Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Ядовитая боярыня - Дарья Иволгина на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Нет, — покачал головой Вадим. — Ни за что! Сейчас, слава Богу, не зима, печку топить не надо. Больно уж жуткое место. Давай под открытым небом спать. Разложим костер, чтобы комары не до костей обглодали — и на боковую. Завтра поговорим. Что-то нечистое с этой свадьбой и егерями!

— Не то слово, Вадим, — согласился Флор. — Не то слово.

* * *

Утро оказалось действительно мудренее вечера, хотя, по расхожему мнению, человеку лучше думается, в темноте, вечерком или даже ночью. Когда взошло солнце, на болоте засверкали многочисленные лужицы и огромные капли росы, кругом все так и возликовало. Продрав глаза, Вадим любовался этой «симфонией света» и все не мог налюбоваться.

— Здорово, — зашептал он. — Какая красота!

Флор, как выяснилось, не спал. Хмуро разглядывал какую-то веточку, вертел ее в пальцах и постепенно сдирал ногтями кору.

— Давай вернемся к тому, что мы узнали от глупого Трифона и увидели здесь, на урочище, — предложил он.

— Трифон сказал, что Недельку кто-то пригласил играть на свадьбе.

— Верно.

— И что свадьба эта, вроде как, была здесь, в охотничьей избушке боярина… как его? Буренина?

— Туренина, — сказал Флор. — Именно. Дальше.

— А избушка заброшена, и свадьбой не пахнет, — заключил Вадим. — Бестолковка. Обычная русская история. Поди туда, не знаю куда. У меня был случай — искал один склад, а оказалось, что и улицы-то такой в городе нет…

— Нет, Вадим, это не бестолковка, — сказал Флор и тяжело вздохнул. — Это говорит о том, что нашего Недельку нарочно заманили в это место и здесь задушили. Чтоб наверняка.

— Погоди, — растерялся Вадим. — А мы разве не установили уже, что Недельку убили нарочно?

— Убить нарочно можно по разным причинам, — сказал Флор. — Например, ради грабежа. Идет скоморох из корчмы, явно при себе деньги несет. Грабитель его подстережет на обочине дороги, нападет, убьет и ограбит. Верно?

— Да.

— А если его нарочно сюда заманивали, значит, хотели убить именно его. И чтоб наверняка. Ты понял?

— Почти, — сказал Вадим.

— Неделька по случайности оказался посреди какой-то очень нехорошей истории, — молвил Флор. — Настолько нехорошей, что… Если мы найдем убийц, Вадим, то тоже вступим в такую стерву, что давай Бог ноги. Не боишься?

Вадим, конечно, испытывал определенный страх. Но признаваться в этом не спешил.

— Нет, — твердо объявил он. — Знай наших. Нечего старых скоморохов на дорогах Новгородчины душить! Неделька все-таки хороший был…

Флор закрыл лицо руками и заплакал.

«Вот еще одна загадка, — подумал Вадим, глядя на товарища, — эти люди шестнадцатого века совершенно не стесняются плакать. У нас мальчику с детства внушают: не реви, ты не девчонка. А здешние мачо абсолютно не боятся, что их девчонками обзовут. Наверное, это потому, — решил он, — что они настоящие мужчины и есть. В их мужественности никто никогда не усомнится. Им не нужно делать суровое лицо, хмурить брови и сплевывать сквозь зубы…»

Обратно на дорогу возвращались молча. Предстоял путь до Новгорода — несколько часов в седле. А затем можно будет расслабиться, отдохнуть и даже — о счастье! — ни о чем не думать.

* * *

— Неделька погиб? — воскликнул Харузин. — Пал жертвой заговора? Не может этого быть!

Почему-то вспомнилась фраза, прозвучавшая в одном из популярных боевиков конца двадцатого столетия. Произносится сверхироничным голосом и сопровождается пожатием плеч: «Киллер застрелил пенсионера». Приблизительно так же звучало в середине шестнадцатого утверждение: «Скоморох пал жертвой боярского заговора».

Наташа спустилась из своей светелки и устроилась за столом, желая принять участие в общей беседе. На ней был скромный девичий наряд, на щеках играл румянец — вообще, чувствовала она себя неплохо и уже начинала понемножку скучать, сидя в хоромах, — хотя еще в начале зимы давала себе торжественную клятву: больше никаких приключений!

— Расскажите все по порядку, — попросила Наташа. — Чтобы мы все чувствовали себя полноправными членами общества.

Флор быстро пересказал главное из того, что они с Вадимом разведали.

После долгого молчания Харузин выговорил:

— Это надо осмыслить во всех деталях и всесторонне, граждане. Кому, говорите, принадлежит урочище? Боярину Туренину? А кто он такой, этот Туренин?

Вадим с Флором переглянулись. Мысль о том, что Туренин может каким-то образом быть связан со смертью Недельки, до сих пор не приходила им в голову. Наконец Флор спросил:

— При чем здесь боярин? То, что какие-то злоумышленники зазвали Недельку в домик, принадлежащий Туренину, еще ничего не явствует. Просто они знали, что дом пустует, вот и…

— Им на ум пришла именно эта изба, — перебил Харузин, — а не какая-то другая. Они точно знали, что она пустует, что там можно хоть слона убить — никто не заметит… Может, тут и нет никакой связи с этим Турениным, а может, и есть. Впрочем, мне кажется, что вообще не имеет смысла разыскивать убийцу. Пусть все это гнусно, но…

— Что? — вскинулся Флор.

— Недельку этим не вернешь. А мы опять влезем в неприятную историю, — честно сказал Харузин. — Я, ребята, боюсь. Тут заговорщики кишат на каждом шагу, а царя Иоанна вот-вот разобьет паранойя. И тогда такое начнется — только держись! По мне так, лучше всего — сидеть в тени.

— Если выпало в империи родиться, — процитировал Вадим, — лучше жить в глухой провинции, у моря…

— Именно, — кивнул Харузин. — Меня, кстати, всегда поражало, почему все эти господа, вроде князя Серебряного, лезли в политику, чего-то добивались, «светились»… Сидели бы у себя в имении, разводили зеркальных карпов и прекрасно существовали посреди природы, не отравленной экологическим кризисом. Нет, нужно было им непременно сунуться и высказать свое мнение, а потом — готово дело, палач наготове, и тебя уже колесуют. Счастья своего эти люди не знали, вот что я вам скажу.

— А ты? — спросил Флор. — Ты знаешь свое счастье?

— Я, может, и знаю, — вздохнул Харузин, — только вы все равно мне спокойно помереть не дадите. Затянете в какую-нибудь глупую интригу и задушите.

— Насчет Туренина — мысль интересная, — вернулся к предыдущей теме Флор. — Я отправлю человека за Лаврентием. Пусть брат приедет. Он умный, нам его помощь сейчас очень пригодится.

— И поддержка Волоколамского монастыря — тоже, — вставил Харузин.

— Что? — переспросил Вадим.

— Да то, — тяжело вздохнул Харузин, — что монастырь влиятельный. Кует там кадры. Выпускает специалистов по государственному интриганству. Тамошние монахи — люди умные и в политике опытные. Так что их знания для нас, ребята, на вес золота. Да и по Лавру лично я соскучился, не знаю кто как.

Флор кивнул. Наташа все это время сидела молча, подперев ладонью щеку, поглядывала на Флорушку — ясного сокола своего, а когда он отвечал ей взглядом, опускала ресницы. Очень она похорошела, скоро совсем расцветет. Так и расцеловал бы ее Флор!

— Так я пойду распоряжусь, — сказал Флор, поднимаясь. — Ты, Харузин, очень дельный человек. И неглупый, и нетрусливый.

— Я покой люблю, — сказал Сергей. Непонятно, к чему.

Когда Флор вышел, трое друзей из Питера сидели молча — каждый думал о Неделькиной смерти, только каждый переживал и обдумывал ее по-своему.

Вообще смерть для человека двадцатого века — с одной стороны, вещь довольно обыденная. После двух-то мировых войн! После сталинских репрессий! Любой мог помереть в любой момент, очень даже запросто. И похоронят в братской могиле, как будто ни твоя жизнь, ни твой уход из нее никакого значения не имели.

С другой стороны, люди научились носиться с собой как с уникальными личностями, как с чем-то близким к пупу мироздания. Во всяком случае, соизмеримым с вышеназванным пупом. И потому смерть страшила их куда больше, чем людей того же шестнадцатого столетия. Средневековый человек знал: а) что он фактически бессмертен, поскольку душа не умирает, а отправляется к Богу; б) что его земным продолжением будут его потомки; в) вообще «в старину все было лучше и дешевле».

Каждый ролевик, участник полевых ролевых игр, сталкивался со смертью по нескольку раз за игровой сезон. И не с чьей-нибудь, а со своей собственной. Точнее, со смертью своего персонажа.

Осмысление темы гибели, естественно, всегда входило в игровой процесс. В самых простых вариантах смерть персонажа выглядела так: какой-нибудь доблестный сэр погибал в бою и отправлялся в мертвятник. Мертвятником именуется некий участок полигона, где обычно стоят палатки мастеров. Там игрок отсиживается какое-то время, а потом получает новую «вводную» — то есть, описание нового персонажа, — и опять входит в игру, другим сэром. И продолжает активно отдыхать на свежем воздухе, с деревянным мечом и тяжелым щитом. Весело и полезно для здоровья.

В любом случае, смерть персонажа — это всегда резкий, насильственный выход из игры.

Случаются совершенно нелепые смерти. На плохой игре человека могут зарезать просто так. Идет себе странник, встречает наемников, а те его — раз, ножом по горлу! И все, прости-прощай тщательно обдуманная легенда! Идет себе умерший в мертвятник, получает там от мастеров какой-нибудь приказ и возвращается в игру серым магом.

От смерти на «обычной» игре часто остается ощущение обиды.

Чуть позднее начали развиваться игры-мистерии, где тема смерти приобретала совершенно иное звучание. Мертвятники начали выглядеть как «рай» и «ад». Причем «ада» как такового никто толком не видел, а «рай» зачастую превращался в чаепитие с игрой в карты и плясками «гурий». Впрочем, каковы люди, таков и их рай.

Тем не менее, мистериальные игры принесли в ролевое теоретизирование множество новых идей. И, прежде всего, центральное знание любой мистерии — знание о смерти.

Это было традиционно и обладало солидной исторической подкладкой. Даже — архетипической. Ибо все мистерии древних времен, церковные мистерии — все, вплоть до карнавальных — содержали в себе это знание о смерти.

И это знание заключалось в том, что смерти, по большому счету, нет.

Возможно, люди шестнадцатого века потому расставались с жизнью куда менее истерично, чем их собратья спустя четыреста лет, что очень хорошо знали ату простую истину. Смерти нет.

Ролевик, переживая ролевую мистерию, получал шанс приобщиться к этому же знанию. Приобщиться не теоретически — книжку-то почитать просто! — а практически, опытным способом, жизненно. И перестать бояться.

В принципе, об этом же рассказывает любая волшебная сказка. Из того самого афанасьевского сборника, который пыталась читать Вадиму его образованная мама. Посвящаемый — главный герой. Все прочие персонажи, которые его окружают, — статисты в его личной мистерии. В какой-то момент герой обретает некоторую причину для похода — и начинается погружение в мистерию. Как правило, ему предлагают сделать какую-нибудь сугубо материальную вещь: привезти во дворец царевну Несмеяну, приручить Жар-Птицу… И он отправляется в странствие. А что есть мистерия, как не всегда странствие, не приключение духа?

И герой спускается в тридевятое царство, то есть — в страну мертвых. Не в ту страну мертвых, которая на игре выделена в мертвятник, а в ту, которая находится за пределами, за границами привычного мира. Там этот герой узнает нечто принципиально новое. И во всех сказках герой приходит домой не просто живым и здоровым, но обогащенным.

Он привозит с собой королеву, на которой женится. На сем герой выходит из мистерии и становится счастливым. Сказка заканчивается, начинается жизнь. Кстати, дама, которую он приводит, — это и есть тот самый «спутник за левым плечом», то есть — смерть. Но какое у него к ней отношение? Он ее любит! Смерти не стоит бояться. Да, она постоянно тебя сопровождает. Но жить в страхе — это ужасно.

Таким образом, у человека, прошедшего мистерию, в идеале вырабатывается очень естественное, свободное отношение к смерти.

И большинству ролевиков, имеющих за плечами опыт ролевых игр, представляется, что такое отношение они уже обрели. Тем более — трое друзей, которые случайно оказались посреди той самой сказки о царевне Несмеяне и прочих древнерусских персонажах!

Но так только кажется… И как только смерть выходит из-за их левого плеча и становится перед ними лицом к лицу — приходит страх. Незваный, казалось бы, преодоленный.

И снова и снова приходится его побеждать. Любви со смертью не получается.

— Не исключено, что это правильно, — сказала Гвэрлум. — Мы все-таки не некрофилы. Конечно, мы боимся смерти.

— Но не до обморока, — сказал Вадим.

— Ты, в детстве боялся покойников? — спросил Харузин.

— Все, хватит! Глупые разговоры, — оборвал Вершков. — Неделька погиб, и за его смерть ответят те негодяи, которые…

Он запутался и замолчал.

— Которые за это ответственны, — вполне серьезно заключил Сергей. — Я тоже так думаю. Давайте, ребята, сантименты отставим и вернемся к делу.

— Поиграем в детектив? — спросила Гвэрлум и вздохнула. Ей больше нравилось теоретизировать о мистериях, о правильном отношении к смерти — вообще, обо всем, что так любо «черному эльфу». Это странно раздражало нервы и чуть-чуть подперчивало жизнь. А жизнь — что в Петербурге, что в новгородском тереме — периодически делалась пресноватой.

— Мы не играем в детектив, — возразил Сергей. — Мы опять оказались посреди чужой интриги. И для того, чтобы она нас не придавила, нам следует в ней разобраться.

— Он прав, — обратился к Наташе Вадим. — Если у тебя есть мысли по поводу, давай. Любая инициатива приветствуется.

— Нет у меня мыслей, — огорчилась Гвэрлум. — Все это ужасно, печально и так далее, но мыслей у меня никаких нет. Только общие теории касательно смерти.

— Скоро брат Лаврентий приедет, у него этих теорий целый воз, — сказал Эльвэнильдо, он же Сергей Харузин. — Но он вообще парень толковый и разберется со свидетелями и преступниками в два счета.

— Ты в это веришь? — удивился Вадим.

— Сказать тебе честно? — Харузин прищурился. — Нет.


Глава 3

Пафнутий Беспамятный


Пока ждали Лавра, каждый занимался своим делом: Вадим совершенствовался в верховой езде, признав свою несостоятельность в этом виде искусства, Харузин разбирал очередную книгу, а Наталья под ласковым руководством Флора знакомилась с обширным и, как выяснялось постепенно, многосложным хозяйством. Для начала, по ее же просьбе, Флор рассказал, как в здешних условиях варят пиво.

— Солода ячного четвертушку, — говорил Флор, водя Натальиными руками над бочками с припасом, — да овсяной муки полумеру, а гороховой муки растереть как следует — умеешь?

Наталья брала ступку с пестиком и терла, терла, а сама улыбалась Флору и сдувала со лба прядку волос непокорных. Флору эта прядка нравилась, хотя давно уж пора было Наташе перестать выстригать себе челку и уложить волосы на пробор, по-девичьи. Но все никак не получалось, медленно отрастают.

— Вот смотри, Наташа, мы с тобой пиво для веселья делаем, — говорил ей Флор, намекающе улыбаясь, а у нее сердце так и замирало: неужели все-таки женится? И тотчас сердилась на себя Гвэрлум: что она, в самом деле, ведет себя как красна девица! Может, внешне все и похоже на сказку с разными там атрибутами, вроде кокошников, но на самом деле сказок не бывает. Даже на ролевых играх они случаются крайне редко, а уж там столько народу старается сказку слепить из подручного материала!

— Если же пивцо для веселья делают, то сусло спускают, добавляют в сусло полведра вина, и если прокиснет вино в сусле, то в пиве это уже будет незаметно, — рассказывал Флор.

— Так вот оно что! — сказала Наталья. — У нас в Питере пиво делают… Знаешь, кстати, что Петербург считают пивной столицей России?

— Хорошо пиво варят? — спросил Флор, улыбаясь от уха до уха. Рядом с Натальей забывались беды, оставалась одна только радость от ее присутствия.

— Много, — уточнила Гвэрлум. — Очень много. И фестивали пивные проводятся. Ну, праздники. Народ по площадям и улицам ходит, горланит песни и пьет пиво. И потом на траве лежит. Кстати, все беззлобные ходят, не ругаются и не дерутся. Просто пьяненькие. Как рыбка снулая…

— Смешно! — фыркнул Флор.

— Я думала, что разбавлять пиво спиртным — это изобретение двадцатого века, — продолжала Гвэрлум. — А это, оказывается, еще при Иоанне Четвертом делали… Вот так номер!

— А что в этом дурного? — удивился Флор. — Все продукты добрые. Пиво нужно кипятить, и когда закипит оно, нужно бросать хмель в кадь с кипятком, а потом укутать его рогожкой крепко-накрепко, чтобы хмель прел, и пиво доходило, сохраняя запах. И знаешь еще что? Давай-ка посмотрим, как наши бочки поживают. Пиво нужно сразу захолаживать и в бочки сливать после того, как оно поспеет, иначе невкусное. А если по мерникам сперва разливать, то вкус уже не тот…

— Мерники — это что? — уточнила Наталья.

— А сосуды, — пояснил Флор.



Поделиться книгой:

На главную
Назад