Подлунный квест

— Сколько?! — от изумления Светка даже выронила из рук одеяло, которым прикрывалась — правда тут же его подобрала и снова натянула под самый подбородок.

— Почти полгода, — повторил я — что уж теперь?.. — Нас похитили в июне, сейчас зима. Здесь немного другой календарь, но смысл примерно тот же.

— Похитили? — нахмурилась Светка. — Другой календарь? По ходу, не одна я брежу наяву! — покачала она головой.

— Понимаю, поверить в такое непросто, — развел руками я. — Но просто выслушай. А потом сама убедишься, что все правда.

— Ну? — все еще с довольно скептическим выражением на лице обронила Каратова.

— В общем, так… — выговорил я — и тут же умолк, соображая, с чего лучше начать. — Нас пятерых: меня, тебя, Дашку, Санька и Кира — и, возможно, еще Антоху, но его я здесь не видел — перенесли в… скажем так, некий параллельный мир, — поняв, что пауза затягивается, продолжил торопливо. — Мир, где существует магия…

— Магия? — хмыкнув, перебила меня Каратова. — Вовка, ты часом никаких Гарри Поттеров не перечитал?

— Того, что тут творится, твоему Гарри Поттеру и не снилось, — заметил я, привычно складывая пальцы в фигуру внешней техники.

Одеяло грациозно вспорхнуло с колен девушки и взметнулось вверх — я специально выбрал для левитации именно его, чтобы на эмоциях вышло доходчивее.

— Эй, куда?! — растерянно вскинула руки Светка, пытаясь поймать в воздухе шальную постельную принадлежность.

Я милостиво позволил Каратовой вернуть себе сбежавшее одеяло, после чего, дождавшись, когда девушка снова переведет взгляд на меня, призвал в руку Огненный меч.

— Чё, правда что ли магия? — очумело выговорила моя бывшая одноклассница.

— Правда, — я убрал вакидзаси, заставил подняться в воздух пустой стакан, стоявший на тумбочке у изголовья Светкиной койки, перенес его ближе к девушке, подождал, пока она убедится, что тот пуст — и наполнил водой. — Глотни, промочи горло — а то хрипишь!

Каратова безропотно подхватила стакан и с шумом из него отпила. Одеяло она при этом снова выпустила, то сползло на пол, но ошеломленной Светке, похоже, было уже не до него.

— В общем, мы действительно в мире магии, — вернулся я к прерванному было рассказу. — И уже почти полгода, да. Отрубленный палец и клеймо тебе не привиделись — это стандартная процедура, когда кого-то обращают в холопы. Ну, типа рабства.

— Получается, я — раб? — побледнела девушка, отставляя опустевший стакан.

— Уже нет, — поспешил успокоить ее я. — Но была. Так же, как и я. Только мне удалось освободиться почти сразу. Потом расскажу, как было дело. А тебя конфисковали у контрабандистов жандармы и передали русскому резиденту в Канзасе…

— Конфисковали? Жандармы?! У контрабандистов?! В Канзасе?!!

— Долгая история. Но главное, что нам все же удалось избавить тебя от клейма. Правда, оказалось, что это меньше, чем полдела. После долгого пребывания в холопстве человек утрачивает личность. Так вышло и с тобой. Потребовалось время, чтобы ты снова обрела себя. И вот сегодня… — я широко улыбнулся. — Сегодня наконец это случилось!

— То есть, я не помнила, кто я такая? — сдвинув брови, уточнила Светка.

— Скорее даже не осознавала себя человеком. Просто тело без воли и эмоций… — про мучительные приступы я предпочел не упоминать — хватит пока с Каратовой и прочих новостей.

— Жуть какая! — поежилась девушка.

— Но теперь все будет в порядке, — заверил я ее.

— Очень на это надеюсь… А что с остальными нашими? С Дашкой, с пацанами? Они тоже где-то здесь, в больнице? — осведомилась Светка.

— Нет, — помрачнев, выговорил я. — Санек, как мне сказали, погиб. С Дашки сняли печать и, вроде как, пытаются вернуть личность… Но этим занимаются другие люди в другом месте. Постоянного контакта с ними у меня нет, так что не знаю, насколько там все успешно. О Кире — вовсе ни слуху ни духу.

— Понятно… — протянула Каратова. — Получается, мне еще, можно сказать, повезло?

— Так и есть, — кивнул я.

— А что на тебе за странная одежда под халатом? — спросила вдруг девушка. — Какая-то военная форма? Ты служишь в здешней армии?

— Учусь в кадетском корпусе. Что-то навроде магической академии.

— Понятно… — задумчиво повторила Светка.

— В следующем году ты тоже сможешь сюда поступить, — посулил я — может, и опрометчиво.

— Вот это вряд ли… — все еще погруженная в какие-то свои мысли, пробормотала Каратова. — Где я, а где магия?!

— Ты не поняла, тебя потому и похитили, что увидели магический потенциал! — принялся растолковывать я. — Холопов здесь используют как своего рода внешний аккумулятор маны, так называемый «бурдюк». Мана — это то, что расходуется, когда творишь магию…

— Почему тогда я не могу вот так? — моя собеседница сделала судорожный пасс рукой, похоже, зажав в пальцах воображаемую волшебную палочку.

Никакого чуда, естественно, не произошло.

— Потому что, кроме маны, нужны еще сила и знание техники, — менторским тоном пояснил я. — Но они, поверь — дело наживное. В отличие от… Кстати, давай-ка сразу и проверим, какой у тебя лимит! — пришла мне в голову идея.

— Лимит? Что еще за лимит?

— Предел маны, — поднявшись с табурета, я шагнул к Каратовой. — Дай мне руку!

— Будешь колдовать? — слегка нахмурилась она — ладонь, однако, протянула без возражений.

— В некотором смысле…

Мои пальцы коснулись Светкиных…

— Отставить, кадет! — громкий окрик от двери заставил меня обернуться: на пороге палаты нарисовалась одна из местных целительниц — Лариса Георгиевна, пухлая сорокалетняя тетенька, некогда ставившая меня на ноги еще после приснопамятного первого спарринга с Иванкой. С тех пор, ясное дело, немало маны утекло, вывихов было вправлено, костей срощено и рассечений залечено. Отношения с целительницей (пребывавшей, кстати, в офицерском звании поручика) сложились у меня достаточно доверительные — так, это именно она оформила мне свободный допуск в лазарет — тем более удивительным показался мне ее нынешний резкий тон.

— Светлана пришла в себя! — поторопился я сообщить Ларисе Георгиевне радостную новость, решив, что, возможно, целительница превратно поняла мои намерения в отношении пациентки.

— Знаю, — буркнула та.

«Уж не тем ли она недовольна, что не верила в благоприятный исход для Каратовой? — подумалось тут мне. — И пальцем о палец не ударила, чтобы его приблизить — все сделала Оши?»

— Я только хотел по-быстрому оценить ее магический потенциал, — пояснил я.

— Вы с ума сошли, кадет? — хмуро бросила на это Лариса Георгиевна. — Никаких магических воздействий на пациентку! Неужели это не ясно?

— Простите, госпожа поручик, — предпочел уйти я от конфликта.

— И вообще, выметайтесь-ка отсюда! — прикрикнула на меня целительница. — Еще на построение опоздаете!

— Простите, госпожа поручик, — повторил я. Однако выполнить приказ не поспешил. — Я ждал этой минуты добрых четыре месяца! Можно мне задержаться еще на пару слов? — сообразил я вдруг, что так и не сказал Светке самого главного. — Обещаю, никакой магии в отношении пациентки!

— У вас минута, кадет, — сменив-таки гнев на милость, кивнула Лариса Георгиевна и выплыла за дверь.

Проводив ее подозрительным взглядом, я сложил пальцы в фигуру маскировки — пряча не столько даже образ, сколько звук. Нужно было, конечно, с самого начала так поступить — да вот не сообразил. Оставалось надеяться, что до подслушивания чужих разговоров Лариса Георгиевна все же не опустилась.

— А сурово тут у вас, — хмыкнула между тем Каратова — ее я тоже накрыл маскировкой, так что меня Светка по-прежнему и видела, и слышала. Скорее всего, она даже не поняла, что формально я только что нарушил свое обещание целительнице не касаться пациентки магией.

Впрочем, маскировка девушке никак не могла навредить.

— Как и везде, — бросил я. — А теперь слушай внимательно: кто бы тебя ни спрашивал, ни в коем случае не говори, что мы из другого мира. По документам ты простолюдинка чухонского происхождения — так всем и отвечай. В подробности старайся не вдаваться. Забыла, мол. Должно прокатить: они не верили, что ты вообще хоть что-то вспомнишь.

— А что такое «чухонского происхождения»? — деловито спросила девушка.

— Значит, родом из Чухони… Или из Чухляндии. Дух знает, как правильно! Все по-разному говорят. По местным меркам это дыра дырой. К тому же, заграница. Никому особо не интересная.

— Заграница? — переспросила Каратова. — А здесь что за страна?

— Удивишься: Россия. Российская Империя.

— Понятно…

— Ладно, я побегу, — заявил я. — И впрямь скоро построение курса, потом занятия… Во второй половине дня загляну. А может, тебя уже и выпишут к тому времени…

— Хорошо бы, — вздохнула Светка.

— Ну, тогда до встречи!

Убрав маскировку, я наклонился к Каратовой и коротко чмокнул ее в задумчиво наморщенный лоб. В ответ девушка ухватила меня за руку и до хруста стиснула пальцы своими — прям вот словно предлагая прогнать через себя ману для оценки лимита.

Внутренне усмехнувшись, я осторожно высвободил руку — даст Ключ, наколдуемся еще! — и отступил к выходу из палаты.

Глава 3

в которой я веду разговор о девушках

К месту утреннего построения — расчищенной от снега площадке между пятым чертогом и зданием столовой — я подошел несколько раньше урочного времени, и все же добрая половина нашего курса уже топталась здесь в ожидании куратора. Пару месяцев назад вместо штабс-ротмистра Поклонской, разрывавшейся до того между нами и кадетами второго года обучения, нам назначили нового попечителя, некоего поручика Чубарова — совсем молодого, лет двадцати трех, офицера. В ходе своей, определенно, недолгой, но, должно быть, весьма доблестной армейской службы оный поручик лишился трех пальцев на правой руке — напрочь, так, что никакому целителю не восстановить — из-за чего был вынужден покинуть полк. Однако почетной отставке и пенсии предпочел не самый, наверное, благодарный труд заботы о юных кадетах.

Добряком его, впрочем, назвать никак было нельзя: спуску нам поручик не давал, безжалостно карая за малейшие нарушения. И дистанцию с нами, несмотря на свой не самый солидный возраст, держал так, как той же Поклонской и не снилось. Скажем, его имя и отчество — Елисей Елисеевич — я узнал лишь неделю назад, да и то совершенно случайно. Для всех нас он был исключительно «господин поручик» — это если в лицо. А за глаза чаще — «этот духов Чуб».

Кичащийся свой пунктуальностью, Чубаров всюду являлся минута в минуту, так что пока его на нашем импровизированном плацу не было. Кое-кто из кадетов, правда, все равно уже предпочел занять место в будущем строю — так сказать, во избежание. Кое-кто — но только не Воронцова. Едва завидя меня на тропинке, Милана, тряхнув своей шикарной черной косой, решительно поспешила мне навстречу.

— Ну, как она? — спросила, приблизившись.

Речь, понятно, могла идти только о Светке.

— В шоке, — сообщил я. — Чего, в сущности, и следовало ожидать. А ты откуда в курсе? Машка рассказала?

— Ну, — кивнула молодая графиня.

Машинально я поискал глазами Муравьеву, но нигде длинноножки не углядел.

— Мы наверху пересеклись, в коридоре, она еще не спускалась, — пояснила Воронцова, угадав мое недоумение. — Кстати, что-то наша Мария Михайловна нынче неважно выглядит. Вы поссорились?

— С чего ты взяла? — прищурился я.

— Да какая-то она вся сама не своя. Смурная, словно Змаевич, когда смотрит на Златку…

Злые — даже не столько, собственно, злые, сколько острые и несдержанные — языки уверяли, что Инна Змаевич, девица из отделения Тоётоми, некогда имела конкретные виды на нашего японца, но из-за появления в жизни того Иванки-Златки вынуждена была свой пыл поумерить. С разрывом в Америке их астральной связи, Ясухару и «Иванова» вовсе не отдалились друг от друга — пожалуй, даже наоборот, именно после того они и сделались по-настоящему, по-человечески близки. Никому третьему в отношении этой пары покамест ничего не светило — это факт.

Вот только при чем тут мы с Машей?!

— На что это ты намекаешь? — спросил я у Миланы, насупившись.

— Да ни на что, — в деланом простодушии пожала она плечами. — Просто интересно складывается: блондиночка Каратова внезапно обретает себя, а Муравьева — словно теряет… Совпадение, наверное.

— Вот именно! — буркнул я. И счел нужным добавить: — Если что, со Светкой мы старые друзья — и не более того! А что касается нас с Машкой — это вообще не твоего ума дело!

— Значит, и впрямь поссорились, — хмыкнула молодая графиня — дух знает, что в моих словах подтолкнуло ее именно к этому выводу. — Что ж, бывает…

— Да не ссорились мы! — положа руку на сердце, душой я тут ничуть не покривил: добром же расстались, порукой чему свежая зарубка на волшебном пне!

— Бедная Муравьева… — вздохнула Воронцова — кажется, даже искренне.

Вот в последнем я был с собеседницей полностью согласен. Но совсем по иным причинам нежели, должно быть, виделись Милане.

— Я что-то не пойму, к кому из них ты меня ревнуешь: к Машке или к Светке? — попытался я перейти в контратаку — но не слишком успешно.

— Фон Ливен забыл добавить, — ехидно усмехнулась молодая графиня. — С манницей твоей, кстати, тоже последнее время что-то не то творится… Никак не уразумею что. Ты бы уж, что ли, как-то разобрался со своими женщинами, чухонец!

— Дай мне полный список, — бросил я. — А то еще кого забуду — кого ты мне там в своих фантазиях насватала!

— Про Терезу я не шучу, — и в самом деле посерьезнев, проговорила Воронцова. — В ней еще после нашего американского вояжа что-то радикально переменилось, но тогда, мне показалось — к лучшему. А сейчас смотрю: не все так уж и радужно. Знаешь, кого она все чаще в последнее время напоминает мне взглядом?

— И кого же? — ровным счетом никаких идей на этот счет у меня не возникло.

— Гурьева.

— Ты про то, что он был взломан? — нахмурился я — этот секрет Муравьевой был молодой графине известен не хуже, чем мне, но, понятно — не посторонним. Мои пальцы почти на автомате сложились в фигуру маскировки.

— Именно, — кивнула Милана. — И не дергайся — от чужих ушек я нас заранее прикрыла, — показала она глазами на собственные кулаки с отставленными мизинцами.

— Так думаешь, Терезу… тоже? — озадаченно осведомился я. — Да не! — мотнул головой затем. — Девицы — любые девицы — ни разу не Машкина тема!

— А я про нашу Марию ни слова и не сказала.