Четыре жизни академика Берга

«Сегодня XXV годовщина Красной Армии. Большой праздник для всех. Это большой праздник еще и потому, что Красная Армия успешно наступает и подошла уже на 50 — 100 километров к Днепру.

Освобождены Краснодар и Павлоград. Идет борьба за Донбасс.

У меня особый праздник: а) Десять лет тому назад я получил орден Красной Звезды. б) Вчера, 22. 03… начальник Политотдела вручил мне кандидатскую карточку, и я теперь полноправный кандидат ВКП(б).

Таким образом, я встречаю XXV годовщину уже кандидатом партии, а если буду жив, на будущий год буду членом ВКП(б).

Все эти события были ознаменованы Марьяшей пельменями, пирогами и хорошим вином. Мы были вместе на торжественном заседании академии, я, кроме того, был на торжественном заседании самаркандских общественных организаций. Сегодня выходной день. Буду работать дома и начну готовиться к новому докладу в академии — опять о радиолокации».

ТРЕВОГА

«…11 марта 1943 года. Вчера в 5 часов вечера пришла телеграмма из Москвы от Галлера с приказанием от имени наркома — немедленно выехать в Москву. Для чего? На сколько?!»

Это так тревожит Берга, что упомянутые фразы написаны крупными буквами и подчеркнуты…

Он просит дать еще одну телеграмму, объяснить причины вызова и срок — могут сорваться лекции, в работе будет перерыв… Он с тревогой ждет объяснений. Объяснений нет.

«…15.III.43. Ташкент. Вот я и еду. Замнаркома свое распоряжение подтвердил телеграммой, и вчера, 14 марта, я выехал из Самарканда. Еду отлично, в международном вагоне, в двухместном купе, просторно и хорошо.

Воспользовался остановкой в Ташкенте, чтобы забежать в ЛЭТИ. Узнал много печального. В Ессентуках остался кое-кто из профессуры ЛЭТИ. Вот что сделалось с моим ЛЭТИ! Здесь он влачит жалкое существование бедного родственника в местном Индустриальном институте.

Снова в поезде. Вспоминаю Самарканд, дом…

На вокзале в Самарканде меня провожали слушатели: Аверьянов, Сташкевич, Белоцерковский и Бекасов. Конечно, были Марьяша и Марина. Марьяша сказала знаменательную фразу: “Как ты без меня будешь жить?” И на самом деле, как я без нее буду жить, я так привык к ней и к ее постоянным, неисчерпаемым заботам обо мне. Буду очень тосковать по ней. Да и по Маринке тоже. Все тепло меня провожали, по-видимому, мои друзья и слушатели искренне жалеют о моем отъезде. Да и мне тяжело их оставлять, бросать большую работу, свой курс, свою лабораторию…

Все теперь будет по-новому, да еще совершенно неизвестно как… Какая неспокойная жизнь…»

В вагоне приятная компания, Берг играет в шахматы, весело болтает с собеседниками, изучает королевский гамбит. Хохочет, когда обнаруживает, что в чемодане открылась банка с кильками и залила белье. «Вот несчастье!» — смеются попутчики и помогают развесить белье, а Берга не оставляют тревожные мысли: что ждет его в Москве? Может быть, поездка за границу, может быть, новое назначение, а может быть, и неприятности? Еще дня три — и все выяснится. Отвлек мысли лишь Оренбург. Первый раз после далекого детства он видит свою родину — снег, холод, шесть дней одна степь.

…Все это словно затянувшийся пролог к еще непонятному кинофильму. Тягуче, однообразно, монотонно. Но вот режиссер активизирует действие. Кадры мелькают, нанизывая одно событие на другое. Жизнь убыстряет темп. События разворачиваются. Сюжет, собственно, начинается с приезда Берга в Москву.

КРУТОЙ ПОДЪЕМ

«…23.III.43. Москва. Сегодня отлично доехал до Москвы. Сразу явился к Галлеру. Он намекнул мне на предполагаемое назначение в электротехническую промышленность… Сказал, чтобы я устраивался, сегодня вечером или завтра он подробнее переговорит со мной. Слава богу, пока никаких неприятностей.

А это самое главное. Желание Марьяши осуществляется: за границу я не еду. Устроился хорошо в гостинице ЦДКА, № 463. Сейчас отдохну, распакую вещи и в восемь пойду в Управление. Дал телеграмму Марьяше: «Пока знаю только предположительном назначении промышленность переговоры завтра».

Но бодрость напускная. Первую ночь он спит плохо. Холодно, не топят, а на улице еще зима. Снится всякая ерунда, вероятно в связи с неизвестным назначением. Что его ожидает? Чего ожидают от него? Сможет ли он включиться в работу промышленности? Он, всю жизнь отдавший флоту. Флоту и радио. С промышленностью он был связан очень слабо. Теперь там, очевидно, имеются серьезные затруднения. Возможно ли устранить их? Да он и не знает, в чем эти затруднения.

И вообще — какова роль адмирала, назначаемого для руководства промышленностью? Как его встретят? Конечно, его хорошо знают и уважают на флоте. Его авторитет велик и в кругах инженеров. Но ведь это авторитет ученого, моряка и организатора, а не заводского инженера. Больше всего он боится, чтобы эта поездка не окончилась неудачей для дела и для него… Что будет, если он не справится с работой?

«Теперь надо собрать все свои нравственные и физические силы для изучения обстановки и принятия решения, чтобы выдвинувшие меня люди не ошиблись во мне», — записывает он в блокноте на рассвете 24 марта сорок третьего года.

Как круто может меняться жизнь! Берга предполагают назначить заместителем народного комиссара электропромышленности!

«Вот так так! Никак не ожидал. Все это здорово, но… пугает меня. Вечером был у наркома т. Кабанова. Вели переговоры с 9.15 до 11.30. Потом пошел к замнаркома по вооружению.

Он мой ученик и славный открытый человек. Ночью на машине наркома с трудом добрался в гостиницу, много раз меня останавливали и проверяли ночные документы, которых у меня не было, но спасали золотой козырек и погоны адмирала».

Дни и вечера Берг проводит в наркомате. Постепенно вырисовываются контуры его функций. Работа предстоит гигантская: наладить выпуск оборонной продукции радиопромышленности.

Эту задачу голыми руками не возьмешь. Он понимал, что если раньше система радиовооружения флота осуществилась с помощью налаженного коллектива, нескольких заводов и институтов, то теперь совсем другое время. Чтобы решить проблему современного вооружения, нужна целая промышленность, огромные коллективы, новейшая техника!

Роль науки в решении общехозяйственных проблем резко изменилась — новое время требует от ученого не только свежих идей, но и умения их осуществить. И в мирных условиях нелегко замкнуть начало и конец — идейный замысел и материальное воплощение. Ученый в наше время должен быть не только генератором мыслей, но и первоклассным организатором. Это редкий дар, но Берг наделен им щедро, поэтому партия и ставит его во главе дела первостепенной государственной важности.

Война снова подчеркнула мощь радио. Особенно радиотехнических средств, работающих на сверхвысоких частотах – и прежде всего радиолокации. На Берга возложена задача – организовать оснащение армии новой техникой. Для этого требовалось в первую голову восстановить разрушенные заводы, создать новую промышленную базу. Появилась потребность в новых антеннах, источниках питания, новых лампах.

Это было нужно для радиоаппаратуры, работающей не на коротких волнах, которыми грезили радиолюбители двадцатых годов, а на ультракоротких, на дециметровых и сантиметровых волнах, долгие годы считавшихся научной экзотикой.

Все осложнялось еще тем, что сама радиотехника была далеко не прежней. Если раньше, в Первую мировую войну и двадцатые-тридцатые годы она в основном решала задачи связи, теперь она вторглась в самые различные области промышленности и военной техники. Круг ее интересов так быстро расширился, что понять их и направить мог лишь человек с очень большой эрудицией.

«…Время расходуется невероятно странно. Встаю в 5–6 утра, ложусь в 1–2 ночи. Устаю, но пока выдерживаю. Потом придется изменить методы работы. Я очень взволнован и нахожусь непрерывно в состоянии крайнего нервного напряжения… Это будет либо громадная удача, либо полный провал.

Вчера весь день знакомился с аппаратом наркомата. Выделили мне кабинет, дали секретаря и машину. Но все эти удобства пока даны из любезности, а не по праву. Постепенно вхожу в курс дела и уже чувствую, что мне будет очень тяжело работать, так как я в НКЭП совершенно новый человек и мало кого знаю. Сейчас ко мне присматриваются. Одни с полным равнодушием, другие с опасением. Меня окружает атмосфера удивления. Многие опасаются за свою участь, за свое место. Некоторые не могут понять, для чего я появился: моряк в гражданском аппарате…

Но я уже твердо решил: отсюда выйду только победителем либо меня вынесут мертвым… Другого выхода нет. Поражения я потерпеть не могу».

Но ему нужна помощь. Нужно плечо коллектива, нужна дружеская рука. Дело новое, малознакомое. Но пока друзей здесь нет.

«За каждым моим шагом и действи ем следят, каждое слово становится известным, некоторые ждут моих ошибок и провалов», — с горечью констатирует он.

А работа интересная, она влечет его все сильнее. Теперь он чувствует прежний азарт, он готов ринуться в бой, ему хочется, он может развернуться. Но… нет, пока он сдерживает себя, старается больше слушать, присматриваться к сотрудникам, мысленно подбирает работоспособный коллектив, прикидывает расстановку сил. Как перед боевой операцией. Ночами сидит за книгами. Он должен быть неуязвим в вопросах новой техники. Выкраивает время, чтобы изучить станки, снова вспоминает старое — посещает лаборатории и заводы, — набрасывает схемы будущих радиолокационных станций… Теперь ему предстоит совсем иная сфера деятельности: не корабль, не подводная лодка, не лекторская трибуна — завод. И тут его знания, его мнение, его эрудиция должны быть безупречными. Иначе кто с ним будет считаться? Как он сможет командовать?

Берг все сильнее ощущает свое ложное положение — на него возложено руководство радиопромышленностью, а официальное назначение все еще задерживается. Как же подписывать приказы, как управлять заводами, институтами без официального на то права? В Москве его мало знают. Это в Ленинграде он знает всех и каждого и все знают его. А тут он новичок. И попал в коллектив, в котором давно сложились свои отношения, где переплелись деловые и личные связи. Он раньше не знал ни наркома, ни его замов. Какие между ними отношения и чье место он должен занять? Он был как щепка в водовороте страстей, в которых долго не мог разобраться.

«Вчера мне рассказывали, что в кулуарах интересовались: не немец ли я. …Одни завидуют моему быстрому продвижению, другие боятся. Но разве я не выстрадал всей жизнью право к 50 годам отдать все свои знания, опыт стране? Разве я не приношу себя в жертву работе, разве я не иду ва-банк, ставя свою жизнь и счастье своей семьи на карту?

Вот мой план: изучить заказчиков, их требования, нужды фронта. Попытаться уменьшить количество типов радиоаппаратуры, как когда-то я это делал при вооружении флота. Цель та же — повысить надежность и удобство эксплуатации радиооружия. Изучить заводы и их затруднения; навести порядок в Главке и на заводах, подобрать людей и поднять промышленность связи на подобающую высоту. Поднять авторитет и роль радиотехники и убедить всех в том, что рентабельно тратить на нее деньги, так как это окупится. Поднять авторитет флота и морских заказов, помочь морякам. Какая это славная работа! Наладить радиолокацию, расширить фронт работ, показать, наконец, на что она способна. Это грандиозная задача. Этому стоит посвятить целую жизнь. Итак, вперед, снова в бой».

Наконец-то Берг становится самим собой. Бывают приливы и отливы в делах людей. Отлив, на несколько лет выбивший Берга из колеи, кончился. Начинался прилив.

ТОНКОЕ ДЕЛО

В свое время Берг был убежден, что флоту нужна единая мощная система радиовооружения. Он отстоял свою идею от нападок скептиков, воплотил в жизнь, и ее осуществление к моменту войны доказало его правоту. Теперь он убежден, что нужна новая система вооружения, охватывающая все запросы фронта, включающая радиолокацию, и в ней нуждается не только флот, но и авиация, сухопутные войска, противовоздушная оборона.

Но радиолокация — это не только формулы и чертежи, теории и идеи, — это очень сложная техника, и осуществить, а тем более наладить серийный выпуск новых радиолокаторов в сороковых годах было трудно и дорого и сопряжено с техническим риском.

Война сжимала до минимума сроки между замыслом, разработкой, испытанием и выпуском серии нового радиолокационного оружия.

Задача тем более сложная, что промышленность должна была одновременно выпускать больше и больше пушек и самолетов, танков и «катюш».

Берг был из тех, кто, пройдя Первую мировую и Гражданскую войны, знал роль современного вооружения, понимал значение радиосредств, видел их действие собственными глазами, доказал их эффективность и расчетами, и практикой. Конечно, в тихом тыловом городе трудно осуществить то, чем была полна его голова. Но теперь, когда ему предстоит стать во главе вооружения войск новейшим оружием, во главе работ по созданию отечественной радиолокации, ничто не заставит его отступить от своих замыслов. Он осуществит задуманное в темпе, который диктует война. Отсутствие специальных заводов, средств, скептическое отношение к новому его не смущало — все это он видел, через это прошел в пору осуществления радиовооружения флота. Та работа себя оправдала, новая оправдает себя тысячекратно. Он был убежден в этом. И так думали все, знавшие его по прежней работе.

Он решает активизировать свою деятельность до официального назначения. Это была дерзость, но дерзость делового человека. Он не хотел тратить драгоценные дни на ожидание.

Первое, что предпринимает Берг, — собирает «дружину». «Люди, люди, самое главное. Тогда можно начать работать».

Со всего Союза он приглашает в Москву специалистов. На них он хочет опереться, на их опыт и знания можно положиться. Это Кобзарев, Леонтович, Фок, Пистолькорс, Щукин, Архипов, Введенский, Кугушев и многие другие специалисты, создавшие теорию передачи, распространения и приема радиоволн, строившие первые советские радиозаводы, создавшие первые советские радиолампы, возводившие первые советские радиовещательные станции. Среди них и те, кто участвовал в создании радиовооружения для советского флота и армии. Ведь и благодаря радио Советская Армия вынесла неожиданный удар врага, выстояла и теперь перешла в наступление. На этих людей Берг надеялся — они помогут стране создать мощную радиолокационную промышленность.

Во-вторых, он начинает «обработку» всех людей, связанных с новой отраслью. Это тонкое, деликатное дело. Наркоматы должны убедиться в том, что им необходимо взвалить на себя новую заботу.

Заводы, которые работают на полную мощность круглые сутки, расходуют все ресурсы — людские и технические — на выполнение запросов фронта, должны еще напрячься, овладеть еще одним видом продукции. Наркоматы должны выделить дополнительные средства, детали, оборудование. И Берг ведет активную агитацию и среди директоров и среди наркоматских работников. Он неутомим.

Он хочет убедить всех в необходимости срочно осуществить стройную систему вооружения. Он хочет заставить их форсировать эту работу, хотя официально еще не назначен ни на какую должность и не может приказывать. Только убеждает и завлекает. Дело трудное, а время тяжелое. Тут окриком действовать нельзя. Он ездит по заводам, наркоматам и разъясняет значение новой системы радиовооружения, роль радиолокации. Многие об этом слышат впервые, и загораются, и становятся его единомышленниками. В нем вновь возрождается заразительное беспокойство, бескрайний энтузиазм, которые увлекают людей, как завораживает слушателей игра вдохновенного музыканта. Он быстро вербует сторонников. Оказывается, его влияния достаточно для того, чтобы аппараты наркоматов пришли в движение…

«…29.III.43. Москва. Вчера весь день работал в наркомате. Вечером был у наркома тов. Кабанова и имел с ним часовую беседу. Я изложил ему результат моей работы за три дня и мои предложения».

«…Только что был у Галлера и поделился с ним своими намерениями. Хороший старик. Он мне поможет».

«…Через несколько дней можно ждать оформления моего назначения. Теперь я этого уже не боюсь, так как во многом разобрался».

НА МЕДЛЕННОМ ОГНЕ

Берг по-прежнему мало спит. Он никак не может привыкнуть к странному распорядку дня. Большие начальники являются на службу к часу дня, уезжают обедать и отдыхать в шесть-семь часов, то есть днем работают всего пять-шесть часов. Потом они возвращаются к одиннадцати вечера и работают до четырех-пяти утра. Рабочий день изнурительный — двенадцать часов, да и распределен он очень неровно.

Берг хочет привыкнуть к такому распорядку, но ему это не удается. Встает он по-прежнему очень рано и работает до двух ночи. Семнадцать-восемнадцать часов — таков его рабочий регламент. Спит он всего четыре-пять часов. Наконец, он просит поставить кровать в своем временном кабинете. Теперь он как на боевом корабле. Живет там же, где работает. Он ощущает большой подъем сил.

«…Понедельник 5.04.43. Приехал к 11 вечера к наркому т. Кабанову, которому 45 минут докладывал о своих планах и наблюдениях. Мы мирно и, как говорят дипломаты, со взаимным пониманием беседовали и достигли дальнейшего углубления разговора. Кабанов понимает юмор, умеет смеяться и не спорит зря. Он легко соглашается с разумными доводами, и мне кажется, что с ним можно будет сработаться.

Интересно, утвердят меня или нет? Может быть, мои биографические «особенности» превалируют над деловыми и меня не назначат… Это будет обидно, так как многие уже знают о предполагаемом назначении. Я, конечно, волнуюсь, так как это будет удар по моей репутации, да и времени я потерял уже около месяца. Правда, это время не совсем потеряно, сделанное и без меня поможет дальнейшей работе, но все же хочется осуществить задуманное — фронт не ждет. Мы должны торопиться. Трудности величайшие…»

То, что Берг вначале чувствовал только по окружающей его атмосфере, постепенно начинает обрисовываться со всей ясностью. Да, он попал в узел человеческих отношений, узел, который не развязывается так легко, как морской.

«…Не знаю, но складывается впечатление, что дело не совсем ладно и какие-то влияния мешают реализации первоначальных планов. Может быть, все это окончится мыльным пузырем и меня вернут в Самарканд? До чего же все это сложно, до чего трудна жизнь. Но ведь я же никому не предлагал своих услуг, никому не навязывался!

Был утром у адмирала Галлера. Какой чудесный человек! Мне нравится его взгляд, умный и внимательный и вместе с тем какой-то усталый. Когда у него бываешь, на душе остается какое-то тепло и появляется оптимизм.

Назначат меня или не назначат, но я не без пользы проведу здесь время и буду иметь достаточно полную, ясную картину о происходящем».

«Вчера день прошел спокойно, — пишет он в воскресенье

11 апреля. — Был в наркомате и уехал пораньше, чтобы выспаться с субботы на воскресенье. Постепенно я разбираюсь в обстановке и кое-что намечаю. Сейчас чудная погода, прошелся пешком от ЦДКА до Арбата и оттуда в НКЭП. Кто хочет, может торопиться. Вчера вечером получил от Марины открытку от

28.03 — дошла сравнительно быстро, за 13 дней!»

«Я представил правительству проект и изложил в нем действия, которые считаю нужным провести для развития радиолокации.

Я написал обо всем, что задумал».

Но дни идут за днями, а Берг все ждет назначения. Это становится мучительно и невмоготу. Вот уже месяц, как он выбит из колеи. Конечно, он уже кое-что сделал, но положение складывается все более ложным. Все знают, что намечается назначение нового замнаркома. Этого решения ждут, а его нет. Особенно глупо то, что Берг даже не представляет, как ему строить жизнь, к чему готовиться: останется ли он здесь или уедет обратно в Самарканд?

«Тяжело на душе, напишу несколько слов в дневнике, и как-то легче становится… Сегодня плохо спал. Очень волновало меня создавшееся положение: если меня назначат, то мне предстоит тяжелая, адская работа, почти безграничная… Если же не назначат, то это позор. Я думал и не спал… А тут еще днем приходит ученый секретарь наркомата и сообщает, что идет подготовка к выдвижению меня в члены-корреспонденты Академии наук. Просил дать мои статьи, а они все в Самарканде.

Как я был бы рад, если бы стал членом-корреспондентом Академии наук СССР! Ведь первое выдвижение было сорвано начавшейся войной».

«…17.04. Вчера ездил в один из институтов связи и убедился в его плохой работе. Как обычно, слишком резко ставил вопрос, но, по-видимому, заставил людей призадуматься над тем, что они делают. В машине простудился и чувствую себя плохо. Принял кальцекс и решил не поддаваться простуде».

«…18.04. А мой вопрос все маринуется… Был сегодня за городом и видел новые интересные приборы. За этот месяц в Москве я значительно расширил свой кругозор. Хотя в Самарканде тоже ведутся интересные работы, но там мы варились в собственном соку. Здесь же, в Москве, сосредоточена основная жизнь страны и невольно в ней участвуешь.

Вечер. Только что у меня был профессор Б.П. Козырев и просидел два с половиной часа. Он был с ЛЭТИ в эвакуации на Северном Кавказе, а затем в Ташкенте. Сколько ужасов всем пришлось пережить! Когда все это кончится?

Надо предпринять что-то по отношению ЛЭТИ. Институт погибает, разваливается. Какое несчастье! Это мой любимый институт. Я приложу все старания, чтобы оказать ему помощь».

«19.04.43. Вчера весь день бездельничал. У меня появилась какая-то потребность отвлечься от происходящеего. Был утром на «Пиковой даме», потом смотрел «Маскарад». В общем весь день отдыхал — и не жалею.

Сегодня с утра делал доклад в Управлении связи по силовым выпрямителям. Доклад прошел удачно. Почти весь день провел в одном из НИИ — было очень интересно, и я многому научился».

Глава 3

СЛОЖНЫЙ

ФАРВАТЕР

С МЕРТВОЙ ТОЧКИ

Как будет развиваться дальше эта необычная и обыденная история? История, так похожая на те, что разыгрываются вокруг нас и с нами в повседневной и всегда такой неповторимой жизни.

События в личной жизни Берга назревали.

В наркомате стали поговаривать, что его выдвигают в академики! «Ну, на это я, откровенно говоря, не претендую…» Это его занимает не очень, тревожат другие разговоры: «советчики» нашептывают свои предсказания и прогнозы. Говорят, что в системе наркомата электропромышленности ничего толкового по радиолокации сделать не удастся. Лучше, мол, переводить всю радиопромышленность в наркомат авиационной промышленности. А еще лучше — вести линию за полное выделение радиопромышленности в самостоятельный наркомат. Берг не торопится, присматривается и старается понять. Он думает: неважно, в какой системе, можно в любой — лишь бы правильно организовать работу.

«…Был с наркомом на испытаниях новой техники, — пишет он 6 мая 1943 года. — Много интересного и нужного, но это не тот максимум, который мы должны и можем иметь. У нас гораздо больший потенциал, и научный, и технический. Беда в том, что в аппарате еще остались очковтиратели и обманщики. Но я до них доберусь».

Весна вновь оживляет военные действия. В Тунисе борьба окончена. Немцы и итальянцы там полностью разгромлены, много пленных и трофеев. Мало кому удалось эвакуироваться. Таким образом, Африка освобождена. Советская авиация и авиация союзников ночью и днем бомбят тылы врага. Все еще с большим нетерпением ждут открытия второго фронта в Европе. «Неужели нам опять предстоит (в третий раз) в одиночку отражать натиск немцев? Всеми владеет одно настроение: скорее бы эта страшная война оборвалась!»

Кончается май, а в дневнике Берга снова та же, ставшая почти стереотипной, фраза:

«Вот я уже более 2-х месяцев в Москве, и до сих пор вопрос о моем назначении не решен! Я уже даже перестал интересоваться этим делом… Кончаю большую подготовительную работу для расширения фронта радиолокации. Эта работа, несомненно, очень важна и пригодится независимо от того, буду ли я тут или нет. Это дает мне удовлетворение. Все признают, что эта работа очень полезна. Но как реализовать ее? Эффект использования радиооружия мог бы быть значительно повышен при должном внимании к вопросам радиолокации. Что делать? Порой у меня руки опускаются, так как часто не вижу реальной пользы от работы и боюсь, что я просто транжирю дни. Сколько времени, в Москве, и не вижу конца этому делу. Пишу и получаю письма и этим только утешаюсь. Становится тепло, все зеленеет. Хотелось бы поехать за город, но что мне там делать одному? Сейчас весна — надо готовиться к удару и ждать встречного удара немцев. Война вступает в ответственную полосу, и начальству не до новых технических возможностей, которые могут дать эффект только через год…»

И все-таки Берг настойчиво устанавливает связи с людьми и учреждениями. Его начинают понимать, и многие хотят ему помочь. Однако он все время начеку:

«Пока не вижу, где опасность, кто может мне помешать… — записывает он в конце июня. — Все время нахожусь под страхом какой-нибудь неожиданности. “Приятное” состояние! Но я, кажется, действую осторожно и стараюсь убедить всех в правильности моей общей линии. Начинаю также знакомиться и с новым руководящим составом флота.

Был у маршала артиллерии Н.Н. Воронова. Сделал ему подробный доклад по радиолокации, он проявил большой интерес и обещал все это доложить И.В. Сталину. Вчера вечером передал ему проект работ по радиолокации для Сталина. Не знаю, что будет дальше. Все понимают, я делаю большую работу, в которой главные вопросы ставятся по-новому. Я чувствую, мы выведем советскую радиолокацию на ведущее место в мире».

Встреча с Вороновым многое меняет в жизни Берга. Она положила начало долголетней дружбе и сотрудничеству, оборвавшимся только со смертью Николая Николаевича в начале

1968 года. Она помогла склонить чашу весов, так долго испытывавших нервы Берга.

ЧТО ДЕЛАЕТ ЖИЗНЬ

Берг долго не прикасается к дневнику. Его кипучая натура нашла выход в живой работе, и стало не до сомнений. Только 26 июля 1943 года жирными буквами через несколько интервалов документально сухая запись:

«4-го ИЮЛЯ Я НАЗНАЧЕН СТАЛИНЫМ ЗАМЕСТИТЕЛЕМ НАРОДНОГО КОМИССАРА ЭЛЕКТРОПРОМЫШЛЕННОСТИ.

Мало сплю, занят грандиозной работой. Я должен ее выполнить в кратчайший срок. Подбираю людей, создаю институты, заводы, организовываю промышленность. Дело идет, но идет с трудом, при полном противодействии некоторых руководителей».

Для разработки и выпуска радиолокаторов были нужны не только люди вполне определенных специальностей, но и машины, материалы, деньги. И чтобы получить их в эти трудные дни, надо было разъяснить, что они нужны до зарезу, и обосновать это, и показать реальными победами на фронте. И боже избавь от каких-нибудь срывов! Вот чем объяснялись бессонные ночи Берга, его озабоченность, его разносторонняя деятельность и по популяризации радиолокации, и по составлению докладных записок в правительство, доказывающих, что деньги, которых хватило бы на много мощных танков, нужно потратить на один радиолокатор.