Когда приходит горькая печаль Кому мне исповедь держать — Богу — В бога я не верю — Друзьям — Но нету друга у меня — А людям? — Что ж люди Изверилась я в них Мучительно описывать себя И в думах проходить Уж пройденную землю Мой материк Что исчислен годами И за спиной остался В тридцать лет. Там юность робкая живет Побитая житейскими камнями Она еще доверчиво глядит На пальцы грязные что камни подымали. Из цикла «Мир»
По площадям базарным Ходят речи Будто люди Добро забыли Жалость в боях убили Растоптали в походах совесть О! если бы был Бог Я бы просила: Сдвинь с места, Боже, базары. Искривились бы ртов орбиты Языки как миры сшибаясь Раскололи слова и мысли. Но Мальчишка достал Из корзинки скворца Птица округлое сизое веко Содвинула вверх Таинственны птичьи глаза Как неоткрытые законы Комочки пуховой жизни Умиляют детей и взрослых Даже бродяга Шабалками рук Тянется из толпы Стараясь коснуться Взъерошенных перьев. Значит есть у людей добро. 19–23 сентябрь, 1945
Стихотворения о творчестве
ЗАЧАТИЕ
Кто это? Возникающий Внутри моей головы Под теменем у меня Затылком погруженный В тьму С тончайшим очертанием Отлогого лба, Рта И носа с раздуванием Мягких ноздрей На фоне моего мозга — Суть человечья С нечеловеческим профилем Но все равно людским Как у всех у нас Так зарождается Выпивая мысли мои И тело мое Съедающее меня СЛОВО. 23/10 — 26/10—44
«О мысль моя…»
О мысль моя Взглянувшая В затылок человека В соборе черепа Молилась ты Когда средь опаленной мглы Задымленная живопись добра Зазолотилась вновь Небесными чертами Ты мысль моя У белого листа Свидетельницей стань. 1944 год
Стихотворения из цикла «О моем поколении»
Книга «О моем поколении», подготовленная Ксенией в 1943 году, представляет собой тонкую самодельную тетрадь, в которой перечислены разделы будущей книги, а вместо стихотворений — первые их строчки. Новые стихотворения, предназначенные для книги, она переписывает в две самодельные тетради, подписанные «Тетрадь № 1» и «Тетрадь № 2». Надпись на обложке «Тетради № 1» гласит:
«Стихотворения, предназначенные для книги о моем поколении в единое двадцатилетие собраны для издания книги в 1943 г. в период великой отечественной войны с фашизмом (Германия)».
Несмотря на будничность тематики стихотворений, удивляет их поэтичность и образность:
«Метали доменные боги десятки солнц в чугунные ковши», — пишет она о доменной печи в стихотворении «Свердловск».
Обращает внимание, что значительное место в книге уделено пище. Люди, близко знавшие Некрасову, отмечают, что она была очень неприхотлива в еде и стихотворения о пище крайне редко встречаются в ее поэзии. Ни до, ни после войны кулинарных тем в ее стихах нет. Исключение составляет приведенное нами в конце подборки «позднее» стихотворение 50-х годов о мороженом, не включенное в цикл «О моем поколении», но помещенное нами в подборку.
СВЕРДЛОВСК
Ушла с безветренных заливов От голубых ночей Дома как стадо окуней В зеленом иле Вязких дней Лежат недвижимо Пластом И взгляд стеклянный Не зажжет Герани тлеющий зрачок Оставив Гавани в тиши Я встала Поперек дороги Бросали доменные боги Десятки солнц В чугунные ковши И как республики законы Дома вставали из бетона На землю тени положив А рядом вновь Из цемента и стали Народы строили скрижали Меж ребер окна прорубив И встал Свердловск Передо мной Забрызган известью и в глине И топоры стучали в древесине И мраморы звенели под пилой. ЦИКЛ СТИХОТВОРЕНИЙ, ПОСВЯЩЕННЫХ ХЛЕБУ
1 Когда ты голоден И хлеба Второй год недоедаешь Все мраморы идей И хрустали искусств Луга любви И бойницы и башни души Все суховей Сметает с тела И остаются очерки костей Да зеркала обширные зрачков Приложены меж острых комков На высохшем лице. 2 Не бросай на пол Хлебные крошки Не топчи ногами Пищу людскую Уважай ломоть Всякого хлеба Землю хлеб Населил человеком Дал ему И дворы и машины И мечтанья в сердца посеял Урожай родили таланты Изобильем своим в сусеках Дал красивую родину нашу И не надо нам людям к хлебу Относиться презрительно чванно Ни к пшеничному Ни к ржаному * * * Буханка хлеба — Это выше поэмы Трилогия замыслов Желаний и чувств Не у каждого человека В трагедию века Имеется на день Буханковый вкус. * * * 400 грамм Это целый сонет Экономикой спет С эстрады войны И сколько ни аплодируй Желудочным криком Певец из темноты не исполнит Тебе ПИЩА
Два вида есть Приготовленья пищи Есть пища от богов С Олимпа И есть простая кухонная Пища Для кухни Принесут с базара Поникшие и умирающие фрукты И молоко усталое С дороги И грустную Капусту и морковь И все это раз двадцать Переварят И перепарят Еще раз выварят Поджарят И в печку с соусом Поставят преть И руки потные Те соусы мешают И чады дымные Столпятся над плитой И духота и зной Над кушаньем витают А пища горная Зевеса Преклонятся ей люди До земли И в жертву языки и животы Чудесной пище принести Ты поспешишь Вот затируха с персиком Примером. Костер Из виноградных высушенных лоз А над костром прозрачный свод И на огне с водою котелок И в котелке вечерняя звезда Лик отразила С голубых высот Пока вода кипит Мы персиков нарвали И в чашке персики измяли Муки насыпали и замешали И в бьющий паром кипяток Из персиков галушек набросали И масла в варево подлили И даже вечные снега Услышав запах с котелка Зарозовели вечными снегами Был полон пищи наш Задымленный сосуд С приправою вечерних звезд ночных садов А мы кругом сидели и мечтали Когда хозяйка разольет По чашкам зевсов котелок. ПОЛЯКИ
Холодный борщ Иль попросту окрошка Где в порцию Намельчено всего И лук нарезанный Накрошена картошка Яиц нарублено немножко И сливками убелено Попробуешь На вкус приятно Но не найдешь объемного куска Ни сыт ни голоден Уйдешь обратно Не ощутив в чем польская душа. ПОЛЯЧКИ
Я их встречала на вокзалах В событьях грозные войны И не было в них красоты Иль азиаты мы И вкусы наши несличимы Но женщины у нас ценимы Обширностью сердец Величьем форм И благородством внутренних порывов Я в польках Не встречала этих черт Какие-то Кусочки крепдешина На локонах сомнительных чистот Остроконечный колпачок По моде выщипаны брови И на губах и на щеках И за ногтями розовая грязь И океанами забот Зрачки лежат без берегов Разглажена ли складка на заплате Что грудь немытую От взора бережет. «Отдай себя…»
Отдай себя И труд и честь И под фундамент Прах свой положи Чтоб утренним дворцам С бесскорбной высоты Чуть приподнявший лик За звезды заглянуть Отдай себя И разум свой И свой талант Что в залах голубых Без воин и скорбей С нелгущими глазами Пройдет потомком от тебя По световым векам СКАЗКА О МОРОЖЕНОМ
В нашей республике граждане Очень любят мороженое И едят мороженое все от мала до велика Начиная министрами и кончая Метельщицами площадей и улиц А мальчишки и девчонки И все простые люди едят мороженое с хлебом Как приятное кушание Дореволюционные старенькие дамы Кладут сливочное мороженое в черный кофе А большинство сограждан поедает мороженое Как придется В электричках, В троллейбусе, В автобусе, Стремясь съесть быстрее Этот вкусный, Но быстротающий Продукт питания. Из цикла «Азиатские скрипки»
Цикл «Азиатские скрипки» задуман Некрасовой во время пребывания в Ташкенте. Тексты напечатаны на пишущей машинке и, видимо, предназначались для публикации, поэтому в них расставлены знаки препинания.
ВИДЕНИЕ НОЧИ
Земля замкнулась в кругу горизонта И наполнилась морем. Море создало холмы и горы, Набросало утесы и скалы И, состарившись, ушло в небо. Тихо… От крика упадет камень И разбудит эхо. Эхо разобьет видение — И опять будет наш час, Наши будни. Из-за горообразного ящера Высунулся клык луны, Желтый от миллионолетий, И от горизонта до горизонта Заструилась палевая занавесь пыли, Под ногами хрустнули Тысячелетние раковины. Азиатская ночь Забренчала серебряниками цикад. У подошвы моей зашуршали листы, Всколыхнулись гранчатые стебли — И на фарфоре хрупких песков предо мной Греет панцирь в луне черепаха. Листовидную голову выставив И зеленые выпустив лапы — И попленчатым веком сокрыв Тайны лет и веков. Плоскогубый растянутый рот, Ужимаясь, молчит в хи-хи-ках. И у времени, может, такое лицо, Когда время одно, без людей. Две огромных фаланги Из трещины камня На игольчатых космах Промчались дугой. Тихо. ЭТЮД МОЕГО ВРЕМЕНИ
Солнце выжгло киргизские горы Фиолетовы к вечеру склоны И чернее ущелья, откосы И зубчатее гор вышина. Я стою, А кругом колючки Ни единой травинки нету Ни единого нет листа. Вот приходит воздушный ветер И шарами колючие стебли На прозрачные руки берет Я гляжу и дивлюсь Для чего эти смерти сидят на стеблях Эти острые иглы Вкруг красивых соцветий И шипы как венцы У цветов на челах… Я стою я молчу Мимо вихрь охапки колючек проносит Забивая на зиму расселины скал. Взор мой, кинутый вниз Пораженный — опешил Над обрывом карниз В одежине из медных заплат Из карниза встает старик. Когда-то сиреневый волос сидел Потом его птицы иссохшись склевали И вот вкруг лысой его головы Шилья короною ржавою стали. И каждый лист Закончен был зубцами И копии зубцы торчали Тень упала под ноги мне Я голову вверх подняла Медленно шевеля крылом Стервятник кружил надо рвом Так низко висел на крылах И отчетливо видела я Как по белой груди его Размазана свежая кровь. Я стою Я молчу. Публикация, предисловие и комментарии Евгении Коробковой
