Помоги проекту - поделись книгой:
Макбет был очень удивлен тем, что ведьмы наградили его такими титулами. Пока же он думал да гадал, что бы это значило, Банко вышел вперед и спросил старух, могут ли они чем-нибудь порадовать и его. И те ответили, что он не вознесется так высоко, как Макбет, но, хоть самому ему и не стать королем, его потомки унаследуют шотландский престол и будут править много-много лет.
Не успел Макбет оправиться от удивления, как прискакал гонец с известием, что скончался его отец и титул тана Гламисского перешел к нему. И следом прискакал другой гонец, от короля, благодарить Макбета за славную победу над датчанами и сообщить ему, что король, уличив тана Кавдорского в измене, лишил его сана и жалует Макбету Кавдор в придачу к Гламису. Выходит, первые две старухи не ошиблись. Я-то думаю, они как-то проведали о смерти отца Макбета и о наречении Макбета таном Кавдорским, хоть сам он об этом еще не слышал.
Однако Макбет, пораженный тем, что часть их предсказания сбылась, начал помышлять о том, как бы ему осуществить остальное и сделаться не только таном Гламиса и Кавдора, но и королем Шотландии. А у Макбета была очень честолюбивая и коварная жена. Узнав, что ее супруг возмечтал о шотландском троне, она принялась всячески его подзадоривать и убеждать, что единственный способ завладеть короной — это убить доброго старого короля Дункана. Все существо Макбета восставало против столь страшного преступления, ведь он понимал, каким снисходительным правителем был Дункан, да к тому же не мог позабыть, что тот его кровный родич, и всегда относился к нему с большой теплотой, и доверил ему командование своим войском, и отдал ему Кавдорское тагство. Но жена твердила Макбету, что в его власти получить корону, обещанную ему ведьмами, и он будет последним глупцом и трусом, если упустит такой случай. В конце концов подстрекательства жены и пророчество чертовых старух до того помутили рассудок Макбета, что он решился умертвить своего государя и друга. И это чудовищное злодеяние он совершит самым чудовищным способом!
Макбет пригласил Дункана побывать в его неприступном замке близ Инвернесса, и добрый король, чуждый каких бы то ни было подозрений, охотно откликнулся на это приглашение. Макбет и его супруга встретили короля и всю королевскую свиту с нарочитой радостью и устроили грандиозный пир, как и подобает подданным, принимающим своего господина. Ближе к полуночи Дункан пожелал удалиться на покой, и Макбет проводил его в прекрасную опочивальню, приготовленную для царственного гостя. А в те варварские времена было так заведено, что рядом с королем, где бы он ни почивал, всегда полудремали два вооруженных стражника, чтобы не допустить ночного покушения на его особу. Но коварная леди Макбет напоила стражников допьяна, да еще подмешала им в вино дурману, так что, придя в покои короля, оба заснули мертвецким сном.
И вот около двух часов ночи злодей Макбет прокрался в опочивальню короля Дункана. Была ужасная гроза, но завывания ветра и громовые раскаты не разбудили короля, притомленного долгой жизнью и длинной дорогой. Не разбудили они и стражей, одурманенных вином и снотворным зельем. Все трое крепко спали. Тогда Макбет, мягко ступая по ковру, подошел к стражам, взял у того и у другого кинжалы и вонзил их бедному старому королю Дункану в сердце, да так точно, что тот умер, даже не застонав. Потом Макбет вложил окровавленные кинжалы в руки стражей и измазал им лица кровью, чтобы перевалить вину на них. Однако, осознав, что сотворил, Макбет буквально оцепенел от ужаса, но жена заставила его омыть руки и лечь в постель.
Рано утром придворные короля собрались в парадном зале замка и принялись охать и ахать, вспоминая страшную бурю, бушевавшую всю минувшую ночь. Но Макбет почти не понимал их речей, потому что его мыслями владела сила гораздо более мрачная и пугающая, чем буря, и в голове крутится вопрос: как они поведут себя, когда узнают об убийстве? Придворные, так и не дождавшись выхода короля, послали одного из вельмож выяснить, здоров ли он. И войдя в королевские покои, тот обнаружил хладный, залитый кровью труп бедного Дункана и двух храпящих стражей с окровавленными клинками в руках. Когда шотландские вельможи узрели эту жуткую картину, они пришли в недоумение и ярость, а Макбет, якобы в ослеплении гнева, выхватил меч и, прежде чем кто-либо успел ему помешать, зарубил двух бесчувственных стражников, словно бы ни секунды не сомневался в их виновности.
Малькольм и Дональбайн, сыновья доброго короля Дункана, напуганные странной кончиной отца в замке Макбета, бежали из Шотландии, спасая свои жизни. Как ни прикидывался Макбет сокрушенным, они все же подозревали его в убийстве. Дональбайн скрылся на каком-то отдаленном острове, а Малькольм, старший сын Дункана, отправился к английскому двору, где попросил английского короля помочь ему взойти на шотландский престол, принадлежащий ему по наследству
А тем временем власть в Шотландии захватил Макбет, и все его черные мечты, казалось бы, сбылись. Но он не был счастлив. Ему не давала покоя одна мысль: если у него самого хватило подлости убить своего сородича и благодетеля, то может найтись другой честолюбец, который так же поступит с ним. К тому же он помнил пророчество старой карги, накаркавшей, что престол после его смерти достанется детям Банко, и боялся, как бы Банко не поддался искушению ускорить его уход, как сам он ускорил уход короля Дункана. Дурные люди всегда судят обо всех по себе. Чтобы предотвратить эту воображаемую угрозу, Макбет подослал в лес, где Банко и его сын Флиенс иногда прогуливались по вечерам, двух головорезов с наказом напасть на них и убить обоих. Злодеи все сделали так, как велел им Макбет, но пока они приканчивали Банко, юный Флиенс ускользнул от них и убежал из Шотландии в Уэльс. И говорят, много-много лет спустя его потомки завладели-таки шотландской короной[8].
Макбет не стал счастливее после того, как убил своего доблестного друга и кузена Банко. Он знал, что люди начали догадываться о совершенных им злодеяниях, и жил в постоянном страхе, что кто-нибудь умертвит его, как он умертвил своего старого господина, или что Малькольм, получив помощь от английского короля, пойдет на него войной и отберет у него шотландское королевство. И вот, находясь в великом смятении, Макбет решил отправиться к тем трем ведьмам, чьи слова впервые зажгли в его душе желание стать королем. Надо полагать, он сперва послал старухам подарки и им хватило хитрости заранее придумать такой ответ, который не позволил бы ему усомниться в их пророческом даре. Они сказали, что он не потерпит поражения и не потеряет корону Шотландии до тех пор, пока великий лес, называемый Бирнамским, не сдвинется с места и не пойдет на могучий замок, стоящий на высоком холме Дунсинан, — тот самый замок, где обычно жил Макбет. А надобно тебе знать, что холм Дунсинан находится по одну сторону широкой долины, а Бирнамский лес по другую. Их разделяют целых двенадцать миль, да и вообще Макбет счел невероятным, чтобы деревья пошли брать приступом замок. Поэтому он решил еще больше укрепить свое жилище на холме Дунсинан, превратив его в твердыню, где всегда можно было бы чувствовать себя в безопасности. С этой целью Макбет повелел шотландским вельможам и танам свозить к Дунсинану камни, бревна и другие строительные материалы и втаскивать их на волах на вершину крутого холма, где воздвигалась цитадель.
Так вот, среди прочих вельмож, получивших приказ присылать волов, лошадей и материалы для этих тяжелых работ, был один по имени Макдуф, тан Файфский. Макбет боялся этого могущественного тана, прослывшего человеком храбрым и мудрым, ибо считал его способным объединиться с принцем Малькольмом, если тот когда-нибудь вернется из Англии с войском. Поэтому король питал лютую ненависть к тану Файфскому, которую скрывал от всех, ожидая удобного случая умертвить его, как прежде умертвил Дункана и Банко. Макдуф же, со своей стороны, был всегда настороже и по возможности избегал являться к королевскому двору, чувствуя себя в безопасности лишь в собственном замке Кенновей на берегу залива Форт, или Ферт-оф-Форт, в Файфе.
Однако случилось так, что король позвал нескольких своих вельмож, и в их числе Макдуфа, тана Файфского, в свою новую крепость, и они все вынуждены были принять приглашение — никто не посмел уклониться. В Дунсинане шли приготовления к грандиозному пиру, который король устраивал в честь знатных гостей. Тем временем Макбет с несколькими приближенными выехали посмотреть, как волы втаскивают на холм бревна и камни для надстройки и утолщения крепостных стен. И они увидели, что волы в большинстве своем с огромным трудом преодолевают крутой подъем, так как грузы были очень тяжелыми, а погода исключительно жаркой. Наконец Макбет заметил пару до предела изнуренных волов, которые на полпути к вершине рухнули под своей ношей. Тут король впал в ярость и пожелал узнать, кто из его танов прислал ему таких немощных и негодных к работе волов для столь важного дела. Кто-то ответил, что волы принадлежат Макдуфу, тану Файфскому.
— Ну что ж, — произнес король в великом гневе, — раз у тана Файфского не нашлось для меня скотины получше, я надену ему на шею ярмо, и пусть сам потаскает тяжести.
Один друг Макдуфа случайно услышал эти гневные слова и поспешил передать их тану Файфскому, ожидавшему обеда в парадном зале королевского замка. Как только Мавдуф узнал о вспышке короля, он понял, что надо без промедленья уносить ноги, ибо все свои угрозы Макбет непременно приводил в исполнение.
И вот Макдуф схватил со стола краюшку хлеба, кликнул слуг, велел им срочно седлать коней и вихрем понесся в свой родной Файф. Когда Макбет со свитой вернулись в замок, его уже и след простыл. Первым делом король поинтересовался, где Макдуф. Когда же ему ответили, что тот бежал из Дунсинана, он поднял на ноги стражу, сам вскочил в седло и возглавил погоню за таном, чтобы самолично предать его смерти.
Тем временем Макдуф мчался так быстро, как только мог нести его резвый скакун. Когда же он прискакал к переправе через широкую реку Тэй, выяснилось, что ему нечего отдать лодочнику, взявшемуся его перевезти, кроме краюшки хлеба, прихваченной с королевского стола. Это место долго потом называли в народе Краюшкиной переправой.
Оказавшись на принадлежавшей ему земле Файфа, начинавшейся сразу за рекой Тэй, Макдуф погнал коня к своему собственному замку Кенновей, который, как я тебе уже сказал, стоит на самом побережье. Он ворвался в крепость, когда король и королевские стражники уже почти его настигали. Макдуф велел жене заложить на засов ворота замка, поднять мост и ни под каким видом не пускать короля или кого-либо из его воинов внутрь. Сам лее он бросился в примыкавшую к крепости маленькую гавань, приказал спешно готовить к плаванью пришвартованный там корабль и поднялся на борт, чтобы ускользнуть от Макбета.
Между тем Макбет вступил в переговоры с хозяйкой замка, требуя, чтобы она выдала своего мужа. Но леди Макдуф, будучи женщиной умной и отважной, под всякими предлогами тянула время, пока не узнала, что ее муле в целости и сохранности на борту корабля и уже в открытом море. Тогда она смело обратилась с крепостной стены к королю, который молотил в ворота и грозил учинить страшную резню, если ему не выдадут Макдуфа.
— Видишь, — сказала она, — вон тот белый парус на горизонте? Это Макдуф плывет ко двору английского короля. Теперь ты не увидишь его до тех пор, пока он не вернется вместе с молодым принцем Малькольмом, чтобы стащить тебя с трона и уничтожить. Ты никогда не наденешь ярмо на шею тана Файфского.
Одни говорят, что Макбет, оскорбленный этим дерзким ответом, повел своих стражников на приступ замка, захватил его и убил отважную госпожу и всех, кто ее окружал. Но другие говорят, и это больше похоже на правду, что король отправился восвояси, не попытавшись взять крепость, так как Макдуф все равно уже сбежал в Англию, а его цитадель была очень мощной. Руины ее сохранились до сих пор, и их называют Замком тана[9].
В ту пору в Англии правил добрейший король по имени Эдуард Исповедник. Я говорил тебе, что принц Малькольм, сын Дункана, жил при его дворе, ожидая отклика на свою просьбу о помощи в возвращении ему шотландского престола. Прибытие Макдуфа, о чьей мудрости и отваге английский король был много наслышан, очень помогло успеху его ходатайства. Поскольку Макдуф заверил Эдуарда, что шотландцы устали от тиранства Макбета и поддержат принца Малькольма, если тот вернется в страну во главе войска, король отправил в Шотландию большую силу под командованием великого полководца Сиварда, графа Нортумберлендского (1054 год), с приказом отбить для Малькольма его корону.
Потом все случилось так, как говорил Макдуф, ибо шотландские таны и вельможи не захотели сражаться за Макбета и перешли на сторону принца Малькольма и Макдуфа, так что в конце концов король заперся в своем замке Дунсинане, где, по предсказанию ведьм, ему ничто не угрожало, пока на него не двинется Бирнамский лес. Макбет хвастался этим перед своими сторонниками и призывал их доблестно защищаться, суля им верную победу. В это самое время Малькольм и Макдуф дошли до Бирнамского леса и расположились там на ночлег. Наутро, когда войско готовилось к марш-броску через широкую долину простиравшуюся между лесом и замком Дунсинан, Макдуф посоветовал каждому солдату срубить с дерева ветку и нести ее в руке, чтобы враг не мог пересчитать наступающих по головам.
И вот дозорный, стоявший на крепостной стене Макбета, увидив море зеленых ветвей, под прикрытием которых шагали солдаты принца Малькольма, бросился к королю и доложил ему, что Бирнамский лес идет на замок Дунсинан. Сперва король назвал его лжецом и пригрозил казнить, но когда сам поднялся на стену и увидел приближающуюся со стороны Бирнама массу зелени, то понял — час его крушения пробил. Сторонники Макбета, глядя на своего сломленного господина, тоже пали духом и начали разбегаться из замка.
Однако Макбет собрался с мужеством и совершил отчаянную вылазку с горсткой верных приверженцев. Он погиб в яростном поединке с Макдуфом в самой гуще сражения. Принц Малькольм взошел на трон Шотландии и правил долго и благополучно. Он вознаградил Макдуфа, закрепив за его потомками привилегию водить в битву авангард шотландской армии и возлагать венец на голову короля на церемонии коронации. Еще король Малькольм переименовал шотландских танов в графов, позаимствовав титул, существовавший при английском дворе[10].
Глава III
ФЕОДАЛЬНАЯ СИСТЕМА И НОРМАНДСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ
В истории с Макбетом английский король Эдуард Исповедник повел себя очень великодушно и благородно. Он послал против Макбета большое войско и своего полководца Сиварда, дабы помочь низложить тирана и возвести на трон Малькольма, сына убитого короля Дункана. И мы видели, как вместе с Макдуфом они в этом замечательно преуспели. Но король Эдуард никогда не помышлял о том, чтобы в военной неразберихе отхватить себе кусок Шотландии, потому что он был порядочным человеком, не честолюбивым и не жадным до чужого добра. И Англия и Шотландия очень выиграли бы, если бы было побольше таких порядочных и воздержанных королей, ибо это позволило бы избежать многих великих баталий, затяжных войн и ужасных кровопролитий.
Но благородный Эдуард Исповедник не оставил прямых наследников. На престоле его сменил Гарольд — последний король Англии из саксонского племени. Англосаксы, как ты помнишь, покорили бриттов, а теперь на них самих обрушились новые враги. То были нормандцы, пришельцы из Франции, но не коренные ее жители, а потомки осевших там некогда северных пиратов, о которых мы раньше уже упоминали как о грозе всех побережий, где пахло поживой. Их часто называли северными людьми, или норманнами, так как они приплывали из Дании, Швеции, Норвегии и других северных стран. Они кучей высадились на севере Франции и вынудили местного короля отдать им обширную область, или провинцию, под названием Нейстрия, которая, став собственностью норманнов, переименовалась в Нормандию. Этой провинцией правил герцог Нормандский. В собственных владениях герцог пользовался неограниченной властью, но поскольку Нормандия являлась частью Франции, он признавал короля этой страны своим сюзереном и считался его вассалом.
Чтобы ты мог понять дальнейшие события, тебе нужно представлять себе, каковы были отношения короля как
И вот, когда великий монарх, вроде французского или английского, отправлялся воевать, он повелевал всем ленникам своей короны следовать за ним с собственной ратью, величина которой определялась величиной их ленов, или, иначе, феодов. Дабы выполнить этот приказ, принц, герцог или граф скликал. под свои знамена всех дворян, получивших от него землю, с их вооруженными сторонниками. А дворяне созывали фермеров и крестьян, и так вся сила королевства собиралась в едином строю. Эта система землевладения, основанная на военном служении, то есть на том, чтобы по первому сигналу вставать под штандарт сюзерена, называлась
Но поскольку многие ленники короны стали очень могущественны, как, например, герцог Нормандский, они завели обычай заключать мир и развязывать войну когда им заблагорассудится, без ведома и согласия короля Франции, своего сюзерена. Так же вассалы этих могучих герцогов и принцев постоянно воевали друг с другом, потому что резня была делом их жизни. А тем временем бедные крестьяне, пахавшие землю, страшно страдали от мародерства и издевательств вояк, с чьей бы стороны тех ни принесло. Знатные вельможи и просто дворяне, называвшиеся рыцарями и сквайрами, сражались верхом на лошадях, облаченные в стальные доспехи, богато изукрашенные золотом и серебром. Они яростно наскакивали друг на друга с длинными копьями наперевес, а когда копья ломались, съезжались вплотную и бились тяжелыми мечами или булавами. Простолюдины вели бой пешими, посылая стрелы из луков или арбалетов, предназначавшихся для того, чтобы разить людей на расстоянии, как ружья и пушки, которые тогда еще не были изобретены. Нищим батракам приходилось отправляться на поле брани с тем оружием, что послал им бог, и частенько несколько рыцарей и сквайров обращали в бегство целую их толпу, ибо закованным в броню дворянам мало что могло причинить вред, а тела крестьян едва прикрывались лохмотьями. Ты можешь посмотреть на старые доспехи, хранимые как реликвии в лондонском Тауэре, да и не только там.
Не слишком сладко жилось в те времена, когда практически не существовало законов и сильные без удержу грабили слабых, ведь в государствах, где почти все мужчины были солдатами, естественно кипели бесконечные войны.
В частности, могучие ленники короны то и дело ополчались друг на друга, а порой и на самого сюзерена, хотя это грозило им потерей феодов, или пожалованных территорий, которые монарх по закону имел право вернуть себе, если их владельцы становились его врагами. Но те шли на измену только тогда, когда доподлинно знали, что государь недостаточно силен, чтобы их покарать. Короче говоря, никто не мог пользоваться своим правом, не будучи в силах его отстаивать, и это заставляло более слабых и беспомощных отдаваться во власть бесстрашных и могущественных — признавать себя их вассалами и подданными и присягать им в верности, дабы обеспечить себе надежную защиту и покровительство.
Таково было положение вещей, когда Вильгельм, герцог Нормандии и предводитель храбрецов, чьи предки завоевали эту провинцию, решил воспользоваться смертью доброго короля Эдуарда Исповедника, дабы попытаться прибрать к рукам цветущее королевство английское. Он заявил, что король Эдуард завещал ему свой трон, однако самым веским его доводом была мощная армия доблестных нормандцев, усиленная легионом чужестранных дворян, надеявшихся, что за помощь в затеянном завоевании герцог Вильгельм наградит их прекрасными английскими поместьями в соответствии с уже известными тебе правилами.
Герцог Нормандский сошел с корабля в Сассексе (в Певензи) 28 сентября 1066 года после Рождества благословенного Спасителя нашего. В его дерзком предприятии ему сопутствовали шестьдесят тысяч отборных воинов. Множество доблестных рыцарей, не являвшихся его подданными, присоединилось к нему в стремлении обрести боевую славу и именья, если предприятие удастся. Гарольд, сменивший Эдуарда Исповедника на английском престоле, только-только отразил набег на Англию норвежцев и сразу же оказался перед необходимостью противостоять этому новому, еще более грозному вторжению. Поэтому положение его было крайне невыгодным.
Английская и нормандская армии встретились в отчаянном бою близ Гастингса, и победа долго и упорно оспаривалась. Нормандцы имели изрядный перевес, так как находившиеся среди них многочисленные отряды лучников, вооруженных большими луками, наносили сильный урон англичанам, в то время как те, из-за отсутствия у них достаточного количества стрелков, лишь метали руками короткие копья, или дротики, не залетавшие далеко. И все же исход битвы оставался неясным, хотя она длилась с девяти утра до глубоких сумерек, пока стрела не пронзила голову короля Гарольда и он не рухнул замертво[11]. Тогда англичане покинули поле битвы, и герцог Нормандский так ловко и искусно использовал свое преимущество, что подчинил себе Англию и правил там под именем Вильгельма Завоевателя. Он разделил почти все богатые английские угодья между пришедшими с ним нормандцами, обязавшимися поддерживать его своим оружием в соответствии с законами феодальной системы, о которой я дал тебе кое-какое представление. Англосаксы, как ты можешь догадываться, были этим страшно недовольны: они несколько раз пытались восстать против короля Вильгельма и прогнать его вместе с его приверженцами назад в Нормандию. Но их попытки всегда проваливались. В результате король Вильгельм еще больше ожесточился против англосаксов и отобрал у них земли, высокие титулы и должности, сохранив крупные имения и громкие звания лишь за единицами, а своих нормандцев в любой ситуации возносил как хозяев.
Так саксы, покорившие, как тебе известно, бриттов, были в свой черед покорены нормандцами, лишены собственности и низведены до положения слуг этих гордых иноземцев. Хотя в наши дни уже немногие из знатных английских семейств ведут свое начало от нормандцев, найдется очень мало дворян, да и то из мелкопоместных, которые могут похвастаться, что в их жилах течет саксонская кровь. Вильгельм Завоеватель здорово постарался, чтобы у покоренного народа не осталось ни власти, ни достоинства.
Наверное, в Англии стоял плач и стон, когда нормандцы выбрасывали саксов из родовых гнезд и превращали их из свободных людей в рабов. Однако в конце концов все это обернулось во благо, так как нормандцы не только были редкостными храбрецами, но гораздо больше преуспели в науках и искусствах, чем саксы. Они принесли с собой умение строить из камня большие и прекрасные дворцы и церкви, в то время как саксы ютились в жалких деревянных домишках. Нормандцы также ввели в обиход большие луки, настолько пришедшиеся по руке англичанам, что те завоевали славу лучших лучников в мире и выиграли множество битв благодаря своему превосходству в стрелецком искусстве. Вдобавок ко всему прочему, нормандцы жили более цивилизованно, нежели саксы, и в общении друг с другом придерживались правил вежливости и благовоспитанности, о которых саксы понятия не имели. К тому же нормандские бароны были очень свободолюбивы и не позволяли своим королям затрагивать их привилегии: они неизменно давали отпор сюзерену, когда тот пытался превысить власть, данную ему законом. Нормандские принцы открыли несколько школ, и учение всячески поощрялось. В разных местах королевства были основаны крупные города, которым все последующие нормандские короли оказывали покровительство, так как хотели обеспечить себе поддержку горожан в случае какой-нибудь стычки со знатью.
Таким образом, Нормандское Завоевание, ставшее чудовищным злосчастьем и катастрофой для тех, кому довелось его пережить, в конечном счете сделало Англию более умудренной, более цивилизованной и более могущественной страной, чем она была до него. И ты, мой дорогой малыш, найдешь в истории немало случаев, когда по воле Господней великое добро проистекало из того, что на первый взгляд представляется чернейшим злом.
Глава IV
ПРАВЛЕНИЯ МАЛЬКОЛЬМА КАНМОРА И ДАВИДА I - БИТВА ПОД СТЯГОМ - ИСТОКИ ПРИТЯЗАНИЙ АНГЛИИ НА ГОСПОДСТВО В ШОТЛАНДИИ — МАЛЬКОЛЬМ IV ПО ПРОЗВАНЬЮ ДЕВУШКА -ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГЕРАЛЬДИЧЕСКИХ ФИГУР - ВИЛЬГЕЛЬМ ЛЕВ ПРИЗНАЕТ ВЕРХОВЕНСТВО АНГЛИИ, НО ОБРЕТАЕТ НЕЗАВИСИМОСТЬ БЛАГОДАРЯ РИЧАРДУ ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ
На первый взгляд может показаться, что предыдущая глава имеет мало отношения к истории Шотландии, однако завоевание Англии нормандцами оказало огромное влияние на ее соседей. Прежде всего, множество саксов, бежавших от жестокости Вильгельма Завоевателя, укрылось в Шотландии, что очень способствовало окультуриванию южных районов этой страны, ибо саксы, хоть и уступали в учености и искусности нормандцам, в свою очередь, сильно превосходили в этом шотландцев, которые были народом грубым и невежественным.
Во главе и в рядах беглецов находились уцелевшие представители саксонской королевской фамилии и, в частности, молодой принц Эдгар Этелинг, ближайший родич Эдуарда Исповедника и законный наследник престола, лишенный своего права Нормандским Завоевателем.
Этот принц привез с собой в Шотландию двух сестер, Маргариту и Кристиану. Малькольм III по прозванью Канмор (или Большая Голова), помня о помощи, полученной им от Эдуарда Исповедника, и чувствуя себя обязанным поддержать его семью в несчастье, принял их с большим радушием. Сам он женился на принцессе Маргарите (в 1068 году) и сделал ее королевой Шотландской. Маргарита была превосходной женщиной, такой мягкой и доброжелательной, что ей часто удавалось убедить своего супруга, обладавшего нравом страстным и неистовым, сменить гнев на милость и простить тех, кто ему не угодил.
И вот Малькольм, король Шотландии, породнившись с саксонской королевской семьей, стал подумывать о выдворении нормандцев и о возведении Эдгара Этелинга на английский престол. Для осуществления этого намерения Малькольм был слабоват, но он совершал далекие и кровавые вылазки в северные районы Англии и уводил столько пленников, что многие годы спустя их можно было встретить в каждой шотландской деревне, да что там, в каждой шотландской лачуге. Нет сомнения, что саксы, переселенные таким образом в Шотландию, очень поспособствовали тому, чтобы жизнь местного населения сделалась более обустроенной и цивилизованной, ибо, как я уже говорил, шотландцы сильно отставали от саксов во всех областях практических знаний.
Вслед за саксами в Шотландию потянулись и нормандцы. Король Вильгельм не мог облагодетельствовать их всех, и те, что были недовольны и надеялись разжиться, отправлялись ко двору короля Малькольма, где их принимали с распростертыми объятиями. Малькольм хотел удержать этих отважных вояк у себя на службе и потому раздавал им большие территории с условием, что они с оружием в руках будут защищать его интересы, и вот результат — почти вся шотландская знать имеет нормандские корни[12]. Так феодальная система проникла не только в Англию, но и в Шотландию и стала постепенно приживаться там, пока не превратилась в общий закон страны, каковым она была для всей Европы.
Малькольм Канмор, укрепив таким образом свою власть и пополнив свою рать пообтесанными и проверенными в битвах вассалами, активно занялся расширением своих владений. Поначалу он почти безвыездно жил в городе Данфермлине, что в Файфе, где до сих пор сохранились руины небольшой башни, служившей ему крепостью. Но почувствовав, что сил у него прибыло, Малькольм переплыл залив Форт и завладел Эдинбургом и его окрестностями, которые до тех пор считались частью Англии. Великая мощь Эдинбургского замка, возведенного на неприступной скале, часто привлекала короля в этот город, так что очень скоро Эдинбург стал столицей, то есть главным городом Шотландии.
Малькольм был смелым и мудрым правителем, хотя совершенно необразованным[13]. Он постоянно воевал с английским королем Вильгельмом Завоевателем и с его сыном и наследником Вильгельмом Рыжим. Порой Малькольм терпел поражение, но чаще ему сопутствовала удача, и он не только целиком захватил Лотиан, но также грозил отбить у англичан огромное графство Нортумберленд, куда то и дело вторгался. В Камберленде у него тоже было немало владений. Но в 1093 году, собрав огромное войско, Малькольм осадил пограничную крепость Алник, где его неожиданно атаковал могущественный нормандский барон Роберт де Моубрей, наголову разгромивший шотландцев. Сам Малькольм Канмор погиб в бою, и его старший сын пал бок о бок с ним.
О смерти Малькольма рассказывают одну нелепую историю. Якобы некий солдат алникского гарнизона, сделав вид, будто отдает ключи от замка на острие копья, вонзил железо в глаз шотландского короля и сразил его наповал. И якобы этот солдат взял имя Пирсай (то есть Пронзиглаз) и стал родоначальником знаменитого семейства Нортумберлендских Перси. Но все это выдумка. Начало роду Перси положил могущественный нормандский барон, пришедший с Вильгельмом Завоевателем и носивший имя своего замка и имения в Нормандии.
Королева Маргарита Шотландская, дожидаясь супруга из похода на Англию, тяжело занемогла. Лежа на смертном одре, она увидела рядом с собой своего второго сына, уцелевшего в роковой схватке.
— Не приключилось ли чего, — спросила умирающая королева, — с твоим отцом и твоим братом Эдуардом?
Юноша промолчал.
— Заклинаю тебя, — прибавила она, — святым распятием и моим материнским чревом сказать мне правду.
— Твой муж и твой сын убиты.
— Да свершится воля Господня, — произнесла королева и почила в бозе с выражением благочестивой покорности Провидению. Эта добрая государыня была причислена современниками к лику святых и наречена святой Маргаритой.
После гибели Малькольма Канмора шотландский трон поочередно занимали три малосильных и малоодаренных правителя, которые захватили верховную власть, потому что истинные наследники покойного монарха еще не вошли в возраст. По завершении этих трех кратких царствований, на трон один за другим поднимались сыновья Малькольма: сперва Эдгар, потом Александр Первый и наконец Давид, тоже Первый царственный носитель этого имени. Два последних государя отличались выдающимися способностями. Давид, в частности, был умным, глубоко верующим и могущественным правителем. Он много и ожесточенно воевал с Англией, опустошая набегами пограничные области, в чем ему помогало то, что Англию тогда раздирали гражданские войны. И вот какова была их причина.
Генрих I, младший сын Вильгельма Завоевателя, умер, оставив единственного ребенка, девочку по имени Матильда, или Мод, чья мать была дочерыо Малькольма Канмора и, следовательно, сестрой Давида, короля Шотландии. При жизни Генриха все английские бароны признали его дочь наследницей престола. Однако по смерти короля (1135) некий Стефан, граф Монтаньский, нормандский лорд голубых кровей, воспользовавшись отсутствием императрицы Матильды (звавшейся так потому, что ее выдали замуж за императора Германии), узурпировал власть и добился провозглашения себя королем. Многие из английских баронов ополчились против Стефана, желая восстановить в правах императрицу Мод и ее сына Генриха. Естественно, что Давид, король Шотландский, не мог не поддержать сторонников родной племянницы. Но он также решил воспользоваться этим случаем, чтобы попробовать расширить собственные владения.
Призвав своих вассалов из разных областей Шотландии, Давид собрал огромное, но плохо организованное войско, многоплеменное и многоязыкое, объединенное лишь одним — страстью к мародерству. В нем были нормандцы, германцы и англичане, в нем были датчане из Нортумберленда и британцы из Камберленда и из долины Клайда, там были уроженцы Тевиотдейла, в основном заселенного бриттами, и Лотиана, заселенного англосаксами, и в нем еще были жители Галлоуэя. Последние существовали обособленно и почти независимо и отличались исключительной дикостью и жестокостью нравов. Некоторые историки говорят, что они происходили от древних пиктов, другие называют их дикими галловейскими скоттами, но все едины в том, что они были свирепыми, неуправляемыми вояками, которые сражались полуголыми и зверски издевались над населением страны, подвергшейся их набегу. Предводительствовали галловейцами несколько вождей. Главным среди них был Уильям МакДонохи, то есть Уильям, сын Дункана.
Бароны северных районов Англии, услыхав, что король Шотландии ведет на них эту грозную армию, решили сплотить силы, чтобы дать ему бой. К ним присоединился Терстан, архиепископ Йоркский. Они водрузили на высокую колесную повозку знамя, которое окрестили Стягом Святого Петра[14], и потому эта кампания получила название Битвы под Стягом. Две армии сошлись на Кутон Мур, близ Норталлертона, и приготовились биться на следующее утро. Им предстояло состязание величайшей важности, ведь если бы Давид сумел одолеть выступившее теперь против него войско, едва ли что-то могло бы помешать ему захватить Англию до самого Хамбера.
А в рядах английской армии был один престарелый барон по имени Роберт Брюс, родоначальник семейства, позже сыгравшего очень заметную роль в шотландской истории. Он любил короля Давида, так как прежде воевал на его стороне, и решил попробовать уладить дело миром.
Поэтому он отправился в шотландский лагерь и попытался убедить короля Давида отступить и заключить мир: указал ему на разнузданность его армии, подчеркнул опасность его положения и в конце концов, залившись слезами, объявил о своем намерении отречься от вассальной верности королю Шотландии и сражаться против него, если тот не откажется от вторжения. Это увещевание заставило короля прослезиться, но Уильям МакДонохи вскричал:
— Брюс, ты подлый предатель!
Брюс, разъяренный этим оскорблением, покинул лагерь шотландцев, навсегда сняв с себя всякие обязательства перед Давидом и отказавшись от ленов, которые он имел в Шотландии.
В шотландском военном совете разгорелся спор. Галловейцы, уже одержавшие на пути в Англию большую победу и опьяненные своим успехом, решительно потребовали, чтобы в завтрашнем сражении им была отведена ведущая роль. Королю Давиду очень не хотелось на это соглашаться. Он больше полагался на подчиненную железной дисциплине доблесть собственной тяжеловооруженной конницы, чем на этих отважных, но необузданных дикарей. Один из галловейских вождей по имени Малис, граф Стратернский, увидел сомнение в глазах Давида и вознегодовал.
— Что это за слепая вера в стальные нагрудники и железные кольчуги? — вскричал он. — В завтрашнем бою я, не носящий лат, прорвусь с неприкрытой грудью так же далеко, как любой из тех, кто закован в броню.
—Доморощенный граф, — осадил его Аллан де Перси, нормандский рыцарь, — ты похваляешься тем, на что у тебя не хватит духу.
Король вмешался и с трудом унял ссору. Скрепя сердце он согласился на безрассудное требование галловейцев.
Утром Давид приготовился к решающему сражению. Он выстроил свою армию в три шеренги. В первой, в соответствии с утовором, были галловейцы
Англичане построились в одно сплоченное крепкое каре, в центре которого развевалось заветное знамя. Епископ Оркнейский, посланный немощным Терстаном, взошел на повозку со Стягом Святого Петра и, объявив войну с шотландскими супостатами священной, заверил каждого английского солдата, что тот, кому случится погибнуть, немедленно попадет в рай. Английские бароны пожали друг другу руки и поклялись победить или лечь на поле брани[15].
Армии стояли почти вплотную друг к другу, и галловейцы бросились вперед с кличами, напоминавшими вой урагана. Они два часа бились как одержимые и порубили столько английских копьеносцев, что те дрогнули. Но тут английские лучники накрыли галловейцев таким частым дождем стрел, что, не имея брони, способной хотя бы смягчить силу удара, те смешались и начали отступать. Принц Генрих Шотландский бросился им на помощь с тяжеловооруженной конницей. Он врезался на полном скаку в то место английской колонны, против которого располагался, и прорвал ее, как говорит летописец, словно паутину. Тогда он атаковал англичан с тыла. Галловейцы тем временем восстановили строй и уже приготовились возобновить атаку, когда какой-то англичанин, подняв вздетую на копье мертвую голову, крикнул, что это король Шотландский. Поверив обману, шотландцы растерялись и пустились наутек. Тщетно король, сорвав с головы шлем, скакал с открытым лицом меж бегущими, чтобы показать, что он жив. Паника была всеобщей, и Давид проиграл битву, победа в которой отдала бы ему большую часть Англии, а возможно и все королевство, растерзанное гражданской войной. Вот так разворачивалась знаменитая Битва под Стягом[16]. Она вынудила Давида заключить с Англией мир, но на самых выгодных для него условиях: отныне весь Нортумберленд и Дарем, за исключением крепостей Ньюкасл и Бам-боро, Стефан признавал собственностью шотландского монарха.
Давид скончался в 1153 году[17]. Его храбрый и симпатичный сын Генрих умер двумя или тремя годами раньше отца. Давид был замечательным правителем. Он бросал охоту или любое другое занятие, если самый ничтожный из его подданных являлся к нему с какой-нибудь жалобой, и не возобновлял прерванную забаву, пока не убеждался, что ходатайство бедняги удовлетворено. Давид также превозносим историками, которые в те времена в основном были монахами, за его великую приверженность церкви. Он основывал новые епархии, строил и содержал монастыри, которым передавал из королевской казны большие земельные угодья. Среди них аббатство Холирудхаус близ Эдинбурга, Мелрозское аббатство в Роксброшире, Драйбургское аббатство в Берикшире, Ньюбаттлское аббатство в Лотиане, Кембаскеннетское аббатство в Стерлингшире, а также аббатства Келсо и Джедборо и множество менее значительных обителей.
Столько же, вероятно, за свою щедрость к церкви, сколько за свои личные достоинства и общественные деяния, этот монарх был причислен к лику святых под именем святого Давида[18]. Один из его преемников, Яков I, считавший его щедрость по отношению к церкви чрезмерной, сказал: «Святой Давид стал злым духом для короны». Но мы должны помнить, что благоговение перед религией часто оберегало церковные земли от опустошения, когда в те смутные времена вся остальная страна разорялась и сжигалась. Поэтому можно предположить, что, отдавая огромные пространства под покровительство церкви, Давид любою ценой старался уберечь их от огня и меча, и вот доказательство: большинство монастырей были основаны в областях, над которыми постоянно нависала угроза войны.
Не нужно также забывать, что никто тогда не имел столь разнообразных и серьезных познаний, как монахи. Они умели читать и писать, они понимали по-французски и по-латыни, они были прекрасными зодчими, о чем до сих пор свидетельствуют возведенные ими величественные соборы, они мастерски разбивали сады и парки, и, по всей видимости, дети мелкопоместных дворян часто обучались при монастырях. Поэтому не удивительно, что у Давида возникало желание поощрять общины, столь тесно связанные с искусством и наукой, хотя, конечно, покровительство, которое он им оказывал, выходило за рамки разумного.
В период правления Малькольма Канмора и его преемников на основе феодального закона возник один спор, приведший к самой чудовищной распре между Англией и Шотландией, и хотя наш Малютка Джон не великий законовед, необходимо, чтобы он изо всех сил постарался разобраться в нем, ибо это очень важный момент в истории.
Пока англичане дрались между собой, а потом с нормандцами, шотландские короли, как я неоднократно тебе повторял, расширяли свои владения за счет соседей и постепенно почти целиком прибрали к рукам северные области Англии: Лотиан, Нортумберленд, Камберленд и Вестморленд. После многих стычек и препирательств стороны сошлись на том, что шотландский король будет править на захваченных им северных территориях, но только не как независимый государь, а как верный вассал короля английского, обязанный следовать за своим сюзереном на поле брани, когда бы тот его ни призвал. Однако ни эта верность, ни эта воинская обязанность никоим образом не затрагивали королевство Шотландское, которое никогда, от начала творения, не подчинялось власти английского короля, но всегда оставалось независимым, свободным государством, имевшим собственных вождей и монархов. Достоуважаемому Малютке Джону, наверно, покажется странным, как это шотландский король мог одновременно быть и вассалом по тем своим владениям, что лежали в Англии, и самостоятельным государем, когда он выступал как король Шотландии. Но законы феодальной системы легко допускали такое. Сам Вильгельм Завоеватель оказался в подобном положении, потому что он управлял своим нормандским герцогством и другими французскими территориями как вассал короля Франции, который передал их в качестве феода его предку Роллону, но он, в то же время, являлся единовластным повелителем Англии, завоеванной им в битве при Гастингсе.
Однако ж английские короли не упускали случая намекнуть, что шотландские короли платят им вассальную дань не только за те области, которыми они тогда распоряжались в Англии, но также и за королевство Шотландское. Шотландские короли, напротив, хоть и исполняли все, что требовалось от них как от крупных владельцев земель внутри границ Англии, неизменно и решительно пресекали любые разговоры о причастности к этим повинностям Шотландии. Такова была одна из причин постоянных войн между двумя странами, в которых шотландцы отстаивали свою национальную независимость. Хотя они часто терпели поражение, но столь же часто и побеждали, а порой даже грозили потеснить соседей на их территориях.
К моменту смерти короля Давида I Шотландского его власть распространялась на весь Лотиан, который уже начал считаться районом Шотландии и до сих пор таковым является, а также на Нортумберленд и Камберленд с большой частью Вестморленда, где его владычество было не столь безусловным.
Поделиться книгой: