Бабочка, выкованная из стали

— И это еще не все, — продолжил судья. — Потом делает признание другой сокамерник, но перед этим убеждает следователя, что никаких норманнов русичи к себе не вызывали на правление. Карамзин, книгу которого немцы редактировали трижды, тоже туфту гонит, мол, варяги — это скандинавы. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные — норманны и свеи… И третий подследственный начинает говорить о русской истории, вовлекая следователя в научные споры, заодно признаваясь в том, что десять лет назад он, именно в Омске на улице Олжаса Сулейменова, на четвертом этаже дома, номера которого он не помнит, после совместного распития спиртных напитков вследствие внезапно возникшей неодолимой любовной страсти вступил в интимные отношения то ли с Таней, то ли с Мариной, в чем глубоко раскаивается и готов понести наказание и даже жениться. Вскоре состоялись судебные слушания по фактам выявленных преступлений, в которых признались сокамерники Дроздова. Они получают мизерные сроки и, учитывая их нахождение под стражей, всех троих освобождают в зале суда…

Высоковский замолчал.

— Это все? — поинтересовался Гончаров. — Сдается мне, что это только начало.

— Так и есть, — согласился судья, — очень скоро, уже из другой камеры, подследственный заявляет, что первый президент России совершил страшное преступление, приказав взорвать Дом скорби, а именно Ипатьевский дом, в котором злодейски была умерщвлена царская семья — новомученики московские. А потому просит привести к нему в камеру православного священника, чтобы покаяться в собственных грехах и принять крещение. В камере Дроздова появляются еще более страшные уголовники, но они уже знают, что будут сидеть с великим человеком… Кстати, весь коллектив СИЗО не сомневается, что у них парится ни за что не просто авторитет, а настоящий академик. Да и не только весь следственный изолятор. Даже на заседании городского законодательного собрания области этот вопрос обсуждался, и депутаты решили обратиться к заместителю министра образования и науки, которая родом как раз из Омской области. Та ответила, что незнакома с Дроздовым лично, так как он не является сейчас руководителем высшего учебного заведения, но слышала о нем много положительного. И пообещала изучить вопрос. Недавно она ответила официальным письмом, что причину задержания известного ученого ей установить не удалось, потому что это тайна следствия. Странно в этом деле все, но мой коллега-судья пообещал, что будет разбираться лично.

— Самое удивительное, что все ссылаются на самый верх, — продолжил Игорь, — как будто самый верх — это оправдание любого беззакония. Даже генерал полиции Корнеев говорил об этом. Он для меня не авторитет, конечно, но все же…

— Я хорошо знаю Виктора Николаевича, — вздохнул Высоковский. — Чуть было не женился на его дочери Вике. Девушка, надо сказать, неплохая, но сердцу не прикажешь.

— Получается, что у Корня дочь Виктория Викторовна, — удивился Гончаров, — и одна Виктория Викторовна у нас уже упоминалась сегодня. Хотя нет, ту звали Иветта Викторовна. С нее-то все и началось. Может, мне смотаться к ней в Омск? Провести с девушкой разъяснительную беседу…

— Сдаст она тебя, — покачал головой Ипатьев, — если она и в самом деле с кем-то связана, то наврет с три короба, что приезжий полицейский угрожал ей, домогался…

— Все беседы будут под запись, — пообещал подполковник.

— Она скажет, что ты угрожал ей глазами. Изображал намерение вступить в интимные отношения в результате внезапно возникшей любовной страсти.

— И еще хотелось бы встретиться с самим Владимиром Петровичем Дроздовым, узнать, что он думает обо всем этом. Скорее всего, он знает, кто его заказал: он даже думал сам разобраться со всем этим. Очевидно, он, как и многие люди, знает, что правосудие у нас для избранных, а для всех остальных левосудие.

Дал о себе знать мобильный, что-то потребовалось адвокату Беседину. Игорь встал из-за стола и отошел в сторону.

— Я уже работаю по вашему запросу, — сообщил Ларион Семенович. — Письменное согласие гражданка Гончарова обещала, но сообщила, что видела, как вы на днях приводили домой юную девушку, скорее всего дорогую проститутку, на которую у честных полицейских денег не хватит никогда. На девушке было дорогое итальянское платье и туфельки, каких в России днем с огнем не найдешь, да и прическа сделана в самом шикарном салоне…

— Чего она хочет?

— Денег, разумеется. Намекает на то, что будет вас шантажировать. Но я не раз уже сталкивался в своей практике с подобной постановкой вопроса и уверяю вас, что решу его за пару дней: разрешение на развод она даст без всяких сомнений. А вообще ее страшно задело, что вы такой… как она сказала… даже не хочу повторять.

— Такой нищеброд, — подсказал Игорь.

— Именно. Такой… этот самый идете под ручку с девушкой в платье от Патриции Пепе и туфельках от Роберто Кавалли. Она даже сказала, что с такими роскошными девушками могут ходить только мужчины в костюмчиках от Маккуина… Ваша жена, как выяснилось, разбирается в брендах!

— Так у нее весь салон был завален модными журналами. Там и усмотрела этого вашего Макакена… как его…

— Не Макакена, а Александра Маккуина, — даже обиделся адвокат. — Это великий английский модельер. Он, правда, повесился лет пятнадцать назад: у него тогда мама умерла, и парень не выдержал. Оставил записку с просьбой позаботиться о его собаках… На свете его нет, а два года назад я в Лондоне в одном магазинчике в Westfield Stratford City увидел мужской костюм из его коллекции аж две тысячи пятого года. Представляете — новый костюм, и всего за три тысячи евро. Тонкая серая шерсть в редкую полоску, но пятидесятый размер — увы, не мой, но я взял для зятя. Так и ему великоват оказался — не ушивать же. Так и висит в гардеробной: хожу и облизываюсь. У вас какой размер?

— Пятьдесят — пятьдесят два, — но зачем мне ваш Маккуин, я с утра до вечера в джинсах хожу или в форме.

— Жаль! Отличнейший двубортный костюмчик фантастически прекрасного фасона из тонкой шерстяной ткани в редкую полоску к темно-серому в горошек платью той девушки…

— Вы что, видели фотографию?

— Ну да, — не стал спорить Беседин, — признаюсь, Марина Сергеевна переслала ее мне. Посмотрел и порадовался за вас… Только вот джинсы и кроссовки к такому платью никуда не годятся! А уж к такой красавице совсем моветон! Вы меня извините, товарищ подполковник, но с той девушкой рядом может дефилировать только генерал-полковник со всеми орденами…

— Хорошо! — неожиданно согласился Гончаров. — Куплю у вас этот костюм…

Он посмотрел на стол, за которым сидели Ипатьев и Высоковский. Оба обернулись с удивленными лицами.

— А какой у вас размер обуви? — продолжал звучать голос Беседина. — А то я в том же магазинчике взял еще ботиночки «оксфорд»: у меня сорок третий размер, но они оказались итальянскими, то есть на наш сорок второй. Увы, в магазине померил, думал, просто нога от хождения распухла…

— Простите, Ларион Семенович, — остановил красноречие адвоката Игорь, — у меня тут небольшое совещание. Но вопрос к вам есть: вы, случайно, не были знакомы с неким специалистом по психоанализу Мухортовым?

— Это который организовал убийство олигарха Звягинцева? — очень тихо переспросил Беседин. — Я знал его, то есть мы были едва знакомы.

— Едва? — не поверил Гончаров. — Так он тоже все разговоры сводил к ботиночкам и костюмчикам. Такой импозантный был: весь из себя англоман. К слову, это я его взял и киллера-исполнителя тоже. А что касаемо Маккуина, то я и его возьму у вас, и «оксфорды», потому что сорок второй — это мой родной… Что там у вас еще?

— Если вы серьезно, тогда вам перезвоню попозже, после вашего совещания, и мы договоримся о встрече.

— Я серьезно, — спокойно произнес Гончаров. — Вы уж меня простите, если что не так.

— Вы меня простите, Игорь Алексеевич, — тихо ответил адвокат. — Я старый дурак только сейчас узнал эту девушку. Просто открыл компьютер и вгляделся. Когда ваша жена прислала фото, я не стал рассматривать, а сейчас сразу… Я же в прошлом году летал в Омск именно с ней, но тогда она была встревоженная и напряженная, а сейчас счастливая… И прическа у нее сейчас другая. Как вам повезло: она такая красавица!

Игорь вернулся к столу, где его друг-журналист продолжал беседу со своим одноклассником.

— Покушение на нынешнего ректора Промтеха весьма странное, — говорил Ипатьев. — Во-первых, непонятно, на кого покушались: то ли на ректора, то ли на проректора, то ли на водителя. Ректор дал свой автомобиль проректору, но та не успела даже сесть в него, как произошел взрыв. И тот был весьма странный — это во-вторых. Никто не пострадал — только водителя оглушило немного. Такое ощущение, что под машиной взорвалось безоболочковое устройство без поражающих элементов — просто грохнула огромная детская хлопушка. На территории в тот день видели играющих детей, но ведь не они же взорвали машину. Та, впрочем, не особо пострадала…

Павел посмотрел на Гончарова:

— С кем это ты о макаках беседовал?

— Адвокат один предложил купить у него костюмчик какого-то Маккуина.

— Если за деньги, то это не взятка, — сказал судья.

— Будет что надеть, когда отправишься на встречу с гражданкой Ковтун. И если она девушка недалекая…

— Какая бы ни была, — улыбнулся Высоковский, — на Игоря она клюнет, даже если на нем не будет никакого костюма.

— Тот же адвокат сказал, что она — дура, — произнес Гончаров, — потому что все время произносит «волнительный» и «вау».

— Тогда дело в шляпе, — обрадовался судья, — она все тебе выложит. Только к такому костюму нужны пара хорошей обуви и стильная шляпа.

— Шляпа у меня имеется, — сразу вспомнил Ипатьев, — мне когда — то тесть подарил. Ныне, увы, покойный Николай Петрович дал ее мне и сказал, что появляться в кадре в кашемировом пальто и без шляпы — дурной тон. Я пару-тройку раз был в ней на выезде. Но потом убрал в шкаф. Так все равно поклонники присылали на сайт программы вопросы: где ваша замечательная шляпа?

Павел поднялся и вышел из кухни. Вскоре вернулся, держа в руках фетровую шляпу с высокой тульей и широкими полями. Надел ее на подполковника, отступил на шаг.

— Совсем другой человек. Теперь никто и подумать не сможет, что это мент. Все удивятся и скажут…

— Вау! — подсказал заместитель председателя городского суда.

Глава одиннадцатая

Беседин приехал к Гончарову на дом, объяснив, что хочет посмотреть, из-за чего Марина Сергеевна устроила весь сыр-бор с разделом имущества. Осмотрел комнаты и удивился:

— Не понимаю, почему она на вас так взъелась! Сама ушла, уехала даже на вашем общем авто. Продала свой бизнес, который тоже у вас совместный… На этом я ее и поймал, кстати, сказал, что вы можете подать на нее в уголовный суд… Короче, сегодня мой помощник смотался к ней и взял требуемую справку о том, что она не возражает против развода с вами и не имеет никаких имущественных обязательств. Мне кажется, она даже не сомневалась, что вы будете носиться по свету с криками «Вернись, я все прощу!». А тут встречает вас с такой шикарной, я вам скажу, красавицей. Как бы она чего не учудила, кстати. Она при мне даже сказала, что отомстит за такое унижение. А кому отомстит: вам или Лене?

Вот об этом Игорь не подумал. Он примерил костюм и ботинки: все оказалось впору. Потом надел на себя и шляпу.

Адвокат вздохнул почему-то.

— Голливуд просто отдыхает. Цена, конечно, небольшая. Но это для сытых англичан, а для вас не знаю. Лично вам отдам за три тысячи сто евро… он махнул рукой, — за три тысячи. А еще в придачу есть рубашка и шелковый галстук. Но это уже презент от меня лично.

— Мне вчера на счет поступила премия от ГУВД, — сообщил подполковник, — за раскрытие убийства Звягинцева перечислили семьсот пятьдесят тысяч рублей.

— Так мало? — удивился Беседин.

Он еще раз оглядел хозяина дома и произнес:

— Нужен аксессуар! Хорошие котлы… Вы уж извините за криминальный жаргон, но часы нужны, не часы, а чтоб такие…

— У меня есть «Ролекс», если это, конечно, настоящий «Ролекс», — признался Игорь. — Но я эти часы все равно не ношу, и мне даже стыдно, что они у меня есть. Дело в том, что когда-то я взял одного студента с пистолетом. Он размахивал им в общественном месте. Ему светил срок, как вы понимаете… Но я закрыл дело… То есть закрыл, разумеется, районный прокурор, но я долго того уговаривал: мол, нормальный мальчик, а зона из него уголовника сделает. В общем, по статье двадцать четвертой УПК парня отпустили.

— За отсутствием состава преступления, — понимающе кивнул адвокат.

— Отец этого парня совал мне конверт с долларами, но я не взял. Но потом выяснилось, что он примчался ко мне домой, когда я уже убыл на службу, и сунул ничего не понимающей спросонья бывшей жене пакет, в котором в подарочной упаковке была коробочка с часами «Ролекс». Марина Сергеевна, разумеется, сразу поняла, что это взятка, хотела продать через ломбард или поменять на кольцо с брильянтом. Но там ее спросили, где чек, иначе будут считать эти часы ворованными… В другом месте даже смотреть не стали, сказали, что это китайская подделка. Марина поверила: кто же ее мужу может всучить дорогие часы. Она попросила меня коробочку с часами спрятать куда подальше или выбросить. Я даже забыл об этом «Ролексе» и не вспомнил бы, если бы вы меня не спросили… Может, она забрала часы с собой? Вообще коробочка лежала на антресолях в ящике для инструментов.

Через пару минут выяснилось, что бывшая жена забыла о часах или не успевала забраться на антресоли, где до этого, впрочем, не была ни разу.

Игорь вынул коробочку и, стирая с нее пыль, сказал, что не носил, потому что надо было бы объяснить наличие золотых часов на своем запястье, говорить каждому, что это подделка…

— А вдруг золотые? — пошутил адвокат.

— Марина уверяла, что это китайская подделка.

Он открыл коробочку.

— М-да, — после некоторой паузы произнес Беседин, — это именно «Ролекс», действительно золотой «Ролекс». Это классическая модель, называется «Яхт-мастер». Нынешняя стоимость в районе семидесяти-восьмидесяти тысяч евро. Если считать только количество золота в корпусе, задней крышке, в безеле[16], то это граммов восемьдесят чистого золота и еще двадцать восемнадцатикаратного. Но ведь дело не в золоте, а в само́м престижном изделии: не всякий бизнесмен способен наградить себя такой роскошью. Когда-то такой аксессуар можно было и за десять тысяч взять, но времена меняются… Кстати, а кто папа у того паренька?

— Папа у него был депутатом, а дедушка банкиром… Но оба они уже за границей. Вместе с сыном и внуком, вероятно.

— А у меня брат за границей, — признался Беседин. — Он-то как раз часами и занимается профессионально, а я только любитель.

Ларион Семенович взял часы и завел, поднес к уху, закрыл глаза и произнес мечтательно:

— Прекрасная музыка. К сожалению, она напоминает нам о бренности всего сущего.

Беседин протянул «Ролекс» Гончарову:

— Надевайте!

Он ходил вокруг Гончарова, разглядывал и костюм, и ботинки, при этом не забывал восхищаться:

— Это ж молодой бизнесмен, повеса, прожигатель папиных мильонов… нет папиных мильярдов… Нет, вовсе не то! Вы… только серьезно, не улыбайтесь… Вы — сказочный принц! Неужели мое замечание, что рядом с Леной должен быть именно принц, так подействовало на вас…

— Нет, просто я должен съездить в командировку, чтобы побеседовать с одной дамой, но на мента она вряд ли клюнет… А вот на прожигателя, на сказочного принца… Вы же сказали, что она дура.

— Да я почти про всех женщин так говорю, — признался адвокат. — Какую женщину конкретно вы имеете в виду?

— Я хочу смотаться в Омск.

— Понимаю, — произнес Беседин. — Но траты немного лишние, той дамочке достаточно бутылки виски… А лучше белого рома с сухим мартини — сочетание, которое не убивает, но лишает разума и способности к сопротивлению. Не сомневаюсь, что она выложит вам все, что знает… Я с ней особо и не беседовал, но все равно мне удалось понять, что Дроздова она не видела никогда. Об этом знали и следователи, которые вели это дело. Я уже рассказывал про анекдотичную историю с опознанием. Естественно, я прервал эту клоунаду. Снимал все происходящее на камеру мобильного телефона и услышал в свой адрес много всего. Хотите посмотреть?

Ларион Семенович нашел видео и протянул свой телефон Гончарову:

— Любуйтесь!

На экране было видно, как у стены стоят мужчины. Мимо них проходит молодая женщина в красном платье и внимательно всматривается в лицо каждого.

— Сейчас, сейчас, — повторяла она, как будто успокаивала не присутствующих, а саму себя, — я Дроздова Бориса Борисовича видела…

— Дроздова Владимира Петровича, — поправил ее мужской голос.

— Да-да, — подтвердила дама, — именно Владимира Петровича, как вы и сказали… Я видела его в весьма стесненных для себя эмоционально-моральных обстоятельствах, потому что меня заставили делать то, на что согласится не каждая женщина: я должна была передать ему деньги…

— Которые вы перевели на счет общества с ограниченной ответственностью «Таежная краса», а потом сняли.

— Меня заставили это сделать по телефону.

— Запредельная дура, — произнес Беседин, — придумала же названия! «Таежная краса»! Назвалась бы лучше «таежная крыса»!

Игорь вернул ему телефон.

— Я просил практиканта, чтобы он проверил ее странички в социальных сетях. На всех снимках она или за столом в своем кабинете, или на заседании каких-то комиссий. А еще в барах, на танцполе… Иветта Викторовна не замужем и постоянного сожителя у нее нет. Самое удивительное при этом, что она далеко не уродина, у нее прекрасная фигура, о чем свидетельствуют снимки на пляжах…

— Если позовет с собой на берег Иртыша, не советую лезть в воду. Там и в жару ледяная вода, а сейчас конец лета.

— Никуда я не полезу, — покачал головой Гончаров, — мне только надо узнать, почему преследуют Дроздова. Если речь идет о хищении двух миллионов рублей, к которому он не имеет никакого отношения, в чем я не сомневаюсь, то непонятна активность, с которой за дело взялись мои омские коллеги. У нас, как известно, чиновники попадались на хищениях сумм в десятки, а то в сотни раз больших. И вылезали сухими из воды. Шесть или восемь лет условного срока, и все. А сейчас какая-то провинциальная тетка попалась на воровстве, сказала, что отдала деньги незнакомому человеку, потому что ей велели это сделать по телефону. Это же просто оговор. Но может, ей посоветовали так говорить. А кто посоветовал?

— Вот поедете в Омск и сами на месте разберетесь, — напутствовал Игоря адвокат. — И вообще, возвращайтесь оттуда живым и здоровым: вы нам всем и здесь нужны.

Гончаров сходил в спальню за деньгами, вернулся и протянул Беседину семь банкнот по пятьсот евро.

— Так даже лучше, — обрадовался адвокат, — а то к рублю у меня в последнее время доверия нет.

Оставшись один, Игорь снял с себя костюм и ботинки, влез в привычные телу джинсы и полосатую майку футбольного клуба «Ньюкасл». Потом вспомнил, что майку два года назад ему подарила бывшая жена, и снял ее. Зашел в гардеробную, в которой прежде хранились вещи жены, а сейчас не осталось почти ничего. На верхней полке лежал пакет с чем-то. Игорь взял его и заглянул внутрь. Там была белая флотская рубашка-голландка: в такой он ходил в моря на практике перед выпускным курсом. Может, даже именно в этой самой голландке и ходил. Он осторожно через голову надел ее, и она налезла, причем не стесняла движений. Как будто он за прошедшие двадцать лет совсем не изменился. В этой рубашке он стоял вахту на ходовом мостике — вернее, сидел, поглядывая на приборы и в книгу, лежавшую у него на коленях. То был томик Чехова, и читал он «Дом с мезонином». Игорь вспомнил, как он тогда закончил читать, посмотрел на ночной океан, на звезды, на сверкающую серебром лунную дорожку и задохнулся счастьем от красоты окружающего его мира. Звезды сверкали от края горизонта и до края, огромная луна трепетала, как сердце бесконечного ночного неба. Игорь опустил глаза на страницу и прочитал последнюю строчку: «Мисюсь, ты где?»

Он тогда был практикантом, знал, что через год окончит академию и попадет на хорошее судно, потому что едва ли не лучший на своем штурманском факультете, он хотел увидеть весь мир, любил свою будущую морскую специальность, море, корабли и рубашку-голландку. Но все изменилось в его жизни. И сейчас у него самого есть парень-практикант, который наверняка любит выбранное им дело и старается стать хорошим оперативником. Таким же, каким был его отец, и таким же, как Гончаров, на которого он смотрит во все глаза. Нельзя бросить такого парня.

Гончаров взял мобильный и набрал номер Пети Грицая. Тот отозвался, и подполковник спросил:

— Мама далеко?

— Мама дома, — отозвался практикант, — а я на работе. Мы тут с Шишкиным высиживаем, ждем, когда дежурную группу отправят на выезд. А пока все тихо.

— И хорошо, что тихо, — удивился Гончаров. — А вообще, вы что это там расселись? Завтра же рабочий день. С утра надо быть как огучики.

— Товарищ подполковник, — прозвучал уже другой голос, — это старший лейтенант Шишкин, меня с понедельника, то есть уже с завтрашнего дня, к вам переводят. Я только другому участковому передам дела и с обеда уже у вас. А вообще, я узнал кое-что про ректора Дроздова… Я случайно встретил своего научного руководителя, у которого диплом писал. Спросил его про Владимира Петровича… Тот не в курсе всего произошедшего, но вспомнил, как был свидетелем одной сцены. Лет восемь или девять назад свою докторскую защищала Полозова, которая ныне проректор по науке. Докторская была замечательная, и все проголосовали. А потом мой руководитель вышел и увидел, как к ректору подошел Краснов… Это…