот станет полноправным членом Интерпола.

—    Валентина! — строго прикрикнул на нее отец. — В конце концов, это просто нечестно. Я запрещаю тебе даже думать об этом!

—    Ты согласишься со мной, если выслушаешь, — она улыбнулась. — Во-первых, дача Растогина пре­красно охраняется. Ведь здесь остается его младший брат. А это значит, что схватка просто неизбежна. Всех наших боевиков охрана Растогина знает. А напа­дут на них уголовники. Это во-вторых. Ты ведь сам давно хотел поставить не место эту так называемую стреляющую публику, которая не дает покоя ни ми­лиции, ни коммерсантам, ни нам, наконец. Ведь сей­час все районы Москвы контролируются людьми вро­де тебя.

—    И что? — не понял Редин.

— А то, что Граф весьма популярен среди этой стреляющей братии. На дачу вместе с ним пойдут еще несколько человек. А это будет означать, что уголов­ники объявили войну группировкам организованной преступности и с ними,,надо кончать! Ведь Павел Афанасьевич — личность значительная. Именно он создал несколько отмывающих деньги банков. Инте­ресно, — Валентина задумчиво посмотрела на от­ца, — кому он все оставит? Что не брату — точно. Тот погряз в своем грязном бизнесе. Девочки по вызову, — она рассмеялась.

—    А знаешь, — одобрительно посмотрел на нее отец. —Ты права. Я имею в виду вторую часть.

—    Что?! — поразился Граф.

— Платишь за то, что воруешь?! — Удивленно посмотрев на сидящего напротив худощавого седого человека, рассмеялся.

—    Конечно, — криво улыбнулся тот, — тебе ве­село. А посмотрел бы я, как бы ты балдел, когда к тебе шестеро амбалов подвалят и так ласково предуп­реждают: если не будешь отстегивать по лимону в неделю, на лекарствах больше потеряешь. И демонст­ративно карандаши дверью ломают. А без них, — он вытянул длинные тонкие пальцы, — мне хана. Сам знаешь — порой ноготь чуть больше отрастет, и все.

—    Ну, Пианист, — продолжая хохотать, Суворов помотал головой, — насмешил ты меня. Кто они есть-то? Юные друзья милиции?

—    Да так, ребята с нашей улицы, — Пианист вспомнил название популярного в свое время кино­фильма — рэкет или что-то вроде.

—    На кого работают? — уже серьезно спросил Суворов.

—   Я же сказал — сами на себя! — разозлился Пианист.

Граф внимательно посмотрел на него:

—    Что же ты ни к кому не обратишься? Ведь это гольный беспредел! 

—     К кому? — усмехнулся Пианист? — Это мо­лодняк с каменными кулаками себе работу с ходу найти может. Или такие, как ты...

—    Ты меня за баклана держишь? — прервал его Суворов.

—    Да нет... Я говорю — такие, как ты, для кого чужая жизнь не имеет цены...

—    Хорош! — резко прервал его Граф.— Наслу­шался параш, что я подельников, как бабочек, хло­паю

—    Да нет, — запротестовал Пианист. — Я не то имею в виду...

Допив пиво, Граф встал.

—    Короче, так. Поехали к тебе, потолкуем с эти­ми крутыми, — он презрительно улыбнулся.

—    Ты это, Граф, — испуганно забормотал Пиа­нист, — как-нибудь без меня. И вообще, — совсем растерялся он, — может, как-то по-другому можно? Ведь они, бакланы хреновы, потом меня...

—    Лады, — кивнул Суворов. — Я сначала узнаю, кто там рулит, а потом видно будет. Ну, пока. — Подозвал официанта, отдал деньги, вышел и сел в такси.

—    Его нет, — сказал в сотовый телефон широко­плечий парень.

—    Жди, —услышал он повелительный голос.Ре­дина.

—    Сколько его ждать-то, — положив телефон, недовольно пробормотал парень.

—    А ты у шефа спроси, — хрипло бросил води­тель.

—    Ага, — поддержал его шутку парень с заднего сиденья, — он тебя Носорогу отдаст, и тот на тебе свои захваты отрабатывать будет. Я видел раз, когда он ёще боевиком был. У него это классно получает­ся — прижмет к плечу шею, руку согнет, и все. Дышать больше не будешь.

«Черт возьми, — быстро шагая по мостовой, раз­драженно думал Граф. — Сказал бы сразу дом восем­надцать. Так нет — строю из себя. Может, еще и номер квартиры назвать нужно было, — он усмехнул­ся. По-моему, стоящая у подъезда тачка привезла гостей ко мне. Впрочем, на кой черт я понадобился легавым? Ведь я пока чист. Скорее всего решили устроить шмон. Тогда придется подождать. Ствол по­тянет- лет на пять. К тому же эксперты докажут, что им пользовались дважды. На Вологодчине и в сбер­кассе в Ярославле. Лады, — он достал сигареты. — Перекурим это дело.

—     Слышь, Фреди, — выщелкнув окурок в окно, недовольно спросил Игла, — сколько мы здесь си­деть-то будем? Твоя сеструха что-то затеяла. На кой черт ты ей «зеленые» отдал? Мы же их взяли! Она...

— Завянь Костик, — лениво бросил Пират. — Если бы не Валька, казахи с нас уже кожу спускали бы. Или Степаныч приказал бы Носорогу нам бошки пооткручивать.

—     Но здесь торчать тоже не по кайфу, — поддеру жал Иглу вошедший Гайдук. — Надо хотя бы баб приволочь. А то как монахи.

— Вот что! — заорал Федор. — Будете сидеть тихо, как мыши! И столько, сколько нужно! Вы, дере­вянные, — вскочив, метнулся к заставленному пив­ными банками бару, — отец и с вас, и с меня шкуру спустит, если узнает, что мы перехватили «зеленые». Ведь это его бабки! Их за оружие ему везли. Он коридор до самой Москвы оплатил. Вы, черти, даже; представить не можете, что он с нами сделает, когда узнает!

—     Ну тебе-то, наверное, бояться особо не прихо­дится, — насмешливо заметил Гайдук. — Папуля простит заблудшего сыночка. Ну, пошалил Феденька немного.

—    Хорош! — подскочил к нему Федор. Он силь­но ударил Гайдука ногой в живот. Гайдук широко открыл рот, обхватил руками солнечное сплетение и согнулся. Сложенными в замок руками Редин ударил его по шее. Гайдук молча рухнул на покрытый тол­стым ковром пол.

—     Падлюка! — третьим ударом разбивая ему лицо, крикнул Федор. Подскочивший Пират с корот­ким гортанным криком высоко подпрыгнул и с силой ударил обеими ногами Гайдука по голове. Из пробитого виска хлынула кровь.

—    Ты тоже думаешь, что отец простит сыночка- шалуна? — Федор тяжелым взглядом уставился на Иглу.

—    Да я не то совсем говорил, — отшатнувшись, испуганно пролепетал тот.

—    Смотри у меня, — процедил Федор.

—     Куда его? — пнув мертвое тело, спросил Пи­рат,

Федор брезгливо отвернулся:

—    Внизу подвал холодный. Пока туда. Помоги ему! — заорал он Игле. Мотнув длинными жидкими волосами, тот бросился к Пирату, ухватившему за ноги Гайдука.

—    Да у вас тут разборы! — раздался веселый мужской голос. Федор испуганно дернулся, прыгнул к письменному столу и достал пистолет.

—    Был бы я мент, — насмешливо проговорил стоявший в дверном проеме Призрак, — ты бы уже пулю слопал.

—      Что здесь произошло? — спросила вошедшая . Валентина.

—    Да этот придурок из себя начал крутого стро­ить! — воскликнул Федор. Равнодушно взглянув на убитого, Валентина усмехнулась:

—     По-моему, ты уже потерял половину своих друзей. Штанга тоже из себя крутого строил? — на­смешливо поинтересовалась она.

—    Да ты что?! — возмутился брат. — Яшку уби­ли те, из «джипа»!

— По-моему, отец о чем-то догадывается, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла она. — Сегодня Адам уехал, в Саратов. Там у отца хороший знакомый, у которого прекрасные связи в милиции. Поэтому я и приехала. Если ты что-то от меня скрыл, — она угрожающе посмотрела на брата, — то выпутываться будешь сам.

—     Сам? — ехидно переспросил Федор. — Ну что же, тогда я расскажу отцу правду. Ведь я не мог знать дороги, по которой казахи повезут деньги за оружие. А уж то место, где мы их кончили, тем более. Там глушь. И я не уверен, что их...

—    Обе машины нашли почти сразу, — опередила его Валентина. — Милиция уже знает о нападении. И Касым знает. Приезжал Дервиш. Вам-то это известно. И я спрашиваю еще раз: кроме нападения на казахов, вы ничего не натворили?

  —    Я же говорил, что нет! —воскликнул Федор.

—    Скажи ей про пасеку, — негромко посовето­вал Пират.

—    Что за пасека? — спросила Валентина.

—    Да когда мы этих сделали, — бросив на Пира­та угрожающий взгляд, процедил Федор, — один рва­нул, за ним Пират и Игла бросились. Гайдук в ногу ранен был. В общем, они его кончили, а девка одна видела. Мы метров двести по дороге в ту сторону проехали — пасека. Ульев, наверное, двадцать. И ва­гончик. Там их двое было — деваха эта и женщина, сестра старшая или мать, — он замолчал.

—    И что? — требовательно спросила Валентина.

—    Убили мы их, — глухо проговорил Пират. — Ночевали там же, в вагончике. Утром уехали.

—    Вы хоть протерли там все? — с усмешкой спросил Призрак.

—    Не дети, — огрызнулся Федор. — Все начисто вытерли. И с километр следы от колес заметали.

—    Как в Москву возвращались? — спросил При­зрак.

—    А ты чего?! — заорал Федор. — Следователь?!

—    Ты отвечай, когда спрашивают! — прикрикну­ла на него сестра.

—    Мы проселочными дорогами на Байчурово вы­шли, — сказал Игла. —Это уже Тамбовская область. Через Борисоглебск на Воронеж. Оттуда через Тулу на Москву.

—     Правильно сделали, — отвечая на взгляд Ва­лентины, одобрительно заметил Призрак. — ГАИ где-нибудь останавливала? — спросил он.

—    Около Тулы, — ответил Игла, — мы ее ночью проезжали.

—    А стволы где? — Призрак перевел взгляд на Федора.

—    Из которых стреляли по «жигулям», — ух­мыльнулся он, — в «джип» сунули. И наоборот.

—    Баб как убивали?

—     Ножами, — поморщился Федор. — И топо­ром несколько раз. Старшая чуть ему, — он кивнул на Пирата, — череп не прорубила. Да все там тихо будет, — успокоил он сестру, — мы все проверили. Рядом никого нет. Деревня ближайшая в семи кило­метрах. Баб этих, наверное, долго не хватятся. — Он взглядом предостерег пытавшегося что-то сказать Пи­рата.

 —    Говори! — заметив это, Валентина строго по­смотрела на Пирата.

—    У них продуктов почти не было — сказал он, — и вода только в чайнике. Там следы от тачки свежие были. Я говорил, подождать нужно было. Он не захотел, — Пират кивнул на Федора.

—    А чего ждать-то? — Федор пожал плечами. — Пока мусора найдут?

—    Вообще-то,если все так, как говорят, —успо­коил Валентину Призрак, — никто ничего не узнает. Но я тебе сразу говорил, нужно было...

—    Да если бы кто-то из твоих уехал, отец сразу связал бы все воедино! — воскликнула она. — Ведь ты знал дорогу, которой повезут деньги. Почему он послал в Саратов Адама? Да потому, что наверняка думает: ты, а следовательно, и я к нападению на казахов как-то причастны.

Тогда самое лучшее, — усмехнулся Призрак, — отдать деньги ему.

— Сейчас этого делать не надо, — возразила Ва­лентина, — а после возвращения Адама посмотрим.

—    А нам что? — вспылил Федор, — так и сидеть здесь?

—    Для вас это сейчас самое лучшее, - сказала Валентина, — потому что отец в гневе может не пощадить даже тебя. А уж о них и говорить нечего, —Игла и Пират быстро переглянулись. — Вот вернется Адам, узнаем, что он ему скажет, и тогда решим, что лучше.

—    Чтобы вы весь срок на параше сидели! — зло процедил Граф. — Сидят, как в ожиданий невест, сучата! — Он стоял у дома уже почти час. Сидевшие в иномарке трое — это он понял по огонькам сига­рет — похоже, и не думали уезжать. «Кто же? — пытался понять Суворов. Что это не менты, он понял по тому, что в машине курили. Легавые ведут себя по-другому. — Кому же я понадобился?» — прошеп­тал Граф. Не найдя ответа, выругался. Он терпеть не мог неизвестности. Посмотрел на часы и, прикидыва­ясь пьяным, пошатываясь, пошел к подъезду.

—    Здорово, Граф! — раздался хриплый голос.

—    Хрипатый? —удивленно остановился Граф.

—    Признал? — из машины вышел водитель.

 —    Какого тебе надо? — недовольно спросил Граф.

—    С тобой побазарить желает один человек, — парень подошел и протянул руку. — С освобождени­ем. Лихо тебе масть стрельнула, — он улыбнулся — Почти половину хозяину оставил.

—    Ты ради этого меня ждал? —демонстративно суну руки в карманы джинсов, насмешливо поинтере­совался Суворов.

—    Да нет, — не обиделся Хрипатый. — Я же сказал — с тобой хочет...

—     Время для разговоров позднее, — перебил его Граф. — К тому же я под градусом. Так что подкати завтра часиков в одиннадцать. Проснусь — выйду. — И, не обращая на Хрипатого внимания, спокойно пошел в подъезд.

—    Чего он, сука, кочевряжится? — из машины выскочил широкоплечий малый.

—    Все, Боцман, —открывая дверцу, бросил Хри­патый, — отбой. Шеф приказал просто предложить ему разговор и сообщить реакцию.

— Так, — не включая свет, Граф подошел к окну кухни. — Кому-то что-то от меня потребовалось. Ин­тересно, кому? — Увидев., что машина уехала, щелк­нул выключателем.

Хрипатого он знал давно. Они вместе прошли через ад советского детдома. Вполне возможно, что где-то и были вполне приличные детские дома, но у них директриса была сущая ведьма. Наверное, поэто­му и штат воспитателей подобрался такой же. Граф неожиданно добро улыбнулся. Из всех своих школь­ных лет он с теплотой вспоминал классную руководи­тельницу пятого класса, когда жил уже в третьем детдоме. К Валентине Анатольевне он привязался. Ради нее не хулиганил как обычно, не дрался с сын­ками из приличных семей. Она, может, неосознанно давала ему то, чего Виталий был лишен, — материн­скую любовь, нежность. Она часто забирала его к себе... Граф прогнал воспоминания, он знал, что от них становится добрее, и это иногда здорово мешало жить. «Кто же прислал тебя, Жора?» — мысленно обратился он к Хрипатому. Виталий получил первый срок за драку и неожиданно встретил Жорку в коло­нии строгого режима, где тот отбывал срок за воору­женное ограбление ювелирного магазина. При задер­жании пуля милиционера чиркнула по горлу. Так он стал Хрипатым. И мало кто помнил, что зовут его Георгий Баркин. Хрипатый стал лидером в уголовной среде. Когда Виталий встретил своего детдомовского друга, тот уже был козырным фраером. Виталия за его изысканно-грубоватую речь и фамилию, которую ему дали в детдоме, прозвали Графом. Его безупречное по уголовным канонам прошлое — не был комсомоль­цем, не служил в армии и так далее — позволили стать на одну ступень с Хрипатым и его дружками. Все знали, что Граф трижды срывался с ментовского крючка. Но Виталий еще в следственной камере ре­шил не искать себе лавров авторитета. И поэтому в колонии жил, как всегда, по своим правилам. Его пыталась приблизить к себе лагерная верхушка, не­сколько раз он даже удостаивался беседы с вором в законе. Но Граф всем говорил, что он из тех, кому любые правила и законы в тягость. Раза два из-за этих слов с него, как говорится, даже пытались «по­лучить». Но физически Виталий был крепок, трусом не был, драться умел — детдом научил. К тому же в последних классах школы он занимался самбо и бок­сом. Так что для желающих «получить» эти встречи заканчивались плачевно. Хрипатый освободился на год раньше. Именно тогда Виталий написал проше­ние о помиловании. Ой не верил в освобождение. И вдруг... Вспомнив свою реакцию на сообщение на­чальника спецчасти о его освобождении, он рассмеял­ся.. Тогда его после слов пожилой суровой женщины в форме майора МВД «ты помилован» словно сковало холодом, потом бросило в жар. Привел в себя ее голос:

— Да распишись ты! — Поставив задрожавшей вдруг рукой подпись, он облапил майоршу и громко чмокнул ее в щеку. На этот раз опешила она. И неизвестно чем бы все кончилось, если бы он не крикнул восторженно:

— Вы самая прекрасная женщина планеты! И вам я обещаю неделю после освобождения не совершать преступлений!

Мать Волошина с закрытым марлей ветром вошла в дом; Услышав из комнаты сочный храп, горько вздохнула и прошла на кухню. Поставила ведро на лавку. Вымыла руки и стала процеживать молоко.

—     Мам, — раздался за ее спиной сиплый го­лос, — дай стаканчик само...

—    Нет самогону, — не оборачиваясь, сердито от­ветила она.

—    Как нет? — попытался возмутиться Волошин.