Том 1. Стихотворения

Пантелей-государь ходит по полю, И цветов и травы ему по пояс, И все травы пред ним расступаются, И цветы все ему поклоняются. И он знает их силы сокрытые, Все благие и все ядовитые, И всем добрым он травам, невредныим, Отвечает поклоном приветныим, А которы растут виноватые, Тем он палкой грозит суковатою. По листочку с благих собирает он, И мешок ими свой наполняет он, И на хворую братию бедную Из них зелие варит целебное.   Государь Пантелей!   Ты и нас пожалей,   Свой чудесный елей   В наши раны излей, В наши многие раны сердечные; Есть меж нами душою увечные, Есть и разумом тяжко болящие, Есть глухие, немые, незрящие, Опоенные злыми отравами, — Помоги им своими ты травами!   А еще, государь, —   Чего не было встарь — И такие меж нас попадаются, Что лечением всяким гнушаются. Они звона не терпят гуслярного, Подавай им товара базарного! Все, чего им не взвесить, не смеряти, Все, кричат они, надо похерити; Только то, говорят, и действительно, Что для нашего тела чувствительно; И приемы у них дубоватые И ученье-то их грязноватое,   И на этих людей,   Государь Пантелей,   Палки ты не жалей,     Суковатыя!

Февраль 1866

Змей Тугарин*

1

Над светлым Днепром, средь могучих бояр, Близ стольного Киева-града, Пирует Владимир, с ним молод и стар, И слышен далеко звон кованых чар — Ой ладо, ой ладушки-ладо!

2

И молвит Владимир: «Что ж нету певцов? Без них мне и пир не отрада!» И вот незнакомый из дальних рядов Певец выступает на княжеский зов — Ой ладо, ой ладушки-ладо!

3

Глаза словно щели, растянутый рот, Лицо на лицо не похоже, И выдались скулы углами вперед, И ахнул от ужаса русский, народ: «Ой рожа, ой страшная рожа!»

4

И начал он петь на неведомый лад: «Владычество смелым награда! Ты, княже, могуч и казною богат, И помнит ладьи твои дальний Царьград — Ой ладо, ой ладушки-ладо!

5

Но род твой не вечно судьбою храним, Настанет тяжелое время, Обнимут твой Киев и пламя и дым, И внуки твои будут внукам моим Держать золоченое стремя!»

6

И вспыхнул Владимир при слове таком, В очах загорелась досада — Но вдруг засмеялся — и хохот кругом В рядах прокатился, как по небу гром, — Ой ладо, ой ладушки-ладо!

7

Смеется Владимир, и с ним сыновья, Смеется, потупясь, княгиня, Смеются бояре, смеются князья, Удалый Попович, и старый Илья, И смелый Никитич Добрыня.

8

Певец продолжает: «Смешна моя весть И вашему уху обидна? Кто мог бы из вас оскорбление снесть? Бесценное русским сокровище честь, Их клятва: «Да будет мне стыдно!»

9

На вече народном вершится их суд, Обиды смывает с них поле — Но дни, погодите, иные придут, И честь, государи, заменит вам кнут, А вече — каганская воля!»

10

«Стой! — молвит Илья, — твой хоть голос и чист, Да песня твоя не пригожа! Был вор Соловей, как и ты, голосист, Да я пятерней приглушил его свист — С тобой не случилось бы то же!»

11

Певец продолжает: «И время придет, Уступит наш хан христианам, И снова подымется русский народ, И землю единый из вас соберет, Но сам же над ней станет ханом!

12

И в тереме будет сидеть он своем, Подобен кумиру средь храма, И будет он спины вам бить батожьем, А вы ему стукать да стукать челом — Ой срама, ой горького срама!»

13

«Стой! — молвит Попович, — хоть дюжий твой рост, Но слушай, поганая рожа: Зашла раз корова к отцу на погост, Махнул я ее через крышу за хвост — Тебе не было бы того же!»

14

Но тот продолжает, осклабивши пасть: «Обычай вы наш переймете, На честь вы поруху научитесь класть, И вот, наглотавшись татарщины всласть, Вы Русью ее назовете!

15

И с честной поссоритесь вы стариной, И, предкам великим на сором, Не слушая голоса крови родной, Вы скажете: «Станем к варягам спиной, Лицом повернемся к обдорам!»»

16

«Стой! — молвит, поднявшись, Добрыня, — не смей Пророчить такого нам горя! Тебя я узнал из негодных речей: Ты старый Тугарин, поганый тот змей, Приплывший от Черного моря!

17

На крыльях бумажных, ночною порой, Ты часто вкруг Киева-града Летал я шипел, но тебя не впервой Попотчую я каленою стрелой — Ой ладо, ой ладушки-ладо!»

18

И начал Добрыня натягивать лук, И вот, на потеху народу, Струны богатырской послышавши звук, Во змея певец перекинулся вдруг И с шипом бросается в воду.

19

«Тьфу, гадина! — молвил Владимир и нос Зажал от несносного смрада, — Чего уж он в скаредной песни не нес, Но, благо, удрал от Добрынюшки, пес, — Ой ладо, ой ладушки-ладо!»

20

А змей, по Днепру расстилаясь, плывет, И, смехом преследуя гада, По нем улюлюкает русский народ: «Чай, песни теперь уже нам не споет — Ой ладо, ой ладушки-ладо!»

21

Смеется Владимир: «Вишь, выдумал нам Каким угрожать он позором! Чтоб мы от Тугарина приняли срам! Чтоб спины подставили мы батогам! Чтоб мы повернулись к обдорам!

22

Нет, шутишь! Живет наша русская Русь! Татарской нам Руси не надо! Солгал он, солгал, перелетный он гусь, За честь нашей родины я не боюсь — Ой ладо, ой ладушки-ладо!

23

А если б над нею беда и стряслась, Потомки беду перемогут! Бывает, — примолвил свет-солнышко-князь, — Неволя заставит пройти через грязь — Купаться в ней свиньи лишь могут!

24

Подайте ж мне чару большую мою, Ту чару, добытую в сече, Добытую с ханом хозарским в бою, — За русский обычай до дна ее пью, За древнее русское вече!

25

За вольный, за честный славянский народ! За колокол пью Новаграда! И если он даже и в прах упадет, Пусть звон его в сердце потомков живет — Ой ладо, ой ладушки-ладо!

26

Я пью за варягов, за дедов лихих, Кем русская сила подъята, Кем славен наш Киев, кем грек приутих, За синее море, которое их, Шумя, принесло от заката!»

27

И выпил Владимир — и разом кругом, Как плеск лебединого стада, Как летом из тучи ударивший гром, Народ отвечает: «За князя мы пьем! Ой ладо, ой ладушки-ладо!»

28

«Да правит по-русски он русский народ, А хана нам даром не надо! И если настанет година невзгод, Мы верим, что Русь их победно пройдет, — Ой ладо, ой ладушки-ладо!»

29

Пирует Владимир со светлым лицом, В груди богатырской отрада, Он верит: победно мы горе пройдем, Не весело слышать ему над Днепром: «Ой ладо, ой ладушки-ладо!»

30

Пирует с Владимиром сила бояр, Пируют посадники града, Пирует весь Киев, и молод и стар, И слышен далеко звон кованых чар — Ой ладо, ой ладушки-ладо!

Вторая половина 1867

Песня о Гаральде и Ярославне*

1

Гаральд в боевое садится седло, Покинул он Киев державный, Вздыхает дорогою он тяжело: «Звезда ты моя, Ярославна!

2

Надежд навсегда миновала пора! Твой слышал, княжна, приговор я! Узнают же вес моего топора От края до края поморья!»

3

И Русь оставляет Гаральд за собой, Плывет он размыкивать горе Туда, где арабы с норманнами бой Ведут на земле и на море.

4

В Мессине он им показал свой напор, Он рубит их в битве неравной И громко взывает, подъемля топор: «Звезда ты моя, Ярославна!»

5

Дает себя знать он и грекам в бою, И Генуи выходцам вольным, Он на море бьется, ладья о ладью, Но мысль его в Киеве стольном.

6

Летает он по морю сизым орлом, Он чайкою в бурях пирует, Трещат корабли под его топором — По Киеву сердце тоскует.

7

Веселая то для дружины пора, Гаральдовой славе нет равной — Но в мысли спокойные воды Днепра, Но в сердце княжна Ярославна.

8

Нет, видно ему не забыть уж о ней, Не вымучить счастья иного — И круто он бег повернул кораблей И к северу гонит их снова.

9

Он на берег вышел, он сел на коня, Он в зелени едет дубравной — «Полюбишь ли, девица, ныне меня, Звезда ты моя, Ярославна?»

10

И в Киев он стольный въезжает, крестясь; Там, гостя радушно встречая, Выходит из терема ласковый князь, А с ним и княжна молодая.

11

«Здорово, Гаральд! Расскажи, из какой На Русь воротился ты дали? Замешкался долго в земле ты чужой, Давно мы тебя не видали!»

12

«Я, княже, уехал, любви не стяжав, Уехал безвестный и бедный; Но ныне к тебе, государь Ярослав, Вернулся я в славе победной!

13

Я город Мессину в разор разорил, Разграбил поморье Царьграда, Ладьи жемчугом по края нагрузил, А тканей и мерить не надо!

14

Ко древним Афинам, как ворон, молва Неслась пред ладьями моими, На мраморной лапе пирейского льва Мечом я насек мое имя!

15

Прибрежья, где черный мой стяг прошумел, Сикилия, Понт и Эллада, Вовек не забудут Гаральдовых дел, Набегов Гаральда Гардрада!

16

Как вихорь обмел я окрайны морей, Нигде моей славе нет равной! Согласна ли ныне назваться моей, Звезда ты моя, Ярославна?»

17

В Норвегии праздник веселый идет: Весною, при плеске народа, В ту пору, как алый шиповник цветет, Вернулся Гаральд из похода.

18