Четыре жизни академика Берга

В одном из выступлений на дискуссии в ВМА он так формулирует свою точку зрения:

— Почему-то считается, что техника дело не столь почетное, как занятие чистой наукой. Даже инженеры часто не понимают, что от них ожидается. А быть хорошим техником не легче, чем быть хорошим математиком. Однако многие говорят, что в такое тяжелое время, как нами переживаемое, когда нет возможности приложить свои знания на практике, надо удалиться в чистую науку и собираться с силами для воскрешения через несколько лет во всеоружии мысли и науки. Это нелепое воззрение нашло себе отклик и в академии. Именно теперь мы должны уметь прилагать наши познания на практике. Именно теперь мы должны найти пути, по которым возможно вывести флот на современный уровень. Когда все будет налажено — тогда можно отдаться анализу и обобщению. Теперь же жизнь требует активной работы, творчества, но здорового творчества, и к нему должны быть приучены слушатели.

Основной недостаток наших инженеров — их техническая неграмотность. Недостаточно уметь пользоваться графиками и таблицами. Надо обладать техническим кругозором, умением критически относиться к своим недостаткам и открыто их признавать. Отсюда и задача академии: дать работников, знающих детально нашу русскую техническую действительность и ее перспективы, здраво оценивающих недостатки и, главное, понимающих, что так дальше идти не может. Дать людей, знающих иностранную литературу по своей специальности, изучивших ее детально и способных приложить важнейшие достижения заграничной науки к нашим условиям; людей, способных наметить новые пути, способных на творческую работу и приученных к творчеству уже в стенах академии. Технические отделы академии должны быть средоточием современной технической мысли, они должны озарять своим светом, своим авторитетом весь флот. А у нас, забаррикадировавшись за показную ученость, нашли выход из трагической действительности в побочных предметах, содействующих развитию отвлеченного мышления. Неужели так мало открытых вопросов в корабле и машиностроении? Неужели открытые вопросы закрываются математикой? За отсутствием интересных руководителей по специальности (конечно, есть исключения) слушатели идут по пути наименьшего сопротивления и отдают большую часть времени отвлеченным предметам, хоть и проходимым под руководством действительно выдающихся ученых и педагогов.

Однако за такую «чистую» науку, как математика, Берг голосует обеими руками. Он понимает, что студентам-радистам необходима математика, без которой радиотехника выродилась бы в кустарничество. Вероятно, Берг давно забыл, что этот предмет был его больным местом и причинил ему немало неприятных минут. Теперь он настолько проникся уверенностью в необходимости глубокого знания математики для радиоспециалистов, что публикует в 1924 году в «Морском сборнике» статью «К вопросу о необходимом объеме математики на технических отделениях Морской академии Рабоче-крестьянского Красного флота». Берг писал в статье:

«Глубоко ошибочно мнение, что электротехники меньше нуждаются в математике, чем другие специалисты академии.

Доказательством этого может служить хотя бы курс проф. Фреймана по радиотехнике, вышедший недавно.

В теории электричества и в радиотехнике математика нашла особенно изящное приложение. В электротехнике находят применение почти все области математики. Поэтому электротехники, как представители новой науки, захватывающей буквально все области современных знаний, отчетливо поняли, что их задача может быть разрешена только путем организованного сотрудничества со специалистами-математиками».

Как позднее он призывал объединить усилия техников и психологов, физиков и врачей для решения проблем кибернетики, так на заре радиотехники для решения ее проблем он считал необходимым союз техников и математиков.

Он говорил далее:

«Задачи, стоящие перед электротехником, столь обширны, возможности так колоссальны, что охватить все одному человеку не под силу. Ушло то время, когда один человек совмещал в себе и вычислителя, и теоретика, и конструктора-инженера.

Теперь наступает время коллективного творчества. Надо учиться искать точки соприкосновения с сотрудниками, нужно уметь организовать коллективное творчество, чтобы хороший инженер мог положиться на хорошего математика и обратно».

Статья, представленная командованию академии, сделала свое дело. Уровень преподавания математики был резко поднят. Для чтения высшей математики в академию приглашают профессора В.И. Смирнова, позднее академика.

Владимир Иванович блестяще знал математику и преподавал ее умно, так что все становилось интересным. Берг не пропускал ни одной лекции его курса и много работал над составлением хороших записок. Получилось даже так, что большой курс высшей математики заслонил все остальные курсы академии. Он выходил далеко за пределы нормальных курсов технических вузов и требовал много времени и внимания.

Со Смирновым, который видел, что пробудил в молодом моряке истинный интерес к математике, у Берга вскоре установились теплые отношения. Смирнову, конечно, нравилось, что Берг, несмотря на большую общую загрузку, много работает над его курсом. А Бергу хотелось показать ему, что моряки тоже серьезные люди.

После того как Смирнов вместе с Фридманом посетил «Змею» и видел, как непросто управлять всеми этими сложными механизмами в море, под водой, профессор и его ученик особенно подружились и до сих пор при встречах вспоминают различные эпизоды того бурного времени.

Увлечение математикой — сначала под влиянием Бетлингка, а потом Смирнова — окупило себя сторицею. В наши дни, когда происходит бурная математизация таких, казалось бы, далеких от нее областей, как биология, физиология, психология, владение математикой помогает Бергу быть на передних рубежах современных знаний. Помогает быстро ощутить всю важность перехода традиционно описательных наук на рельсы количественного анализа. Теперь многие ученые применяют математические аналогии и модели для объяснения работы нервов, сердца, живого организма в целом. Без математики невозможно выявить объективные законы мыслительной деятельности человека, не говоря уже о многообразных технических задачах, — все это стало фундаментом самой современной из современных наук — кибернетики. Кибернетика находит общие закономерности в самых далеких друг от друга областях — в живом организме и машине; в работе сердца и обыкновенного колебательного контура; в работе мозга и электронной вычислительной машины. Знание одной лишь радиотехники не могло бы помочь Бергу понять всю универсальность и грандиозность кибернетики. Решающую роль сыграла здесь математика.

С удивительным ощущением я перелистываю календарь радиотехники 20-х годов. По счастливому совпадению я тоже радиоинженер, окончила радиолокационный факультет Московского авиационного института и все имена, которые встречаются в окружении Берга, мне знакомы. Нам, студентам, а потом молодым радиоспециалистам такие корифеи радио, как академик А.Л. Минц, члены-корреспонденты А.А. Пистолькорс, В.И. Сифоров и многие, многие другие, казались в то время древними патриархами. Некоторых мы видели и слышали на лекциях.

Михаил Самойлович Нейман читал нам курс радиопередающих устройств, Иосиф Семенович Гоноровский — общую радиотехнику. Учебник по радиоприемным устройствам Владимира Ивановича Сифорова рос на глазах, сначала он был тоненьким, как общая тетрадь, а когда я готовилась в аспирантуру, он стал уже более толстым, чем том Большой Советской Энциклопедии.

Теперь, листая жизнь Берга, я вдруг обнаруживаю этих маститых ученых почти мальчишками, часто петляющими в поисках решения, но с удивительной настойчивостью движущимися вперед и вперед.

Поди же оглянись на каких-то несколько десятков лет и попадешь в такую дремучую радиотехническую целину, что просто диву даешься! Менее чем за полвека радио сумело так прочно войти во все поры нашей жизни, что без него сегодня невозможно наше бытие! Без радиовещания мы чувствуем себя отрезанными от мира. Без телевидения большинство людей уже не мыслит своего досуга. Без радиоуправления не может взлететь космическая ракета. Радио, упрятанное в крошечную пилюлю, попадает в желудок человека, чтобы сделать анализ желудочного сока; зашитое в груди — управляет работой больного сердца. Радио проникло так глубоко в нашу действительность, как не мечтал даже Фрейман.

Теперь отчетливо видишь, почему Берг и все входившие в радиотехнику в начале 20-х годов, так увлеклись этой молодой наукой, понимаешь, чего они ждали от нее, о чем мечтали. Нет, не просто удачной специальностью, полезным делом была для них радиотехника. Прежде всего она манила преградами, которые хотелось преодолеть, в ней чувствовался сгусток возможностей, которые им, тридцатилетним и двадцатилетним, не терпелось осуществить.

Я думаю, ни один сегодняшний студент-радист не испытывает и доли того, что испытывали тогда, — меньше новизны, нет тайны. Есть задачи, часто еще более трудные, требующие еще большей отдачи, но волшебства нет. Нет тайны, которая окружает только незнакомку. Берг всю жизнь будет жадно искать встречи с новым, он полюбил волнение новизны. Так было с радиотехникой, так было с телемеханикой, так случится с радиолокацией, с кибернетикой. Не говоря уже о мезальянсах, которые, увы, до сих пор бросают в дрожь добропорядочных трусов: о союзе электроники и медицины, математики и биологии, психологии и кибернетики. Все это круг вопросов и проблем, в которые он окунется впоследствии.

ОПЯТЬ СНАЧАЛА

В 1925 году Аксель Иванович заканчивает электротехнический факультет Военно-морской академии в числе первых его выпускников по радиоспециальности. Впервые в официальном документе рядом с фамилией Берга появляется слово «радио». Военно-морская академия сделала из него настоящего радиоспециалиста.

И после ее окончания он получает назначение в Москву, на административную работу в аппарат наркомата по военным и морским делам. Ему предстоит руководить вопросами связи и радиотехники на флоте. Казалось бы, прекрасно! Для молодого специалиста это почетное назначение. Но Берг мечтает вернуться на флот, чтобы обеспечить его радиосвязью. Первое дело, к которому он хочет приложить свои силы, — оснащение флота новыми, совершенными видами радиоаппаратуры. Назначение в наркомат на долгие годы затормозило бы его планы. И прости-прощай намерения Берга, если бы не вмешался начальник академии П.И. Лукомский. Он пишет ходатайство об изменении назначения и просит зачислить Берга адъюнктом Военно-морской академии. Ходатайство идет командующему Морскими силами республики.

«Отчисление его от академии и назначение в другой город равносильно полному разрыву с научной деятельностью на продолжительный срок, так как для продуктивной научной работы необходимо иметь возможность пользоваться лабораторией, быть в курсе работ и исследований всех заводов радиопромышленности, посещать лекции и доклады научных обществ, непрерывно следить за иностранной литературой и иметь время для самостоятельной теоретической работы, что несовместимо с административной деятельностью.

За время пребывания в академии тов. Бергом произведен и получил практическое применение ряд научных работ. Кроме того, уход его из академии был бы связан с прекращением научно-педагогической деятельности в Военно-инженерной академии и в Военно-морском инженерном училище. В последнем он руководит дипломным проектированием по радиотехнике восьми кончающих слушателей.

Считаю нужным особенно подчеркнуть, что привлечение тов. Берга к педагогической и научной работе в академии сейчас является настоятельно необходимым ввиду, во-первых, малочисленности (притом все убывающей) научных сил в академии и, во-вторых, ввиду проявленных им несомненных и больших способностей к научной и педагогической работе».

…И ходатайство встречает отказ.

Лукомский был человек горячий и упрямый, он отлично знал каждого своего выпускника, болел за него и часто лучше него понимал, на что тот способен. Он не смог добиться назначения Берга адъюнктом в академию, но добился того, что тот остался в Ленинграде преподавателем Высшего военно-морского инженерного училища.

И вот, получив 16 марта 1925 года удостоверение об окончании Военно-морской академии Рабоче-Крестьянского Красного Флота, гласившее, что Берг «успешно окончил полный курс Электротехнического факультета, за время пребывания в академии самостоятельно разработал проект радиопеленгаторной станции для Черного моря и судового радиопеленгатора и произвел экспериментальную разработку и исследование схемы регенеративного приемника для управления на расстоянии», он приступает к преподавательским обязанностям. Он готовит «своих» студентов к выпуску. Так складывается, что его студенты кончают вуз через несколько месяцев после того, как кончил ВМА их учитель. И если раньше, до 24–25 годов, в Высшем военно-морском инженерном училище была выделена лишь одна небольшая группа слушателей-радиотехников, то теперь в первый раз при содействии Берга организуется радиотехнический факультет. Создается даже специальное Высшее военно-морское училище связи и курсы усовершенствования специалистов связи, куда в 1926 году Берг будет назначен по совместительству начальником.

Училище разместили в Адмиралтействе, никакой радиотехнической базы там, конечно, не было, и сами курсанты под руководством Берга (как несколько лет назад Берг и несколько слушателей ВМА под руководством Фреймана) приступают к организации радиотехнических лабораторий и кабинетов.

Очень интересно взглянуть на Берга в его новом амплуа.

Но найти нашего героя в огромном здании, протянувшемся на километр вдоль Невы, нелегкая задача. Правда, шпиль Адмиралтейства, видный чуть ли не из любого места Ленинграда, может послужить нам прекрасным ориентиром, и мы, возможно, найдем Берга где-нибудь — если не в лаборатории, то хоть на крыше. Крыша Адмиралтейства неплохо послужила беспокойному племени поселившихся в здании радистов. На ней будет красоваться не одно причудливое украшение — то в виде рыболовной сети, то ажурного цилиндра. Какие только антенны не придется испытывать Бергу в период исследований подводной связи на Неве! Однажды он ухитрился «воткнуть» свою антенну для радиосвязи с Кронштадтом в переплетающиеся тела дельфинов, венчающих здание Адмиралтейства близ Дворцового моста.

Такая фамильярность с архитектурными достопримечательностями возмутит городское архитектурное управление, и антенну придется срочно убрать в более подходящее место. Но даже если нам повезет и мы увидим, как Берг и его ученики перетаскивают антенну на другое место или монтируют новую, мы не успеем почерпнуть впечатления от этого процесса: все делается бегом, почти без слов. Не исключено, что студенты, услышав звонок, внезапно прервут бурную деятельность и разбегутся по аудиториям дослушивать лекции, а их руководитель, не сбавляя темпа, тем же аллюром помчится в Морскую академию. (Там, не дождавшись, пока закончится оснащение лабораторий училища, Берг продолжает свою научную работу.)

Ворвавшись в лабораторию, Берг обрушит шквал предложений на начальника лаборатории Володю Казанского, с которым они много дней, а иногда и ночей затратили на исследование новых электронных ламп. Кроме анода и катода, конструкторы ухитрились втиснуть в них еще два электрода, две сетки — в надежде на более эффективную работу ламп. Никто еще не понимал физическую сущность происходивших под стеклянным колпаком явлений — Берг и Казанский решили выяснить, что можно ожидать от этих нововведений.

Двухсеточные электронные лампы привлекли внимание исследователей непонятными трудностями, не позволявшими реализовать очевидные преимущества этих ламп. В баллоне трехэлектродной лампы — лампы с одной сеткой — электроны, испускаемые накаленным катодом, пролетают к аноду через сетку, которая как бы подхлестывает их, управляет их потоком. Естественно, инженеры решили, что введением второй сетки можно еще больше увеличить усиление, даваемое лампой, или заставить ее работать от гораздо более низкого напряжения, чем нужно для трехэлектродных ламп. Так затеплилась надежда увеличить мощность передающих радиостанций, с одной стороны, и с другой — дать возможность приемным станциям принимать более слабые радиоволны, чем раньше. А разве есть у радиотехники более насущная задача? Появилось несколько статей, посвященных описанию опытов с новыми лампами, но дальше лаборатории ни одна работа не пошла.

«Почему? Может быть, очевидность здесь только кажущаяся? — спрашивали себя Казанский и Берг. — Возможно, при заводском исполнении различные экземпляры ламп сильно различаются между собой, а поэтому типовой режим для большинства из них оказывается неоптимальным?»

Положение осложнялось тем, что теория, разработанная для ламп с одной сеткой, теряла силу при введении второй. Знаменитое уравнение Лангмюра, служившее путеводной нитью при решении многих задач молодой электроники, здесь пасовало.

Существовала еще одна «палочка-выручалочка» расчетов, так называемый «эквивалентный потенциал», который помогал сравнивать идентичные явления. Но истинной эквивалентности между лампами не было, и этот метод приводил к ложным заключениям.

Если теория бессильна, решили Берг и Казанский, остается лишь путь экспериментального исследования. Но и здесь они не ожидали встретить столбовую дорогу. Первой преградой оказалось отсутствие подходящих измерительных приборов.

Им предстояло точно мерить небольшие напряжения, и они хотели, чтобы измеряющий прибор (вольтметр), не поглощал бы заметной доли энергии, иначе его показания окажутся ошибочными. А известные в то время приборы включались в исследуемую цепь и, конечно, забирали часть энергии. Экспериментаторы чувствовали, что им необходим особый вольтметр, не иждивенец, и даже представляли себе в общих чертах, какой прибор им нужен, но о фабричном вольтметре такого типа они могли только мечтать.

Решили сделать его самостоятельно. Если такие точные приборы не изготовляли даже заводы, то можно представить, какие трудности ожидали конструкторов-любителей.

Одну за другой Берг и Казанский испробовали шесть схем ламповых вольтметров, описанных в доступных им журналах, — ни одна не подошла. Но упорная работа принесла свои плоды.

В спорах и опытах родился седьмой вариант. Новая схема! Все элементы ее были хорошо известны, как слова в родном языке. Но не каждому, далеко не каждому дано находить сочетания, превращающие слова в стихи.

«Обычная трехэлектродная лампа, простой трансформатор в цепи ее анода, микроамперметр, включенный во вторичную обмотку трансформатора вместе с детектором, — и задача решена, — писал Берг в своем отчете. — Нужно только устанавливать пружинку детектора на «грубую» точку, не гоняться за наибольшей чувствительностью. При этом вольтметр работает очень устойчиво в течение многих часов. Нужно еще следить за постоянством рабочей точки на характеристике лампы». А ведь все это Берг хорошо усвоил еще во время ночных бдений на Е-8!

21 февраля 1926 года Берг направил в журнал статью, в которой на основе обширного материала, сведенного в четкие графики, он утверждал, что лампы со второй сеткой превосходят односеточные лампы только при малых нагрузках. Этой статьей он экономил время сотням радиоинженеров, отсекал для них ложные пути.

Берг избрал наиболее авторитетный радиотехнический журнал того времени «Телеграфия и телефония без проводов», журнал, который в научном мире и теперь известен под сокращенным наименованием «ТиТбП». И статья, в которой четко обозначился творческий почерк Берга-ученого, была принята взыскательной редакцией и опубликована.

В этот период, заполненный до отказа научной работой, Берга можно было встретить близ Адмиралтейства или Морской академии почти в любое время суток.

Два часа ночи. Уже совсем светло — июнь. По улицам проносятся рысаки. Это 1926 год — нэп в самом разгаре. Веселящаяся разодетая публика едет на острова или в Летний сад. В подъезде Адмиралтейства появляется человек с усталым лицом — Берг возвращается из лаборатории. В руках у него тоненькая папка.

В ней результат трехмесячного упорного труда. Он спешит домой. Нужно немного поспать, принять душ и еще раз собраться с мыслями, чтобы потом, в черном штатском костюме, предстать перед высшим синклитом радиоспециалистов на заседании Ленинградского общества радиоинженеров.

Вряд ли мы поймем что-нибудь в этом докладе. В протокол занесено его название: «Теоретическое и опытное исследование сеточного детектирования», и отмечено, что доклад вызвал большой интерес и оживленную дискуссию. Интерес и дискуссия вокруг такого ненового вопроса? Странно. Ведь детектирование в это время уже не привлекало большого внимания. В нем все казалось очень простым. Это был пройденный этап радиотехники. Достаточно взять любую трехэлектродную лампу, почти любой конденсатор и сопротивление — и ламповый детектор готов. Подбор величин конденсаторов и сопротивления настолько прост, что нужда в теории просто не возникала.

— И очень плохо, — сказал Берг, — по этой причине прогресс в области детектирования идет весьма медленно, и в настоящее время техника довольствуется приемами, установленными лет десять назад.

Действительно, в отечественной литературе сеточному детектированию не уделяли внимания. Иностранные работы были не полны, не позволяли проводить расчеты, нужные для практики. Исключением, пожалуй, была работа Колебрука, потребовавшая у автора полутора лет напряженного труда и опубликованная в то время, когда Берг уже практически закончил свое исследование. Главная его часть была выполнена во вновь оборудованной лаборатории Военно-морского инженерного училища и лишь некоторые измерения проводились в более хорошо оснащенной лаборатории академии.

Простой с первого взгляда процесс детектирования, легко осуществляемый каждым радиолюбителем, оказался при ближайшем рассмотрении весьма сложным. Он упорно не поддавался традиционному математическому анализу. Берг приступал к задаче всеми известными ему способами, консультировался с математиками. Те разводили руками.

Решение пришло, как всегда, неожиданно, во время учебного похода, когда Берг со своими слушателями отрабатывал практическую часть учебной программы на судах Балтфлота.

Он вспомнил свою первую морскую специальность, утомительную прокладку курса…

Вот оно! Ведь штурман пользуется лишь простейшими формулами. Наиболее трудные части его задачи решаются при помощи графических построений — циркулем и линейкой.

Берг запирается в каюте. К утру основные вехи намечены. Нужно и можно объединить графические методы с высшим математическим анализом, с дифференциальным и интегральным исчислением, с дифференциальными уравнениями!

Дальнейшее — дело умения и настойчивости. Частная задача о процессе сеточного детектирования решилась легко. Но слушателей, а затем и читателей статьи Берга в «ТиТбП» № 38 заинтересовали не только конкретные результаты, а принципиальные возможности нового графоаналитического метода.

Метода, впоследствии блестяще развитого Бергом и ставшего одним из основных методов современной радиотехники.

УМЕЙ ЗАЖЕЧЬ!

Одна научная работа за другой, целый ряд блестящих пионерских работ… Теперь Берг уже не студент, он во всеоружии теории, его голова полна идей, и он знает, с какого конца взяться за дело.

И теперь он не один — он всегда в окружении своих учеников, таких же энтузиастов, которые готовы за ним и радиотехникой в огонь и в воду. Он увлечен ролью учителя и руководителя. Он преподает многие-многие годы и уверяет, что нет дела более увлекательного и благодарного: студенты, как спички, — только поднеси огонь, и они загорятся. Их надо лишь увлечь, надо повести за собой, показать настоящее дело, которому не жаль отдать всего себя.

Говорить с аудиторией стало страстью Берга. На трибуне он и теперь загорается внутренним огнем красноречия, убежденности, вокруг него возникает какое-то магическое, неизвестное науке поле, поле симпатии и обаяния, которое неизменно заряжает интересом его слушателей. Судя по рассказам Берга, способность к тесному общению с аудиторией он воспитал в себе еще в юности.

— Первый раз я выступал перед товарищами в Морском корпусе, — припоминает Берг. — Преподаватель истории военно-морского искусства поручил мне написать сочинение о сражении в Корейском проливе, а потом сделать доклад для однокурсников. Это было в 1912 году, я был в третьей (младшей, гардемаринской) роте Морского корпуса, мне было восемнадцать лет, но я до сих пор помню, какое возбуждение я испытывал во время подготовки этого доклада. Я не спал несколько ночей, прочел все, что только можно, и так и эдак представил свое выступление. Я горел, словно у меня была лихорадка…

Вторым было мое выступление перед офицерами и командой линейного корабля «Цесаревич». Мне поручили сделать доклад о Германии. Это было уже начало войны с Германией, в 1914-м. Доклад был очень ответственным. Лихорадка повторилась. А потом, в 1922 году, будучи уже командиром «Змеи», я выступил на базе подводных лодок Балтийского флота «Смольный» с лекцией «Как были побеждены германские подводные лодки в войне 1914–1918 годов».

Затем лекция «Современные средства борьбы с подводными лодками» для экипажа крейсера «Коминтерн». 1923 год — осмелевший студент выступает с докладом «Об опытах с подводной радиосвязью» в Военно-морском научном обществе перед аудиторией, состоящей из радиоспециалистов флота…

— Почему такие ответственные доклады поручили делать молодому офицеру, судить трудно. Но меня внимательно слушали не только матросы, но и старшие, более опытные офицеры и командиры.

Лиха беда — начало. Берг на всю жизнь полюбил трибуну.

Один из его учеников вспоминает:

— Аксель Иванович читал лекции живо, темпераментно, увлеченно, но избегал последовательного изложения всего курса.

В своих лекциях он обычно касался того, чего не было в учебниках, предоставляя слушателям дорабатывать недостающее по литературным источникам. Но зато новые вопросы излагал систематично, последовательно, понятно. В своей педагогической деятельности он использует методы и опыт своих лучших учителей и постепенно вырабатывает свой собственный педагогический метод, основанный на полном контакте со слушателями, на систематическом обновлении курса новейшими материалами за счет безжалостного исключения того, что уже вошло в учебники.

«В начале 30-х годов, — вспоминает давний сотрудник Берга И.В. Бренев, — в нашей высшей школе были в ходу увлечения различными методами преподавания, которые назывались то бригадно-лабораторными, то групповыми, то Дальтон-планом, то как-нибудь иначе. Аксель Иванович ко всем этим методам относился сдержанно, говоря, что принятый им метод всегда совпадает с господствующим. В этом его суждении была определенная правота, ибо каждый из указанных методов обычно подчеркивал (утрировал) ту или иную сторону нормального учебного процесса, в составе которого всегда имеются и лекции, и лабораторные занятия, и самостоятельная работа студентов — индивидуальная и групповая. Поскольку в преподавательской работе Акселя Ивановича гармонично сочетались самые различные формы проведения занятий, то ему было нетрудно выделить и подчеркнуть в своей работе ту форму, которая в данное время рассматривалась как наиболее совершенная».

Педагогические способности Берга были быстро замечены. Уже через год после окончания Морской академии его назначают по совместительству в Военно-техническую академию РККА и в Ленинградский электротехнический институт, в котором в должности профессора, заведующего кафедрой он будет работать до 1942 года.

Пожалуй, не всякий педагог может похвастать тем, что его ученики никогда не порывают с ним связь. Ученики Берга удачи и неудачи несут ему — и те, кто живет рядом, в Москве, и те, кому приходится приезжать из Ленинграда, Тбилиси, Новосибирска и других городов. Среди них и академики, и еще совсем молодые ученые. Связь эта крепка потому, что он им читал не только сухую науку, но и передавал увлечение ею. И еще потому, что умел в массе разгадать каждого — разглядеть, прочесть его индивидуальность, чуть подтолкнуть. Наверно, он всегда помнил мудрую восточную пословицу: «Ты меня только подсади в седло, поскачу я сам».

Преподавание сопровождало первые шаги научной деятельности Берга, к педагогике он вернется и на склоне лет. Но не просто к чтению лекций — этого он никогда не прекращал.

Он вернется, чтобы коренным образом перестроить весь педагогический процесс на базе современной математики, физики, психологии, кибернетики; чтобы стать во главе революции в области образования — возглавить работы по программированному обучению.

ПЕРВАЯ «БЕЗУМНАЯ» ИДЕЯ

Едва Берг успел прочесть свой первый лекционный курс в новой должности преподавателя Высшего военно-морского инженерного училища, как в конце 1926 года наркомвоенмором была назначена специальная комиссия для выработки политики в области вооружения флота радиотехническими средствами. И Берг назначается ее председателем. Задача этой комиссии была скромной — проверить, какое радиотехническое оборудование стоит на кораблях; подсчитать, чего не хватает, и дать рекомендацию о дополнительной аппаратуре. Как никто другой, Берг превосходно знал, что флот оснащен радиостанциями устаревшего типа и никакой общей программы вооружения флота средствами связи не существует. Каждый конструктор кораблей, каждый начальник связи флота или флотилии действовал по своему разумению. А разумение это, как мы знаем, не могло быть в то время на высоком уровне – радиотехника только рождалась, радиоспециалистов можно было сосчитать по пальцам. И трудно было рассчитывать на то, что на каждом корабле вопрос с радиовооружением решен грамотно.

Тридцатичетырехлетний Берг, став в 1927 году во главе перевооружения морского флота средствами связи, выдвигает идею снабжения всего флота совершенно новой радиоаппаратурой. Старую выбросить, установить новую.

Но не просто новую, то есть свеженькую, с иголочки, а новую принципиально.

Вот что предлагает Берг: новые морские радиостанции должны быть не только основаны на последних достижениях науки и техники, не только отличаться от тех, которыми была снабжена сухопутная армия и авиация, морские станции должны не только обладать большей мощностью, большей надежностью, способностью работать в условиях высокой влажности, сильных вибраций и т. п.

Главная идея — они должны быть строго специализированы и стандартизованы. Как, например, гайка и болт. Ведь издавна гайки и болты изготовляются промышленностью не произвольно, а в строгом соответствии со стандартом, предусматривающим целую шкалу пар гайка — болт.

Такие пары взаимозаменяемы, дешевы, доступны и надежны. Такую же систему, основанную на применении специализированных пар радиоприемник — радиопередатчик, и разработал Берг. По его предложению должны были выпускаться радиостанции нескольких типов на определенные мощности и частоты.

По мнению Берга, это повысило бы надежность радиосвязи, сделало бы взаимозаменяемыми судовые радиостанции, детали и лампы, повысило бы удобство эксплуатации, надежность работы.

Идею создания особой системы и программы вооружения флота, рассчитанной на много лет вперед, поддержали такие, теперь всемирно известные ученые, как Минц, Шулейкин, Волынкин, Зилитинкевич. Эта система была одной из первых, конкретно выражающих идею государственного планирования.

Предложение взбудоражило весь флот. Многим оно очень понравилось, многих насторожило. Начались споры, борьба.

На решающем совете у наркома споры достигли своей кульминации. Некоторые военачальники выступили против предложения Берга вооружить флот иными станциями, чем армию. Они видели здесь распыление сил и средств и не понимали, в чем преимущество специализации. Да и на чем может базироваться неопытный выпускник академии? — спрашивали они. — Его предложения покоятся на научной основе? Они технически целесообразны? Может быть… Но не современны. Нет, Берг явно предлагает вредную политику. Советская страна еще не так богата, чтобы отдельно вооружить флот, авиацию и армию.

Что мог ответить военачальникам Берг? Разве то, что он строевой морской офицер и видит во флоте каждую трещину, чувствует любой его нерв, знает его потребности; что он участник двух войн на море и знает, что без надежной связи флот в современном бою обречен; что только учтя ошибки прошлого, можно найти средства избежать их в следующей войне.

РАЗБЕГ

На том военном совете, где Берг докладывал программу вооружения флота радиосредствами, где его поддержали Тухачевский, Ворошилов, Егоров и другие члены совета, предложенная программа была утверждена. Во главе всех работ поставлен Берг – в мае 1927 года его назначили председателем секции радиосвязи и радионавигации научно-технического комитета Военно-морских сил РККА.

Для Берга возникла деликатная ситуация. Он занял место учителя. Но это было в интересах дела. И.Г. Фрейман, который в это время уже часто и тяжело хворал, понимал ситуацию лучше других и всячески поддерживал своего преемника. Через год Фрейман скончался. Берг принял на себя его педагогические обязанности. Вскоре ученый совет ЛЭТИ избрал Берга на должность профессора на кафедре, которой до этого руководил Фрейман.

Несмотря на нагрузку, Берг приступил к многолетней кропотливой работе по оснащению каждого корабля, каждой подводной лодки, каждого берегового наблюдательного пункта радиостанциями, радиопеленгаторами, а потом и гидроакустической аппаратурой. Дело не сводилось к снабжению и установке аппаратуры. То, чем надлежало вооружить флот, вначале существовало только в воображении нескольких человек. Надо было спроектировать эту аппаратуру, сделать опытные образцы, испытать, наладить серийный выпуск на заводах. На заводах, которых еще не было, снабдить эти заводы деталями и лампами, которых тоже почти не было…

Короче: предстояло создать радиотехническую промышленность.

За основу приняли то, что уже существовало. Добавляли и учили людей, достраивали цехи, переоборудовали старые, обновляли технологию. Так началось создание промышленности, способной выпускать те конкретные системы вооружения, которые предложил Берг и разработали его сотрудники.

Вместо маленьких заводиков и лабораторий постепенно вырастала целая радиопромышленность. Радиопромышленность, работающая на флот, на армию, на авиацию. Радиопромышленность, обслуживающая радиовещание и гражданскую связь.

Вскоре Берг внес предложение об организации специального научно-испытательного полигона связи. В 1928 году такой полигон был создан, а с 1932 года он стал научно-исследовательским институтом. Берг был назначен его директором. Институт разрабатывал образцы для вооружения флота радиотехнической аппаратурой и гидроакустическими средствами, телемеханическими устройствами, аппаратурой проводной связи и системами, использующими ультракороткие волны и инфракрасные лучи.

Научное обоснование первой системы радиовооружения флота почти целиком выполнено Бергом. Выходят в свет его работы: «Соображения о выборе длин волн судовых радиостанций», «Выбор мощности судовых радиостанций», «Радиосвязь погруженных подводных лодок» и многие другие, в которых проведены фундаментальные исследования, связанные с этой сугубо практической работой.

Первая система радиовооружения воплотилась в жизнь в 1934 году. Были выпущены четыре типа радиопередатчиков мощностью от 50 ватт до 7,5 киловатта. В отличие от старых длинноволновых станций эти работали на средних волнах в диапазоне от 250 до 1900 метров. Учитывая особенности работы на кораблях и подводных лодках, конструкторы предусмотрели удобный механизм перехода с диапазона на диапазон, с приема на передачу и обратно, добились устойчивой работы в условиях повышенной влажности и интенсивных вибраций, предусмотрели защиту от помех и многое другое.