Помоги проекту - поделись книгой:
В отношении многих миноритарных групп процесс гомогенизации греческого государства и конструирования национальной идентичности был успешен. В частности, П. Традгилл показывает, что влахи и араваниты демонстрируют чрезвычайно сильную греческую национальную идентичность и, по большей части, не имеют чувства связи с другими нациями (то есть румынами и албанцами) [Trudgill, 2002].
После обмена населением в 1923 г. в Греции сформировались районы, населенные тюркоговорящими греками. Несмотря на антитюркские настроения в Греции, турецкий является на сегодняшний день единственным официально признанным языком меньшинств, а права турецкоговорящего меньшинства в Западной Фракии защищены условиями Лозаннского договора.
Стандартный (официальный) новогреческий язык основан на пелопонесском диалекте, распространенном на достаточно большой территории. Долгое время сосуществовали два варианта греческого языка: архаизированный, близкий к древнегреческому (кафаревуса), и современный новогреческий (димотики, или димотика). Соотношение кафаревусы и димотики служит в классической работе Ч. Фергюсона одним из примеров диглоссии — языковой ситуации особого типа, когда общество владеет высоким книжным вариантом языка, используемым для школьного и университетского образования, художественной литературы, научных исследований, священных текстов (в данном случае Библии) и богослужения, и низким разговорным вариантом для повседневной коммуникации [Ferguson, 1959]. Лишь в 1974 г. димотика стала государственным языком Греции. На сегодняшний день образованные люди владеют кафаревусой и в некоторых ситуациях используют его архаизированные формы для стилистического разнообразия.
Кроме двух литературных вариантов греческого языка существует несколько групп греческих диалектов, восходящих к эллинистическому койне (кроме цаконского (Пелопоннес), происходящего от дорийского диалекта). В неоэллинистике все идиомы принято рассматривать как диалекты новогреческого языка, различия между которыми незначительны, а не как отдельные языки (историю формирования такой точки зрения, критику и ссылки на авторов, не разделяющих эту позицию, см.: [Елоева, 2004, с. 52–55]). Н. Кондосопулос, автор наиболее авторитетного и полного из существующих описаний новогреческих диалектов, выделяет три статуса идиомов: язык (
На Кипре отношение к диалекту достаточно толерантно даже в официальных условиях, в частности в сфере школьного образования. «Хотя языком, на котором происходит преподавание, является стандартный новогреческий, диалект не полностью запрещен в школьной обстановке, но допускается в определенных обстоятельствах. Случается, что сами учителя используют диалект в классе для того, чтобы объяснить сложное понятие и улучшить межличностные отношения с учениками» [Pavlou, Papapavlou, 2004, p. 254]. Подобное положение, по-видимому, объясняется государственной независимостью Кипра и наличием партии тех, кто хотел бы объединения с Грецией (а стандартный новогреческий манифестирует это единство), и тех, кто подчеркивает независимость Кипра, в том числе в языковом отношении. В самой Греции отношение к диалектам менее терпимое, особенно к идиомам, испытавшим значительное тюркское влияние, к языку недавних мигрантов — понтийцев.
В 1980-1990-х гг. Греция на государственном уровне активно поддерживала репатриацию представителей диаспоры из СССР и новых государств, возникавших из бывших советских республик [Kaurinkoski, 2005; Voutira, 2006]: чтобы въехать в Грецию на постоянное проживание, не требовалась въездная виза, возвращавшиеся автоматически получали вид на жительство, право трудоустройства, гражданство по облегченной процедуре; греческая сторона предоставляла бесплатное жилье, обучение языку и участие в прочих интеграционных программах, беспроцентные кредиты на покупку земли и т. п.
Некоторое время в Греции обсуждался юридический термин для обозначения статуса греков-репатриантов из бывшего СССР, не являвшихся ни трудовыми мигрантами, ни беженцами (так как в большинстве случаев греки добровольно покидали регионы и страны предыдущего обитания; исключение составляли те, кто уезжал из Восточной Грузии и Абхазии во время гражданской войны в 1992 г.). Для определения статуса греков из бывшего СССР греческое государство использует слово «???????????????» [52], обозначающее репатриантов, или бывших граждан, вернувшихся назад из-за ностальгии, хотя это понятие вызывает критику, так как не только сами современные греки СССР не покидали Грецию, но, во многих случаях, их предки переселялись в Россию из Османской империи [Diamanti-Karanou, 2003, р. 26]. (Сходный статус получают балканские этнические греки, в частности греки из Южной Албании.)
Большая часть мигрантов из числа 150 тыс. человек, переехавших до 2000 г. в Грецию из СССР и независимых государств, возникших из бывших республик СССР, пришлась на начало 1990-х гг. [Diamanti-Karanou, 2003, р. 31] (см. табл. 3.1).
Таблица 3.1. Распределение по годам эмигрантов в Грецию из (бывшего) СССР (до 1985–1999 гг.)
Из таблицы 3.1 видно также, что активное переселение началось в 1989 г., а его пик пришелся на 1993 г. (как раз в конце 1992 г. и в 1993 г. уехали многие греки из Восточной Грузии). После 1993 г. численность мигрантов постепенно снижается, так как большинство желающих уехать уже переселились, а оставшиеся адаптировались к новым условиям или выбрали внутреннюю миграцию в регионе (например, часть греков из Восточной Грузии и русскоязычные греки из Казахстана переселились в Ставропольский край РФ). Кроме того, изменилась и миграционная политика Греции. В первой половине 1990-х гг. государственные программы Греции и Кипра были направлены на репатриацию соотечественников из бывшего СССР, однако в последнее десятилетие они в значительной степени переориентировались на активную поддержку диаспор (материальная помощь, снабжение учебной литературой на новогреческом языке, стажировки преподавателей и пр.) [Кауринкоски, 2002, с. 93].
Переселялись греки преимущественно из Грузии (52 % от 148 тыс. человек, учтенных в таблице 3.1), а также из Казахстана, России, Армении, Украины, Узбекистана и, в единичных случаях, из других бывших республик (новых государств) на прежней территории СССР. Наибольший удельный вес переселенцев из Восточной Грузии связан с военными действиями и тяжелым экономическим положением этого региона в 1990-е гг. Что касается греков Казахстана, то они были депортированы в эту республику в 1942 г. из Крыма и не имели тесных эмоциональных, экономических и семейных связей с этой территорией. В России, Украине, Армении, Узбекистане представлены греческие группы с разной историей; причины переезда в Грецию были, в основном, экономическими.
Греческие группы из бывшего СССР неравнозначны по численности, имеют разную историю и неодинаковые возможности ассимиляции. Часть греков, чья история связана с волнами переселения 1923–1926 гг. и 1939 г., имеют родственников в Греции (в случае, если они самостоятельно выезжали из земель, относящихся к современным территориям Греции, или если часть семьи из Малой Азии очутилась в Российской империи или СССР, а часть по Лозаннскому договору об обмене населением оказалась в Греции). У некоторых из этих греков есть документальные подтверждения того, что их родители или другие родственники имели гражданство Королевства Греция до переселения; отдельные группы понтийцев даже не получали советского гражданства (и не отказывались от греческого).
Большинство греков из бывшего СССР относятся к группе переселенцев XIX в. разных волн, не сохранивших связей с родственниками в Греции или воспоминаний о них, не имевших в обозримом прошлом контактов с Грецией и гражданства этого государства. Власти стремились расселить мигрантов в сельских районах Северной Греции, тогда как сами мигранты обычно предпочитали большие города (где проще найти работу), в первую очередь — Салоники. В крупных городах (Афинах, Салониках) мигранты из бывшего СССР, как правило, заселяют кварталы в непрестижных районах, в местах преимущественного расселения бывших соотечественников.
Процесс адаптации в Греции протекает очень по-разному, в зависимости от принадлежности к одной из перечисленных выше исторических групп, наличия родственников в стране, знания языка и индивидуальных установок. Э. Вутира отмечает, что сложности с получением статуса в Греции и адаптация у одних вызывают «дискурс беженцев», для других актуализируют идентичность русскоговорящих греков, третьих приводят к поселению в этнических анклавах, где воссоздаются советские нормы и уклад жизни. Таким образом, постсоветская греческая диаспора является своего рода «реверсивным» воспроизведением русскоговорящей советской диаспоры [Voutira, 2006, р. 179].
Контакты с греками из Греции весьма значительно повлияли на самоидентификацию греческих групп на постсоветском пространстве. А. Попов связывает формирование специфической понтийской идентичности и номинации «понтийцы» с возможностями поездок в Грецию. Понтийцами называют различные греческие группы потомков греков Понта, турецкого побережья Черного моря; по словам исследователей, греки бывшего СССР еще недавно не применяли к себе этот этноним [Popov, 2003; Popov, 2004]. «Они отправляются с Кавказа как греки, но прибывают в Грецию как русские или понтийцы» [Popov, 2003, р. 351; Popov, 2004]. Греки из Греции бывают и источником самой номинации для бывших советских греков: так, один из информантов А. Попова, воспринимавший (и называвший) до этого себя греком, узнал, что он понтиец или русско-понтиец
Этнические организации и трансляция публицистического дискурса
Начало 1990-х гг. — период активизации национальных настроений в Греции. Исследователи связывают этот процесс с распадом Югославии и созданием Республики Македония (Греция отказалась признать право бывшей югославской республики называться Македонией и на этноним «македонцы») [Triandafilidou et al., 1997] и с возобновлением контактов с греками из стран Восточной Европы и СССР [Diamanti-Karanou, 2003, р. 29]. В это время создаются организации, призванные объединить греков определенных регионов. В 1995 г. основан Совет греков Зарубежья (
Тексты современного публицистического дискурса в Приазовье отражают представления части сообщества, сплоченной вокруг Федерации греческих обществ Украины (ФГОУ). Эта крупная неправительственная организация объединяет этнические организации всех греков Украины, однако в первую очередь ориентирована на самую крупную группу — греков Приазовья. Центральный офис ФГОУ находится в Мариуполе, а почти в каждом селе Приазовья есть региональное отделение.
Большинство доступных источников — это письменные тексты, опубликованные в газетах, популярных книгах, Интернете. Устные публичные выступления представителей элиты, относящихся к ФГОУ, обнаруживают значительное сходство с газетными статьями. Этнические автостереотипы транслируются через исторические и этнографические нарративы (книги по истории группы, рассказы о знаменитых приазовских греках) и представленную самодеятельными ансамблями и музейными экспозициями традиционную культуру урумов и румеев Приазовья (см. рис. 3.1 и 3.2). Далее в тексте понятия «дискурс греческих обществ» и «публицистика» используются как синонимы.
Этнические организации, ориентированные на поддержание связи диаспоры с титульным государством, в значительной степени определяют пути воображения сообщества, транслируя через средства массовой информации этнически окрашенные символы группы. Например, греки-киприоты, проживающие в Лондоне, посещают там центр кипрской диаспоры, чтобы общаться между собой, смотрят там кипрское и греческое телевидение. Подобное времяпрепровождение позволяет им «обновлять образ Кипра и его культуры», поддерживать свою этническую идентичность и осознавать себя частью диаспоры [Georgiou, 2001, р. 326].
Современная греческая публицистика в Приазовье появилась с началом движения национального возрождения в конце 1980 — начале 1990-х гг. и сформировалась под влиянием риторики и идеологии понтийских греков СССР [53], у которых этническое возрождение началось несколько раньше. В силу этого основные идеи понтийского движения в начале 1990-х гг. оказывали существенное влияние на мариупольские издания. Некоторые представления просто переносились с одной группы на другую: так. особенности двуязычия урумов и румеев Грузии сопоставлялись с положением приазовских греков, а порой авторы фактически не видели разницы между внешне похожими языковыми ситуациями (см., например: [Кессиди, 1991]).
Особенность греческой публицистики Приазовья связана с пограничным положением культурной элиты между простыми членами сообщества и властью. Представители элиты составляют часть мариупольских греков и в то же время отделены от простых носителей и реализуют отношения власти, представленные и в двух других типах источников — официальных документах и научном дискурсе. Рекомендации ФГОУ учитываются при проведении переписей населения [Национальный склад… 2002], разработке языковой политики правительства Украины (или, по крайней мере, ее регионального варианта).
Примером взаимопроникновения дискурсов могут служить тесное сотрудничество и взаимное влияние современных исследователей и греческих обществ Приазовья. Многие работы выходят при поддержке ФГОУ, исследования культуры мариупольских греков проводятся на кафедрах истории Греции и новогреческого языка в Мариупольском государственном гуманитарном университете, созданном на волне этнического возрождения и тесно связанном с ФГОУ (см., например, статьи в сборнике «Украина — Греция» [Украша — Грецiя, 1999]). Результаты работы научных конференций публикуются как в сборниках университета, так и в газетах «Эллины Украины», «Камбана», «Хронос». Сходная ситуация, в принципе, характерна для современного всплеска интереса к краеведению, созданию локальных версий истории, но обусловлена и особенностями греческой диаспоры. Культурная элита сообщества заинтересована в создании и озвучивании «новой истории» группы, и с конца 1980 — начала 1990-х гг., то есть с наступления активного национального возрождения, продолжаются поиски оптимальных формулировок этнической истории группы. С другой стороны, происходит слияние публицистики и государственной политики. Постепенно, с конца 1980-х и до конца 1990-х гг., происходит официализация публицистического дискурса: ФГОУ приобретает значительную власть и становится для сообщества, судя по некоторым опросам, более влиятельным органом, нежели государственные структуры по делам национальных меньшинств, которые, в свою очередь, принимая те или иные решения, касающиеся сообщества, учитывают мнения элиты.
ФГОУ выступает официальным посредником между мариупольскими греками и государством в вопросах национальной и языковой политики [54]. Само название организации — Федерация греческих обществ Украины — манифестирует существование единой группы греков Украины. В названиях подразделений ФГОУ или в номинациях различных групп в греческой публицистике также используется этноним «греки» или его производные (с указанием топонима, например, «греки Одессы», «Греческое общество г. Донецка», «Греческое общество с. Касьяновка», «Греческое общество поселка Старый Крым» и пр.) и не встречаются номинации «понтийцы», «урумы» или «румеи».
В греческой публицистике отвергаются этнонимы «греко-татары» и «греко-эллины». Вот характерное мнение одного из активных участников греческого движения С. А. Калоерова: «В 30-е годы XX века по чьему-то злому умыслу указанные группы греков были названы греко-татарами и греко-эллинами. Эти ненаучные, антиэтнографические термины порой можно услышать и сейчас» [Калоеров, 1998, с. 37].
В изданиях греческих обществ урумов и румеев называют «греки Приазовья». Иногда для различения двух групп представители ФГОУ используют номинацию «тюркоязычные греки», манифестирующую существование двух разноязычных, но единых по происхождению групп греков Приазовья. Номинация «урумы» (сопровождаемая, как правило, пояснением «тюркоязычные греки») также встречается, однако ее распространению в публицистическом дискурсе препятствует, по-видимому, представление об автономности этнической группы, обладающей собственным этнонимом. Сторонники негреческого происхождения группы используют этноним «урумы». Федерация греческих обществ Украины выступила с протестом против «стремления некоторых политиков и некоторых недобросовестных ученых расколоть греческую общину нашей страны заявлениями о том, что тюркоязычные греки („урумы“) не являются частью греческого народа. Появились всевозможные теории о том, что урумы — это „крещеные татары“, что это особый народ и лишь он может считать себя коренным народом Крыма наряду с караимами, крымчаками и крымскими татарами… Независимо от того, на каком языке говорят сегодня греки, мы считаем себя одним народом» [Обращение… 2004, с. 1].
Общепринятых лингвонимов для урумского и румейского в греческой публицистике нет; эти идиомы редко упоминаются в газетах «Эллины Украины», «Камбана», «Хронос». Авторы, как правило, называют оба идиома диалектами и говорами мариупольских греков или греческими диалектами, подчеркивая их отличия от новогреческого языка. Лингвистическая полемика румееязычной культурной элиты во многом сосредоточивается вокруг статуса языка или диалекта. Статья румейского поэта Ф. Шебаница озаглавлена «Диалекты не должны умереть. Но нужен единый литературный язык» [Шебаниц, 2003]. В письме-отклике на эту публикацию читатель отмечает: «Я вполне согласен с автором статьи, где он пишет об общеизвестном изречении, что „сколько ты языков знаешь — столько раз ты человек“. Но ведь в этом изречении говорится о языках, а не о диалектах. В Греции, например, живут греки-понтийцы, влахи, македонцы и т. д., но все они говорят на общепринятом новогреческом языке» [Акрит, 2003].
В отдельных популярных изданиях встречается лингвоним «румейский диалект», или «румейский язык» [Джуха, 1993, с. 128], однако эта номинация чаще обозначает литературный вариант, использующийся только в творчестве мариупольских поэтов. В аннотациях к стихотворным сборникам лингвоним «румейский» может употребляться как самостоятельное название идиома [Казки… 1993; Патрича, 1994] или как уточнение, видовое понятие к лингвониму «греческий» — «греческий (румейский) язык» [Патрiча, 2001].
Часть урумоязычных активистов греческого движения считают необходимым терминологическое разделение урумов и румеев. Как правило, они используют этнонимы «урумы» и «румеи» или «урумские греки» и «румейские греки». Идиомы называют тюркским и эллинским (греческим) или урумским и румейским диалектом (языком).
Этнонимы «урумы» и «румеи» и соответствующие лингвонимы постепенно проникают в греческую публицистику, и в 2000–2004 гг., по сравнению с 1990-ми, чаще встречаются в печати.
В период после прекращения политики коренизации (1938–1939 гг.) и до конца 1980-х гг. языковая политика была направлена на русификацию, а этнические меньшинства практически отсутствовали в официальном дискурсе. С конца 1980-х гг. положение сообщества коренным образом меняется. Не существовавшая в документах предыдущих десятилетий группа активно заявляет о себе. Появляются книги и газеты, посвященные ей; в районных и областных изданиях регулярно публикуются статьи и материалы о греках [55]; создаются десятки общественных организаций [56] (большинство из которых позднее вошли во ФГОУ).
На событийном, фактическом уровне складываются юридические права приазовских греков в Греции, создаются различные структуры диаспоры (издательские центры, формируется преподавание в школах и пр.). На символическом уровне составляется новая история группы, определяющая ее статус, современное положение, престиж сообщества в глазах окружающего негреческого населения.
Неоднократно отмечавшееся в литературе усиление этнического чувства после распада СССР на фоне социальной дезориентации населения (см., например: [Хобсбаум, 2002, с. 341]) для мариупольских греков было связано также с институциональной поддержкой национального движения и организаций Грецией. Поиски новых символов групповой идентичности в 1990-е гг. неразрывно связаны с материальными и символическими ресурсами, также предоставляемыми титульным государством.
Важная для урумов и румеев группа — греки из Греции, или «настоящие греки». Отношения с этой группой подробнее рассматриваются в соответствующих разделах глав 4 и 5, однако для понимания направления влияния этой группы необходимо очертить исторический, этнографический и социальный контекст собственно греческой этничности и отношение к другим вариантам языка, в частности — особенности греческой идентичности и конструирование национальности; отношение к этническим меньшинствам и их языкам; отношение к тюркоязычным группам; соотношение греческих диалектов и стандартного языка в обществе.
Получают эти представления как централизованно (через официальные контакты: встречи с представителями Греции во время собеседования в консульстве для получения визы на длительный срок и т. п.), так и через неофициальные и частные каналы, в первую очередь, впечатления от пребывания в Греции (собственные и родственников, соседей, друзей).
Эта важная тема, которая часто обсуждается в сообществе, что особенно было заметно в 1990 — начале 2000-х гг., когда поездки в Грецию еще не стали повседневным событием. Человек, вернувшийся из Греции, на некоторое время становился информационным центром жизни села; его рассказы привлекали внимание не только тех, кто в этот момент обдумывал возможность поездки в Грецию, но интересовали все сообщество. Обсуждение индивидуального опыта сопровождается всегда комментариями слушателей, сравнивающих услышанный рассказ с воспоминаниями других соседей и родственников. Если поездки становятся регулярными, то интерес несколько уменьшается, тем более что в сообществе распространено двойственное отношение к женщинам, регулярно уезжавшим в Грецию и оставлявшим детей на попечение мужа или родственников.
Институциональная поддержка греческой диаспоры Приазовья включает упрощенный визовый режим, возможность оформления документов в Мариуполе, столице греческого движения на Украине, где открыто консульство Греции (хотя город является всего лишь районным центром), упрощенную процедуру получения греческого гражданства, а также поддержку новогреческого языка: финансирование преподавания в школе (факультативно или в качестве одного из иностранных языков) в греческих поселках, Мариуполе и Донецке, создание новогреческого отделения в Мариупольском государственном гуманитарном университете. Греческие общества в Приазовье также финансируются правительством или неправительственными организациями Греции и Кипра.
Сложившаяся ситуация позволяет приазовским грекам нередко бывать в Греции, и неактуальное прежде государство становится значимым. Приазовские греки бывают в Афинах чаще, чем, скажем, в Киеве, а для своих детей сплошь и рядом предусматривают жизненный сценарий, предполагающий работу в Греции или переселение туда. Некоторые люди получили греческое гражданство или вид на жительство, обзавелись семьями в Греции, и у греков — граждан Украины появились родственники — граждане Греции.
Процент людей, получивших гражданство и уехавших в Грецию навсегда, все же сравнительно невелик среди мариупольских греков; наиболее распространены туристические поездки для школьников, пенсионеров и др., оплачиваемые греческими организациями, и индивидуальные трудовые миграции. Во многих семьях мариупольских греков есть те, кто регулярно выезжает в Грецию на краткосрочные заработки (на полгода или год, иногда несколько лет), и греческие поселки экономически гораздо благополучнее, чем русские и украинские в округе. Подобное положение приводит к повышению статуса греческого сообщества: быть греком становится престижно.
Однако возможности, предоставляемые поездками в Грецию, оцениваются неоднозначно разными группами. С одной стороны, во многих интервью отмечается общее повышение престижа греческой идентичности в глазах окружающего русского и украинского населения, не имеющего подобных дополнительных ресурсов. В то же время в самой Греции мигранты из Приазовья оказываются в сложном положении. Как правило, переезд сопровождается временной или постоянной сменой деятельности, которую сами носители, особенно имеющие высшее образование, оценивают как понижение статуса (см. анализ положения мигрантов из Приазовья в Греции в: [Kaurinkoski, 2003; Kaurinkoski, 2005]).
Одной из причин низкого социального положения греков-мигрантов оказывается незнание новогреческого языка. С языковым барьером в Греции сталкиваются не только урумы, но и румеи. Знание румейского позволяет осуществлять минимальные коммуникации с носителями близкородственного идиома — новогреческого, однако не дает возможности свободно взаимодействовать с ними. Следует учитывать, что на работу в Грецию в основном направляются молодые румеи, которые, как правило, не владеют родным языком и говорят только по-русски.
Экономическая миграция мариупольских греков в Грецию — преимущественно женская и связана с неквалифицированным трудом. Наиболее типичный вариант — женщина средних лет работает сиделкой или домработницей в Греции, оставляя детей в Приазовье на попечение мужа или родителей. В нескольких интервью отмечались конфликты из-за подобного разделения семьи и экономического превосходства жены. Одна информантка признавалась, что в последний момент отказалась от получения греческого гражданства и оставила работу из-за резких протестов мужа и страха утратить влияние на дочь, живущую с родителями мужа (ЛВА, румейка, 1969, Малый Янисоль [57]). Разделение семей, как правило, негативно оцениваемое окружающими (родственниками, соседями), приводит к изменению социальной структуры сообщества. Сложные последствия экономической миграции в Грецию приводят к появлению в сообществе не только положительных оценок новых возможностей, предоставляемых греческим происхождением.
Индивидуальный опыт жизни и работы в Греции делается достоянием тех, кто там еще не был, активно обсуждается и учитывается при планировании собственной жизни. Частое обсуждение этой темы способствует возникновению и распространению стереотипных представлений о тех, кого называют «настоящими греками», об их отношении к репатриантам, жизни в Греции, новогреческом языке. «Настоящие греки» приобрели статус «значимых других» для мариупольских греков, а разграничение одних и других стало одной из этнических границ, на которых формируется и утверждается групповая идентичность.
Элита сообщества остро реагировала на взаимодействие с Грецией. В публицистическом дискурсе греческих обществ Приазовья проблема отношения мариупольских греков к титульному государству является одной из главных. Предпосылкой подобных дискуссий служит вера в существовавшую в прошлом связь предков современных приазовских греков с территорией современной Греции и населяющими ее людьми.
В греческой публицистике Приазовья для описания отношений сообщества с Грецией активно используются метафоры родства, кровной связи. Земля, страна называется в газете «Эллины Украины» матерью, а представители диаспоры — детьми. Как правило, Греция в таких случаях называется Элладой, то есть номинации переводят описываемую ситуацию в неопределенное, вневременное положение (ср. «Почему мать-Эллада закрыла двери перед своими детьми из Украины?» [58]). Во многих публикациях обсуждается значение Украины и Греции для сообщества как первой и второй родины [Акрит, 2003], «двух матерей» и пр. Проблемы, с которыми сталкиваются репатрианты из Приазовья в Греции, описываются в терминах сиротства, нарушения норм кровного родства (приазовские греки называются «чужими детьми матери-Эллады» [59]).
Связь между определенной территорией и проживающей в другом месте группой поддерживается мотивами вынужденной или добровольной миграции, расселения сообщества. Странничество как главный символ современной понтийской риторики, отразившийся в понтийской публицистике и художественной литературе [60], был заимствован греческой публицистикой в Приазовье (см. «Одиссея мариупольских греков» [Джуха, 1993]). Миграция из Греции в Крым или, по крайней мере, из Крыма в Приазовье оценивается как проявление особенных качеств группы: «Одиссея мариупольских греков была вызвана не желанием обрести золотое руно, а стремлением сохранить свою веру, язык, традиции, то есть сохранить себя как этнос. Это поистине духовный подвиг!» [Патрича, 2003, с. 1].
Если вера в общее происхождение греков всего мира разделяется большинством авторов, то их оценки соотношения современного положения сообщества и Греции различны. Здесь можно выделить две тенденции: первая подчеркивает единство и непрерывность эллинской культуры во времени и пространстве; вторая акцентирует представления о специфике этой культуры. В первом случае отличия от материнского образца оцениваются как ухудшение, деградация высокой традиции [61]; второй подход предполагает возможность развития греческой культуры вне Греции или Кипра.
Согласно первому подходу все этнические греки (как Греции, так и диаспор) наследуют древнегреческой культуре, но греки Приазовья утратили этот актив, и задача греческих обществ — реконструировать его и заново ввести в дискурс греческого движения Приазовья знаки панэллинской культуры. Примером трансляции и популяризации древнегреческих символов может служить заголовок газетной статьи, вошедшей затем в книгу очерков известного в Мариуполе публициста А. Балджи: «Зевс с вами, сартанцы» [Балджи, 1995, с. 80–89].
Второй подход ориентирован на представления о специфике греческой культуры на Украине (см., например, сборник стихотворений и статей о культуре приазовских греков [Моя Эллада — Украина, 1998]. Он признает культурные, хозяйственные (и отчасти языковые) черты, возникшие за 200 лет проживания в Приазовье и предшествующие несколько веков в Крыму, не только результатом ухудшения — «загрязнением» — подлинных греческих традиций, но и особым вариантом греческой культуры, сформировавшемся под влиянием «островного» положения группы и контактов с иноэтничными соседями.
Использование той или иной стратегии описания отношений мариупольских греков с современной Грецией варьируется в зависимости от принадлежности автора к той или иной группе внутри греческого национального движения и времени создания текста.
В целом, с середины 1990-х гг. принята, скорее, вторая тенденция; возможно, это произошло под влиянием изменения иммиграционной политики Греции (в конце 1990-х гг. политика репатриации сменилась программами поддержки диаспоры [Кауринкоски, 2002, с. 93]). Кроме того, само сообщество, по-видимому, было не готово отказаться от идеи обособленности, «отдельности», пожертвовать своей спецификой. Непосредственное перенесение в Приазовье риторики и представлений понтийцев, в большинстве своем ориентированных на репатриацию и освоение новогреческого языка, вызвало некоторый протест среди мариупольских греков.
Для греческой публицистики характерно внимание к истории группы [Джуха, 1993; Кузьминков, 1997; Левентис, 1998; Джуха, 2000; Папуш, 2002]. Авторы популярных книг о мариупольских греках конструируют историю группы, опираясь в равной мере на архивные материалы, другие публикации, устную историю сообщества, собственные воспоминания детства, проходившего в греческих поселках. Как правило, авторы полагают, что они «возвращают» сообществу былое знание о событиях, которое мариупольские греки утратили в ходе своей истории. Интервью с урумами и румеями показывают, как проходит рецепция представлений о происхождении и истории группы.
В предисловии к своим очеркам И. Джуха указывает наиболее значимые моменты истории группы, о которых должен знать каждый грек и уметь в связи с этим ответить на ряд вопросов: «Когда и почему греки переселились из Крыма в Приазовье? Почему в разных селах говорят на разных диалектах и даже языках? Какова во всем этом роль А. В. Суворова? Наконец, как вообще греки оказались в Крыму?… В беседах с жителями греческих сел Донецкой области автору нетрудно было заметить возросший интерес к своей истории. Вместе с тем хотелось бы отметить крайне низкую, слабую осведомленность жителей греческих сел Приазовья о событиях не только двухвековой давности, но и сравнительно недавнего прошлого» [Джуха, 1993, с. 6].
Действительно, в традиции греков Приазовья до недавнего времени не было никаких упоминаний о событиях двухвековой давности или родине предков. Некоторые информанты и сейчас затрудняются с ответом на такие вопросы. Книги об истории сообщества и просветительская деятельность греческих обществ создают для группы ее собственную историю, конструируют
Значительное влияние на знания греков о своей истории оказывают праздники, организуемые греческим обществом села. Торжества хорошо запоминаются жителям: например, в урумском поселке Старый Крым в 2003 г. постоянно вспоминали о театрализованном шествии в честь 220-летия села в 2000 г., реконструирующем приход греков в Приазовье. Возглавлял процессию грузовик с костюмированными организаторами переселения греков — Екатериной II, митрополитом Игнатием, А. В. Суворовым; за ним следовали арбы, груженные традиционными греческими предметами обихода, и группа пеших греков в этнических костюмах. Ораторы рассказывали о переселении греков и комментировали костюмы участников процессии; кроме того, был выпущен буклет, содержащий основные сведения об истории поселка. Для многих наших информантов именно этот праздник стал главным источником сведений о прошлом группы.
Следует отметить, что исторические представления, складывающиеся у урумов и румеев Приазовья под влиянием публицистики греческих обществ, достаточно противоречивы. Отчасти это связано с общими свойствами устной истории бесписьменных сообществ: исторические нарративы легендарного свойства чрезвычайно редко бывают последовательны и не нуждаются, с точки зрения носителей, в логической или хронологической достоверности. Представления же об истории греков Приазовья оказываются тем более противоречивы, что члены группы пытаются совместить традиционную устную историю, знакомую им с детства, с элементами исторического нарратива, конструируемого публицистикой греческих обществ.
Из публицистики греческих обществ заимствуются панэллинизм и высокая оценка единой греческой культуры:
Вот еще один достаточно развернутый рассказ о переселении греков в Приазовье.
В приведенном выше рассказе важны два момента: во-первых, упоминание об издевательствах татар над греками; во-вторых, представление о том, что греки переселились в Приазовье из Греции. По поводу переселения в Приазовье обычно бывает много сомнений у урумов и румеев. С одной стороны, книги по истории греков Приазовья и театрализованные постановки об истории села рассказывают о переселении из Крыма (как это и происходило в действительности), однако панэллинистический дискурс греческих обществ подчеркивает, что Греция является родиной мариупольских (и остальных) греков. Простые носители решают эту проблему двояко: либо они полагают, что переселение произошло из Греции (как в приведенном выше интервью), либо подчеркивают, что переселений было два: из Греции в Крым, а уже из Крыма — в Приазовье.
Проблема родного языка и положение урумского и румейского языков в 1990–2000 гг.
Участники греческого этнического возрождения часто подчеркивают преемственность своей деятельности по отношению к периоду 1920-1930-х гг. Как и в эпоху коренизации, в центре внимания активистов оказался вопрос о преподавании греческого языка в школах Приазовья. В греческой публицистике начала 1990-х гг. много обсуждалась эта проблема, причем разные авторы могли понимать под родным языком как урумский и румейский идиомы, так и новогреческий.
Само по себе использование номинаций «родной» или «греческий» язык зачастую затрудняет понимание того, о каком же идиоме идет речь, и, следовательно, дает возможность для различных манипуляций. В начале 1990-х гг. проходила полемика активных участников греческого культурного возрождения о необходимости преподавания новогреческого или урумского и румейского языков в школе. Высказывались три основные точки зрения:
— следует изучать румейский и урумский языки (соответственно в румейских и урумских поселках); можно дополнительно изучать новогреческий (как иностранный язык) [Киор, Тоцкая, 1991];
— поскольку собственно новогреческий язык будет восприниматься как иностранный, а румейские и урумские диалекты существенно различаются между собой, следует продолжить традицию поэта Г. Костоправа — создание литературного румейского языка путем сближения с новогреческим [Патрича, 1992, с. 16–18];
— румейский и урумский диалекты — результат искажения, «порчи», греческого языка, и греки Приазовья должны вернуться к новогреческому языку [Мацука, 1991]. Часто в рамках данной концепции высказывается мнение, согласно которому новогреческий язык станет посредником между всеми греками — как в Греции, так и румеями и урумами между собой, поможет им преодолеть разобщенность.
Именно последняя точка зрения возобладала: «В настоящее время созданы условия сближения всех диалектов греков Приазовья на основе изучения в школьной сети новогреческого языка» [Калоеров, 1998, с. 38].
Нужно отметить, что на Украине не существует централизованной государственной программы в области языковой политики. В ряде опубликованных государственных документов говорится о поддержке языковых меньшинств Украины, однако подобные заявления не имеют, по-видимому, какого-либо практического применения [Греки на укра?нських теренах, 2000]. Возрождение меньшинств и их идиомов происходит при общей поддержке государства, однако политику в отношении румейского и урумского языков определяет элита самого сообщества греков Приазовья.
С начала 1990-х гг. в школах преподается новогреческий язык [62]. Статус предмета варьируется от поселка к поселку: чаще всего работает факультатив для желающих изучать новогреческий язык (румейские поселки Бугас, Касьяновка, Кременевка). В отдельных случаях преподавания новогреческого нет вообще (небольшой урумский поселок Каменка Тельмановского района), хотя представители ФГОУ надеются со временем ввести там факультативные занятия. В некоторых поселках новогреческий имеет статус обязательного предмета, входит в сетку основных занятий (такова ситуация в урумском поселке Старый Крым, где в школе существуют русские, украинские и новогреческие классы). Ведут занятия, как правило, выпускники Мариупольского государственного гуманитарного университета или учителя других предметов, закончившие языковые курсы в Греции или на Кипре, а их работу оплачивают греческие общества и благотворительные фонды Греции.
Румейский и урумский в Приазовье не преподаются, однако последние два года в поселке Сартана ведутся факультативные занятия, где преподаются румейская культура и диалект; в школе поселка Старый Крым проходили в 1991–2003 гг. организованные В. И. Киором факультативные занятия по изучению урумского языка и культуры (К. Кауринкоски отмечает, что в 1993-1994-х гг. их посещали восемь школьников, примерно столько же учеников было и в последующие годы [Kaurinkoski, 1997, р. 441]). По-видимому, подобные кружки ориентированы скорее на изучение локальной культуры, частью которой оказываются литературные и фольклорные тексты на диалекте.
Поскольку урумский и румейские языки в дискурсе греческого движения оцениваются как испорченный новогреческий, они не используются на официальных мероприятиях ФГОУ. Например, на фестивале «Мега юрты» («Большой праздник»), где присутствуют румеи, урумы, греки из Греции (представители посольства) и, возможно, русские и украинцы, публичные выступления проходят на русском и новогреческом (с синхронным переводом).
Поделиться книгой: