Канашкин В. Азъ-Есмь

О сладостном разложении капитал-благоденствия можно говорить по разному. Например, подобно чеховскому монаху, который поведал своей монастырской братии о «гиене огненной» такой «срам», что монастырь опустел в ту же ночь: братья пожелали лично освидетельствовать слова отца.

Сегодняшний подход Александра Николаевича Ткачева к буржуазно-эмбриональным ценностям созвучен позиции чеховского персонажа, ибо стирает различия между должным и недолжным, честью и бесчестием. Субъективно-порицающие мир моральной нищеты и бездушия, наши флагманы «элоев» - Ваксельберг с яйцами Фаберже и Сколково, Чубайс с ваучерами и «нано», Прохоров с Росникелем, Ткачев с «Агрокомплексом» - объективно являют креатив этого мира. Под девизом «Кубань, вперед!» ТАН вполне вправе «ссудить» свое имя такому явлению, как «ткачевщина», ибо оно не вымысел и не произвол, а самая что ни на есть «комфортная арт-начинка», по праву пробавляющаяся в кубанской Новине. Это не «маниловщина», не «обломовщина», не «расплюевщина», это – астрально-ступорная «заведенность», позволяющая приноровиться ко всему, что сулит «прибыль на людях».

2.

В газете «Единая Россия на Кубани», вышедшей в самый канун Нового года (№21, 2011), меня поразили такие слова в «Обращении» Ткачева к народу на форуме «Единый выбор»: «По сути, коммунисты, демократы, либералы призывают голосовать не против власти, а против вас! Потому что это вы строите больше всех жилья в стране, собираете рекордный урожай… Это вы лечите и учите, развиваете народную культуру и храните духовные ценности…» Ничего более вывернутого, более лукаво-расхожего, показалось мне, чем эта нахраписто-подстрекательская рефлексия и выдать невозможно. Я еще раз перечитал ткачевский пафосно-гормональный клич и обнаружил: 16 лет назад выселковские земляки Александра Николаевича, обеспечив ему, комсомольскому ухоженно-субтильному унтерменшу, проход в Госдуму, связывали с ним самые радужные надежды. А он, «увидев живьем Зюганова, Явлинского, Хакамаду, и даже самого Жириновского», пошел самым банальным путем – эпифеномена, шкурника, шурупчика… Вписался в либеральный синкоп и, ошеломленный алчной экзистенцией, отъял у земляков частицу самых лучших угодий. И превратился в отборного латифундиста, способного утереть нос самым безжалостным хищникам Мирового Капитала…

Да, да, все это в партийно-предвыборном клипе Ткачева проступает явно. Причем, без подвоха, а импотентно-народолюбиво и совестливо. Но наряду с этим – конструктивно-олигархическим посылом – дает о себе знать и кое-что иное. А именно то, что исполняет Александр Николаевич свою «величальную» Путину-Медведеву, позволившим Кубани «совершить небывалый рывок в будущее», с таким придыханием, с такой степенью искренности и тревожно-нарциссического наива, что не принимать его панегирик, - значит, умножать те «негативные сущности», о которых неустанно печется Гаскевич, доброхот ткачевского курса и руководитель «Мемориала».

И я тут же, в рамках кубанского ТВ-вещания, принялся корректировать свое «онейрическое» восприятие. То есть внимать ТАНу таким образом, чтобы все его превращения, в частности, из «зюгановца» и «кондратенковца» – в «путинца» и «медведевца» воспринимать как насущные. И – вскоре довел свой видео-фокус до такой точки, когда в парадоксе внешне «счастливого оборотничества» стал различать и нечто не застывшее, почти «телемическое».

Если позитивно и, как говорится, доходчиво, то – его психоделический дар, о котором ни он, ни его близкие вряд ли когда либо помышляли. Что это такое? – Излишек чувственных и инстинктивно-тавтологических начал, которые, по наблюдениям выдающегося кубанского психиатра Виктора Косенко, продуктивно начинают действовать в направлении подсознания зафрактованного субъекта, когда тот «открывается» целиком, во всей «наготе и прирожденном убожестве».

Сегодня, казалось бы, нет химер, делающих существование человека на Кубани ельцинистским кошмаром. Тем не менее, «Единая Россия на Кубани», растворяя ельцинские комплексы, их тут же воскрешает. И образует сплошную большую полость, требующую оживляющего толчка, радикального вскрытия, театрализованного невроза. Александр Николаевич Ткачев, надо отдать ему должное, как никто из «кубанской вертикали» улавливает этот сдавленный зов. И – отвечает ему, соединяя административно-инициатический фактор со зрелищным. Его театрализовано-показательные «расправы» с заевшимися региональными главами – скажем, с тем же тимашевским «субварваром», погубившим корневое свиное поголовье, – целиком зрелищные, предельно незамысловатые, поднимающие и заостряющие один-единственный вопрос: а почему такой идиот так долго пробавлялся в своем подлом статусе? Столь же эпатажно-феерична у Александра Николаевича и другая «расправа» - с главой ленинградского района, причинившего, как сказано в официальном комментарии, «непоправимый урон стабильности». Кубанские ТВ-вести в разных ракурсах показавшие «нестабила», особое внимание отвели его «голомозой» голове, которую «виновник» под «секущим» языком губернатора опускал все ниже и ниже до тех пор, – пока не «распластал» ее на вытянутых над столом руках.

Кущевское криминальное происшествие в контексте эмоционально-камлающей стилистики ТАНа – не столько кошмарный эпизод, сколько код. Как всполох самоочищения он не распознан, не расшифрован, - он просто отошел и замер в молчании. В свое время «народные трибуналы» присуждали к смертной казни через «отрубание головы», «утопление в проруби», «через повешение товарищем, на которого падает жребий» и т.п. Что такое Кущевка в историко-поступательной проекции? В Отрадной, например, если верить Ивану Бойко, жители априори приговорили местного нувориша зарыть живым в землю. Выполнение бесчеловечного приговора, таким образом, превращается в назидательное публичное «мероприятие», к которому, так или иначе, приобщаются все.

В кущевском злодеянии тема театра – как некой голограммы – была и остается неубывающей. Внешняя абсурдность явно скрывает символическую подоплеку. На первых порах Ткачев твердо, в барабанном формате пообещал выявить преступников и – наказать. Затем, словно поперхнувшись, уперся в развилку: за жестокостью содеянного открылись ритуальные детали – позы убитых, душераздирающие чипсы в детских руках и т.д. Магическая архаика некро-рыночной манифестации стала очевидной…

Бытует мнение, что после суда, вынесшего «заслуженный» сюр-приговор, открылись плоть Иного и дух Иного. Что-то людям подсказывает, что очень скоро ампутаторно-конспирологические реалии обретут зримые параметры. И функционирование «чего-то еще» и «кого-то еще» явит физиологическую оболочку. Коснется ли это Александра Николаевича Ткачева, чья психоделика становится все одномернее и как бы окостеневает? Дать ответ на это сможет только настающее предстоящее. Но то, что конструкция «Ткачев и Ко» - конформистский дубль, вызывающий кричащие ассоциации, – несомненно. И одна из них – хотя бы психоделика Эмиля Золя, гипотетически оживляющая, институирующая и маргинализующая ткачевско-кущевский сидром. В его романе «Разгром» центральные персонажи – Сильвина с Проспером – в поисках «общего языка» с воцарившимся режимом оказываются в «сотрудничающем» с властями квартале Седана. И, – как бы через мрак воспроизводя «здесь и сейчас», видят: «У парадного подъезда, на мелком песке террасы, собралось веселое общество. Круглый стол с мраморной доской окружали кресла и диваны, обитые атласом небесного цвета; эта

странная гостиная мокла под дождем со вчерашнего дня. Двое зуавов, сидя по обоим концам дивана, как будто заливались хохотом; маленький пехотинец, занявший кресло, подавшись вперед, точно держал себя за бока от неудержимого смеха; трое других небрежно опирались на ручки кресел, тогда как один стрелок протянул руку, как будто собирался взять со стола стакан с вином. Очевидно, они опустошили погреб и бражничали на пропалую… Но… солдаты не двигались: они были мертвы. Оба зуава, окоченевшие в своих позах, с искривленными руками, не имели даже человеческого подобия; носы у них были вырваны, глаза выскочили из орбит. Смех солдата, державшегося за бока, происходил оттого, что пулей, влетевшей в рот, ему оторвало губы и вышибло один зуб. Потрясающую картину представляли эти несчастные, как будто весело болтавшие в неестественных позах манекенов с их стеклянными глазами, разинутыми ртами, похолодевшие и застывшие на веки…»

3.

ВВП, ДАМ, ТАН, БАБ – наш посюсторонне-потусторонний мир, или «Music Decorum». Подобно аквариумным дивным существам или неведомым «meta-tvariam», они слились с камнями, и – не сразу разглядишь, кому принадлежат серые, кому коричневые, кому красновато-голубые фаланги-щупальцы, что шевелятся в мистической тине. Являя сплоченные, неразрывно-связанные между собой звенья, они как бы выпростались из единого чрева. И потому вызывают тихую жуть, а еще – нечто, свойственное не всем, но только тем, кто способен посягать на непостижимое…

11 января 2012г.

P.S. В феврале 2012 года молодой инженер-медтехник по имени Юрий Будильников обслуживающий рентген-отделение Краснодарской 2-й горбольницы, обратился в Твиттере к губернатору Кубани с вопросом: как жить на 15 тысяч, подрабатывая при этом в 4-5 местах грузчиком?

Ответ Ткачева поразил простотой, добытой олигархо-чиновничьим опытом: бросить бюджетное место и «разгружать вагоны». При этом было особо подчеркнуто, что он, Ткачев, отвечает не как губернатор, а «как мужик мужику».

Реакция у публики оказалась примерно такой, как у Красной шапочки, что, услышав волка, покраснела и застыла как вкопанная. Правда кто-то из блоггеров вспомнил, что губернаторская племянница в 22 года стала миллиардершей, а экс-префект Северного округа Москвы Олег Митволь в радиоэфире дал рекомендацию: «Если у Ткачева что-то наподобие совести осталось, он должен в отставку подать немедленно...» Скажем кощунственно: ничего чрезвычайного не случится. Пояс невинности, подготовленный самой действительностью, надежно охраняет нашего Александра Николаевича на уровне самоощущения Ваксельберга. Или любого другого магната, причастного к производству инвестиционно-народного фарша.

См. «Кубанский курьер».

2012. №8, С. 3.

Ирреволюция подлых

1.

Демократия – власть общественного договора (Руссо), охлократия – власть толпы (Гоббс), понерократия – власть подлых. Или – gemeine Turannei der Schlechteraten, как выразился Виламовиц.

2.

«Болотно-сахарные» волнения напоминают не столь далекие времена, а именно начало 90-х, когда Манежная площадь, Цветной бульвар, проспект Калинина, Горбатый мост превращались в клинику. Однако, как ни измордованы и безнадежны были фатальные «совки», шулерски выводимые Собчаком, Станкевичем, Березовским и иже с ними на уличные подмостки, во всех этих нравственно-покоробленных и физически надорванных людях была живая душа. А душа нынешних «рассерженных» и «сытых» – душа мертвая.

В 1975 году в издательстве «Прогресс» вышла книга молодого французского писателя П. Лэне «Ирреволюция». Этого слова в нынешних словарях найти невозможно, ибо понятие, заключенное в данном термине, восходит к рубежу 60-70 гг. прошлого века и воспроизводит духовное состояние квази-радикальной молодежи, терзающейся на дыбе либерально-буржуазной стагнации. Попытку определения этого состояния и фиксирует лирический герой Лэне, как бы в общем виде формулируя стремление конформиста-буржуа к пересозданию себя и самопревращению «не в того, кто он есть». «Что мне нужно и в чем моя болезнь?» – спрашивает гипотетический бунтарь Лэне. И, включая в смутный «революционный активизм» дорогие машины, напитки, наркотики, отвечает: «Революция… где «освобождение», «эмансипация», «спонтанный секс» переплетены. А протест – такая «вещь в себе», которая не делает тебя беднее, зато сбивает «прирученных» с пути и приобщает к «методу Иисуса», то есть к методу любви, требующему «свежей крови». Проще, нужна революция, которая, став чересчур сложной, превратилась в ИРРЕВОЛЮЦИЮ…»

Образ Ирреволюции, возникшей на «могиле революции», «ведет» философскую и духовно-нравственную тему П. Лэне через все повествование, и без каких-либо оговорок «запечатляется» в таком опосредованно-объяснительном пассаже: «Ирреволюция – полное противоречий движение, одержимое столь глубокой, можно сказать, тотальной тревогой и критикой, что сами эти тревога и критика не могут устоять перед собственной едкостью и – растворяются в кислоте претензий, самоуничтожаются…»

Ирреволюция – как своего рода поп-паблисити или «бестиарий» захватили внимание и других европейских литераторов. Вслед за Лэне ей посвятили свои книги К. Блом («Баловни судьбы»), С. Ариэр («Стать другим…»), М. Кристенсен («Каким ты нужен…») и – практически довели до гипер-анемии модель буржуазного протеста, ибо пропустили его через «иллюминат» предельно «крезанутых» конфликтов. Таких, как конфликт между геями и лесбиянками, дохлыми догмами и постмодернистским кайфом, порно-фашизмом и офисной олигархией, сверхчеловеком и «ползучей» толпой. И, наконец, между правом основать свою собственную страну и правом применять «умное» оружие против «трясины» выживающих и суррогатного неолита…

3.

Наши дни оказались поражены проспектами перемен, унаследованными от ирреволюционных «нарезок» западного бюргерско-профанического бума. Речь идет о концепте Анатолия Александровича Собчака, прорастившего одновременно как наш замечательный дуумвират, так и его не менее замечательных оппонентов. И – как бы задавшего наперед ту сусально-паралитическую проекцию лицемерной игры, что мы в сей час наблюдаем.

В телестудии Первого ТВ-канала в последний день февраля 2010 года, отмечавшей 10-летие со дня ухода Собчака, собралось все, что на тот момент являло Анатолия Александровича: вдова Людмила Нарусова, дочь Ксюша, странновато-андрогинный крестный сын Станислав, друг семьи актер Михаил Боярский и Роман Виктюк, всегда готовый извлечь из своей избирательной памяти 1001 метафору для обозначения однополой любви. Ведущий Андрей Малахов, обретший профиль Леонида Каневского, напомнил пост-заповедной ТВ-публике, что Собчак, снискавший имя «последнего демократа», именно таковым и является, ибо первым в нашем оглядчиво-свободолюбивом сообществе сказал решительное «Да» Макдоналдсу и решительное «Нет» Мавзолею.

«Собчак - это гремучая смесь незабвенного Андрея Дмитриевича Сахарова и волшебной Елены Боннер…» – включился в воссоздание трагического и прекрасного мига в новейшей истории страны Роман Виктюк. И, вознеся «поборника переименования города на Неве» над тенденцией, идеологией и политикой, предал образу Собчака надлежащую форму: «Нынешними персонажами отечественного преображения он должен восприниматься как маг андеграунда, человек, шедший против всех, не исключая из числа противников и самого себя. Жизнь приучила его к тому, что все висит на волоске, а потому он сегодня над нами парит как жизнерадостный безумец. Это посланник, способный идти до конца. Та бунтарская антинорма, которая не знает инфляции. Это заточенный на свободу мистик и, если хотите, цветущий маковым цветом сексуально-завораживающий деликатес. Вспомним: клетчатый пиджак с кофейным оттенком, поразительный дар любое неформальное начинание продвигать «без визы», умение легко «нырять» и столь же легко «выныривать» в любом секторе любых слухов и диффамаций…»

Подобно Виктюку, Дмитрий Медведев, президент РФ, в интервью этому же Первому каналу продолжил воссоздание «отступника с человеческим лицом», если не сломавшего хребет партийно-советскому зверю, то нанесшему ему смертельную рану. И – без всякого конфуза рассказал, как, расклеивая предвыборные таблоиды и плакаты Собчака, схватился – почти в рукопашную – с супротивником, расклеивавшим здесь же агитпродукцию другого кандидата.

Медведев – это Медведев. И нелепо было бы прояснять, испытывает ли он сегодня хоть какую-то неловкость от своего рвения, принесшего ему упоительное счастье. А вот у Путина была двойственность. Исповедуясь сразу вслед за Медведевым в своей – неподдельно-религиозной – самоотдаче Собчаку, он вспоминает, что прошел через «тайное затруднение». Хотел уйти из его команды, потому как раньше был «вверен советским гозбезопасным органам». Собчак, к счастью, его прошение об отставке не принял. А в беседе тет-а-тет сумел вложить в чуткую ушную жабру своему приверженцу поистине судьбоносное: «можно одновременно быть и демократом, и гражданином, осознающим свою ответственность перед государством…»

Относительно скоропостижного ухода Собчака существуют две версии. Первая, явившаяся сразу: забрал «темный дух» - прямо из объятьий «дивной дивы», - вызвавшей триумфально-смертельную судорогу. Вторая, настойчиво внедряемая в наши дни: убрал Путин как реформаторско-культовую фигуру, мешающую ему самолично танцевать пост-демократического «дервиша». Обе эти версии, при всей их житейской «жантильности», отдают, как раньше выражались, «шишковидной железой», то есть содержат гуманную и отвлекающую психоделику. На почетную должность Отрепьева в годину различных смут претендентов, как известно, всегда было немало. Но закрепился этот титул только за Анатолием Александровичем Собчаком. Человеком, не просто оседлавшим Перелом, а и закрепившим свою сущность в траги-оптимистическом Надбытии. Как это понимать? А так, что его безвременная кончина – при всей ее действительной прискорбности – позволила «последнему демократу» как бы высвободиться из шизоидной двусмысленности. И – даже подняться… да-да… подняться… над либероидной диссидентурой, этой «собачьей свалкой», все более отдающей смрадом разложения и бездарности…

4.

Движение «Перестройка-2» или «Путин, уходи!» - в принципе пустотное, ирреальное. В нем нет ни одного фигуранта, который не был бы банальным. Весь свой гений либеральный медиа-бомонд в лице кремлевских политтехнологов, радикальных СМИ и ведущих ТВ-каналов израсходовал на Путина и Пугачеву как самых публичных шоу-идолов. Продлевая рейтинг Аллы Борисовны до бесконечности, олигархо-оранжевый клан опростался. Путин закрепился у функционального колеса. Пугачеву, которую расчетливо циничные элитарии бросили на поддержку «Правого дела», принимать всерьез нельзя. Это – копирайт-лоция, перегоревшая поп-звезда, трогательно-жалкая жрица с тяжелым макияжем, грузным телом и грузным, вульгарно-похотливым «кондебобером». Гипноз от ее шумного брака с Максимом Галкиным – тот же, что и от «чудных» браков «отжитого времени», когда придворные шуты и шутихи соединялись на ущербе дней для «увеселения безобразия». Ее иудейские корни, о которых в брежневские времена говорил писатель Василий Белов, затерялись в такой раскруточной «мочажине», что выглядят шармом или шуткой. Ибо перед нами – сермяжно-пошехонская «клуша-кликуша» с одышкой, с хрипотцой, с натужными движениями, понуждающими невольно сжиматься сердце: еще малость, и – наша доминантка изойдет, испарится, исчезнет.

Либерализм, особенно в его раскованно-местечковом обличье, влек Пугачеву всегда. Борис Немцов, числившийся евреем по паспорту и даже входивший в группу «Молодые евреи за демократию», а потом записавшийся русским, как-то поведал «Новой газете» (№ 62, 2011): Алла Борисовна сказала ему, что спала с Киркоровым только потому, что тот отдаленно напоминает Немцова. Напоминает ли Прохоров Галкина, – неведомо. Одно ясно: либеральный реванш, обжившийся в нынешних взбаламученных ипохондриках, в Примадонне еще будет пытаться крутить колесо русской истории.

Скажут: все эти «срамные» выходки Аллы Борисовны имеют ярко выраженную цель – эпатирование всамделишных намерений, особенно высоких – державности, народовластия, национального прозрения. Вероятно. Даже наверняка. А ежели так, то Пугачева пародирует и самое себя, и все вокруг. И в первую очередь, наши центральные кланы, вокруг которых клубятся все процессы, происходящие в России. Это «старо-семейный» клан, бывший ельцинский. И клан «ново-семейный». С Путиным во главе и 130 миллиардами долларов в загашнике (если, конечно, англичане, давая данные, не занижают цифру).

5.

Главный посыл нынешнего форс-мажорного либерализма – трансформация государственной власти в направлении нового, более демократического вектора. Иначе говоря, создание такой «игровой площадки» в верхнем ярусе, когда переход от старой модели децентрализации к новой, перманентно-нарастающей, станет необратимым. Путину в этом интеллектуально-мазохистском проекте места не остается. И возникает дилемма: опричнина или гибель. Ни первого ни второго он, ясное дело, не хочет. Ему мнится преображение такого толка, когда все климактерические спазмы разрешатся согласием или сойдут на нет, а он продолжит выполнять роль помазанника, опираясь на подкормленное быдло, как противовес этому самому быдлу.

6.

И все же, если бы не Путин, спектакль «Русская либеральная ирреволюция», мог бы, пожалуй, стать идеальным представлением для театра марионеток. В самом деле, Жириновский, Миронов, Прохоров, Явлинский, Навальный, Кудрин, Ксюша Собчак, Говорухин – что это, как не куклы с их целлулоидно-полемическими гримасами, яркой раскомплексованностью поз и ужимок? В пестром хороводе масок мы не сыщем ни одного позитивного лика. Все коловращение действующих лиц таково, что Путин как бы сам собой перехватывает вакантное место.

На российской арене в последние годы закрепился тип вальяжно-забубенного реформатора, декламирующего бесконечные депрессивные монологи о борьбе с коррупцией, невежестве, имперском ослеплении. Партер и ложи интеллектуальных тусовок, к примеру, горячо аплодировали и продолжают аплодировать Явлинскому, снятому с президентской гонки за фиктивные подписные листы. Его «путь наверх» зыбится, двоится на глазах, отдает мелким бесовством, пытающимся греть руки на разожженном народным гневом огне. Однако это, похоже, только стимулирует гибридно-привилегированные общественные «сливки», ибо превращает вереницу событий в дешевую бижутерию, в зазеркальную мороку.

На этом фоне суть более размеренно спокойной и предсказуемой фигуры Путина приоткрывается в реферируемой перспективе. «Самый лучший из второстепенных деятелей нашего ирреволюционного фарса…» - такую характеристику Путину могла бы дать «Лига избирателей», если бы она, выступая под девизом «За честные выборы», действительно придерживалась искомого. Однако, Дмитрий Быков и Ко, разжигая «мирное гражданское сопротивление» в рамках избирательной ниши, нещадно потрошат нашего Национального Лидера. Что такое, скажем, в этом плане «Эхо Москвы», поливающее Путина, по его же словам, «поносом с утра до вечера» и существующее на деньги курируемого им «Газпрома»? Или награждение премиями Правительства РФ журналистов, многие из которых отличились изобличением партии «жуликов и воров», возглавляемой именно Путиным?

А Путин? Вытирая плевки своей достолюбезной челяди и подтверждая готовность, подобно Вольтеру, умереть за права своих оппонентов, Путин остается лучшим из «второсортных». Он – облегчен национально, ибо его «русскость» никогда не поднимается до сталинского: «Братья и сестры…» Он – предзадан духовно, ибо его либерально-монетаристская правоверность не имеет даже намека на лево-патриотический маневр. Он – честолюбив и стереотипен, ибо его публикации в «Известиях», «Ведомостях» и «Независимой газете», если принять во внимание крышивание им Абрамовича, Дерипаски, Фридмана и прочих олигархов, отличаются невесомостью. И – воспринимаются как взращенные «Парнасом», «Яблоком», «Эхом Москвы», связанными одной цепью.

7.

И тем не менее, Путин сейчас пребывает в историческом – пусть временном, - но выигрыше. Предоставив губернаторам избирательность, мини-партиям буклетную самостоятельность, а квази-движениям брутальную отвязность, он выглядит в общественном сознании человеком пост-кризисной еврокультуры, как бы «отстраненным» от того, что Борис Березовский поддержал митинг на Болотной площади, Михаил Горбачев призвал его отказаться от президентства, а Немцов покрыл матом приписанную ему привычку стучать по дереву и «выдавливать консенсус» как в ливерную колбасу – «помаленьку, для примаривания собственного червячка».

Смысл сказанного двояк и одновременно точен. Не лишенный дара угадывать чаяния чающих, Владимир Владимирович Путин – на президентской прямой – практически на наших глазах «стирает» достопамятную улыбку пост-ельцинского Молчалина-Глумова и примеряет… нет… даже подгоняет под себя улыбку Чацкого и уста Поприщина. Что только стоит в этой связи его фраза, брошенная во время «ТВ-Разговора» оппонентам-оранжистам: «Мне в вашей ловкости уменья не дал Бог!..» Разумеется, никакого развития кинжальная реплика не получила. Контр-выпад закончился там, где и начался. Но что-то от турбуленции то ли «Полярной звезды», то ли «Народной воли», то ли борьбы с космополитами, пусть и в самой малой толике, пробилось на белый свет…

27 января 2012г.

Полынные «каракули» и воблушкина правда

1.

Игра словом всегда была прелюдией к действию. «Я знаю силу слов, я знаю слов набат…» Это Маяковский поручал своему слову двойную функцию: пикадора и матадора. С претензией на социально-филологическое оживление замечу, что сегодня каждый лидер или квази-вождь кроме средств эпатажа использует силу слова, силу влияния слова на людей, предварительно это слово изнасиловав. Почти каждая наша параксизматическая партия уже изобрела, - из имеющегося в ассортименте, либо за неимением продолжает изобретать – своего собственного пророка, владеющего гипнозом слова для борьбы с антипророком.

Лидер «Справедливой России» в статье «Бегемот и Болотная площадь», опубликованной в «Литературной газете» (№ 51, 2011) пишет: «Сегодня нас пытаются пугать призраком «оранжевой революции»… но кто дал право подозревать наших несогласных граждан в том, что они участники некоего западного сценария, агенты, финансируемые ГОСдепом США?.. Вранье, оно и есть вранье, россияне еще не забыли о гонениях на инакомыслящих в недавнем советском прошлом…»

В свете нарастающего прессинга америкосов: «Пусть гибнет мир, но торжествуют гражданские права и свободы», - двоичная оптика Миронова не просто инфантильный пробел, а самая настоящая «зачумленность». Ибо в этой же статье, тремя абзацами ниже, лидер «справедливоросов» самолично цитирует такой риторический вопрос Збигнева Бжезинского: «Россия может сколько угодно иметь национальных проектов, ядерных чемоданчиков и ядерных кнопок, но поскольку 500 миллиардов долларов российской элиты лежат в наших банках, вы еще разберитесь: это ваша элита или уже наша?»

В перипетиях двух последних десятилетий перед нами прошло немало и пикадоров-политиков, и матадоров-убийц. Роль быка была вроде меняющейся. Однако на практике, в глубине, про запас, под рукой всегда оставалась эта миссия за мессийным народом. И вот… Сергей Миронов, проявляя заботу о «малых сих», под видом живого алгоритма вгоняет им в переносицу, между глаз смертельный дротик. Как статусный симулякр он играет пустыми штампами, а его отстегнувшийся двойник тут же присягает толерантно-политкорректной жиже. «Означающее» в результате идет в отрыв от «означаемого», ибо всем и каждому предельно ясно: «оранжисты» или «оранжевые революционеры», с которыми сей Лоббист сопрягает «простеца», - это средостение либертинов, кормящих «послушное большинство» американской мечтой. Той, что на деле чуть-чуть слабее цианистого калия, но позабористее мухоморов…

2.

«В пестрых потугах всяческих «нюхателей воздуха» хороша и клевета, а ненавистничество к мелюзге и того лучше, но они так сильно в нос бьют, что не каждый простец вместить их может», - писал по поводу раздвоения на потребу очень актуальный сегодня Салтыков-Щедрин. Любое подыгрывание чужой воле он называл «воблушной правдой». И - прорицал, что кроме глашатаев здесь важен и тот «простецъ» на площади, который им внемлет. Ведь у русских, как бы заглядывая в наш день, замечал с горечью тот же Михаил Евграфович Щедрин, «носитель спасительных идей появляется лишь тогда, когда их сначала клевета поизмучает, потом хлебный яд одурманит, и когда процесс мучительно завершит свой цикл, когда человек почувствует, что нет во всем организме места, которое бы не ныло, а в душе нет иного ощущения, кроме безграничной тоски, - вот тогда и выступает воблушка со своими скромными афоризмами. Она бесшумно подкрадывается к искалеченному и безболезненно додурманивает его. И, приведя его к стенке, говорит: «Вон сколько каракуль там написано; всю жизнь разбирай – всего не разберешь!» Смотри на эти каракули и, если охота – доискивайся их смысла. Тут все в одно место скучено: и заветы прошлого, и яд настоящего и загадки будущего. И над всеми лег густой слой всякого рода грязи, погадок, вешних потоков и следов непогод. А ежели разбираться охоты нет, то тем еще лучше. Верь на слово, что суть этих каракуль может быть выражена в немногих словах».

3.

Я не бог весть какой любитель афоризмов, и потому дайджест крылатых выражений и мудрых мыслей Владимира Владимировича Путина у меня оказался скорее по случаю. Купил в киоске в первые дни наступившего Нового года кипу газет и стал обладателем пульсирующего грядущего, ибо в коротких и емких изречениях нашего Лидера непонятное, ускользающее и взыскуемое явило тот фокус искомого, мимо которого пройти было просто нельзя. Вот некоторые из афоризмов, попавших и в бровь, и в глаз:

«Лучше бы, если бы они судились в России. Деньги заработаны, украдены здесь – здесь пускай и делят…» (об Абрамовиче и Березовском).

«Когда деньги вкладываются в развлекушку за границей, это неприятно…» (о поддержке олигархами иностранного спорта).

«Не перетаскивать под одеялом, не «хомячить» новые технологии…» (о международном инновационном сотрудничестве).

«Бандерлоги», они не хорошие и не плохие, а просто никакие…» (о гражданах, которые не воспринимают «гражданское общество»).

«Чтобы инновация проникла в мозг каждого, нужно ее не бояться…» (о модернизации).

«Уконтрапупить, схватить и посадить… - самое простое, что мог бы человек сделать в моем положении, но я к этому не прибегаю…» (о борьбе с коррупцией).

2010г.

«Нельзя опускать их ниже плинтуса, а то придется нашей либеральной интеллигенции бороденку сбрить и самим надеть каску..» (о критических отзывах в адрес силовых структур).

«Нашлась какая-то скотина, которая наших людей предает… Что касается предателей, они сами загнутся…» (о разоблачении Чапман и К).

2009г.

«Ламборджини и прочие финтифлюшки - это и есть наши «золотые зубы» …» (об олигархах-нуворишах).

2007г.

«Это политическая эротика, которая…может доставить удовольствие, но вряд ли приведет к положительному результату…» (о зависти госсекретаря США к богатствам Сибири).

2005г.

«Многие ведь под сурдинку поотменяли все подряд…» (о недостатках монетизации льгот).

2003г.

«Нефтянка – это курица, которая несет нам золотые яйца. И убивать эту курицу просто неразумно…» (об отношениях государства с нефтяными магнатами).

…И еще – любопытное датцыбао из 2004 года:

«Говорить о возможностях выдвижения моей кандидатуры на пост президента РФ где-нибудь в 12-м, 16-м году, наверное, - тыкать меня в жизнь вечную…» (см. «Собеседник», № 49, 2011).

4.

Не буду кривить душой, мне афоризмы Путина, точнее, его импровизации-«каракули», если прибегнуть к атрибутации Салтыкова-Щедрина, нравятся. «На слуху и на языке» наших мейнстрим-медиа они выглядят несколько опрощенными, как бы самодельными. Но на самом деле в них прячется и нечто донное, прихваченное от «простеца». Жгучее неприятие одичания и черного лиха, пробивающееся в путинских репликах, - пожалуй, самое сильное из того, что исходит от респектабельно-махрового либерального бедлама. Реагируя на своих окруженцев непосредственно и в общем-то лояльно, Путин неожиданно и даже независимо от себя впадает в праведный гнев, издает возмутительные вопли. И это его «вопление», крапивной оберег вызывает в памяти нечто хлыстовское, послегрехопадное: «То, что начертано полынною звездою, должно оборотиться в быль…»

5.

Впрочем, наряду с этой, гипотетической правдой, налицо в путинской афористике и другая правда – воблушная. И она – посильнее. Это правда манипулятора. Заверяя заокеанских партнеров в экономическом блоке своей президентской программы в том, что для «России в перспективе существует только один – глобальный рынок», и что она будет строить «нормальный», «здоровый», «конкурентоспособный капитализм», – Путин, как мы понимаем, намеревается «шустрить» и дальше: творить Историю с помощью трюков. Тех самых, что в его двухслойных афоризмах «борзеют» от сырьевой погнутости и придаточной зависимости. И которые вот уже 12 лет в кипящей магме России выдают желаемое за действительное, получая от покойного Гайдара «твердые пятерки».

6.

Все митинги и шествия, прошедшие в Москве и других городах 4 февраля 2012 года – в поддержку Путина и против – явили виртуальную, «недосовременную» Россию. В них не было народа – нищих, голодных, обездоленных, поднявшихся с гнойнища и включившихся в постмодернистский спектакль. Не было опороченной, оплеванной и обесчещенной стихии – интеллектуально-храмовых людей «выживальческого труда», устыженных своим беспросветным бытом и придавленных «телосом» торжествующего меньшинства.

А то, что было, явило только гипотезу. Нервное ожидание смены квази-инновационного курса и начала «третьего пути» – великодержавного, страстотерпного, общенародного. Трудно, конечно, предугадать кривобокую очевидного. То есть то, с кем будет Путин, занявший место в Центре. Но пока – и это очень важно – на наших глазах сбывается активный пост-октябрьский модерн: размежевание векторов и распределение ролей. И не в мягком, скругленном варианте, а в реальном, сулящем эффект. В том плюсе-минусе, где, с одной стороны, в духовном озарении встали – Александр Проханов, Александр Дугин, Максим Шевченко, Михаил Леонтьев, Сергей Кургинян. А с другой, в хитроупрятанном раболепии перед Pax-America, - Борис Немцов, Алексей Навальный, Владимир Рыжков и прочий маркированный элемент, подпрыгивающий под судорожный мелос «пятой колонны».

7.

«Оранжевый цвет – это цвет собачьей мочи…» – такой речевой фигурой усилил пафос митингующих на Поклонной горе Александр Проханов. И – «материализовал» метафорический ряд Путина, в котором наш национальный Лидер несколько ранее (декабрь, 2011) подвел «белые ленточки» и «презервативы» на лацканах протестующих под символику «цветной слизи». Оранжевая оппозиция, надо отдать должное, не чурается ответной кары и буквально с тараканьим проворством просвечивает, прощупывает, выворачивает Путина. Интернет, например, забит тестами и комментариями, «истолковывающими» его торс, который он любит оголять, «обабившиеся» ляжки и репрессивно-асексуальную манеру широко расставлять ноги… Все это, заметим, – от лукавого, ибо наш нацлидер скорее достаточен, чем недостаточен: держит свою плоть и прыть в такой витальности, что излучает, как не без тайного вожделения отметила Людмила Улицкая, вполне ощутимую «эротическую реальность». На его фоне коллективный антагонист, – добавим в унисон, – Явлинский, Кудрин, Боровой, Парфенов, Сванидзе и т.п. – особь с «крылышками нетопыря» и трухлявым «срамом», если воспользоваться эмбематикой поэта Николая Клюева.

Христос, как известно, различал три категории скопцов: тех, что родились такими; тех, что стали предметом случая и, наконец, тех, которые сделали себя сами для Царствия Небесного. В контексте риторики путинских оппонентов, – перед нами бесспорные «духовно-выложенные» новообрядцы, секуляризующие свой эон для Царства Потребления. Или, как говорил в «Диктатуре импотентов» Иван Солоневич, для Комфорта-Блуда и Вертепа-Ирода.

8.

Евгений Примаков, отдавая в ТВ-диалоге с Петром Толстым (январь, 2012) свое предпочтение Путину, в качестве главного его достоинства выделил такое: «В нем нет упертости…» Владимир Бушин, один из самых ярких мыслителей нашего дня, возразил: «Именно упертость, косность, заскорузлость, замшелость, полное неумение маневрировать, куриная слепота, неспособность там, где нужно, сказать весомое слово и держать язык за зубами там, где нужно, – это и есть самое главное, самое характерное в товарище Путине…» («Завтра» №5, 2012).

Оценки, как видим полярные. Однако они, и это определено нашим роком, никакого значение не имеют. У Путина потревожен национально-исторический ствол, суверен, сакрал. Он не знает, где лежат два заветные ключа: первый – от Могущества Русского, и другой – от Могущества Народного Воскресения. И потому его центробежность с ее анти-советсткостью, анти-народностью, анти-имперскостью продуктивнее всего не порицать, а снимать, укрощать, перезагружать – хотя бы с помощью такой дружеско-евангелической анти-хулы: «Повешенных вниз головою – трещеткой слова не тревожь…»

9.

«…И был убит от своих…» – этот летописный рефрен, переходящий из свода в свод, так сильно засел в моей памяти после антипутинских акций, что теперь, когда все ушло в относительный «ноль», трансформировался в сонм энтропийных вопросов. Среди них – самый «нормальный» – такой: станет ли Путин отыгранной картой хихикающих кровососов, ненасытно придерживающих его «при себе», или будет изведен раскормленно-чиновным капищем, не без его участия превратившимся в миллениум обскурантов? Эксперты СБД, анализируя российский «узел» проблем на Давосском Форуме – 2012, предрекают «мягкий» уход Путина из власти «по-горбачевскому» сценарию, задолго до окончания его президентского срока. Либеральные алхимики в таком исходе также мало сомневаются. Но Путин, будучи ассимилированной «уключиной» капитала, все же, как представляется, покинет российский престол по иному: сделает Россию жертвой своей планиды, а электорат – трагическим соучастником обоюдногого изведения. Пройдя с Путиным 12 лет, народ уперся в резиновую. стену. И теперь бьется об нее головой, понимая, что дальше идти некуда. Медведев моделирует Большое паноптическое Правительство, Путин – стимулирует и подкармливает охло-социальный окоем, чтобы не вывести народ из спячки. И эти самоотреченно-медитирующие усилия по легализации «цикуты» говорят о том, что России с ее коренным народонаселением через 12 лет не будет.

Может ли Путин переступить через свой жребий? Созданный в преддверии 2000 года Борисом Абрамовичем Березовским как русский проект, Путин – в границах русского чуда-юда, – очевидно, может и переступить и преобразиться. То есть стать не гипотетическим русским проектом, а реальным… Его Мюнхенская речь, его борьба с олигархами, его противостояние «пятой колонне», его все возрастающее желание «принадлежать не кругу, а народу, не прихоти, а воле, не Бездне, а Зениту» (см.: Евангелие от Филиппа, изр. 122) – опасная и одновременно «звездная» реакция на действительность. В ней сквозь личину «спицы в колесе» пробивается неярко-достойная свобода холопа, у которого на месте присосков начинают вырастать крылья…

5 февраля 2012г.

Да будет воля Твоя…

Главный редактор газеты «День литературы» Владимир Бондаренко опубликовал в январско-февральском номере своего издания за этот, 2012 год, передовицу под заглавием, способным ввести в прострацию, точнее, в визг и хрюканье весь либеральный мир: «Нужен 37-й год!..» Что это значит? А то, что если у нынешних или будущих лидеров России не хватит мужества и решимости на высвобождение страны от развращенных и чуждых интересам народа олигархов-выродков и либероидных негодяев, то есть на новый 1937 год, то неизбежен – новый 1917 год. По сути, цель и возможного 1917-го года, и возможного 1937-го года, по выкладкам автора, одна – очистить Россию от коррумпированного чиновничества, от мерзких человечков, паразитирующих на незаслуженных доходах. Ибо «народ протестует сегодня не столько лично против Путина, сколько против наглого разворовывания и уничтожения Державы…»

История, вспомним Маркса, делается «в силу определенных условий… рабами против рабства…» При этом цель всегда преследуется одна и та же – низвержение воровской, прогнившей, компрадорской верхушки и засевание новых семян. «Все, что не заменяет собою прогнившее, рискует быть поглощенным гнилью. Потому как господа-воры и господа-копрофаги всегда будут пытаться прикрыться «концом истории» и истреблять тех, кто эту самую историю продолжает творить» (Р. Ванейгем).

Сегодня слово «революция» повергает в ужас лидера коммунистов и Патриарха, либерал-демократа и армейского чиновника, Президента и Премьера. Расплодившаяся компания услужливых литераторов и журналистов низвела его до такой степени, что понятием революция обозначают интимные детали женского туалета, рекламируемого на рынке.