Любовь по соседству

– Надеюсь, ты приедешь завтра, – вмешалась Констанс. – Мы с миссис Реймз выучим новый дуэт, а ты расскажешь, как продвигаются работы в доме. Если будет дождь, боюсь, ты проснешься в сырой постели.

– До осенней непогоды, как утверждает Хинли, еще есть несколько недель, – сказал сквайр. – Крышу успеют закончить до этого времени, и ты сама убедишься, что наш старый дом простоит еще много лет и послужит еще не одному поколению Арчеров.

– Тогда поезжайте скорее, если вы хотите обосноваться в своем доме до наступления дождливых дней, – засмеялась миссис Реймз, и сквайр послушно пришпорил коня.

* * *

По пути в поместье Теренс Арчер повстречал своего управляющего, наблюдающего за ремонтом дороги, но почти не слушал, что ему говорит Хинли. Перед глазами молодого человека все еще стояло смуглое улыбающееся личико миссис Реймз. Она его дразнила? Насмехалась? Кокетничала? Но разве может благонравная супруга викария быть кокеткой, которая не прочь подшутить над скромным неопытным юношей?

До сих пор Арчер дал бы единственный ответ – разумеется, нет, жены сельских викариев должны быть хлопотливыми располневшими дамами преклонных лет, способными думать только о рецептах варенья и мазях от простуды.

Миссис Реймз так разительно отличалась от представлений сквайра о том, какая спутница подойдет преподобному Реймзу, что молодой человек решительно терялся, встречаясь с нею взглядом. Она была главной причиной, побудившей его отказаться от гостеприимства викария и поселиться под своей протекающей крышей.

В доме дяди редко устраивались балы и приемы, аскетический образ жизни старого джентльмена объяснялся его скупостью и желанием избежать раннего брака племянника, ведь тогда пришлось бы выпустить из своих рук опеку над состоянием Теренса, так что брат и сестра Арчер не имели возможности встречаться со своими ровесниками и предаваться излюбленным занятиям молодежи – танцам и флирту.

Юная Констанс не печалилась из-за отсутствия поклонников, намного больше ей не хватало подруги и наставницы, а вот ее старший брат испытывал неясные желания, смущавшие его и придававшие его довольно привлекательному лицу мрачное, порой даже пугающее выражение.

Стоит ли удивляться, что первая же хорошенькая женщина, встретившаяся Арчеру, вскружила ему голову? Тем более если она добра, приветлива и отнюдь не глупа, словом, достойна лучшей участи, нежели супружество с мужчиной преклонных лет и необходимость постоянно сводить концы с концами.

Молодые джентльмены, только-только завершившие свое образование и начинающие вращаться в свете, нередко испытывают романтические чувства к женщинам старше себя, оказывающим им покровительство, но обычно эта безобидная склонность вскоре проходит, стоит лишь юноше встретить подходящую девушку своего возраста, охотно отвечающую на его робкие ухаживания.

Арчер испытывал неловкость и стыд оттого, что предмет его вздохов – замужняя дама, и в то же время никак не мог заставить себя не думать о ней. Единственное, что ему оставалось, – избегать миссис Реймз до тех пор, пока он не найдет для себя другое общество и другие увлечения.

Едва утвердившись в собственном доме, молодой сквайр счел необходимым нанести визиты соседям и несколько дней, один или с сестрой, объезжал поместья. Новые знакомства были завязаны, но он еще не мог пригласить гостей в свой дом, а репутация предыдущих двух поколений Арчеров наложила отпечаток на отношение соседей к нынешнему наследнику.

– Я чувствую их настороженность и подозрительность, – жаловался сквайр миссис Реймз как-то вечером, когда викарий готовился к воскресной проповеди, а Конни и миссис Реймз вышивали в гостиной. – Они, кажется, легко поверят любому, самому ужасному, слуху о нас, а вот увериться в том, что моя сестра и я не походим на нашего отца и деда, для них слишком уж трудно.

– Вам не стоит сейчас забивать голову еще и этими переживаниями, – посоветовала Эбби, хорошо помнившая, как сама впервые выехала в свет вместе с Эвартами. – Едва они убедятся, что вы добросовестно работаете и не склонны промотать остатки состояния, отношение к вам станет более любезным, вас начнут приглашать на балы и вечера... Уверена, вы еще будете иметь успех у дам, а мисс Арчер обзаведется немалым числом поклонников.

– Вы всегда знаете, как утешить меня, миссис Реймз, – с протяжным вздохом отозвался Арчер. – Если бы все еще происходило именно так, как вы предрекаете, я почитал бы себя счастливейшим человеком.

– Разве я в чем-то оказалась не права? – с улыбкой переспросила Эбигейл.

– Нет-нет, я стараюсь следовать вашим советам, и каждое ваше предсказание пока оправдывается, – поспешил уверить ее джентльмен, опасаясь, что обидел эту милую женщину своими сомнениями в ее непогрешимости. – Но ведь так не может продолжаться вечно! Вы мой добрый ангел, однако мне когда-нибудь нужно начать жить по собственному разумению. И я тотчас наделаю множество ошибок...

– Не бойтесь ошибаться, мистер Арчер. Друзья всегда помогут вам, а недруги не заслуживают того, чтобы о них думать, – говоря все это, Эбби невольно чувствовала себя умудренной пожилой матроной и с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться, так позабавила ее воображаемая картина – она сама сидит в тяжелом кресле у камина, с Библией в одной руке и связкой ключей в другой, а вокруг толпятся молодые леди и джентльмены, стремясь поскорее получить ее совет по тому или иному важному делу.

– Миссис Реймз права, Теренс, – вмешалась Констанс. – Я знаю тебя, ты бы ни за что не стал делать то, что находишь бесполезным или глупым. Если ты выполняешь все, что советуют викарий и миссис Реймз, значит, ты признаешь, что тебе дают верные рекомендации. Тебя нужно лишь немного направить, и, если уж этого не сделал наш дядя, возблагодари Провидение за то, что оно послало нам добрых друзей.

– О, я, как и ты, Конни, не устаю возносить благодарственные молитвы за то, что наша жизнь так счастливо переменилась! И я готов работать, сколько потребуется, чтобы добиться благополучия для нас и для всех, кто зависит от здешнего сквайра! – искренняя вера придала лицу Арчера решительное и вместе с тем одухотворенное выражение, и он сразу перестал казаться напроказившим учеником.

– Вот видите, миссис Реймз, вам удалось пробудить моего брата от съедавшей его меланхолии, – обрадованно сказала Конни, так же, как и Эбигейл, заметившая перемены во внешности и поведении Арчера.

– Называйте меня просто Эбигейл, дорогая, – ответила миссис Реймз, пожелавшая переменить тему.

«Хотел бы и я называть ее по имени. Эбигейл – какое красивое имя», – подумал тогда молодой Арчер.

Сейчас, проезжая вдоль несжатого поля, он вспоминал тот разговор, случившийся шесть дней назад. Миссис Реймз и в самом деле прелестна, как ангел, происходит из хорошей семьи, и он не пожелал бы для себя лучшей супруги, будь она свободна.

Но Теренс должен смирить свое чувство и не нарушить ее покой, не нанести оскорбление людям, которые приняли его, как родного сына. Что-что, а смирять свои порывы он хорошо научился в доме дяди. Скорей бы отделать еще две спальни и найти Констанс компаньонку – тогда у него не будет причины появляться в Бакминстере столь часто. И без того члены приходского совета ревниво относятся к визитам сквайра в дом священника, полагая, что они более Реймзов заслужили внимание Арчера к своим делам.

* * *

Благое намерение молодого джентльмена могло бы быть осуществимым, если б его склонность осталась без взаимности. Увы, миссис Реймз думала о Теренсе Арчере так часто, как могла себе позволить, учитывая постоянную необходимость заниматься домашними делами и вникать в заботы прихода.

Сперва Эбби разделяла отношение к Арчерам своего супруга, но через несколько недель вдруг сказала себе:

– Что со мной происходит? Теренс Арчер не сын мне, даже не младший брат и не племянник. Я старше его всего лишь на год, а забочусь о нем, как престарелая тетушка! С этим пора покончить, я не должна забывать, что он – мужчина и хозяин здешних земель, а его сестра, пусть и напоминает мне себя, семнадцатилетнюю, все же не я, и ей уготована другая судьба!

Стоял ранний вечер, Констанс отправилась на прогулку, набрать цветов для гостиной миссис Реймз, викарий пошел на отдаленную ферму к умирающему отцу семейства, а Минни принимала на кухне кухарку Арчеров, миссис Гринберт.

Эбигейл сидела на маленькой чугунной скамье в своем садике с книгой в руках, это было время, когда она могла немного отдохнуть, даже помечтать о чем-то своем, не связанном ни с мужем, ни с его прихожанами.

– Надо написать Лоре Киллиан, со всеми этими хлопотами я пропустила уже два ответа на ее письма. Скоро следует ожидать язвительной отповеди от Клариссы, – раздумывала Эбби, забытая книга лежала рядом с ней на скамейке. – Но что я им напишу? Что волнуюсь, как юная девушка, когда в дверь входит мистер Арчер? Как будто я вновь тайно встречаюсь с джентльменом, только это уже не мистер Лонгсдейл...

Чтобы избавить себя от необходимости отвечать на все эти вопросы, Эбби предалась одному из своих излюбленных занятий – воспоминаниям.

Мистер Лонгсдейл узнал о ее свадьбе из письма своего друга, Сноуорда, который, под влиянием жены, описал викария Реймза как совершенно невыносимого человека, обрюзгшего, грубого и невежественного. Лонгсдейл получил письмо намного позже, чем должен был, и ему оставалось только направить миссис Реймз свои поздравления. Эбби могла лишь догадываться, насколько он уязвлен и обижен, сама она больше никогда не встречала Лонгсдейла, но тон его поздравительной записки был таков, что она не решилась показать ее своему супругу.

По возвращении в Англию мистер Лонгсдейл почти сразу сделал предложение Белинде, и поздравления Эбби в адрес кузины и ее супруга были столь же неискренни, как и слова самого Лонгсдейла. Эбигейл понимала, что поступила дурно по отношению к человеку, которого обещалась ждать, но запретила себе сожалеть о слабости, позволившей ей уступить настояниям тетки и выйти замуж раньше, чем ее тайный поклонник хотя бы вернулся на родину. Она не могла избавиться от сомнений в искренности чувств мистера Лонгсдейла, уж очень быстро он утешился в объятиях Белинды, а значит, любые сожаления были излишними. Возможно, его привязанность к Эбигейл растаяла, едва он отъехал на несколько миль.

Эбби нечасто позволяла себе думать о несостоявшейся помолвке с мистером Лонгсдейлом, обычно она перебирала, словно стеклянные шарики, воспоминания о своем детстве в Риме, прогулки с отцом по старинным улицам, улыбку матери, ворчание Джованны и уроки музыки с синьором Марио Фьори... Но сегодня она вдруг расчувствовалась и едва не начала плакать от жалости к себе, так что появление мисс Арчер оказалось весьма уместным. Констанс с душистой охапкой цветов в руках казалась воплощением юности и безмятежности, словно и не было в ее жизни сиротства и долгих унылых лет под присмотром старого скупца.

– Эбби, посмотри, сколько всего я принесла! – воскликнула девушка и разжала руки, цветы и листья посыпались на колени миссис Реймз.

Эбигейл с наслаждением вдохнула, но тут же вспомнила о своих обязанностях наставницы и притворно нахмурилась.

– Ты слишком далеко заходишь одна, Конни. Твой брат уже много сделал для того, чтобы здешние места стали безопасными для прогулок, но в лесах еще полно браконьеров, а может, кое-кого и похуже. Тебе не стоит уходить далеко от Бакминстера, особенно в такой поздний час.

– Но солнце еще высоко на небе, а мне так нравится чувствовать себя свободной! – Констанс и вправду наслаждалась возможностью ходить, куда вздумается, проводить целые дни на воздухе, читать или даже просто бездельничать.

Эбби вздохнула, она прекрасно понимала девушку и частенько мечтала ускользнуть от привычных обязанностей и на час или другой остаться в одиночестве на лоне природы, прислушиваясь к дыханию самой жизни. Иногда ей даже удавалось выбраться на прогулку, но чаще всего путь Эбигейл лежал на ферму миссис Бирн, и в конце дороги ее всегда ожидала долгая беседа и чашка ароматного чая со свежими лепешками. Тут уж было не до размышлений в одиночестве.

Констанс не обладала особой чувствительностью, но заметила, что ее старшая подруга несколько приуныла, и поторопилась переменить тему. Не слишком, впрочем, удачно.

– Знаешь, кого я встретила? Теренса! Он вместе со своим управляющим и двумя фермерами перемерял какой-то участок земли, кажется, у фермеров вышел спор из-за нескольких ярдов пашни.

– Земля очень важна для них, Конни, они живут за счет того, что она принесет им, – серьезно ответила миссис Реймз, не упускавшая случая в мягкой форме сделать наставление своей юной протеже.

– Да-да, конечно, я это понимаю, – Констанс поторопилась отмахнуться от глубокомысленной беседы. – Я хотела сказать о другом. Теренс, наконец, избавился от этой нелепой бородки и стал, по-моему, выглядеть гораздо симпатичнее. Он обещал навестить нас завтра утром.

– О! – только и смогла ответить Эбигейл, ей совсем не хотелось говорить о мистере Арчере. – После завтрака я встречаюсь с мисс Уивинг, надо обсудить кое-какие преобразования, затеянные ею для пользы школы.

– Теренс огорчится, – мисс Арчер чуть нахмурила лоб, и зловредная складочка тотчас дала о себе знать.

– Зато ты сможешь поговорить с ним без посторонних, – возразила Эбигейл, довольная тем, что у нее есть причина избежать встречи с молодым сквайром.

– Разве я могу назвать тебя или викария посторонними? Как измерить всю глубину вашей доброты? У нас с Теренсом никогда не было таких друзей! – не в силах совладать со своими эмоциями, Констанс подхватила с колен Эбби свои цветы и закружилась с ними среди тщательно возделанных грядок и клумб миссис Реймз.

– Осторожнее, Конни! – в испуге вскочила Эбби. – У тебя закружится голова, ты упадешь и раздавишь мою капусту! А твой букет... скоро тебе нечего будет ставить в вазу, несчастные бутоны так и разлетаются во все стороны!

Мисс Арчер рассмеялась и убежала, а Эбигейл отряхнула с платья листья и пыльцу и снова присела на свою скамейку.

«Хоть бы она не упоминала так часто своего брата! – вздохнула Эбби. – Я стараюсь не вспоминать о нем чаще, чем следует друзьям, но не могу. Без этой смешной бородки он, наверное, кажется совсем мальчишкой. Почему джентльмен еще в двадцать пять лет считается молодым, а леди, если она не замужем, безнадежной старой девой? Отец всегда говорил мне, что мир наполнен справедливостью Господней, и тот, кто этого не замечает, не владеет мудростью и лишен зрения. Похоже, мне не дано прозреть никогда».

4

– Как тебе нравятся эти обои? Мне кажется, комната очень подходит для моей хорошенькой младшей сестры, – говорил мистер Арчер. – А следующая спальня предназначена для твоей компаньонки.

Брат и сестра осматривали почти законченное крыло здания. Полы были заново положены, стены отделаны, потолки сияли первозданной белизной и позолотой, оставалось только расставить мебель, и комнаты оживут.

– Я не могу представить себе другой компаньонки, нежели дорогая Эбигейл, – Конни остановилась на пороге и задумчиво посмотрела на свежие обои в широкую светло-серую и розовую полоску.

Мистер Арчер помрачнел – он уже пять дней не встречался с миссис Реймз и начал подозревать, что она намеренно его избегает, у нее всегда находились неотложные дела вне дома, стоило ему только сообщить, что он намерен навестить сестру.

– Ты ведь знаешь, что она не сможет быть твоей компаньонкой, у нее столько забот о школе, приходе, домашнем хозяйстве, – мягко возразил сквайр, не желая преждевременно расстраивать Констанс.

– А еще у нее есть муж, – проницательно заметила Конни. – Теренс, мне кажется, ты увлечен миссис Реймз. Это неправильно.

– Боже мой! Я и сам знаю, что это неправильно, но стоит мне отвлечься от повседневных дел, как я вижу перед собой ее угольные локоны и глаза цвета ноябрьского неба! – мистер Арчер в сердцах ударил кулаком по стене. – Ради нее и ради себя я должен излечиться, но мне это не по силам!

Констанс в испуге смотрела на исказившееся от душевной боли лицо брата. Она была слишком юна, чтобы понять глубину его несчастья, но опасалась, что очень скоро он не сможет скрывать свои чувства и навлечет на себя неприятности, да к тому же еще повредит репутации супруги викария, обязанной быть непогрешимой.

– О, Теренс, но ты должен! Она замужем, счастлива, а тебе надо поискать себе невесту среди дочерей наших соседей. Полли и Маргарет показались мне очень милыми девушками, только они уж очень склонны высмеивать все и вся.

Арчер едва мог вспомнить леди, которых имела в виду его сестра, и уж конечно он не знал, что почти все юные девушки в наше время – насмешницы, позволяющие себе значительно большую смелость в высказываниях, нежели их ровесницы десять или двадцать лет назад.

– Оставь, Конни, я все знаю. Если бы только ее муж лучше подходил ей, я бы и помыслить не мог о чужой супруге, хотя бы в этом дядино воспитание было правильным, но я не могу избавиться от мыслей, что она не любит преподобного Реймза!

– Викарий – очень милый и добрый человек, – робко возразила Констанс, в душе разделяющая сомнения брата, причем на гораздо более веских основаниях.

– Я вовсе не говорю, что Реймз не достоин любви! Если бы миссис Реймз была младше его на год-два или даже на десять, прожила с ним в браке двадцать лет и родила ему пятерых детей, я бы с уверенностью сказал, что их брак счастливый. Но как я могу поверить в это, глядя на них обоих? Более неподходящей пары трудно себе представить, и я знаю, что она вышла за него замуж не из романтических побуждений!

– Встречаются и более странные пары, Теренс, вспомни хотя бы нашего кузена и его жену, – Конни нечасто возражала брату, но иногда ее неосознанная женская мудрость уже давала о себе знать.

Арчер промолчал и пошел дальше по коридору, и сестре ничего не оставалось, как последовать за ним. Уже в холле, перед тем, как Констанс уселась в коляску, которая должна была отвезти ее назад в Бакминстер, брат сказал ей:

– Как только урожай будет собран, я уеду отсюда. Надо поискать тебе достойную компаньонку и посмотреть, в каком состоянии наш лондонский дом, нельзя ли и его привести в порядок. Пора тебе уже выезжать в свет, и предстоящая зима – самое удачное время для твоего дебюта!

– И ты оставишь меня здесь одну? – в страхе переспросила мисс Арчер.

– Конечно, ты поживешь пока у Реймзов, миссис Реймз привязалась к тебе и, надеюсь, не станет возражать, если ты еще на несколько недель воспользуешься ее гостеприимством. А мне лучше провести какое-то время вдали от Бакминстера...

– И от нее... – шепотом добавила Конни, оглянувшись на кучера. – Но я не смогу выезжать зимой, еще не закончится наш траур!

Сквайр подсадил сестру в коляску и небрежно взмахнул рукой.

– Наш дядя, по правде сказать, не очень-то заслуживал того, чтобы носить траур целый год. Вполне достаточно и полугода.

– Он вырастил нас, Теренс, не забывай об этом, – едва не со слезами возразила Констанс.

– Не беспокойся, дорогая, я ничего не забыл и не забуду. Нам есть за что благодарить его и есть за что ненавидеть, но наши чувства не имеют никакого отношения к твоему черному платью. Ты снимешь траур, как только у нас будет достаточно свободных средств, чтобы заказать тебе новый гардероб. Пока же тебе придется удовольствоваться тем, что есть.

– Мои старые платья, боюсь, вышли из моды, – Конни помрачнела, суровое воспитание дяди не избавило ее от доли тщеславия и желания нравиться.

– Уверен, они достаточно хороши для Бакминстера. На твоем месте я бы выбросил этот ужасный туалет прямо сейчас. Насладись последними теплыми днями в чем-нибудь светлом и красивом, подобно миссис Реймз, – ну как же Арчер мог не вспомнить о супруге викария? – Она всегда одета к лицу!

– У нее отменный вкус, – согласилась Констанс. – И к тому же темные волосы и смуглая кожа. С такой внешностью она будет производить впечатление в любом платье. Разве она не показалась тебе хорошенькой в нашу первую встречу, когда открыла дверь в этом кошмарном фартуке?

– Поезжай, Конни, Ральф должен вернуться не позднее четырех, я обещал навестить наших соседей и поговорить с ними насчет ремонта моста, – резко переменил тему Арчер, и Констанс не осмелилась возражать.

– Я должен, должен уехать и перестать мечтать о ней, – бормотал молодой сквайр, поднимаясь на крыльцо по сбитым ступеням, между которыми сквозь трещины проросла трава.

* * *

– Я должна прекратить думать о молодом Арчере, – почти те же слова в этом время говорила себе миссис Реймз. – Я замужем, мой супруг любит меня, и я... я тоже его люблю.

Окончание фразы она произнесла вслух и тут же опасливо оглянулась на дверь своей спальни. Мисс Арчер уехала посмотреть, как продвинулся ее брат в работах по восстановлению былого великолепия их родового гнезда, Минни хлопотала внизу, викарий дремал в своей комнате, и у Эбби появилась пара свободных часов, чтобы осмотреть свой гардероб и решить, какие из платьев она отдаст девочкам из школы мисс Уивинг, а какие, при должной сноровке, сможет переделать и носить еще два или три года.

Эбигейл каждый день молилась о том, чтобы в ее душу вернулась безмятежность. Она чувствовала себя закоренелой грешницей из романа, обманывающей собственного мужа. Пусть она не сделала ничего предосудительного, сами ее мысли уже считались грехом и не должны были появляться в голове Эбби.

Все, что она сумела создать своими руками, весь ее крошечный уютный мирок, разваливался даже не под напором житейских бурь, так часто накатывающих на мирный берег скромных тружеников, а всего лишь от дуновения слабого ветерка сомнения.

– Боже мой! Неужели Делия была права, и я не смогу прожить все отмеренные мне годы спокойно, без страстей? Куда делось все то, на чем строилась моя жизнь, – чувство долга, благодарность и привязанность к мужу, желание помогать тем, кому я смогла бы помочь, тихие домашние радости... – Эбигейл с отвращением отбросила скромное синее платье, украшенное одним лишь кружевным воротничком. – А ведь мистер Арчер даже не красив, он уступает внешностью мистеру Лонгсдейлу, не говоря уж о Марио... Когда-то я думала, что любила их, но и то, и другое чувство я смогла принести в жертву... Кому только были нужны эти жертвы? Удачлив ли Марио в своем торговом деле, а Лонгсдейл – любит он Белинду так искренне и глубоко, как подобает супругу?

Эбби начала сматывать атласную ленту, но так и не смогла довести дело до конца. Отчаявшись, она бросила ленты в шкатулку, а саму шкатулку убрала подальше, чтоб дольше не вспоминать о своей небрежности. Больше всего Эбигейл хотелось плакать, но викарий, Констанс и даже Минни не перестанут допытываться, что случилось, пока она не расскажет им какую-нибудь подходящую историю, а сил лгать у Эбби не было совсем.

– Теперь я понимаю, что проявила слабость перед тетушкой, когда уступила ее настояниям, но кому моя жертва принесла счастье? Может быть, даже мой муж на самом деле не так уж доволен своей жизнью, и ему лучше подошла бы добрая женщина его лет, одна из дам попечительского совета? Невыносимо думать, что я погубила свою жизнь напрасно!

Эбигейл все-таки разрыдалась и плакала так долго, что Констанс успела вернуться, а Минни накрыла на стол, но слезы принесли Эбби облегчение, как и всегда. Она сумела выстоять тогда, сумеет и теперь. Маленькая лодочка ее судьбы в ее собственных, за прожитые годы ставших сильными руках, и Эбигейл не позволит манящим островам увлечь ее с главного курса в обманчивую заводь, скрывающую рифы. Ей уже ничего не изменить, не стать молоденькой Эбби Тиндалл, не вернуться в Рим к отцу, чтобы пробыть с ним до конца, не попросить прощения у Марио за свое кокетство и у мистера Лонгсдейла за непостоянство, но она останется преданной своему мужу и его делу служения Господу и людям.

* * *

– Эбигейл, что случилось? – в тревоге спросила Конни, когда Эбби спустилась в столовую.

– Все в порядке, дорогая, – отмахнулась миссис Реймз, старательно делавшая вид, будто ничего не произошло.

– Но у тебя заплаканные глаза! Что-то тебя расстроило! – не унималась мисс Арчер, а викарий Реймз кивнул, разделяя мнение Констанс.

– Я пришивала к лиловому платью кружево и порвала его. – Эбби не любила лгать даже по пустякам, но сегодня она загодя сочинила историю, долженствующую успокоить ее близких. – От огорчения я расплакалась, и у меня разболелась голова...

– Бедняжка! – сочувственно воскликнула Конни. – Почему бы нам не пойти и не купить тебе новых кружев?

– Они очень старые, это еще наследство моей матери, – объяснила Эбигейл, ей не хотелось, чтобы муж и подруга посчитали ее легкомысленной и способной устроить истерику из-за такого пустяка, как испорченное кружево.

Конни понимающе нахмурилась – старинные кружева стоят того, чтобы о них поплакать, преподобный Реймз также вполне удовлетворился объяснением, в его голову не могла даже закрасться мысль, что жена может обмануть его, и все трое принялись за обед.

Эбби старалась есть с аппетитом, чтобы развеять неприятное впечатление, произведенное ее заплаканным лицом, а после обеда оживленно принимала участие в обсуждении осеннего бала, куда приглашались обычно как сливки местного общества, так и простые фермеры.