Волчий пастырь. Том 4

– И он их уничтожил, получается.

– Ну да. Получается, – кивнула Несса.

«Только я не очень понимаю, как это у него получается», – говорил ее взгляд.

– Неожиданно… приятные новости, – кивнула удивленная услышанным Алисия и повернулась к Марии.

– Я выкупаю твой контракт, и мы вместе отправляемся на поиски моего дорогого брата Кайдена Доминика Альба де Рейнара. Твое последнее предложение в сделке было, напомни…

Мария широко и открыто улыбнулась, оценив оговорку «напомни».

– Честное соперничество.

– Честное соперничество, значит, – глубоко вздохнула Алисия. – Хорошо, пусть будет так. Договор у тебя готов?

Время разговоров закончилось, настало время действий – Алисия и Мария уже стремились быстрее закончить с формальностями и покинуть Новогород. Чтобы вдруг не поймать еще сюрпризов от столь гостеприимного, но при этом так тонко чувствующего нить политической игры князя Александра.

Глава 9

Вход в тюрьму, его местоположение, я нашел довольно быстро. Гораздо дольше пришлось его раскапывать. И даже с моей возможностью обращаться к силе Сияния дело шло не очень быстро. Вернее, совсем не быстро. При этом в процессе серьезно удивила Филиппа – пробудившаяся демоническая сущность дала ей новые возможности.

На моих глазах Симон со Стефаном пытались передвинуть балку перекрытия, не сдвинув ее ни на сантиметр. И когда они принялись отбрасывать в сторону камни поодаль, к балке подошла Фили, не видевшая до этого момента тщетных усилий варгрийцев. Грациозный наклон (она похоже постоянно и непроизвольно двигалась словно под визорами фотокамер), хват, движение вверх – и выпрямившаяся Филиппа с невероятной легкостью сдвинула массивную балку. Причем произошло это без видимых усилий, как будто не тяжелая металлическая балка в ее руках, а невесомый муляж. Глаза ее, правда, при этом взблеснули алым Сиянием отголоска заемной энергии.

Симон и Стефан за спиной Филиппы только открыли рты, я же ей подмигнул и улыбнулся. Баронесса Бланшфор и сама понемногу осознавала и удивлялась неожиданной силе – обретенные возможности стали сюрпризом и для нее. Но не для меня. Причина возросших сил баронессы была до удивления проста и мне известна: глубоко в теле скалы, под тюрьмой, располагалось контролируемое Корпусом, контролируемое до недавнего времени, Место силы адского пламени.

Пока Мессена стояла в целости, наличия сильного очага адского пламени в теле скалы не чувствовалось, совершенно никак не ощущалось. Сейчас же, когда цитадель перестала существовать, исчез и блокирующий контур – поддерживающие артефакты которого были вмонтированы по периметру стен. Так что энергетические потоки адского пламени вырвались из заключения блокирующих конструктов, и разлитая вокруг сила чувствовалась. Даже наши с Филиппой демонические скакуны чаще били копытами, периодически начав изрыгать из пастей пламя, а глаза их светились все ярче и ярче. И никто, кроме меня, не догадывался почему.

«Врага нужно знать в лицо» – именно таким соображением руководствовались командиры Корпуса, когда отвоевывали шаг за шагом перевалы Варгрийского хребта, и когда они не стали уничтожать одно из захваченных Мест Силы Инферно, оставив его для исследований и изучения. Даже более того, построив над ним одну из самых мощных цитаделей Корпуса.

Именно поэтому – из-за наличия Места силы глубоко внизу, я и был уверен в сохранности тюрьмы от интереса Стужи. Лезть в глубину скалы для тех, кто пользуется силой ледяного пламени, настоящее самоубийство. Численное преимущество в узких переходах не играет никакой роли, а спрятанное глубоко Место Силы имеет подпитку из самых недр Юпитера. Даже без охраны тварям Стужи туда так просто не пробраться – адское пламя на глубине просто сожрет ледяное; а если и нет, то скала бы просто не выдержала такого столкновения.

Ледяные демоны, кстати, судя по всему и не пытались попасть в тюрьму. Защита, наложенная магами и ментатами Корпуса, сокрыла адскую тюрьму от внимания порождений Стужи. Неудивительно – созданная маскирующая защита предназначалась в первую очередь для того, чтобы не вызывать интереса у периодически появляющихся в цитадели самых лучших магов Империи и инквизиторских ищеек. И контур периметра постоянно обновлялся и совершенствовался.

О наличии глубинных залов с Местом Силы адского пламени знали в Корпусе считанные единицы, а охрану тюрьмы осуществляло специальное подразделение стражей, каждый из которых принял посвящение в служении Аиду. Которого мы, у себя во Врангарде, называли Чернобогом – защитником нашего мира от порождений ада, тюремщиком плененных в нашем слое реальности адских тварей. Это, кстати – стражи Аида в составе Корпуса, тоже было информацией с грифом совершенной секретности. И это тоже знание со мной из прошлой жизни. Обо всем этом спутникам я конечно же сообщать не стал. Они и не спрашивали – командир сказал копать, они и копали без вопросов.

Больше полутора часов нам потребовалось на расчистку прохода, после чего мы наконец смогли, протискиваясь в узкий лаз, спуститься в карцер гарнизонной гауптвахты. Здесь демоны Стужи были – видно по следам когтей и ледяного пламени. Следов спартанцев не видно – судя по всему, по всем тем же моим обрывкам воспоминаний, смазанным картинкам в памяти со времен нашего безумного прорыва к обелискам, цитадель не защищалась до последнего бойца, а Первая бригада эвакуировалась.

Штурм цитадели точно случился, но противостоял Стуже и погибал здесь, если анализировать видимые следы битвы, совсем небольшой гарнизон. Может быть вообще даже одни только бездушные куклы – которых для тренировок всегда было достаточно. Собрали несколько десятков, и отправили на стены. От случайных и небольших отрядов такие бездушные защиту обеспечат, а против всей мощи ледяной орды и вся бригада бы не выстояла.

С такими мыслями я и спускался дальше вниз. Подземные этажи гауптвахты и карцера были похожи на морозильные камеры – иней по стенам, пронизывающий стылый холод. Пройдя через длинный пустой коридор, я оказался у нужной двери. Приложил к замку перстень – и надо же, сработало. Допуск в подземную тюрьму из гауптвахты был настроен на ауру души – и в прошлой жизни у меня этот пропуск был. Я конечно был уверен, что сработает, но все равно приятно в этом убедиться.

Симона и Стефана я отправил обратно на поверхность, следить за обстановкой, мы же с Филиппой двинулись дальше. Миновали небольшое помещение шлюза, прошли через еще одну дверь, с таким же замком, отреагировавшим на мой перстень Спарты. И далее ведущая вниз тесная, винтовая лестница.

Тварей на арены и закрытые полигоны Мессены выводили из подземных уровней тюрьмы другим путем, который – как я видел на поверхности, после взрыва Мест силы перестал существовать; ну, вернее он существовал, но в засыпанном каменными глыбами состоянии – утес, под которым находился Большой закрытый полигон, рухнул, засыпав ущелье полностью. Так что теперь туда добираться только либо с инженерной бригадой, либо со сборными командами индигетов повелителей стихии земли и воздуха. Этот же приватный путь был предназначен для посещения адской тюрьмы высокими чинами и желающими сохранить инкогнито посетителями.

И вывел этот тайный путь нас с Филиппой в самый подходящий, для моих замыслов получить информацию, уровень тюрьмы. Здесь, в помещении предназначенном для «разумных» и «очень важных» пленников, было занято всего четыре камеры. Узнать это легко – занятые камеры обозначались подсветкой над дверьми. Два красных отсвета, один белый и один синий. Два демона и два человека-индигета, причем судя по яркости белого Сиянию один из них крайне сильный владеющий. Надо же, какое удивительное дело. Вот такого я точно не ожидал увидеть – люди здесь на моей памяти не содержались, только демонические сущности.

И как оказалось дальше, удивляться я только начинал.

Камера с ярким белым Сиянием над дверью была первой по проходу, к ней я и подошел. Узник в камере, несмотря на свою не сильно подходящую для этого комплекцию, сидел на голых нарах в позе лотоса и с закрытыми глазами, погрузившись в медитацию.

– Оу, – не сдержался я от комментария.

Глаза заключенного открылись, и на меня с интересом узнавания посмотрел Гомер Ли, ментат цитадели Мессена. На вид, надо сказать, довольно исхудавший.

– О, Рейнар, мальчик мой. Ты здесь каким ветром? – поинтересовался Гомер у меня как будто между делом. Сохраняя завидное спокойствие и выдержку – все же в камере без еды и воды он провел никак не меньше нескольких дней точно.

– Мимо пролетал, – совсем не соврал я.

Ментат, судя по краткому и неуловимому изменению взгляда, контролировал ложь-правду в чужих словах по умолчанию. И сейчас Гомер почувствовал, что я действительно «пролетал». Уточнять подробностей он, правда, не стал.

– Испить у тебя есть чего?

Открепив фляжку от пояса, я через решетку бросил ее Гомеру. Одним движением свернув крышку, которая звякнула, повиснув на цепочке, ментат приложился к горлышку большим глотком. И тут же громко фыркнул, далеко выплевывая воды.

– Т-ты… – было видно, что Гомер едва сдерживается от крайне резких оценочных суждений. – Ты надо мной издеваешься?! Это вода!

Возмущение Гомера было настолько велико, что я даже сразу не нашелся что ответить. Филиппа вдруг шагнула вперед из-за моего плеча, и бросила через проем решетки ментату плоскую фляжку грамм на сто. Поймав ее, Гомер также одним движением свинтил крышку, и присосался к горлышку.

– Божественно, – выдохнул Гомер, полностью опустошив фляжку. – Я тебя не знаю, но я тебя уже люблю, красивая моя.

– Филиппа Мария Оржье, баронесса Бланшфор, – сделала книксен Фили.

– Спасибо, милая. Мальчик мой, а закусить у тебя есть чего?

– Закусить нет, – отрицательно покачав головой я попытался вспомнить, когда сам в последний раз нормально закусывал. Вспомнить не получилось. Впрочем, сейчас у меня стояла более важная задача.

Прежде чем задавать вопросы Гомеру о том, что здесь произошло, нужно было решить, открывать камеру или нет. В тюрьму Корпуса просто так не попадают, а если Гомер сделал что-то очень этого достойное, то мне об этом никак не узнать – он ментат такой силы, что я просто не могу почувствовать ложь в его словах. Можно конечно обратиться к силе богини, но здесь Морриган мне не поможет – мы глубоко под землей, и отзвуки адского пламени перебивают любую связь. Выпускать же его, вести на поверхность и там… мда, вариант так себе.

Если же расспрашивать Гомера с закрытой дверью… в общем, тяжелое решение. Ментат мои раздумья, кстати, прекрасно видел и чувствовал. И, глядя со сдерживаемой усмешкой, внимательно наблюдал.

Раздумывал я в принципе совсем недолго, и решение принял почти сразу, разблокировав замок. Гомер после этого сразу подниматься с койки не стал. Всем своим видом давая понять, что заходить в гости без еды и выпивки с моей стороны – откровенный моветон. И если бы не Филиппа, он может вообще не стал бы со мной даже разговаривать.

– Где бригада? – поинтересовался я, пошире распахивая решетку камеры.

– Убыли на Клавдии.

– А ты здесь как?

– Меня, как видишь, немного забыли.

– А в клетке каким ветром?

– Я, видишь ли, выступил против того, чтобы разрывать пространственную связь перстней и мечей Спарты красного взвода.

Ну да, если Гомер не лукавит сейчас, о чем-то таком я и подозревал. Другое дело, что слова Гомера мне никак не проверить – и все могло быть с точностью до наоборот. Впрочем, я хорошо помнил начал отбора в Корпус; помнил, как Гомер, когда залез мне в голову, прекрасно понял кто я такой. И еще я хорошо помнил его слова: «Это мой мальчик, берегите его», обращенные к инструкторам-офицерам. Так что ментату, несмотря на невозможность проверить его утверждения, я сейчас доверял. Надо же кому-то доверять в этой жизни?

Кивнув, я решил времени много не терять и пошел по другим камерам.

– Точно у тебя пожрать ничего нет? Эй, курсант Рейнар, я с тобой разговариваю! – проговорил мне Гомер уже в спину. – Ну никакого уважения к старшим, что за поколение!

– Он уже офицер, почтенный, – ответила за меня Гомеру Филиппа.

– Аха-ха! – то ли закряхтел, то ли засмеялся Гомер. – Ну какой же он офицер?! Полевой патент, и тот аннулировали по подозрению в дезертирстве, а вдогонку ордер на арест от военного прокуратора Рима! Офицер, фф, вместе могли бы здесь сидеть… девочка моя, а у тебя случайно второй такой фляжечки нет?

– Случайно есть.

– Божечки мои светлые и темные! Вашей маме зять не нужен, дорогая моя красота?

Филиппа и Гомер продолжали переговариваться за моей спиной. Сам я уже, миновав несколько пустых камер, остановился на пороге второй камеры занятой человеком, у подсвеченной синей рамкой двери.

– Оу, – вновь не сдержался я от комментария.

В камере, забившись в самый угол и обхватив колени руками, на полу сидела голубокожая девушка. Когда я встал в проеме двери, она посмотрела на меня исподлобья своими залитыми синевой глазами. Исхудавшая, грязная, забитая; но несломленная. Лицо осунувшееся, волосы спутанные. Но несмотря на это я вдруг взял, и ее сразу узнал.

В каменном пенале сидела альтаирка, чей слепок разума был использован для создания клона бездушной куклы. Той самой, которая по пути на отбор, на борту Клавдия, пыталась меня убить, близко познакомившись в бассейне. Ну, и параллельно та бездушная еще прикрывала своим присутствием Сорок первого – еще одного подосланного ко мне убийцу. Который, если бы не Ливия, неотступно следовавшая за мной во время Отбора, меня бы и обслужил профессионально и с гарантией.

– Айне Гессер, изгнанная из клана за своеволие, – произнес я, вспоминая беседу с капитаном Лассалем, который раскрывал мне подробности известной ему информации о покушениях на меня.

Голубокожая альтаирка от моих слов вздрогнула. Я же открыл замок камеры, и показал ей на выход. Без задних мыслей, потому что судьбу девушки представлял. Она клановый изгой без татуировок, которую никто не ищет. Наверняка приняла участие в Отборе, где ее списали на потери, а саму оставили для самых разных нужд. Для создания бездушного клона, например. Или клонов.

В принципе, дева эта мне и не нужна совсем, но не бросать же ее здесь.

– Выходи на поверхность, там встретишь двух варгрийских всадников, Симона и Стефана. Скажешь, чтобы помогли найти тебе обувь и одежду.

Довольно актуальная надобность: на исхудавшей босой альтаирке была только лишь холщовая тюремная роба. Думаю, Симон со Стефаном что-нибудь придумают. Хотя даже если не придумают, не страшно – она владеющая, сила Сияния если что поможет чувствовать себя комфортно. Особенно под чистым небом, без блокираторов как здесь.

В ответ на мои слова Айне Гессер, не говоря ни слова, кивнула. С трудом поднявшись, не очень уверенно двигаясь, она вышла из камеры. Какой разительный контраст с ее бездушным клоном, которая привлекала внимание завораживающей грацией всех курсантов на бортике бассейна.

Глядя вслед голубокожей деве, я раздумывал о том, кто именно ее похитил и убрал из мира живых. Нет, понятно, что конечный бенефициар, почти без сомнений – это или теневые пока члены фамилии Альба, стремящиеся низложить Алисию, или сам тиран Фридрих – учитывая все мои права по рождению. Раздумывал я о том, что кто предатель и непосредственный исполнитель, нарушивший клятву спартанца: командир учебной роты капитан Лассаль, ментат Гомер, командир Первой горной бригады генерал синьор Андре де Монтеклер или сам генерал граф Александр Горацио Эрнест фон Вайс, командир Корпуса Спарты.

Вот все просто как на подбор интересные кандидатуры. Да, Гомера я по-прежнему не исключал – пусть он и сидел с ней в соседней камере. Дела все же вокруг такие, что из числа подозреваемых я бы его не вычеркивал.

Вздохнув и покачав головой – как сложно все, я направился к третьей камере, решетка которой была озарена красным сиянием. Ну здесь определенно демон, поводов для удивлений вряд ли будет…

– Оу, – в третий раз за последние несколько минут произнес я.

Насчет прекращения поводов для удивления я ошибся.

– Мда, настало время просто удивительных открытий, – произнес я после короткого молчания, рассматривая заключенного там узника.

Пленник мне не ответил, смотрел только исподлобья горящим адским пламенем взглядом. После уничтожения сдерживающего контура периметра все связанные с Инферно сущности в округе получили серьезное усиление, и глаза у пленника светились сейчас явно непроизвольно. Но ярко.

«…Как истеричный дурак Себастиан Агилар, который даже умереть не смог с честью», – вспомнил я сказанные Никласом слова на борту траулера, когда нас болтало во время шторма. В тот момент, учитывая сопутствующие обстоятельства, я на слова магистра внимания не обратил совершенно. Но непроизвольно запомнил и теперь очень хорошо понял, что Никлас об обстоятельствах нашего бегства от демонов, едва не уничтоживших по глупой случайности «Нереиду», знал несколько больше чем мы все.

Ну что ж… Бывает. Попавшим в плен людям иногда предлагают отказаться от своих богов, приняв обряд служения богам Инферно. Не все из них выбирают перспективу казни и смерти. Видел я в прошлой жизни и не такие удивительные повороты.

Хм, а видел ли? Справедливости ради надо сказать, что сильнее удививших меня случаев так сходу даже и не вспомню. И дело не в том, что Агилар выбрал жизнь в ином качестве вместо смерти; дело в том, что он выбрал бесчестие – которое для индигета первого сословия тяжелее смерти будет. Смерть случается всего один раз, а без чести предстоит жить постоянно.

– Ренегат? – только и поинтересовался я, озвучивая как казалось очевидное.

Нет, ну вдруг есть какое-то иное объяснение? Все же о перебежчиках из первого сословия мало кто слышал – такие встречаются реже, чем черные лебеди в императорском пруду.

Тот, кто раньше звался Себастианом Агилар де Лариан, а ныне отказавшийся от имени, семьи, чести и своих богов ренегат, отвечать на мой вопрос не стал. Выдержав небольшую паузу, он просто кивнул.

Ладно, это его решение и не мое дело. Оставив пленника сидеть в камере, я прошел дальше. С мыслями о том, что на сегодня удивлений хватит – и дайте мне пожалуйста напоследок обычного, простого и привычного демона. Чтоб я посмотрел на него, махнул рукой и вернулся к насущным проблемам.

И поначалу увидев в последней камере пленника, вернее пленницу, я даже подумал, что действительно удивления на сегодня в этом месте закончились.

Дева Морриган, как же я ошибался.

Глава 10

Четвертым узником оказалась демонесса. Совсем юная, а еще явно резкая и дерзкая – хотя она и замерла в настороженной неподвижности, стоя в центре каменного пенала камеры, эти ее качества были видны невооруженным глазом даже в статике.

Судя по привлекательному личику, юная демонесса явно могла похвастать родством с человеческой расой. Не так, как Филиппа – которая больше человек, чем демон. И у которой суккуб или инкуб был в роли дедушки или бабушки, так что это виделось в незначительных изменениях человеческой внешности.

В облике этой пленницы изменения виделись в демонической внешности; в ее привлекательной, и по-настоящему даже притягательной страшной красоте явно проглядывали человеческие черты. Незначительными деталями: кожа не багряная и не коричневая разных оттенков, как у истинных демонов. Цвет ее больше похож на густой загар; как смуглая кожа Дженнифер, только еще чуть потемнее и с красноватым оттенком.

Темные, почти до черноты, распущенные рубинового цвета волосы частично прикрывали аккуратные рожки. Их, не приглядываясь, можно и не заметить; а вот миндалевидные глаза у пленницы совершенно человеческие. Ну, за исключением того, что радужка красная, а черный зрачок вертикальный. Но форма человеческая – у истинных демонов глаза значительно больше чем у людей, более круглые и часто «пустые», без зрачка и радужки.

Строением тела юная пленница также от истинных демонов отличается – в ее облике видна привлекательная (для человека) грация пропорций. И из-за этого, несмотря на всю «демоническость» в ее красоте, облик юной девы именно привлекает взгляд, а не отталкивает – как это часто бывает с резкой, но нечеловеческой красотой суккубов.

Еще на плененной демонессе был «человеческий» костюм – практически такой же, как и на Филиппе. Более только ее наряд… смелее, что ли, вызывающее. Обтягивающая фигуру плотная и блестящая черная кожа, высокие, выше колен, сапоги, широкий пояс с металлическими заклепками. Также как и у Филиппы до недавнего времени (пока я не привел в порядок ее форму одежды) у пленницы глубоко расстегнут ворот. Создавая смелое декольте, в котором я увидел примечательный амулет.

Это был вертикальный эллипс, только не со скругленными, а острыми узкими вершинами; напоминающий лепесток правильной формы. Вот только символизировал амулет совсем не лепесток, а, так скажем, женское начало. Внутри, в границах лепестка, необычайно четко и в подробностях изображены две нагие девы – одна стоит, широким крестом расставив руки и ноги, вторая сидит перед ней на коленях, так что голова ее находится точно между ног у первой.

Примечательный амулет, который – при сохранении общей идеи, но в разных вариациях используют послушники богов, получающих силу в числе прочего от плотской любви. И амулет этот говорящий: только у ведьм ковенов Инферно в запечатленном на амулете акте соития всегда участвуют исключительно две девы. Без участия противоположного пола, как это происходит у нормальных людей.

На груди юной ведьмы, ведьмочки даже, определенно висел амулет Астарты – богини сложной судьбы. Почти канувшая в забвение, вместе с захватом Империей южных земель и запретов своих культов (жрецы Исиды выступили агрессивно), Астарта получила новую жизнь от обратившихся в ее веру части демонов Инферно. Большую часть которых составляли разумные суккубы. Несколько их объединившихся групп, которые более века назад выбрали службу Астарте и получили от нее дар к колдовству, став тем самым самыми сильными ведьмами на Юпитере и Европе. Обе стороны заключили взаимовыгодный союз – именно благодаря ему за последний век Астарта получила силы нового дыхания, подвинув некоторых богов Юпитера на Олимпе. Ведьмы-суккубы же новообразованных ковенов, обретя настоящее могущество, с ее помощью серьезно усилили свое влияние в разломах шрамов-близнецов.

При мне, в прошлой жизни, такого не было и ведьмы совсем не являлись грозной силой как сейчас. Тогда даже, если точнее, ведьм-суккубов, получивших возможность к колдовству прямого действия, вообще в природе не было. Ну или были, но я о них не знал, потому что возрождение культа Астарты только начиналась.

Юная ведьмочка, кстати, заметила мой пристальный взгляд и явно удивилась. Причем удивление ее было весьма красноречиво – я понял, что видимый мною амулет в общем-то предполагается быть сокрытым от чужих взглядов. Как амулет Филиппы, который я не видел до того момента как она его не сняла.

Этот же я вижу. Странно, очень странно.

В этот момент я невольно сравнил облик подходящей к камере баронессы и пленницы. У Филиппы внешность человеческая, с явно-выраженной и проглядывающей сейчас демонической сущностью – что создает ее ауру вызывающей, сексуальной привлекательности. У юной ведьмы в камере – внешность откровенно демоническая, но с явно-проглядывающей человеческой сущностью. Создается впечатление, что у этой демонессы бабушка или дедушка – из людей, причем из людей с крайне сильной кровью. Вот только как такое возможно?

Нет, конечно существуют демоны, в которых после кровосмешения человеческая сущность превалирует над демонической, но такие сейчас в Легионе Хищников, или в статусе изгоя для остальных сущностей Инферно. У этой же пленницы амулет Астарты – богини, почитаемых сейчас только разумными демонами Инферно, так что ведьмочка просто не может быть ни из Легиона Хищников, ни изгоем.

– О, дядь, привет. Тебя уже выпустили? – вдруг хмыкнула юная демонесса, обращаясь к только что подошедшему ментату.

Голос у нее тоже оказался больше человеческий. Нет, конечно я чувствую, как он ласкает слух и едва заметно воздействует на разум, но в нем отсутствуют шепчущие и чуждые людям демонические нотки.

– А если будешь дерзить, пигалица, останешься здесь, – рассудительно произнес Гомер.

– А если я буду с вами тут вежливо расшаркиваться, вы меня выпустите, ага, – фыркнула ведьмочка.