Помоги проекту - поделись книгой:
Давиду наследовал его двенадцатилетний внук Малькольм (в 1153 году), старший сын смелого и благородного принца Генриха. Малькольм поклонялся английскому королю как своему сюзерену по имениям в Англии. Он был так чувствителен и мягкосердечен, что получил прозванье Малькольм Девушка. Особенно Малькольм привязался к Генриху II Английскому, в действительности очень умному и умелому правителю. Однажды шотландский король даже выразил готовность вернуть Генриху земли на севере Англии; мало того, он добровольно последовал за этим монархом во Францию, где воевал под его знаменем. Такое пристрастие к английскому королю возмутило шотландцев, испугавшихся влияния, которое Генрих оказывал на их юного государя. Они послали во Францию письмо, где порицали Малькольма за его легкомыслие и заявляли, что Генриху Английскому никогда не быть их господином. Малькольм тут же полетел назад в Шотландию и примирился со своими под данными. Он умер в Джедборо в 1165 году.
Малькольма по прозванью Девушка сменил на престоле его брат Вильгельм (коронованный 24 декабря 1165 года), сын принца Генриха, внук славного короля Давида. В его времена высокородные воины и просто вельможи начали изобретать себе так называемые гербы, которые, как ты знаешь, бывают вырезаны на печатях, выгравированы на серебряной посуде и нарисованы на экипажах дворян. Теперь, досточтимый Малютка Джон, тебе пора узнать и значение этого древнего обычая.
В ту эпоху, о которой я веду речь, знатные воины шли в бой, от макушки до пят закованные в панцирь. У них были железные головные уборы — шлемы — с забралами, опускавшимися на лицо и закрывавшими все, кроме глаз, смотревших сквозь узкую прорезь. Ты видел такие шлемы в дедушкином вестибюле. Но поскольку король, лорд или рыцарь должны были выделяться в битве, чтобы воодушевлять своих приверженцев, они придумали два способа отличить себя от всех. Первый — особый гребень шлема, то есть какое-нибудь украшение в виде льва, волка, руки с мечом или чего-нибудь в том же роде, которое увенчивало их шлем, как гребешок темечко петуха. Но не довольствуясь одним знаком отличия, знатные воины стали изображать на своих щитах фигуры-эмблемы, иногда совершенно фантастические. Этот обычай получил широкое распространение, и, в конце концов, право на ношение такой эмблемы, или герба, закрепилось лишь за теми, кому оно было даровано сюзереном или перешло по наследству. Присвоение чужого нашлемника или гербовой эмблемы воспринималось как оскорбление, порой смертельное, а подделка герба каралась как преступление специальным судом знатоков, именовавшихся герольдами и давших название науке геральдике. С уходом в прошлое доспехов геральдика лишилась ее первоначального смысла, однако древняя аристократия цепко держится за увековеченную в гербах исключительность своих предков. Как я тебе уже говорил, теперь гербовые эмблемы рисуются на каретах, или помещаются над парадным крыльцом загородных имений, или вырезаются на печатях. Только геральдика в наши дни не играет той роли, что прежде, хотя Геральдическая палата до сих пор существует.
Так вот, поскольку Вильгельм Шотландский избрал себе в качестве геральдической фигуры красного льва, притом
Вильгельм, несмотря на свою храбрость и воинственную эмблему, был неудачлив в войнах. В 1174 году он вторгся в Англию, чтобы потребовать и добиться возврата части Нортумберленда, которой владели его предшественники. Сам король с небольшой свитой остановился в почти не укрепленном местечке близ Алника, в то время как его многочисленная, но дикая и недисциплинированная армия растеклась по стране, сжигая и круша все, что попадалось ей на пути. Несколько доблестных йоркширских баронов решили выступить на помощь своим нортумберлендским соседям. Они собрали конный отряд из четырехсот рыцарей и никем не замеченные одним махом покрыли двадцать четыре мили от Ньюкасла до Алника. Утром упал густой туман — пришлось двигаться наугад, и кто-то из рыцарей предложил вернуться.
— Если вы повернете назад, — воскликнул один из их предводителей по имени Бернард де Бальоль, — я поеду вперед один!
Остальные его под держали, и под покровом тумана вооруженные всадники продолжили путь к Алиику. Вдруг прямо перед ними возник шотландский король с охраной из шестидесяти человек. Вильгельм настолько не ожидал подобной внезапной атаки, что сперва принял приближающихся к нему всадников за своих. Когда же заблуждение его рассеялось, он, как истинный лев, ничуть не испугался.
— Вот тут-то мы и увидим, чье рыцарство достойнее! — вскричал король и не долго думая бросился на йоркширских баронов с горсткой своих приближенных.
Однако шесть десятков рыцарей не могут противостоять четырем сотням, и поскольку Вильгельмово войско находилось слишком далеко, чтобы прийти ему на выручку, он, после самого отчаянного сопротивления, был выбит из седла и взят в плен. После этого дерзкого и успешного предприятия англичане немедленно ускакали прочь со своим царственным пленником. Они препроводили Вильгельма в Ньюкасл, а оттуда в Нортгемптон, в ставку короля Генриха II Английского, к чьей особе его подвезли верхом со связанными под конским брюхом ногами, словно какого-нибудь разбойника.
То было чудовищное злоупотребление преимуществом, подаренным Генриху судьбою, более позорное для него самого, чем для пленника. Но и потом английский монарх повел себя так же жестоко и непорядочно. Он не освобождал несчастного пленника до тех пор, пока тот не согласился признать короля Англии верховным властителем не только английских земель, но также Шотландии и всех прочих владений шотландской короны. Шотландский парламент был вынужден утвердить этот договор. Вот так, чтобы вызволить из заключения своего короля, лорды пожертвовали свободой собственной страны, которая на какое-то время смирилась с притязаниями Англии на верховное господство. Этот постыдный договор был подписан 8 декабря 1174 года.
Таким образом, шотландцы на время распрощались с великой национальной идеей независимости, но это положение вещей сохранялось недолго. В 1189 году Генрих II скончался, и ему на смену пришел его сын, Ричард I, один из самых значительных и замечательных людей в английской истории.
Он отличался такой отвагой, что повсюду был известен как Ричард Львиное Сердце. И благородство его не уступало храбрости. Более всего Ричарда занимало предприятие, впоследствии получившее название Крестового похода, то есть похода, имевшего целью изгнать сарацин из Палестины, Он вознамерился отправиться в Палестину с огромным войском, но сперва ему хотелось так уладить все домашние дела, чтобы на срок своего отсутствия обеспечить спокойствие в собственном государстве. А это было невозможно без прочного мира с Шотландией, и, чтобы его добиться, король Ричард решил освободить Вильгельма Льва от вырванной у него присяги. Хартией, датированной 5 декабря того же года (1189), он возвратил королю Шотландии замки Берик и Роксбро и снял с него все обязательства, навязанные ему Генрихом II, сохранив за собой лишь тот сюзеренитет, которому подчинялся еще Малькольм Канмор. Ричард Львиное Сердце обменял этот документ на десять тысяч золотых, каковая сумма, вероятно, помогла ему возместить затраты на поход в Палестину.
Так Шотландия вновь обрела достоинство независимого государства, а ее монархи были объявлены ленниками лишь тех земель, которые лежали вне границ их собственного королевства, то есть в границах Англии. Шотландия просуществовала под английской пятой всего пятнадцать лет.
Великодушный поступок Ричарда Английского оказался столь миротворным, что почти прекратил все столкновения и ссоры между Англией и Шотландией более чем на столетие, в продолжение какового срока, с одним или двумя короткими перерывами, англичане и шотландцы жили в ладу друг с другом. Это было великим благом для обеих наций и могло мало-помалу сплотить их в единый народ, к чему, по-видимому, и клонила Природа, поселившая их на одном острове. Оживились торговые отношения. Многие шотландские и английские семьи породнились и сдружились. Некоторые могущественные лорды и бароны владели землями и в Англии и в Шотландии.
Казалось, все предвещало мир и согласие между двумя королевствами, пока цепь печальных случайностей едва-едва не свела на нет шотландский королевский род, что вновь дало английскому монарху повод заявить свои ничем не обоснованные претензии на верховную власть над Шотландией и привело к ряду войн таких жестоких и кровавых, каких еще не знали враждующие стороны.
Глава V
ВОСШЕСТВИЕ НА ПРЕСТОЛ АЛЕКСАНДРА II — СОЖЖЕНИЕ ЕПИСКОПА КЕЙТНЕССКОГО -ВОСШЕСТВИЕ НА ПРЕСТОЛ АЛЕКСАНДРА III - ВТОРЖЕНИЕ ДАТЧАН, БИТВА ПРИ ЛАРГЕ (1214-1263)
Вильгельм Лев умер (в декабре 1214 года в Стерлинге), и трон унаследовал его сын, Александр II, не по летам благоразумный и твердый юноша. При нем была какая-то стычка с Англией, в которой Александр поддержал баронов, обиженных королем Иоанном. Но она не разгорелась в серьезный конфликт и быстро завершилась таким безусловным миром, что Генрих III Английский, отбывая как-то в свои французские владения, доверил охрану северных границ своего королевства Александру Шотландскому, правителю, которого прежде всего следовало бы опасаться. Александр II отплатил верностью за великую честь, оказанную ему его братом-сюзереном.
Освободившись от военных забот, Александр попытался изменить к лучшему нравы собственного народа. Народ этот все еще был до ужаса диким и необузданным.
Вот тебе пример. Некий Адам, епископ Кейтнесский, слишком усердствовал в сборе десятины — то есть десятой части урожая, которую церковь считала себя вправе изымать у мирян для содержания духовенства. Жители Кейтнесса сошлись, чтобы потолковать о том, как им отделаться от такой напасти, и вдруг один из них закричал: «Чего тут лясы точить, порешим епископа!», а иными словами: «Нечего попусту болтать, давайте убьем епископа». Тут все остервенелой толпой бросились к епископской резиденции, окружили ее, подожгли, и прелат заживо сгорел в собственном жилище (в 1222 году).
В то время как происходила эта трагедия, несколько слуг несчастного священника прибежали к графу Оркнейскому и Кейтнесскому с просьбой защитить их хозяина. Сей вельможа, вероятно одобрявший злую затею, лицемерно ответил, что он с радостью укроет епископа у себя, — как будто тот мог выйти из пылающего дома, прорваться сквозь кольцо лютующих врагов и добраться до графской крепости.
Александр II находился на пути в Англию, когда его ушей достигла весть о случившемся. Он тотчас повернул назад, вошел с войском в Кейтнесс и предал смерти четыреста человек, виновных в убиении епископа. Жестокосердый граф был вскорости заколот, а его замок предан огню в отместку за то гнусное преступление.
Быстрый на суд и расправу, Александр II добивался послушания и поклонения. И англичане и шотландцы любили этого могущественного государя. У него была доблестная, недурно вымуштрованная армия, хотя и с малочисленной (всего в тысячу копий) и плохо снаряженной конницей, совершенно терявшейся среди ста тысяч пехотинцев, сильных, справных и решительных вояк.
Александр III унаследовал отцовский трон в 1249 году, когда ему шел всего восьмой год. А на десятом году жизни он уже отправился в Йорк, чтобы встретиться с английским королем и жениться на его дочери, принцессе Маргарите. Пользуясь случаем, Генрих попытался склонить маленького жениха признать его сюзеренитет над всеми владениями шотландской короны. Александр проявил недетскую мудрость, ответив, что прибыл для заключения брака с английской принцессой, а не для ведения деловых переговоров, и что, в любом случае, он не может и не будет обсуждать данный вопрос без согласования с шотландским парламентом.
В другой раз, отправляясь навестить тестя в Лондоне, Александр заручился обещанием, что с ним не будут заговаривать ни о каких государственных делах. И тогда и потом Александр выказывал горячее желание поддерживать с Англией самые добрые отношения и вместе с тем искреннюю решимость не поступаться ради них даже малой толикой прав и независимости собственного государства.
В дни царствования Александра III над Шотландией нависла великая угроза вторжения датчан и норвежцев. Я уже рассказывал тебе про северных людей, имевших в ту пору обыкновение носиться по морям на своих кораблях в поисках удобных для поселения мест, которые можно было бы завоевать. Англия некогда пережила их нашествие, и Франция была вынуждена уступить им прекраснейшие земли, впоследствии названные в честь них Нормандией. На Шотландию же, страну бедную и горную, эти пираты до сих пор не покушались. Но в 1263 году король Норвегии Хокон снарядил мощную армию и флотилию с намерением захватить и покорить шотландское королевство. Александр, не теряя времени даром, тоже стал собирать огромное войско и готовиться к отпору, в чем ему рьяно помогали почти все феодалы. Однако были среди них и изменники, укреплявшие завоевателей в их разбойном замысле.
1 октября 1263 года Хокон, подплыв к западному побережью, атаковал и захватил острова Бьют и Арран в устье реки Клайд, а затем появился со своей громадной армадой в виду деревни Ларг в Каннингеме. Шотландцы встретили врага во всеоружии, но начали гнуться под натиском многочисленного войска, высаженного Хоконом на берег. На следующий день к ним подошло подкрепление, и вновь закипела яростная битва. Александр, сам предводительствовавший своей ратью, был задет стрелой, поранившей ему лицо. Его лорд-камергер, важный сановник шотландского двора, погиб. Но датчане лишились одного из самых знаменитых в их стане героев — племянника короля. Пока на берегу все еще шла кровавая схватка, поднялась страшная буря, посрывавшая с якорей датские и норвежские суда. Множество их разбилось о рифы, а чудом не утонувшие моряки, пытаясь выбраться из воды, принимали смерть от рук местных жителей. Сухопутные силы северян дрогнули и отступили перед шотландцами, чьи ряды ежечасно пополнялись их соотечественниками, стекавшимися со всех сторон. С неимоверным трудом Хокон погрузил остатки своего разгромленного полчища на уцелевшие корабли. Он удалился на Оркнейские острова и так скончался от стыда и горя, сокрушенный потерей своей армии и бесславным завершением своего грозного похода.
Эта победа побудила короля острова Мэн, бывшего до сих пор данником Хокона, переметнуться к королю Шотландии, а переговоры, состоявшиеся между Александром III и Магнусом, преемником Хокона на норвежском престоле, привели к тому, что последний уступил шотландскому монарху (в 1266 году) все права на Гебриды, группу лежащих к западу от Шотландии островов.
Следы триумфальной битвы при Ларге, сыгравшей столь важную роль в истории Шотландии, по сей день можно обнаружить там, где разворачивались события. Повсюду видны валуны и нагромождения камней, под которыми погребены останки убитых. В земле там часто находят человеческие кости и боевое оружие, например, секиры и мечи из меди, менее подверженной разрушению, чем железо или сталь, из которых делается современное оружие.
Итак, ты видишь, любезный Малютка Джон, что вплоть до того момента, о котором мы говорим, Шотландия была сильным и непобедимым государством, держалась почти на равных с намного превосходившей ее по величине и мощи Англией и наголову разбила тех северных людей, которые долго оставались бичом Европы.
Глава VI
СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА III -МАРГАРИТА НОРВЕЖСКАЯ -МЕЖДУЦАРСТВИЕ — ПРЕТЕНДЕНТЫ НА КОРОНУ - УЗУРПАЦИЯ ТРОНА ЭДУАРДОМ I АНГЛИЙСКИМ (1263—1296)
Семь шотландских королей, не считая одной-двух проходных фигур, сменили друг друга на шотландском троне после кончины сына Дункана Малькольма Канмора, отвоевавшего королевство у Макбета. Период их царствования продолжался почти два века. Некоторые из них отличались поистине выдающимися способностями, и все они правили разумно, помня о своем долге перед подданными. Они придумали хорошие законы и, если учесть дикость и непросвещенность эпохи, в которую им довелось жить, наверно, не меньше заслуживали хвалы, чем любой из тогдашних европейских монархов. Александр, третий носитель этого имени и последний из семи вышеупомянутых королей, был превосходным государем. Он женился, как я говорил тебе в прошлой главе, на Маргарите, дочери Генриха III Английского, но, к несчастью, все дети, родившиеся от этого брака, умерли раньше отца. После смерти королевы Маргариты Александр взял другую жену, однако не успел зачать с ней наследника. Скача в сумерках вдоль берега моря, между Бернтислендом и Кингхорном в Файфе, он слишком приблизился к краю обрыва и, не сдержав то ли шарахнувшегося, то ли оступившегося коня, сорвался со скалы и расшибся насмерть. Хотя со дня гибели Александра протекло уже более пятисот лет, жители тех мест до сих пор указывают тот самый утес, где случилась беда, называя его Королевским. Печальные последствия Александровой кончины увековечили ее в памяти потомков. Сохранилось также что-то вроде элегии, воспевающей добродетели погибшего короля и оплакивающей несчастья, обрушившиеся на Шотландию после его смерти. Это древнейший из дошедших до нас памятников шотландского языка, и я немножко его для тебя осовременю:
Еще одно предание повествует о том, как некий мудрец по прозвищу Томас Рифмоплет, герой множества историй, сказал могущественному шотландскому вельможе, графу Марчскому, что шестнадцатого марта над Шотландией разразится такая гроза, каких ей доселе переживать не приходилось. Этот день настал, и был он удивительно ясным, мягким и погожим. Но в то время, как все потешались над лже-пророчеством Томаса Рифмоплета, прискакал гонец с вестью о гибели короля. «Вот, — заявил Томас, — та гроза, которую я предсказывал, и никакой ураган не способен нанести Шотландии большего урона». Возможно, это и небылица, но вера в нее людей показывает, что конец Александра Третьего воспринимался как событие самое пагубное и зловещее.
Однако поначалу несчастье не казалось таким уж непоправимым. Хотя все дети Александра, как мы уже говорили, умерли раньше своего отца, все же у одной из его дочерей, вышедшей замуж за короля Норвегии Эрика, осталась дочка по имени Маргарита, к которой, как к внучке и прямой наследнице покойного монарха, и должна была перейти шотландская корона. Юная принцесса, прозванная нашими историками Норвежской Девой, жила при отцовском дворе.
Едва шотландский венец замаячил над головой девочки, король Англии стал думать да гадать, как лучше подобраться к нему и, пользуясь случаем, спаять его с собственным. Король этот был Эдуард, нареченный Первым, ибо до него никто из монархов нормандского дома такого имени не носил. Он был очень храбрым человеком и прекрасным воином, умным, искусным и предусмотрительным, но, к несчастью, страшным честолюбцем, одержимым одной идеей: правдой или неправдой расширить свое королевство. И хотя великий грех — зариться на то, что тебе не принадлежит, и еще больший — пытаться присвоить это нечестным путем, все же желание Эдуарда присоединить Шотландию к Англии было столь велико, что он не мог ему противиться.
Сначала английский король попытался осуществить свою мечту самым благородным способом. Он предложил заключить брак между Норвежской Девой, юной королевой Шотландии, и своим старшим сыном, окрещенным в его честь Эдуардом. Состоялась помолвка, и если бы дети, поженившись, произвели на свет потомство, Англия и Шотландия могли бы слиться в союзе на триста лет раньше, чем это случилось, и тогда, наверно, удалось бы избежать неисчислимых затрат и кровопролитий. Но небу не угодно было благословить этот вожделенный союз, пока долгие годы войн и лишений не истерзали вконец обе нации. Юная королева Шотландии занемогла и вскоре скончалась, так что помолвка сама собою расторглась[20].
Смерть юной государыни потрясла Шотландию и привела в отчаяние ее жителей. В живых не осталось никого, кто мог бы считаться прямым и бесспорным наследником Александра III, поэтому многие высокородные лорды, имевшие хоть какое-то отношение к королевской фамилии, приготовились оспаривать друг у друга корону: начали собирать дружины, и создавать партии, и угрожать стране страшнейшим из зол — гражданской войной. Все претенденты на трон — а выискалось их не меньше двенадцати — основывали свои притязания на более или менее дальнем родстве с королевским семейством. За большинством из них стояла огромная сила, зависевшая от высоты положения и числа сторонников, и если бы каждый вздумал прокладывать себе путь к престолу мечом, вся страна от моря до моря превратилась бы в поле битвы.
Желая предотвратить великое побоище, шотландские лорды, говорят, постановили передать вопрос о шотландском престолонаследии на рассмотрение Эдуара I Английского, слывшего одним из мудрейших правителей своего времени, чтобы он, в качестве третейского судьи, назвал того, чье право на шотландский трон законнее. Шотландцы вроде бы сами отрядили к Эдуарду послов с просьбой рассудить спор, но тот уже и без них решил разобраться в наследственных делах соседнего королевства, и не просто как третейский судья, чьи полномочия определяются желанием сторон, а как главное заинтересованное лицо. И для этого он надумал восстановить верховную власть английского государя над шотландским, от которой, как мы уже знаем, сознательно отказался его великодушный предшественник Ричард I.
С этим тайным и нечестным намерением Эдуард Английский пригласил знать и духовенство Шотландии в замок Норем, большую и мощную крепость на английском берегу реки Твид, являющейся границей между Англией и Шотландией. Они собрались там 10 мая 1291 года и были введены в зал, где в окружении высших сановников двора во всем блеске восседал король Английский. Он был на редкость красивым мужчиной и таким высоким и статным, что в народе его прозвали Долгоногим. Тут лорд главный судья Англии, держа речь от имени короля Эдуарда, объявил знати и духовенству Шотландии, что английский монарх сможет постановить, кому быть вассальным правителем Шотландии, только после того, как они присягнут ему как верховному владыке, или сюзерену их королевства.
Шотландские вельможи и прелаты были ошеломлены этим предложением английского короля взять их под свою опеку, которой они никогда не признавали (за исключением короткого промежутка времени, ради освобождения короля Вильгельма Льва) и которая впоследствии была навсегда снята с них Ричардом I. Они отказались ответить сразу, не посовещавшись между собой. «Клянусь святым Эдуардом, чей венец я ношу, — вскричал тогда Эдуард, — что восстановлю свое законное право или погибну!» Потом он распустил собрание, дав все же шотландцам трехнедельную отсрочку для обдумывания его условий.
Шотландским лордам, осведомленным таким образом об эгоистичных и честолюбивых замыслах Эдуарда, надо бы сплотиться в битве за права и независимость своего государства. Но они были очень разобщены и не имели лидера. К тому же претенденты на корону оказались порядочными подлецами, желавшими подольститься к королю Эдуарду в надежде, что он возведет на трон того, в ком заметит большую готовность служить ему как сюзерену.
Поэтому на втором собрании знати и духовенства Шотландии никто не осмелился возвысить свой голос против того, что предложил король английский, несмотря на очевидную всем безосновательность его требования. На сей раз дело происходило на широкой равнине, называющейся Апсетлингтон, напротив замка Норем, уже на северном, или шотландском, берегу реки. Лорд-канцлер Англии спросил у присутствующих претендентов, признают ли они английского короля верховным владыкой Шотландии и согласны ли они, приняв из рук Эдуарда шотландский венец, хранить ему вассальную верность. Те в один голос ответили, что согласны. Вот так, боясь прогневить Эдуарда и навредить тем самым своим интересам, эти ничтожные искатели власти отказались от независимости собственного государства, которая так долго и так доблестно отстаивалась.
Доскональное изучение родословных всех претендентов позволило установить, что преимущественное право на наследование шотландского трона имеют двое из них — Роберт Брюс, лорд Аннандейл, и Джон Бальоль, лорд Галлоуэй. Оба были крупными и могущественными феодалами; оба вели свой род от нормандцев и владели огромными поместьями и в Англии, и в Шотландии; и, наконец, оба происходили из шотландской королевской семьи, и оба являлись отпрысками дочерей Давида, графа Хантингдона, брата Вильгельма Льва. Эдуард по зрелом размышлении провозгласил королем Шотландии Джона Бальоля, внука Маргариты, старшей из двух сестер. Еще он заявил, что отныне королевство будет подвластно ему как верховному правителю, сиречь сюзерену. В завершение постыдной сцены Джон Бальоль присягнул королю Англии в верности, признав себя его вассалом и подданным. Это знаменательное событие произошло 20 ноября 1292 года.
Вскоре после этого поворотного, а для Шотландии самого позорного соглашения, король Эдуард начал показывать Джону Бальолю, что он не расположен довольствоваться простым признанием своей власти сюзерена, а намерен при всякой возможности осуществлять ее жесткой рукой. Он, конечно же, делал это, желая толкнуть зависимого короля на какой-нибудь бунтарский поступок, чтобы в наказание отобрать у непокорного вассала королевство и воцариться там самому по узурпированному им праву верховного государя. Поэтому Эдуард побуждал шотландских подданных подавать жалобы на местное правосудие в английские суды, и когда Бальоль отказался приезжать в Англию и отчитываться перед английскими законниками за приговоры, которые он подписывал как король Шотландии, Эдуард потребовал у него взамен три главные шотландские крепости — Берик, Роксбро и Джедборо.
Бальоль их отдал, или, по крайней мере, согласился отдать. Однако народ, возмущенный этой низкой уступчивостью, возроптал, и сам Бальоль, поняв, что цель Эдуарда — постепенно его ослабить, вдруг преисполнился стыдом и страхом и, заключив союз с Францией, собрал огромное войско для вторжения в Англию, государя которой он так недавно признал верховным владыкой, или сюзереном. Одновременно он послал Эдуарду письмо с формальным отказом от своей присяги[21]. Вскрыв его, Эдуард воскликнул на нормандском французском: «Ха! Этот болван совершает такую глупость? Раз он не желает являться к нам на поклон, мы сами придем к нему»[22].
Сказано —- сделано. Английский король двинул на Шотландию могучую рать, с которой шел Брюс, прежде соперничавший с Бальолем в споре за шотландскую корону и теперь надеявшийся получить ее по его низложении. Эдуард наголову разгромил шотландское войско в великой битве при Данбаре (28 апреля 1296 года), и Бальоль, бывший, судя по всему, человеком ничтожным, сдался на милость победителя. Он появился перед Эдуардом в замке Роксбро и самым унизительным образом повергся к его стопам. Он пришел в отрепьях, без меча, без королевских регалий, без лат, с белым жезлом в руке. Бальоль покаялся в том, что дурные советчики и глупость побудили его восстать против своего господина, и во искупление вины уступил Шотландию вместе с ее обитателями и всеми правами на их подданическую верность верховному владыке королевства Эдуарду. Тогда его отпустили с миром.
Когда Бальоль был устранен, Брюс выразил надежду, что ему будет теперь позволено занять освободившееся место вассального, или зависимого, короля Шотландии. Но Эдуард сурово его оборвал. «Ты полагаешь, нам только и есть дела, что завоевывать для тебя королевства?» Каковыми словами король Эдуард ясно дал понять, что будет сам управлять Шотландией, и меры, которые он не замедлил принять, со всей очевидностью об этом свидетельствовали.
Эдуард прошел через всю Шотландию во главе великой рати, приводя к присяге все сословия шотландцев. Он забрал в Лондон государственные бумаги Шотландского королевства и даже не остановился перед тем, чтобы перевезти в кафедральный собор Вестминстера огромный камень, на котором по древнему обычаю короновали шотландских королей. Тем самым Эдуард хотел показать, что он единственный хозяин Шотландии и что там вовеки веков не будет другого правителя, кроме него и его наследников, королей Англии. Этот камень существует по сей день, и до сих пор он во время коронации служит опорой государева трона[23]. И, наконец, Эдуард передал управление Шотландией в руки Джона Уоррена, графа Суррея, доблестного дворянина; Хью Крессин-гема, священника, назначенного хранителем казны; и Уильяма Ормсби, верховного судьи. К тому же он расквартировал английские гарнизоны во всех замках и крепостях Шотландии от одного ее края до другого и, не доверяя самим шотландцам, посадил английских наместников в большинство областей королевства.
Тут кстати заметить, милый мой мальчик, что незадолго до того, как Эдуард I вот так подмял под себя Шотландию, тот же самый Эдуард захватил Уэльс, ту горную часть острова Британия, куда бритты бежали от саксов и где до прихода этого хитрого и властолюбивого монарха им удавалось сохранять независимость. При покорении Уэльса Эдуард проявил не меньше коварства и еще больше жестокости, чем при покорении Шотландии, ибо, взяв в плен последнего уэльского правителя, он повесил его только за то, что тот защищал свою землю от англичан, не имевших на нее никаких прав. Может, Эдуард полагал, что, подчинив весь
Глава VII
ИСТОРИЯ СЭРА УИЛЬЯМА УОЛЛЕСА (1296-1305)
Я говорил тебе, мой милый Джон, что Эдуард I Английский повел себя в Шотландии как завоеватель, хотя взял королевство не доблестью, а хитростью, ловко воспользовавшись спорами, разгоревшимися в стане шотландцев после смерти Александра III.
Англичане, фактически поработив страну, зажали ее в кулак Лорд верховный судья Ормсби призвал к ответу всех, кто не присягнул королю Эдуарду. Многие шотландцы отказались это сделать, заявив, что английский король не вправе их принуждать. Непокорных тащили в суды, штрафовали, лишали поместий и придумывали им другие суровые наказания. В то же время Хью Крес-сингем, хранитель казны, мучил шотландский люд разными поборами. Шотландцы всегда были бедны, и местные короли щадили их и почти не облагали налогами. Поэтому они страшно озлобились, когда им вменили в обязанность платить английской казне такие огромные деньги, каких отроду не требовали от них их собственные жалостливые короли. И недовольство их росло.
Ко всему еще и английские солдаты, расквартированные, как я тебе говорил, в разных замках Шотландии и чувствовавшие себя хозяевами страны, обращались с шотландцами, как со скотами, забирали у них силой все, на что ложился их глаз, а если владелец оказывал сопротивление, оскорбляли его, избивали, увечили, а иногда даже приканчивали. Английские же офицеры закрывали глаза на бесчинства своих вояк Поэтому Шотландия исходила слезами, и ее кипевшие негодованием жители только и ждали какого-нибудь вождя, чтобы по его кличу восстать против англичан, или, как они их называли,
И таким вождем стал УИЛЬЯМ УОЛЛЕС, чье имя до сих пор часто повторяется в Шотландии. К великому сожалению, мы не знаем доподлинно историю этого героя, ибо в его бурную эпоху все были настолько заняты борьбой, что не нашлось человека, который описал бы происходящие события. А позже, когда появилось больше досуга для сочинительства, собранные факты сильно обросли вымыслом. То, что я тебе о нем поведаю, принято считать правдой.
Уильям Уоллес был не каким-нибудь именитым шотландским вельможей, а сыном обыкновенного дворянина Уоллеса из Эллерсли[24], местечка в Ренфрушире, близ Пейсли. Высоченный и статный, он отличался недюжинной силой и отвагой. Этот красавец с шапкой пшеничных волос мастерски владел всеми видами оружия, которые тогда использовались в бою.
Уоллес, как каждый пылкий шотландец, с великим возмущением смотрел на присвоение шотландской короны Эдуардом и на оскорбления, наносимые английскими вояками его соотечественникам. Сказывают, что как-то в ранней юности он развлечения ради пошел удить рыбу в реке Эрвин неподалеку от Эра. С богатым уловом форели, которую, как заведено у рыболовов, тащил в корзине сопровождавший его мальчик, Уоллес отправился домой. По дороге к ним пристали несколько английских солдат из эрского гарнизона и с обычной своей наглостью принялись требовать, чтобы мальчик отдал им рыбу. Уоллес готов был поделиться с ними форелью, но никак не расстаться со всей корзиной. Солдаты упорствовали и от слов перешли к побоям. Не имея более грозного оружия, чем комель удочки, Уоллес с такой силой хлестанул им по уху ближайшего англичанина, что сразил того наповал и, завладев мечом убитого, яростной атакой обратил остальных в бегство, рыбу же принес домой в целости и сохранности[25]. Английский комендант Эра хотел найти его, чтобы покарать смертью за это дерзкое деяние, но Уоллес скрывался в горах и дремучих лесах, пока происшествие не забылось, а потом объявился в другой части страны. У него, как говорят, было еще много подобных приключений, когда он, то в одиночку, то с кучкой товарищей, храбро отбивался от превосходящего числа англичан, так что его имя, в конце концов, стало для них сущим кошмаром.
Однако на то, чтобы восстать с оружием в руках, его толкнул случай, по преданию произошедший в городе Ланарке. Уоллес жил там со своей женой, местной уроженкой. Однажды, когда он шел по рынку в ярко-зеленом платье с великолепным кинжалом на боку, какой-то англичанин придрался к его наряду: мол, шотландцам не след щеголять в таких-ярких одеждах и носить такое красивое оружие. Само собой, завязалась драка, и Уоллес, заколов англичанина, заперся в собственном доме, который вскоре был осажден всем английским гарнизоном. В то время как англичане ломились в переднюю дверь, Уоллес выскользнул из задней и спрятался в диком скалистом ущелье близ Ланарка, называемом Картленд-Крэгз, заросшем кустами и деревьями и полном отвесных утесов, где, он знал, английским солдатам вовек его не найти[26]. Между тем комендант Ланарка по имени Хейзел-ригг сжег дом Уоллеса и казнил его жену и слуг, чем, как ты понимаешь, до предела распалил ненависть, которую герой всегда питал к английскому узурпатору. Хейзелригг также объявил Уоллеса вне закона и предложил вознаграждение тому, кто доставит его в английский гарнизон, живого или мертвого.
В свою очередь Уоллес быстро сплотил вокруг себя множество таких же, как он сам, изгоев, а также людей, готовых пополнить их ряды, лишь бы не сносить дольше тиранство англичан. Одна из первых его вылазок была направлена против Хейзелригга, которого он убил, отомстив таким образом за гибель своей жены.
В частых стычках с посылавшимися против него отрядами Уоллес почти всегда одерживал верх и вскоре сделался настолько знаменитой и грозной фигурой, что шотландцы начали стекаться к нему толпами, пока наконец под его стягом не собралось порядочное войско, которое он решил повести на бой за независимость своей страны.
Примерно к этому времени относят памятное событие, которое шотландцы окрестили
Прослышав об этом великом преступлении, Уоллес впал в дикую ярость. Он собрал своих людей в лесу близ города Эра, горя желанием покарать всех виновных. Англичане же тем временем! устроили пир горой, а, наевшись до отвала и напившись до беспамятства, улеглись спать в тех же просторных амбарах, где учинили расправу над шотландскими дворянами[27]. Тогда Уоллес, получив донесение, что не чуявшие опасности враги не выставили ни караульных, ни дозорных, послал женщину, хорошо знавшую округу, пометить мелом двери, за которыми спали англичане. Следом за нею он отправил группу людей с прочными веревками, чтобы они крепко-накрепко привязали эти двери к чему придется, лишь бы их невозможно было открыть изнутри. К стенам шотландцы нанесли соломы, которую подожгли, и Эрские амбары, сложенные из бревен, мгновенно занялись и вскоре заполыхали ярким пламенем. Тут англичане проснулись и попытались спастись бегством. Но двери, как тебе уже известно, были закрыты и крепко притянуты снаружи веревками, и к тому же вокруг пылающих строений кольцом стояли шотландцы, загонявшие тех, кому удалось вырваться из плена, обратно в огонь или убивавшие их на месте, так что там сгинула тьма народу. Многие англичане квартировали в монастыре, но их ждала не лучшая участь, ибо монастырский приор велел всем монахам вооружиться, и те, внезапно напав на непрошеных гостей, почти всех их перебили мечами. Это назвали «благословением эрского брата». Трудно сказать, точно ли соответствует действительности эта история об Эрских амбарах, но, возможно, она не вымышлена, так как в Шотландии в нее верят все.
Так авторитет Уоллеса день ото дня рос, и к нему примкнуло немало шотландских аристократов. Среди них были сэр Уильям Дуглас, властелин Дугласдейла и глава могучего рода, часто упоминавшегося в шотландской истории, и сэр Джон Грэм, который стал ближайшим другом и советчиком Уоллеса. Однако многие из этих высокородных вельмож изменили делу страны при приближении многочисленной и прекрасно вооруженной армии под водительством Джона Уоррена, графа Суррейского, английского наместника Шотландии. Они подумали, что Уоллес не в состоянии будет отразить натиск стольких блестяще вымуштрованных воинов, и поспешили сдаться на милость англичан из страха потерять свои имения. Тем не менее, Уоллес сохранил присутствие духа и значительную часть войска. С ней он и расположился лагерем на северном берегу реки Форт близ города Стерлинга. Там через реку был переброшен длинный деревянный мост, примерно милей выше того места, где выстроен нынешний.
Английский генерал подошел к реке с юга. Он выслал к Уоллесу двух священников с предложением даровать прощение ему и его соратникам, если они сложат оружие. Но не этого добивался великий духом герой Шотландии.
— Возвращайтесь к Уоррену, — сказал Уоллес, — и передайте ему, что нам не нужно прощения английского короля. Мы здесь не для того, чтобы вести переговоры о мире, но чтобы принять бой и вернуть свободу нашей стране. Пусть англичане атакуют, и мы не оставим от них даже усов!
Англичане, услышав этот заносчивый ответ, громко загалдели, требуя приказа наступать. Их главнокомандующий, сэр Ричард Ландин, шотландский рыцарь, переметнувшийся к врагам близ Эрвина, медлил, ибо он был искусным полководцем и понимал, что его отрядам придется переходить на шотландскую сторону по длинному, узкому деревянному мосту, а значит те, которые перейдут первыми, могут быть смяты Уоллесовой ратью, прежде чем задержавшиеся позади подоспеют им на помощь. Посему он считал разумным отложить сражение. Но хранитель казны Крессингем, самоуверенный невежда, заявлял, что долг велит англичанам действовать без промедления, дабы разом положить конец войне. И Ландину пришлось ему уступить, хотя священник Крессингем не мог быть таким же хорошим судьей в военных вопросах, как он сам, опытный командир.
Английское войско начало двигаться через мост, причем Крессингем возглавлял авангард, то есть передовой отряд, ибо в те немирные времена даже священники носили доспехи и участвовали в битвах. Все произошло так, как предсказывал сэр Ландин. Уоллес позволил переправиться значительной части английской армии, никак этому не препятствуя. Когда же перебралась примерно половина и мост был забит теми, что шагали следом, он всей своей мощью обрушился на перешедших, перебил огромное множество, а живых оттеснил в реку Форт, где они скопом потонули. Английские подразделения, оставшиеся на южном берегу, бежали в великом смятении, сперва запалив деревянный мост, чтобы спастись от преследования. Крессингем был убит в начале сражения, и шотландцы, чья ненависть к нему не знала границ, содрали с его мертвого тела кожу и хранили ее кусочки в память о том, как они отомстили английскому хранителю казны. Кое-кто утверждает, что эту же самую кожу пустили на конские подпруги, для чего, по-моему, она не слишком-то годилась. Справедливость требует признать, что подобное надругательство над бесчувственным телом врага — позорный поступок, показывающий, что в те времена шотландцы были племенем жестоким и диким.
Жалкие остатки громадной армии Суррея после этого поражения убрались из Шотландии (11 сентября 1297 года), и шотландцы, повсеместно взявшись за оружие, штурмовали замки, где продолжали укрываться английские солдаты, и с помощью силы или смекалки завладели большинством из них. Много удивительных историй рассказывают о совершенных тогда Уоллесом подвигах. Есть среди них несомненно правдивые, но немало и явно выдуманных, либо сильно приукрашенных. Однако вот что, по-видимому, бесспорно: он выиграл у англичан несколько сражений, почти начисто вымел врагов из Шотландии, отвоевал захваченные ими города и крепости и на какое-то время вернул полную свободу стране. Он даже вошел в Англию и разорил Камберленд и Нортумберленд, где шотландские рубаки, в отместку за зло, причиненное англичанами их отчизне, свирепствовали напропалую. Уоллес, не одобрявший избиения мирных жителей, старался оберегать духовенство и вообще всех, кто не способен был сам за себя постоять. «Оставайтесь при мне, — говорил он священникам из Хексэма, большого города в Нортумберленде, — ибо только своим присутствием я могу защитить вас от моих молодцов». Уоллес ничего не платил названным молодцам, так как не имел денег, и по этой-то самой причине он не в состоянии был держать их в узде, а также запретить им грабить безоружных селян. Он пробыл в Англии более трех недель и нанес ей чудовищный урон.
Судя по всему, Уоллес, хоть и не приветствовал издевательств над священниками, женщинами и детьми, но впитал в себя достаточно жестокости своего века, чтобы без жалости убивать всякого, кто носил оружие. На севере Шотландии англичане разместили гарнизон в мощной крепости Данноттар, выстроенной на высокой отвесной скале и нависающей над бушующим морем. Хотя эта цитадель практически неприступна, Уоллес со своими удальцами ворвался туда, и насмерть перепуганные солдаты спрятались в церкви или часовне, лепящейся на самом краю обрыва. Но это не спасло их, потому что Уоллес велел поджечь церковь. Англичане в панике повыскакивали из огня прямо на острия шотландских мечей, а некоторые попрыгали с утеса в море и, подплыв к каменной стене, качались там на волнах, словно морские птицы, тщетно взывая о милосердии и помощи.
Поделиться книгой: