Когда закон бессилен

—    Так! — гневно повернулась к нему мать. — Хватит пить, Митрий! Ты глянь, на. кого похож стал! Ты за эти дни, как Васька-горбун сделался! — Дмит­рий, что-то пробурчав, вернулся в комнату. Сравне­ние с Васькой, известным, вконец опустившимся де­ревенским пьяницей, обидело Волошина.

—    Это чем же я тебе напоминаю Ваську-то? — громко спросил он. — Он всю жизнь пил, а я...

—    Ты тоже лакаешь неделю! — громыхнув вед­ром, сердито отозвалась мать.

—    Как ты можешь так говорить?! Я только что похоронил жену и дочь! Их убили! А ты...

—     Митрий, — мягко проговорила мать, — я знаю, как ты любил Сашу и Зину. И понимаю, как тебе плохо. Но вином горя не зальешь. Сопьешься и все. Ты забросил пчел, квартиру. Посмотри, на кого ты стал похож! — снова рассердилась она, — Вся деревня говорит — пропал, мол, Митька! Ведь моло­дой, здоровый мужик! И все я виноватая, —упрекну­ла она себя. — Просидел возле моей юбки. В инсти­туте учился, у сестры моей жил. Потом тебя, дурака, от армии спасла. Ведь говорил отец твой покойный: случись чего, и пропал Митька!

—    Да я не знаю! — закричал Волошин. — Пой­ми, мать! Просто не знаю, как жить! Как я войду в квартиру, в пустую квартиру, в которой все, все напо­минает о Саше! И наклеенные обои, и мебель, кото­рую покупала и расставляла она! Как я буду спать постели и не слышать, не чувствовать ее дыхания?! Как я могу все это вынести?!

— Ты лучше поплачь, Митрий, — с участием проговорила она, — но пить более не смей. Ведь Саша не любила, когда ты выпивал. А она сейчас там,и ее душа покоя не находит — Она прижала к груди голову сына.

—    Мама, — прошептал он, — плохо мне, очень плохо. — Загрубевшей от деревенской работы, но са­мой мягкой для сына ладонью она погладила его по волосам.

—    Живи у меня, Митрий, — вздохнула она, — пока в себя не придешь. Продай квартиру со всей мебелью. Пчел продай. Вон дядя Степан и цену хоро­шую дает.

—    Продам, — всхлипнув, прошептал он. — Ведь на ульях кровь Саши и Зины. Продам.

—  Что вы сказали? — Адам привстал со стула.

—  То, что слышал, — грубовато проговорил до­родный пожилой мужчина в золотых очках.

—  Не может быть, лихорадочно соображая, что делать, просто ради того, чтобы не молчать про­бормотал угреватый.

—    А чего это ты так удивился? — фыркнул его собеседник. — Или чует кошка, чье мясо съела?

—    Константин Федорович, — умоляюще посмот­рел на него Богунчик, — мне необходимо срочно связаться с Иваном Степановичем!

—    А не боишься, что услышит кто-то? Ведь гово­рить-то будешь о...

—    Я знаю, как сказать, — торопливо проговорил Адам. — И чем быстрее я это сделаю, тем лучше.

—     Ну что же, — пожал плечами Константин Фе­дорович. — Вон телефон, звони. Код Москвы, навер­ное, знаешь.

— Позвоните вы, — попросил Адам. — Пусть немедленно первым же самолетом пришлет...

—     Значит, это ваши придурки зеленые перехвати­ли. Касым все пытается гастролеров найти, которые его ребят так грамотно положили. Ай да Степаныч! — насмешливо восхитился он. — Решил за одно дело дважды миллионы выхватить! А ты, значит, собира­ешься моего племяша под нож подставить. Но ведь все можно проще, без крови сделать, — Константин Федорович пытливо взглянул на растерянного Ада­ма. — Вы мне небольшой презент в процентах от всей суммы, а я племяша отговорить сумею.

—    Но вы сказали, что ему дал номер какой-то сыскарь, — напомнил Богунчик.

—    Да какой там сыскарь, —засмеялся Констан­тин Федорович. — Стажер. Только что из училища приехал.

 — А с ним как? — потирая длинный нос, спро­сил Адам.

Если договоримся, — уклончиво ответил Кон­стантин Федорович, — с ним мои парни побеседуют.

—    Заодно и выяснят, с чего это он в обход своих кол­лег хочет узнать, кто владелец «жигулей» с этим номе­ром.

—    Вы позвоните Ивану Степановичу, предло­жил Адам, — просто назовите ему номер автомобиля, он все поймет. Я уверен, что он вас щедро отблагода­рит.

— Мне баксы нужны, — резко сказал Констан­тин Федорович, а не благодарность. В таких делах друзей нет. Ведь если я Касыму звякну, он в Москву взвод своих басмачей направит. У него брата убили. Так что... — лицо Константина Федоровича расплы­лось в улыбке. — Да и время идет. Сашка того и гляди выполнит поручение приятеля и сделает запрос в Москву.

—    Но я-то обещать вам ничего не могу, —ска­зал Адам. — Позвоните Ивану Степановичу. Просто назовите номер машины и то, что им интересуется... хотя нет, больше ничего говорить не надо, просто назовите номер. И ради Бога, — взмолился Богунчик, — остановите племянника! А то...

— Об этом ты не беспокойся. Сегодня сделать запрос он не сможет. А завтра и думать будем, после того, что Степаныч решит.

—    Батюшки, — всплеснула руками пожилая жен­щина, — где же это он так?

—    У дяди своего, — ответил один из троих парней, вносивших в комнату спящего капитана мили­ции. — У Константина Федоровича сегодня дата. Вот он с племянником и отметил. Ваш сын просто пере­брал немного.

—    Да ведь он никогда таким пьяным не был! — возмутилась женщина. — Как же это он?

—    Успокойтесь, — сказал парень, — с кем не бывает. А вино, говорят, расслабляет, снимает нерв­ное напряжение.

—      Вот проснется, — сердито сказала она, — я ему дам расслабление! Ишь что удумал! Вот вернется Ирка, я ей все расскажу!

— Что? — крикнул Редин. Вслушиваясь в голос звонившего, стиснул на трубке пальцы..— Вот, зна­чит, как, — чуть слышно проговорил он. А вслух, в телефонную трубку твердо заявил. — Я согласен на любой процент. — Положив трубку, немного посидел неподвижно.

—     Вот, значит, как, — повторил он. — Носо­рог! — крикнул Редин. — Немедленно Валентину ко мне! И Федьку!

—    Да иду! — сонно отозвался Валерий на длинный звонок. Подойдя к двери, спросил. — Кто там?

—     Капитан Мухин просил вам записку пере­дать, — услышал он спокойный молодой голос. — Он звонил; но трубку никто не взял. А его срочно послали в Ртищево.

—    Ясно, — зевая, Мягков отпер дверь. Сильный удар сбил его на пол. В квартиру ворвались трое парней. Упавший на спину Валерий очумело мотал головой и, шмыгнув разбитым носом, откатился к стене, ушел от удара. Перевернулся, резкой подсечкой сбил первого парня и прыжком встал на ноги, пнул второго ногой в пах. Тот, согнувшись, присел. Вале­рий кулаком врезал ему по виску. От дверей почти неслышно выстрелил пистолет с глушителем. Отбро­шенный назад попавшей в лоб пулей Мягков, на мгновение прижавшись к стене, упал.

—    Сука, — простонал державшийся за спину первый парень.

—     Валим! — подскочив к Валерию, третий вы­стрелил в открытый в предсмертном хрипе рот. Под­хватил потерявшего сознание второго, потащил его из квартиры.

—    Дверь захлопни! — отрывисто бросил он вы­ходящему следом первому.

—    Ментяра гребаный, — простонал первый. — Нам Полковник черепа поснимает. Мы же не узнали ни хрена.

—    Первым же самолетом! — торопливо сказал Иван Степанович. — И сразу в Энгельс. Найдешь Адама, он все объяснит. И немедленно, если это нужно, действуй! — Повернулся к перепуганному Фе­дору и нервно покусывающей губы дочери, проце­дил. — Ну, как прикажете это понимать?

—    Это все она! — Федор трясущейся рукой мах­нул на сестру. — Она предложила. Ей Призрак и место подсказал!

—    Зачем тебе этой? — тихо спросил ее отец. — Ты понимаешь, что случилось бы, не узнай Адам у Зяблова...

—     И что же? — спокойно поинтересовалась она. — Что случилось бы? Я думаю, ничего бы не произошло. Просто ты узнал истинную цену своему старому другу, — с иронией заметила женщина. — Для него, оказывается, не важны такие поступки, как безвозмездная помощь старому другу, которому он, кстати, очень многим обязан. Ведь тогда в ГДР не вмешайся тесть майора Редина в дело о продаже капитаном Зябловым десяти автоматов, где бы он сейчас был, твой друг Костя? — Валентина насмеш­ливо улыбнулась. — А сейчас, когда твой сын, — бросив презрительный взгляд на бледного перепуган­ного брата, — продолжила она, — сделал то, что нужно было сделать давно, он воспользовался ситуа­цией и ставит тебе условия. Ему, видите ли, понадо­бились деньги. И сколько же он хочет за свое друже­ское участие? — не глядя на удивленного отца, Ва­лентина закурила.

—     Подожди, — пробормотал Редин. — Ты гово­ришь, Федька сделал то; что нужно было сделать давно. То есть втравил меня в войну с Касымом! Ты хоть понимаешь, что это такое?! — загремел он.

—    Это ты не поймешь! — вспылила Валенти­на. — Сейчас не то время, чтобы заключать честные сделки. Ты не думал, почему Касым покупает у тебя оружие? Ведь гораздо легче в данной ситуации пере­купить его у какой-нибудь воинской части. Сейчас чего-чего, а оружия везде полно. Так нет, Касым покупает у тебя. Посылает тебе деньги "через всю Россию, минуя пусть призрачные, но все-таки грани­цы. Ты можешь ответить, почему?

—    Он покупает у меня пользующиеся спросом «ТТ»! — зло ответил отец. — Эти пистолеты прекрас­ное оружие. Бронежилет для них — пустяк. Тем бо­лее сейчас поступила партия этого оружия со смен­ным стволом.

  —    Это так, — согласилась дочь. — Но только по-твоему. На самом деле эсе гораздо проще. Ты оплачиваешь доставку пистолетов к нему — раз. Оп­лачиваешь доставку тебе денег два. А самое глав­ное здесь третье. Кто такой Касым? Он ноль без палочки. Ты знаешь, что он просто перепродает твое оружие истинным хозяевам казахской преступности. Ведь еще в прошлом году с тобой пытался догово­риться Селим. Вот он действительно имеет вес в Казахстане. Но ты предпочел иметь дело с Касымом. А кто свел тебя с ним? — она усмехнулась.

В прищуренных глазах Степаныча промелькнуло удивление, которое почти сразу сменила злость.

—    Вот-вот, — улыбнулась Валентина, — твой друг Зяблов. А ты знаешь, почему? Да потому, что энная часть оружия поступает Константину Федоро­вичу, который, как ты помнишь, еще будучи в ГДР, делал себе неплохие деньги на торговле оружием. Вот так, папа.

Редин с недоверием всмотревшись в ее насмешли­вое лицо, тихо спросил:

—    Откуда тебе это известно?

—    От Дервиша, — спокойно сказала она. — Он спит и видит себя на месте Касыма. А теперь вернем­ся к поступку Феди, — она повернулась к явно удив­ленному услышанным брату. — Да, — кивнула Ва­лентина, — эту идею подал мне Призрак. Он рассказал, как поступают деньги от Касыма. Вот тогда-то я и подумала: а почему бы, получив эти деньги, не оставить Касыма в должниках? Намекнула об этом ему, — она кивнула на брата, — он с радостью со­гласился, не думая о том, что это будет не увесели­тельная прогулка. Однако сделал он все просто пре­красно. Но вдруг появляются какие-то люди, видев­шие «жигули» Федора и почему-то запомнившие их номер. Думаю, никаких свидетелей нет. Просто Кон­стантин Федорович; зная твою любовь к сыну, решил заработать на этом. Он все рассчитал. В умении здра­во мыслить ему не откажешь.

— Ты думаешь, все это Зяблов придумал? — по­разился отец.

— Это один из ответов на вопрос, как кто-то мог запомнить номер «жигулей», — она пожала пле­чами.

—   Очень скоро я это узнаю, — зло процедил Редин. — И если ты окажешься права, Констан­тин Федорович очень пожалеет, что был знаком со мной!

—    А что по поводу моей просьбы о Графе? — спросила Валентина.

—    Что вы хотели делать с деньгами? — вдруг спросил отец. — И почему ты мне сразу не сказала про это?

—    А что бы ты сделал, когда узнал, что твои сын и дочь задумали и осуществили операцию по перехва­ту шедших к тебе денег? — она засмеялась. — Что касается долларов, то они  здесь. Но я хотела, — опередив отца, добавила она, — воспользоваться бан­ком Растогина и, как говорится, отмыть всю сумму. По-моему, это было бы разумно. А уж после этого поставить тебя в известность. По-моему, к тому вре­мени ты бы уже остыл и сумел бы правильно понять меня. Вернее, нас, — бросив взгляд на приободрив­шегося брата, поправила Валентина.

—    Хорошо, — после короткого раздумья согла­сился Редин. — Делай, как считаешь нужным. Но впредь, — строго предупредил он, — я должен зара­нее знать обо всем!

—    Но, папа, — Валентина лукаво улыбнулась, - ведь ты никогда не разрешил бы подобное. Ведь ты слишком честен и благороден, - Ее слова попали в цель. Иван Степанович сразу подобрел.

—    А ты вся в мать, Валюшка, — так он называл дочь в детстве. Опустив голову, чтобы отец не заметил вспыхнувшей в глазах ненависти, она спокойно про­говорила:

—    И точно так же я горжусь тобой.

По лицу Редина скользнула тень досады. Но он сумел справиться с собой.

—    А ты, — повернувшись к сыну, он покачал головой, — выбрал не ту профессию. Роль благород­ного разбойника тебе совсем не идет. — На напря­женном лице сына он увидел страх. — Как же ты сумел их перестрелять? — удивился Редин. — На­сколько я помню, ты всегда был трусливым вредным мальчишкой. — Редин махнул рукой. — Оставьте меня, я должен подумать. — Когда дочь и сын вы­шли, задумчиво пробормотал. — Похоже, она говори­ла искренне. Но только — похоже.

—    Босс, — в дверях выросла массивная фигура Носорога, —Хрипатый. Вы велели...

—   Давай его, — буркнул Редин. — И сколько раз тебе говорить! — заорал он. — Не жуй при мне!

—    Извините, босс, — пережевывая жевательную резинку, сказал телохранитель. — Я зубы не чищу. А врачи рекомендуют «стирол».

—    Давай Хрипатого! — приказал Редин.

В комнату вошел высокий, атлетически сложен­ный молодой мужчина. Под распахнутой рубашкой на его мускулистой груди были искусно вытатуированы три богатыря.

—    Видел Графа? — строго спросил Редин. Атлет молча кивнул. — Что ты ему сказал?

—    То, что ты велел, — спокойно прохрипел уго­ловник.

—    Я требую, чтобы ты обращался ко мне на «вы»! — повысил голос Редин.

—    Мне на зонах выканье осточертело, — бурк­нул тот.

И тем не менее ты будешь говорить так, как я требую! — Сумрачно взглянув на хозяина, Хрипатый шумно вздохнул. — Что Граф сказал? — спросил Ре­дин.

—    Если хочешь, приезжай завтра, — прохрипел атлет. — Высплюсь, поеду базарить.

—    Он спросил, кто его приглашает?

Хрипатый молча покачал головой.

—    Ты знаешь его хорошо, — задумчиво прого­ворил Редин. — Как, по-твоему, он согласится отра­ботать, разумеется за приличную сумму, одно зада­ние?

—    Граф по заказу не работает, — буркнул Хрипа­тый. — Он находит себе работу сам. Поэтому к нему и мусора подобраться не могли.

—    Значит, он может отказать? — удивился Ре­дин. Хрипатый кивнул. — Разве ты хуже его? Почему ты сразу принял мое предложение и разделался с моим должниками?

—    Слушай сюда, — в хриплом голосе уголовника явно слышалась угроза. — Ты меня за шестерку не держи. А то... — Почувствовав прикосновение к за­тылку ствола пистолета, Хрипатый замолчал.

—    А то что? — спокойно спросил Редин. Не ус­лышав ответа, рассмеялся. — Знаешь, почему ты ос­тался жив? -— со смехом спросил он. — Только пото­му, что я всегда ценю в людях искренность. Но пре­дупреждаю, — грозно добавил он, — я делаю это только однажды. Сегодня вечером поедешь к Графу. Не как посыльный, а как бывший детдомовец к това­рищу. Тебе же хочется поговорить с ним о вашей детдомовской жизни. И постарайся выяснить, чем Граф намерен заняться.

—    Слушай сюда, — прохрипел уголовник, — лучше сразу продырявь мне черепушку. Я стукачом не был и не буду, усек? А работать на тебя я начал сам знаешь, почему. Не возьми ты тогда меня за горло, хрен бы Хрипатый стал пахать на тебя.

—    Мне нравится твоя откровенность, Георгий, — одобрительно проговорил Редин, — но то, что было, прошло. Я не держу тех, кто этого не хочет. Можешь быть свободен. Я дам тебе некоторую сумму денег и мы просто расстанемся. Но ведь ты сам этого не хочешь, —Редин усмехнулся, — потому что без меня ты никто. Здоровенное и бестолковое ничтожест­во. — Глаза Хрипатого полыхнули бешенством. — Ладно, —смилостивился Редин,-—извини, Георгий. Просто иногда я позволяю быть себе грубым, дабы понять, кто чего стоит. А за нее можешь не беспоко­иться. Профессор Норин осматривал Людмилу. Он сказал, все будет хорошо.

—    Вот что, Степаныч, — с трудом выдавил Геор­гий, — прими добрый совет. Не дави на больное место. Потому что я не боюсь этого придурка, - он презрительно дернул головой на Носорога, держащего у его затылка пистолет. — Я видел таких животин на зоне. Там они никто, и звать их никак. Я тебе благо­дарен за Люду. Но запомни, — он криво улыбнул­ся, — я из тех мест, где умеют ждать. Научили. Так что...

—    Ты никак пугать меня вздумал? — усмехнулся  Редин.

—    Кто я такой сейчас, когда у тебя восемь тузов в колоде и четыре в рукаве, — ухмыльнулся Хрипа­тый. — Просто говорю, что не надо со мной так. Это может хреново кончиться. —Он резко обернулся. — А ты, придурок, запомни, — стоя плотную к Носоро­гу, процедил он, — в следующий раз стреляй. А то можешь не успеть. — Телохранитель Редина, почув­ствовав короткий чувствительный укол в живот, испу­ганно замер. Оттолкнув его, Хрипатый пошел к выхо­ду. В руке его блестело лезвие финки.

—    Да я тебя! — Носорог вскинул пистолет.

—    Стоять, — негромко приказал Степаныч. — Всему свое время. Сейчас Хрипатый мне очень ну­жен. Вернее, нужен его авторитет. Ведь мы еще не совсем прочно заняли место воров в законе. Я говорю о тех, кто получил это звание в лагерях, а не за тысячу долларов. А вот когда с нами начнут считаться все, я сотру его в порошок.

Граф пробежал пальцами по тонкой пачке тысяч­ных купюр.

—     Скоро на мель сяду, — проворчал он, — хо­рошо, ребята к освобождению подогрели. А так хана. И делать что-то рано — засвечусь, мусора сейчас глаз не спускают, суки, — он припечатал деньги кулаком. Взял бутылку кефира, отпил, надкусил черствый пи­рожок. Длинно и громко прогудел дверной сигнал. Граф подскочил к холодильнику, достал завернутый в целлофановый мешочек револьвер. В дверь продолжа­ли звонить.

—    Может, его дома нет? — спросила стоящая позади старшего лейтенанта милиции молодая жен­щина в джинсах

—     Скорее всего, так оно и есть, — буркнул тот. — Но ведь времени-то всего девять. Куда...

—    Кто? — раздался из-за двери сонный голос.

—    Участковый инспектор Трубин! — громко представился старший лейтенант.

—    Участковый? — удивленно переспросил Граф. — Вот что, — громко сказал он, — я сейчас приоткрою дверь. Ты покажешь развернутые корочки и засве­тишь свою харю.