Любовь по соседству

Он тотчас устыдился несвоевременности этой мысли и своего жестокосердия, но избавиться от нее вовсе не смог. С каждым днем она укреплялась не в его голове, но в сердце, и Арчер понял, что даже отъезд в Лондон теперь не спасет его от любви к Эбигейл Реймз.

Пока же он боялся пошевелиться, чтобы продлить эту невинную ласку, и дождался, пока миссис Реймз сама уберет руку, после чего поднял голову.

– Вы правы, мне предстоит еще так много сделать, но можно ли вовсе избавиться от сожалений, не мечтать, чтобы один лишь этот день был затерт Господом на его картине этого мира? – спросил он с отчаянием в голосе.

Эбби вздохнула, казалось, ей снова и снова приходится переживать одно и то же, как будто она вновь шестнадцатилетняя девушка, потерявшая отца, а сидящий рядом мужчина успокаивает ее. Только вот на сей раз, кажется, это она утешает мистера Арчера. Потеря так велика, что Эбигейл не может охватить ее ни взглядом, ни сердцем, а потому и не чувствует в полной мере. Наверное, скоро эта апатия сменится бурным горем, она всегда была склонна к долгому проливанию слез, но пока миссис Реймз должна позаботиться о том, чтобы преподобный Томас Реймз получил всю подобающую заботу и упокоился с миром, оплакиваемый своими прихожанами.

– Постарайтесь прийти в себя, сэр, – ласково сказала Эбби. – Скоро сюда придут люди, и их должен встретить сквайр, уверенный и спокойный.

Арчер послушно выпрямился, его открытое лицо снова приняло замкнутое, угрюмое даже выражение, и молодой джентльмен стал походить на того юношу, что несколько недель назад прибыл в Бакминстер, чтобы вновь обрести себя, свой дом, любовь, радости и печали.

– Я прикажу возчику съездить за миссис Гринберт, она и ваша служанка должны позаботиться о том, чтобы вас не тревожили. Я поговорю с дамами из попечительского совета, их опытные руки сделают все, что нужно.

– Я сама должна принимать во всем участие, мистер Реймз был их викарием, но он был и моим мужем, – возразила Эбби. Арчер подумал, что какое-нибудь занятие отвлечет ее, и не стал препятствовать.

Миссис Бирн спустилась в гостиную, от ее понимающего взгляда сквайру стало не по себе, как будто она прочла его тайные мысли, но мудрая фермерша оставила его и миссис Реймз, чтобы разыскать Минни и послать ее за доктором для мисс Арчер – Конни никак не могла успокоиться.

Как и подозревал мистер Арчер, около дома викария вскоре собралась немалая толпа, и понадобилось все красноречие, чтобы убедить людей вернуться к своим делам и не тревожить вдову.

Когда Арчер уже уходил, Эбби сказала:

– Простите Тома Бирна, это лучшее, что вы можете сделать в память о преподобном Реймзе.

– Я и сам хотел так поступить. Рад, что вы одобряете это решение.

Эбби молча кивнула и позволила миссис Бирн увести себя наверх, чтобы заняться поисками черного платья...

* * *

На следующий день Эбигейл все еще не способна была пылко предаваться отчаянию, как подобает несчастной вдове. Благодаря снадобью доктора она довольно сносно проспала эту ночь, как и Констанс и даже Минни, получившая, по совету миссис Бирн, свою порцию лекарства.

Эбби хорошо помнила, как много успокаивающего средства ей пришлось выпить, когда она узнала о смерти своего отца, и не винила Констанс, принявшуюся плакать, едва проснулась. Минни тщетно попыталась накормить обеих леди завтраком – Эбби лишь покачала головой, а Конни едва ли заметила появившийся перед ней чайный поднос.

Дамы из попечительского совета были не слишком-то обрадованы, когда увидели, что их место утешительниц молодой вдовы уже занято вульгарной фермершей, но миссис Бирн ясно дала понять, что не оставит Эбигейл до тех пор, пока не убедится, что та хотя бы отчасти пришла в себя. А потому попечительский совет собрался в доме одной из самых уважаемых дам, мисс Келдборо, и обсуждение всех необходимых действий заняло у почтенных леди не один час.

Сквайр Арчер выполнял свои обязанности с суровой решимостью человека, лишившегося надежды на благоприятный исход своего дела, но при этом продолжающий исполнять их из чувства долга. Второй разбойник был схвачен, Том Бирн публично получил прощение и направился домой, где его ждала порка от отца, а также пара оплеух и горячие объятия от матери.

Теренс Арчер весь день искал себе занятия, лишь бы не приближаться к домику викария, но к вечеру сдался и отправился навестить сестру и миссис Реймз. Отношение жителей Бакминстера к Констанс сделалось весьма прохладным, и только самые добросердечные из них не обвиняли ее в смерти викария.

Конни снова разрыдалась, едва увидев вошедшего в комнату брата.

– Теренс, что же я наделала! – пролепетала она. – Я заслужила смерть от рук тех людей, я была беспечной и непослушной! Лучше бы они убили меня, а викарий проходил в это время какой-нибудь другой дорогой!

– Не надо терзать себя, Конни, нам всем сейчас очень тяжело, но когда-нибудь это пройдет. Мне бесконечно жаль викария, но ты не заслужила смерти, не огорчай меня еще больше этими необдуманными словами.

И сквайр, и его сестра словно бы повзрослели на несколько лет. Смерть скромного викария Реймза принесла им больше скорби, чем потеря отца и матери – тогда они были слишком малы, и кончина дяди, которого они не могли любить. Особенно случившееся отразилось на Констанс, ее опьянение свободой прошло, словно его и не бывало.

– Как, должно быть, тяжко сейчас Эбби. Они были так дружны с преподобным, – прошептала Конни, но она не произнесла «Они так любили друг друга».

– Подумай о других, Констанс, а больше всего о миссис Реймз. Ты лежишь в постели, к тебе приходит доктор, хлопочет служанка, а миссис Реймз приходится выслушивать сочувственные речи и заботиться о последнем упокоении для викария, – брат говорил с мисс Арчер непривычно сурово. – Лучше бы тебе прекратить жалеть себя и спуститься вниз, может быть, понадобится твоя помощь.

– Я боюсь, – прошептала Конни. – Теперь меня, верно, ненавидит весь Бакминстер. Все так любили викария и миссис Реймз...

– Отчасти это так, – вынужден был признать Арчер. – Но ты должна вынести это, и люди снова тебя полюбят, когда увидят, что ты раскаялась, поумнела и больше не будешь причинять неприятности своим друзьям.

В душе сквайр жалел сестру, но ему казалось, что если она сумеет преодолеть выпавшее на ее долю испытание с достоинством, то станет со временем сильной и мудрой женщиной, подобной миссис Реймз.

* * *

Конни спустилась к чаю, но при виде Эбигейл, облаченной в вышедшее из моды траурное платье, сердце девушки сжалось, и она снова расплакалась, обнимая подругу. И все-таки первый шаг был сделан, а уже через три дня мисс Арчер оправилась настолько, чтобы помогать готовить поминальный завтрак и не вздрагивать при каждом обращении к ней кого-то из дам попечительского совета.

Похороны преподобного Реймза запомнились жителям Бакминстера лучше, чем похороны его предшественника, так как горевали прихожане по Реймзу не в пример больше, чем по предыдущему викарию. Люди заполнили почти все кладбище, и приглашенный из соседнего прихода священник задавался вопросом, за какие заслуги покойного Реймза так единодушно оплакивает весь Бакминстер. Миссис Реймз походила на изваяние ангела скорби. Она не плакала, но выражение ее бледного лица, утратившего свой смуглый оттенок, вызывало едва ли не священный трепет у самых впечатлительных из прихожан.

Сквайру казалось, что церемония никогда не закончится, но всему наступает конец, и через несколько часов люди разошлись по своим делам, и в доме викария наступила тишина.

Арчер увез Конни к себе, он не был уверен, что общество его сестры – именно то, что нужно сейчас миссис Реймз. Сам он охотнее всего остался бы рядом с Эбигейл, но не мог сделать это, не вызывая пересудов.

С Эбби осталась преданная Минни, а миссис Бирн обещала прийти наутро и остаться на весь день, если понадобится.

– У тебя хватает забот по дому, Элис, – воспротивилась Эбигейл. – Я вполне здорова и могу позаботиться о себе сама.

Фермерша только покачала головой и ушла, а Минни не без труда уговорила свою хозяйку лечь в кровать.

«Надо написать Лоре. Они с Клариссой наверняка пригласят меня погостить у них... – думала Эбби, нежась в постели во внеурочное время. – Пожалуй, я поеду. Оставаться здесь, когда все напоминает о прежней жизни, невыносимо. Наверное, я даже не буду дожидаться приезда нового священника. Арчеры согласятся взять на хранение те из вещей, что я не смогу сразу увезти с собой. Бедняжка Конни, она так мучается от чувства вины... Надо постараться убедить ее, что эта трагедия произошла совершенно случайно. На месте Констанс могла оказаться любая девушка или даже мужчина, показавшийся негодяям легкой добычей…»

– Как я могу уехать сейчас и оставить Констанс без единой подруги? – пробормотала Эбби. – Я могу еще принести пользу Бакминстеру. Нельзя допустить, чтобы люди ненавидели Конни! Если они поймут, что я не держу на нее зла, они вновь полюбят ее, а мисс Арчер, я уверена, впредь не совершит легкомысленного поступка, подобного тому, что привел к такому горькому финалу.

Эбби задумчиво поглядела в сторону незанавешенного окна – зарядил стылый осенний дождь, вялый и муторный, как ее настроение. Похоже, ей придется задержаться в Бакминстере, пока какое-нибудь новое событие не сгладит в памяти людей обстоятельства смерти викария Реймза.

«Бедный Теренс, как ему хотелось, чтобы в его владениях царили мир и довольствие, а теперь ему приходится краснеть за свою сестру и винить себя в том, что недостаточно хорошо присматривал за ней и не поймал всех грабителей сразу... – в своих мыслях Эбби никогда не позволяла себе называть Арчера «Теренсом», но сегодня даже не заметила эти огрехи. – Что ж, надеюсь, осенний бал отвлечет людей и улучшит настроение Конни».

Через два дня после смерти викария Арчер заговорил с Эбби и дамами из попечительского совета о том, чтобы отменить осенний бал, но ни миссис Реймз, ни другие дамы его не поддержали. Даже в маленькой общине рождения и похороны случаются так часто, что давно стали обыденностью, и нельзя лишать столько людей удовольствия, заслуженного ими тяжким трудом, только потому, что умер один человек, пусть и любимый многими. Таково было мнение вдовы викария, и все остальные члены попечительского совета ее поддержали.

Поразмыслив, сквайр пришел к выводу, что женщины в таких вопросах мудрее мужчин, и согласился с приведенными доводами. Конни сперва и слышать не хотела о том, чтобы пойти на бал после всего, что случилось, но брат сумел переубедить ее. Никто не узнал, как это удалось Арчеру, но по возвращении в гостиную Эбби Констанс больше не заговаривала о том, что не пойдет на бал.

В других обстоятельствах подготовка к балу и само празднование проходили бы с большим усердием, но и то, что старая традиция вновь возобновилась, наполнило сердца простых людей надеждой на то, что в будущем году они повеселятся во всю широту души.

– Кто бы мог подумать, что все так случится... Еще несколько дней назад я была уверена, что пойду на бал вместе с супругом, и молодой сквайр пригласит меня на танец... – бормотала Эбби, стискивая обшитую кружевом подушку.

Неожиданно именно эти мысли заставили расколоться ледяной панцирь, в который Эбигейл заключила свое сердце, и жалость к викарию, к Теренсу и Конни Арчер и, наконец, к себе затопила женщину. Она уткнулась лицом в подушку и долго и горько плакала, избавляясь вместе со слезами от накопившейся в душе стужи, как весной с первым ручьем уплывает в море всякий сор, оставляя после себя рыхлую землю, готовую принять новую жизнь.

6

– Ты все-таки решил уехать? – Конни сидела на потертой подушке в оконной нише и смотрела на мокрый сад.

– Урожай собран, осенний бал прошел, я выполнил свои обязательства перед арендаторами и могу теперь отправиться в Лондон, – Арчер мерял шагами кабинет, бесцельно подходя к шкафам с книгами и тут же возвращаясь к затопленному камину.

– Ты не думаешь, что нужен Эбигейл? – этот вопрос Констанс хотела задать уже целых две недели, но никак не решалась.

Молодой джентльмен резко остановился и посмотрел на мисс Арчер. На лицо его набежала тень.

– Я думаю о ней постоянно, Конни, – после паузы сказал он. – Но что я могу предложить ей сейчас? И как она посмотрит на меня, если я открою свое чувство, когда со дня смерти ее мужа не прошло и месяца? Она сочтет меня бессердечным негодяем, желающим воспользоваться ее беспомощностью...

Констанс сочувственно смотрела на брата, она понимала, что он прав, и в то же время ей казалось, что было в его словах и что-то неверное.

– Подумай о том, как она одинока и бедна, Теренс! Кто, как не друзья, должны поддержать ее в это тягостное время? Уверена, Эбби оценит твое постоянство и заботу, если ты не будешь дерзок и навязчив!

– Ты и вправду думаешь, что когда-нибудь она сможет полюбить меня? – бледное лицо Арчера покрылось румянцем, ему казалось неловким говорить о своей любви с младшей сестрой, но не было никого, с кем он мог поделиться своими опасениями и надеждами. – Она сказала что-нибудь, из чего ты могла сделать такой вывод?

– Вчера Эбигейл спросила, когда ты отправишься в Лондон, – пришлось сознаться Конни.

Это известие отнюдь не порадовало ее брата, но он стоически пожал плечами.

– Что ж, она хотя бы вспоминала обо мне, – пробормотал сквайр.

– Она не могла сказать большего при мисс Уивинг. По-моему, эта желчная учительница собирается поселиться вместе с Эбби и пробыть с ней до тех пор, пока в Бакминстер не приедет новый викарий.

– Мисс Уивинг, кажется, какая-то дальняя родственница миссис Реймз, – ответил Арчер. – Так что она имеет право утешать миссис Реймз, в отличие от нас с тобой.

Горечь его слов потрясла Констанс. Последние дни она была слишком занята собственными переживаниями и совсем не думала о чувствах брата. Сейчас же ей показалось, что Теренс несчастен даже более, чем в предыдущие месяцы, когда не смел и мечтать когда-нибудь быть рядом с возлюбленной.

– Она всего лишь племянница покойного дяди Эбигейл, так что их родство можно назвать лишь условным, – возразила Констанс. – Ты знаешь, что пришло мне в голову? Зачем тебе искать мне компаньонку в Лондоне, когда она здесь, рядом?

– Ты не можешь говорить такие вещи всерьез, Конни! Миссис Реймз никогда не согласится стать твоей компаньонкой и жить здесь, где все напоминает ей о случившейся по нашей вине трагедии! – ошеломленно воскликнул Арчер.

– Она от всей души простила меня! – со слезами в голосе произнесла его сестра. – А твоей вины тут и вовсе нет, зачем ты наговариваешь на себя, Теренс? Ты не мог сразу переловить всех разбойников в округе!

– Безопасность людей – забота сквайра, – убежденно ответил молодой джентльмен. – Так что я виновен в смерти викария не меньше, если не больше, чем ты. Но даже если миссис Реймз настолько добросердечна, чтобы не испытывать к нам неприязнь, ей будет больно видеть, как в дом, который она обустраивала с такой любовью, вселяются чужие люди... И потом, мне кажется, она не захочет видеться со мной...

– Ты уедешь, Теренс, а когда вернешься, Эбби отчасти оправится от своего горя и сможет постепенно привыкнуть к твоему обществу, а от привычки не так уж далеко до настоящей привязанности, – разумно заметила мисс Арчер. – Я не хочу оставаться здесь одна и не хочу другой компаньонки, кроме Эбби! А она собирается искать место экономки или учить музыке несносных детей! Неужели, по-твоему, это лучше, чем остаться в Бакминстере, где она провела столько лет и где все ее любят? Миссис Бирн против того, чтобы Эбби уехала, она сама говорила это, и я ее поддерживаю. Если нам всем вместе удастся убедить Эбигейл остаться и пожить со мной, хотя бы до твоего возвращения из Лондона, она привыкнет и не захочет покинуть нас... А я сумею замолвить за тебя словечко, Теренс!

Горячая речь сестры заставила Арчера подойти к Конни и обнять ее.

– Спасибо, моя дорогая, ты так обо мне заботишься... Я был бы очень рад, если б миссис Реймз согласилась стать твоей компаньонкой. Видеть ее и знать, что ты счастлива, – могу ли я мечтать о большем?

– Можешь, какой же ты глупый! Пока она не сказала, что не любит тебя, ты должен надеяться! И не спешить...

– Что ж, попробуй поговорить с ней, но заручись сперва поддержкой миссис Бирн. А я отвлеку мисс Уивинг обещаниями выписать для ее школы настоящий глобус и купить башмаки самым бедным из ее учеников.

– Будь осторожнее, Теренс! Как бы мисс Уивинг не вообразила, что ты испытываешь к ней определенный интерес! – увидев, что брат повеселел, Констанс позволила себе немного пошутить.

– Я обязательно приму к сведению твой совет, Конни, – серьезно ответил мистер Арчер. – А теперь поезжай к Бирнам и спроси у миссис Бирн, как лучше уговорить ее подругу остаться, а я посмотрю свои расходные книги, я еще не знаю, сможем ли мы хотя бы частично обставить комнату для твоей компаньонки новой мебелью.

– Не думаю, что Эбигейл будет более придирчивой, чем наши соседи, – Конни вспомнила презрительные взгляды некоторых гостей, заехавших к Арчерам перед осенним балом и неприятно удивившихся тому, что сквайр уделил так мало средств восстановлению былого великолепия родного дома.

Чувства Констанс и без того были обострены горем и пережитым недавно потрясением, и недоброжелательное отношение соседей она замечала, даже если оно было скрыто под маской безупречной светской любезности. Бал понравился мисс Арчер, но она так и не подружилась ни с кем из молодых девушек настолько, чтобы вступить в переписку или обмениваться визитами. Большую часть времени Конни или танцевала, не страдая от отсутствия партнеров, или сидела рядышком с дамами из Бакминстера, предоставив Теренсу самому занимать своих гостей. Это было эгоистично со стороны мисс Арчер, но она ничего не могла с собой поделать – бестактные вопросы о недавнем нападении разбойников раздражали Конни, тем более что подлинные подробности случившегося, как водится, скрылись под слоем домыслов и слухов. Она боялась, что расплачется или наговорит дерзостей этим чванливым леди и их насмешницам-дочерям в модных платьях и с драгоценностями в тщательно завитых локонах.

По мнению гостей, мисс Арчер оказалась безнадежной провинциалкой, не помышляющей ни о чем, кроме танцев, но молодой сквайр понравился кое-кому из упомянутых юных леди, а потому их маменьки поспешили прислать ему несколько приглашений на обеды и музыкальные вечера.

Может быть, поэтому мистер Арчер был более снисходителен в суждениях:

– Не будь к ним так строга, Конни, они так долго привыкли считать наших предков неподходящим обществом, что не могут сразу понять, что мы с тобой – другие. Мы будем вынуждены нанести им визиты, когда поедем в Лондон зимой, чтобы завязать и другие знакомства, и в мое отсутствие я бы попросил тебя навестить кое-кого из соседей.

– Я вовсе не хочу ехать в Лондон, – заупрямилась Констанс. – Если я еще надеюсь уговорить Эбби остаться здесь со мной, то в Лондон в трауре она наверняка не поедет! Если уж ты решил расстаться со мной и с нею, проведи сезон один, а следующей зимой отправимся туда вместе.

– Тебе уже исполнится восемнадцать лет, поздновато для дебюта! – Арчер боялся, что Конни не найдет себе подходящего жениха, если промедлит с выходом в свет, ее приданое оставляло желать лучшего, по крайней мере, пока, хотя в будущем Теренс и собирался несколько его приумножить.

– Не вижу особой разницы, – проворчала мисс Арчер. – Если мне суждено встретить свою любовь, она подождет еще один год!

– Хорошо, не будем пока говорить об этом, – сдался джентльмен. – Для меня сейчас важнее всего спокойствие миссис Реймз и твое благополучие.

Конни молча кивнула и оставила брата с его расходными книгами, чтобы попросить конюха приготовить коляску. После происшествия в лесу Арчер не отпускал сестру на прогулки, да Констанс и сама не проявляла к ним никакого интереса, отчасти из страха, отчасти из-за дурной погоды.

* * *

– Конечно, ты должна остаться, раз уж мисс Арчер так любезно приглашает тебя пожить с нею! – наставляла младшую подругу Элис Бирн, будто бы случайно пришедшая навестить Эбби как раз тогда, когда к той заехала Констанс.

На самом деле эти две столь непохожие дамы сговорились заранее, и бедняжке Эбигейл ничего не оставалось, как сдаться перед единодушием подруг.

– Я бы не хотела вас стеснять, – бормотала она. – В вашем доме еще не закончены работы...

– Теренс уезжает послезавтра, – сообщила на это Конни.

Эбби опустила глаза к обшитому черной каймой платочку, который держала в руках – теперь она могла плакать почти столь же часто, как прежде, была бы только охота.

– Бедная девушка остается одна на попечении кухарки и неумелой деревенской горничной! – продолжала настаивать миссис Бирн. – А у тебя остается всего три недели до того дня, когда в Бакминстер прибудет новый викарий! Пора уже готовить дом к его приезду, как бы тебе ни хотелось побыть здесь еще.

– Я уже упаковала почти все безделушки и отослала старые платья Кэтрин Уивинг, она сошьет своим ученикам костюмы для рождественского спектакля.

Конни с грустью оглядела гостиную – без привычных, милых вещей комната стала казаться пустой и неуютной.

– Миссис Бирн права, тебе пора переехать, – с непривычной для нее решительностью заявила мисс Арчер. – И я вернусь домой только вместе с тобой!

– Вот это правильно! – вмешалась фермерша. – Мисс Арчер поможет со сборами, а мы с Минни займемся уборкой, чтобы новый викарий увидел, как хорошо потрудились его прихожанки, готовясь к его приезду.

– Может быть, ему не понравится отделка комнат... – Эбби обвела взглядом комнату, в которую вложила столько любви, и несколько слезинок упали на скомканный платок.

– Не думаю, чтоб он был таким уж утонченным, – фыркнула Элис Бирн. – По слухам, у него трое детей, да еще у его жены две дочери от первого брака, и она старше викария на несколько лет. При таком количестве детей не до того, чтобы со вкусом отделывать гостиную!

– Бедняги, им будет тесновато, – вздохнула Эбигейл. – Надеюсь, они оставят Минни.

– Если преподобный Карстон откажется от ее услуг, я найму Минни, – пообещала Констанс.

– Вижу, ты готова на все, лишь бы удержать меня, – впервые за долгое время на смуглом лице Эбби появилась улыбка, нерадостная, но все же приятная ее подругам.

– Что ж, тогда не будем сидеть сложа руки, пора приниматься за работу! – преувеличенно-бодро воскликнула миссис Бирн, и Эбигейл оставалось только смириться с неизбежным переездом в дом Арчеров. Лишь много позже она задумалась о том, что в самые важные моменты своей жизни привыкла поступать сообразно желаниям других людей – сперва своего отца, затем тетки и вот теперь подруг.

В эти дни скорбь Эбигейл не была острой, скорее походила на глухую боль в руке, напоминающую в ненастный день о старом переломе. Усталость от разговоров с бесчисленными посетителями и тревожные мысли о будущем постепенно оттесняли чувство потери в глубь ее сердца.