Амфора. Тайна древнего могильника

– В этот момент окажется, что ты потерял все свои патроны.

– Я задушу своего дедушку! – вскричал Глеб.

– Что-нибудь да тебе помешает. В том-то и загадка путешествий. Ты сможешь сделать в прошлом только то, что не помешало бы тебе попасть в это прошлое. И, действуя в прошлом, ты сможешь изменить только будущее, которое начинается с того момента, как ты отправился в путешествие, сечешь?

– Не совсем.

– Попробую объяснить, – Лара достала из кармана монетку. – Что у меня в руке?

– Старинная золотая монета. Профиль царя Митридата Евпатора. Первый век нашей эры… Постой! Это же та самая. Ты вытащила ее у меня...

– Нет. Слушай сюда, – Лара сжала кулак. – Монета зажата в моей руке, мы ее не видим. Допустим, ты перелетишь во времени на минуту назад, возьмешь монету с моей ладони, где она только что лежала, спрячешь себе в карман и вернешься обратно. Где будет монета?

– У меня в кармане.

– Ответ верный. А что будет у меня в руке?

– Монета. Вторая монета!

– Ответ неверный. В моей руке будет ничего.

Лара разжала пальцы, и Глеб увидел ее пустую ладонь.

– Это что – фокус?

– Кончено.

Лара перевернула руку, и Глеб увидел, что монетка зажата между средним и безымянным пальцами.

– Отдай мне ее обратно – это все-таки артефакт. И когда ты успела ее стырить?

– Я ее не тырила.

– Стоп. Монета была у меня в кармане, древняя монета из склепа. Потом ты достала ее из кармана, но уже своего. Значит, ты ее незаметно взяла у меня.

– Не значит. Монетку я подобрала в склепе. Там же, где и обронила. В том же самом времени. Я отправилась туда прямо отсюда. И вернулась – прямо сюда. Перемещение во времени всегда связано с перемещением в пространстве, и можно этим управлять. Монетка исчезла из твоего кармана в тот самый момент, когда в четвертом веке до нашей эры, по вашему исчислению, я подобрала ее с пола в склепе. Доволен?

– Ага! – воскликнул Глеб. – Ты проясняешь самое начало. Вот для чего ты утащила из склепа монету, когда прикинулась привидением – чтобы ни я, и никто другой не заподозрил, что с этим склепом что-то не так. Ведь тебе вовсе не нужно, чтобы кто-то узнал о ваших походах во времени.

– Да. Мне часто приходится подчищать время. И за собой, и за Зонгаром.

Глеба вдруг осенила внезапная догадка.

– Кое-что ты все же не успела, да? – язвительно спросил он.

– Вероятно.

– Например некие странные артефакты, которые находят невообразимо где? Следы ботинок рядом с лапами динозавров, катушки всякие в кусках угля, какие-то гальванические элементы в горшках?

– Ты о багдадской батарейке? Хоть представляешь, что это такое?

– Как же! Горшок для хранения древних свитков, приспособленный, чтобы получать электрический ток.

– То-то и оно, что для свитков. Только вот никто не обратил внимания на то, что таких горшков на руинах Парфянского царства было найдено сотни. И только один из них похож на батарейку.

– Я бы и сам мог сделать такой элемент.

– Вот и ответ.

– Ты хочешь сказать, что это твое произведение?

– Нет. Но любой знающий человек мог взять горшок, который в те времена служил вроде суперобложки для какой-то книги, выбросить оттуда книгу и вставить два куска металла. Залил немного винного уксуса – вот тебе и багдадская батарея.

Глеб улыбнулся.

– Но если ее сделала не ты, то кто же?

– Догадайся сам.

– Зонгар!

– Больше некому.

– Но зачем?

– А я почем знаю? Хотел зарядить мобильник или что-то в этом роде. Устройство надо было уничтожить, но он так и оставил загадку для сторонников палеоконткта. Это еще ерунда, какая-то глиняная батарейка, которую никто не воспринимает всерьез. Я ж вообще растяпа, как ты уже знаешь. Мои познания в реальностях весьма условны, фрагментарны. Все, что мне надо в каком-нибудь тридцать третьем веке – это найти и спрятать Джинна.

Глеб с любопытством уставился на нее:

– Ну, и как там погода, в тридцать третьем?

– Да нормальная погода. Как сейчас. Птички щебечут, змейки на солнышке греются. Только вот людей нету ни одного.

– Как это?

– Очень просто. Нет там людей и все.

Лара опустила глаза. Глеб понял, что она больше не собирается продолжать эту тему.

* * *

Нет, это уже слишком! Одно дело отвечать молчанием на какие-то частные вопросы, вроде свойств характера ее любимого Зонгара и так далее, другое – ошеломить такой чудовищной вещью. Нифига себе: в будущем больше нет людей!

Глеб хорошо понимал, что ничего не добьется, потребовав прямого ответа, и пошел на хитрость, решив разговорить девушку.

– Расскажи мне о Лемурии, – попросил он тихим, проникновенным голосом.

Лара подняла на него усталые глаза, казавшиеся в полумраке темными.

– Лемурия… – произнесла она и замолчала надолго, затем все же заговорила, откинувшись навзничь на матрасе и глядя в потолок, где волновалась золотая пыль в солнечных лучах второго дня их заточения.

…Континент немногим уступал Австралии, его окружали многочисленные острова, два из которых были настолько большими, что Лемурию называли страной трех островов.

История уходила в прошлое очень далекое, в те времена, когда не существовало ни Египта, ни Шумера. Первые города возникли где-то пятьдесят тысяч лет назад по нашему исчислению. После многих войн три островных государства объединились в одно, и в стране наступил покой. Лемурия процветала в тени своих садов, за гранью океанских волн. Именно так, вроде как стихами, продекламировала эту фразу Лара.

Отрезанные от остального мира, лемурийцы долгое время считали, что вся Земля – это и есть их острова, омываемые безбрежным океаном. Много раз правители отправляли флот во все четыре стороны света, но корабли исчезали бесследно. Если какие-то моряки все же возвращались, то они рассказывали, что повсюду простирается лишь водная пустыня без малейших признаков земли.

Были среди лемурийцев и своеобразные колумбы, которые горели желанием обогнуть земной шар и возвратиться на родину с противоположной стороны, но если наш Колумб имел конкретную цель, то религия и наука Лемурии уже не допускали существования каких-то иных земель, считали этот вопрос проверенным и закрытым, а финансировать увлекательные морские прогулки никто не желал. Впрочем, как-то само собой были открыты и Австралия, и Азия, и Америка. К тому времени территория была перенаселена, и строить отдаленные колонии уже стало просто жизненной необходимостью. Так возникли государства вне пределов Лемурии – по всему побережью Тихого океана. Все они были тесно связаны с митрополией, и когда митрополия исчезла с лица земли, их жителям пришлось начинать все сначала. Катастрофа принесла с собой и огромные разрушения: серия цунами уничтожила прибрежные города, тысячелетиями накопленный опыт был утрачен, одичавшее человечество расселялось по оставшимся материкам, где со временем развились новые цивилизации – от древнего Китая и Египта до американских империй.

– Все погибло, – с горечью проговорила Лара. – Правда, многое со временем было выстроено заново, чуть ли не в точности повторяя то, что уже было.

– Например? – удивился Глеб. – Ну, пирамиды – это понятно: каждый дурак додумается до такой формы…

– Пирамиды были везде, – Лара улыбнулась, что было для нее довольно редким явлением, – кроме Лемурии. Мы ухитрились миновать эту стадию. Я говорю о другом. Сооружения, очень похожие на Тадж-Махал, Парфенон и многие другие, существовали и у нас. Я думаю, что это то же самое, что и дежавю времени. Более того: вы повторили самые лучшие наши книги.

– Не может быть!

– И тем не менее! Приключения грека Одиссея, история с Троянским конем, месть Гамлета… Помню еще, что один роман вашего русского Достоевского существовал на лемурийском языке.

Глеб даже присвистнул от удивления, хотел было спросить, какой именно роман, но передумал.

Голос Лары звучал глухо, она вспоминала какие-то подробности, перескакивала с одного на другое: говорила то о музыке и книгах, безвозвратно утраченных, то о летательных аппаратах…

– У вас были даже самолеты?

– Нет. Что-то вроде дирижаблей. Неуклюжие тихоходные машины, не способные перелететь океан.

– А я уж было подумал, что Наска – один из ваших захудалых аэропортов.

– Наска? Пустыня в горах, где на земле начертаны гигантские рисунки?

– Которые можно увидеть только с большой высоты. Явные знаки для аэропланов или космических кораблей.

– Чушь это все. Просто дикари, что жили в тех местах, рисовали свою реальность для своих же вымышленных богов. Твоя голова забита совершенно банальными мифами. Вам очень хочется, чтобы древняя цивилизация была какой-то супер. А на самом деле мы были, что называется, в бронзовом веке.

– Лара, – сказал Глеб. – А почему ты не попыталась предотвратить катастрофу? Ведь причина ее ясна, а ты можешь перемещаться во времени…

– Нет, – прервала девушка. – Я пробовала много раз. Моя Лемурия гибнет в любом из вариантов будущего. Джинн уничтожил ее.

– А человечество? Ты говорила, что в будущем нет людей…

– Увы.

– Что случилось с людьми?

– Не знаю. Все просто исчезли. Города остались. Все это зарастает травой, деревьями. Время от времени рушится какой-нибудь небоскреб. Это, конечно, потрясающее зрелище.

– Когда это произошло?

– Точно не знаю. Через десять лет все еще на месте. Через двадцать лет – тоже, но люди какие-то странные… Я пробыла там недолго, не разобралась, в чем дело. Да и не нужно мне оно.

– В каких местах ты была через двадцать лет, в каких городах?

– Так уж я и помню! В Лондоне и в Москве – точно.

– Что же странного в тогдашних лондонцах и москвичах?

Лара нахмурилась:

– Не соображу. Вроде бы, самые обыкновенные люди. Но в лицах какая-то хмурость, печаль. Будто все озабочены чем-то одним, особым.

– Ну, а дальше? Лет на пятьдесят ты продвигалась?

– Лучше не вспоминать. На пятьдесят не приходилось, а вот на семьдесят – да. Стены домов, что уцелели, там полностью заросли деревьями, в этих домах живут… – Лара сморщилась. – Какие-то волосатые существа, похожие на людей, коричневые и белые, иные какие-то вообще пятнистые. Раз я видела, как двое напали на одного и сожрали его.

– Морлоки… – пробормотал Глеб. – Морлоки без эолов.

– Они, родимые. Только еще через сотню лет и их не стало. Кругом лишь заросшие руины. Много всяких птиц, зверья. Через три тысячи – вместо городов едва заметные холмы. Все труднее найти могильник. Да и призраки из них исчезли. Все это не имеет значения, поскольку прятать Джинна уже совершенно негде.

– Гибель человечества не имеет для тебя значения?

– Имеет значение гибель моей родины. Все, что было потом, я воспринимаю, как сон. Или кино.

Так вот оно что! Значит и его, Глеба Славина, эта девушка, которая сама, как Лара Крофт, воспринимает не иначе, как некоего киногероя, эдакого и в самом деле Индиану Джонса…

Внезапно он услышал за воротами признаки активности. Какие-то люди подошли к охраннику, заговорили с ним. Тот отвечал с почтением, Глеб явно расслышал слово «командир». Похоже, настал час исторической встречи с самим Доцоевым. Зонгар тоже был за дверью: Глеб узнал его низкий голос. Лязгнул засов. Дверь пропустила только Зонгара.

– Командир не желает с нами увидеться? – спросил Глеб.

– Почему же? – дружелюбно проговорил Зонгар. – Очень даже желает.

Он подошел к Ларе и приветствовал ее, вероятно, на языке лемурийских жестов: ладони, раскрытые вверх и чуть вознесенные над плечами. Лара ответила тем же жестом. Затем Зонгар протянул руку, и Лара молча вложила в нее дудку, которая послужила вчера приманкой.

– Собственно, Доцоев, – сказал он, – это и есть я.

* * *

– Это значит, – сказала Лара после долгого молчания, – что ты решил наконец взять мировое зло в свои собственные грязные руки?

– Почему бы не попробовать? – ответил Зонгар. – Решил вот, так сказать, вочеловечиться. С чистыми, межпрочим, руками.

– Но ведь ты, как и я, дал клятву не желать ничего для себя!

– Я дал, я и забрал. Клятва была дана во имя безопасности людей. Теперь я так не считаю. Думаю, что пора заняться проблемой человечества в целом. Думаю, что в этом-то и была ошибка.

– Много же тебе потребовалось времени, чтобы понять это, – сказала Лара.

– Да не во времени дело, а в самом человечестве! – воскликнул Зонгар. – Все шло нормально, тысячелетиями ничего не менялось. Но буквально в последние годы что-то с ними произошло. Люди стали портиться буквально на глазах.