Эльф из Преисподней. Том 3

То есть канал между мной и земным богом сохранился. Он изрядно сузился, это я ощущал, но не исчез.

И раз уж призрак ангела проявлял необычный энтузиазм, убивая дьяволов, я не видел причин мешать ему.

Пока это играет на руку мне.

А ведь как назвал меня четырёхглавый посланник Иешуа, заявившись ко мне в зеркало?

Я прикрыл глаза (не только потому, что они заслезились из-за вони уродов), напрягая память. И пришёл образ.

— ДА ВОПЛОТИТСЯ В ТЕБЕ ЕДИНСТВО НАЧАЛ, ВЕРНЫЙ ГЕРОЛЬД. НЕСИ ЗНАМЯ СЛАВЫ В ПЕРВЫХ РЯДАХ ЗАЩИТНИКОВ.

Меня будто молнией пронзило.

Каких ещё защитников? То, что Иешуа назначил меня своим герольдом в одностороннем порядке, вполне билось с естественным желанием богов подчинять всех кого ни попадя. Но кого и от кого я обязан был защищать, по его задумке?

Положим, этот… Зевулон не солгал, когда сказал, будто энергия от использования и уничтожения тряпицы с кровью бога проделала брешь в реальности Земли. Положим, Иешуа знал об этом и подсуетился заранее — ну конечно, чтобы я да в первых рядах отстаивал его планетку.

Но мы-то с Карниваном должны были попасть на Землю одновременно. Он не был способен за столь короткий срок направить орды дьяволов из Запределья на завоевание Земли.

Если только он не открыл портал с Земли в Запределье и не подчинил там кого-то очень важного.

Но и тогда он не успел бы спланировать всё вовремя.

Жаль, что я не расспросил Сазевула, когда была такая возможность. В свете последних событий я сильно сомневался, что эта гончая действительно намеревалась воспользоваться артефактом, чтобы вернуться в Эфирий.

Хотя в планы Сазевула точно не входило быть обезглавленным Ольгой.

Я шёл, погрузившись в свои мысли.

Начать следовало с основ. Что представляло собой Запределье, в котором я оказался? Земля располагалась в другом измерении относительно Мундоса и Эфирия. Ничто не мешало существовать и другим вселенным, похожим на известные мне или… я повертел головой, разглядывая удручающий пейзаж… кардинально отличающиеся.

Оставалось понять, какова связь между Запредельем и Землёй. Земля и Мундос — это материальные планы. Запределье тоже носило несомненно материалистический характер, в отличие от переменчивого волеизъявления, коим являлся Эфирий.

Но ограничивалось ли Запределье местом, куда я попал? Почему бы не существовать множеству независимых измерений, которые невежественные земные учёные подвели под общую категорию?

Чем больше я над этим размышлял, тем больше укреплялся во мнении, что моя догадка истинна. Будь иначе, если бы я попал в измерение, которое контролировал Карниван, здесь бы меня встретило не единственное безмозглое отродье. Нет, меня бы поджидало целое войско во главе с выжившей ищейкой.

Косвенно теория множества измерений подтверждалась тем, что ни один землянин, ушедший через портал в Запределье, не вернулся.

Здесь было неприятно, но не смертельно.

Не настолько смертельно, чтобы умереть из-за краткого визита.

Я яростно поскрёб макушку, но зуд не унялся. Плюнув на него, я переправил ощущения Нани.

И дьяволы прояснять космологические особенности не спешили. Они наверняка напропалую лгали землянам.

Зачем? Да просто так! Мне хватило одного взгляда на того же Астарота, чтобы признать в нём прожжённого прохиндея.

Хотя если предположить, что существовала некая убедительная причина…

Переменчивый муссон моих мыслей прервал шум.

Характерный такой шум, который возникает, когда дерутся смертные.

Ну, все эти вопли ярости и боли, лязг металла, хлюпающие звуки расползающейся перед клинком плоти…

Сражения — это всегда повод завести новые знакомства!

Я выбрался из леса к маленькому обрыву. Земля уступила камню, покрытому серым лишайником. Я встал над склоном, изучая картину боя.

Внизу растекалось целое море знакомых уродцев. Они накатывали на одинокую девушку, которая виртуозно работала кинжалами, убивая одну тварь за другой. Красную кожу незнакомки покрывал ихор, расплёскиваемый тварями, за спиной висели кожистые крылья, а тонкий длинный хвост с острой костяной нашлёпкой на конце пронзал тех, кто подобрался к ней слишком близко. Из копны огненных волос проглядывали острые рожки.

Как ни взгляни, а внизу дралась суккуба обыкновенная. Прям как из учебника.

Скупые, отточенные движения профессионала — клинки вонзались в глотки, вспарывали животы, отрубали кисти рук.

Но этого было маловато, когда противостоишь сотне злобных выродков.

Суккуба явно выдыхалась. Взмахи кинжалов становились медленнее и слабее на глазах, и увороты давались ей с всё большим трудом. Да и ногами она перебирала не столь уж активно.

Плохо для неё. Забившись в угол, она отрезала себе пути к отступлению.

Понимали это и дьяволы. Пока передние ряды продолжали натиск, задние искали, на что бы переключиться. Один за другим уроды поднимали головы. Их взгляды скрещивались на мне.

А вот это плохо уже для меня, пожалуй.

Было бы, если бы я не стоял на возвышенности, забраться на которую они…

С омерзительным воплем первая тварь бросилась на скалу, расталкивая остальных. Цепкие ладони нашли углубления и выступы, и дьявол бодро закарабкался ко мне. За ним последовали его родичи. Мгновение спустя под пятой первой твари захрустел лишайник.

Раззявив пасть, покрытый струпьями и лоскутами сползающей кожи монстр ринулся ко мне.

Глава 3

У этих полуразложившихся полутрупов было полно недостатков.

Взять хотя бы их внешний вид. Я видел множество ходячих мертвецов, сохранявший куда более пристойный облик — либо потому, что о них заботились хозяева, либо, если погибшие сохраняли волю, потому что они имели какое-никакое представление о приличиях.

Никто не будет разговаривать с гниющим куском плоти, а общение — это очень важно. На общении строится общество.

Другим изъяном местных жителей была всепоглощающая страсть к убийству, которая срабатывала на меня. И что хуже всего, страсть эту подкрепляли немалые способности: уроды были проворны, сильны и опасны.

Но ничто, думал я, снеся самому ретивому голову, ничто в них не могло перебить чудовищную вонь, от которой внутренности выворачивались наизнанку.

С таким раскладом будет справедливо, если я представлю здешним алым небесам кишки дьяволов.

Чего я и занимался — с переменным успехом.

А переменным он был потому, что паразит во мне явно уставал. Связь с Иешуа была слабой и нестабильной, осколок ангела прожигал внутренний резерв, оказавшийся далеко не неисчерпаемым.

В отличие от, чтоб их, толпы выродков, мечтавших меня не то разорвать на куски, не то попросту сожрать.

Я перекатился вправо, чудом избежав острейшего когтя гниющего ублюдка. Тотчас на меня прыгнул другой. Лишь то, что ему помешал третий, бросившись наперерез, чтобы добраться поскорее до меня, спасло мою шкуру от лишних дырок. Я призвал кокон света, завернувшись в него, и оценил обстановку.

А она была — мерзотнее некуда. На место многочисленных погибших вставали новые дьяволы, карабкавшиеся по скале. Если прежде я привлекал их только как очередная цель для убоя, то, увидев мои заигрывания с божественным проявлением, они будто с цепи сорвались. Лезли и лезли, погибая пачками и ничуть не боявшиеся смерти.

Да что там, даже разрубленные на куски, они продолжали пытаться помешать мне. Я наступил на подёргивавшуюся кисть, которая сжимались и разжималась, стремясь схватить меня. Захрустели высохшими ветками кости — даже скелеты этих созданий напоминали измерение, куда меня занесло.

Запределье оказалось невероятно негостеприимным местечком.

Пущенный мной пульсар снёс верхушку черепа очередному дьяволу, и тот завалился на соседа, расплёскивая по нему мозги. Сквозь кокон скоты лезть не решались, после того как десяток их сгорел, едва приблизившись к нему. Но свет тускнел, а с ним тускнела и моя надежда выбраться отсюда невредимым.

Да, воля оставалась при мне, однако менять свойства этого мира было куда тяжелее, чем Земли. А источников дармовой энергии — смертных, не отравленных неведомой дрянью, превратившей целое измерение в кошмар сумасшедшего художника — поблизости не обреталось.

Конечно, до меня доносились слабые эмоции суккубы. Если судить по этим отголоскам, её чувства были вполне пригодны для употребления. Но полагаться на неё я бы не стал. В конце концов, если уж меня зажали в западню, то у неё счёт жизни шёл на последние минуты.

Кокон замерцал под торжествующий рёв тварей. Я заткнул ближнюю, волей сорвав ветку с чахлого деревца и вонзив существу в трахею. Оно поперхнулось, судорожно заскребло слабеющими пальцами по дереву.

Закапала густая, иссиня-чёрная кровь.

Спастись по воздуху… Не факт, что хватит сил. И с какой стати мне, великому Малдериту, бежать от кучки слабых мерзавцев? Я непременно что-нибудь придумаю.

Если бы ещё не эта серая пыль, которую поднял топот сотен ног… Она лезла в глаза, забивалась в ноздри. Мускулы в теле содрогались от жуткой чесотки.

Я подавил бунт организма как раз вовремя — паразит окончательно опустил руки (убрал щупальца?) и развеял кокон. Я остался один на один с множеством аборигенов, которые этому сильно обрадовались.

Так обрадовались, что без раздумий спихивали товарищей с обрыва, лишь бы очутиться рядом со мной первым.

Времени на раздумья больше не было. Я присел, пропуская мимо себя прыгнувшего уродца, сломал руку второму, который тянулся ко мне, вскинулся, уходя от когтей третьего. Они оставили на щеке рядок неглубоких царапин.

И вот тогда-то, учуяв мою кровь, окружавшие меня существа по-настоящему взбесились. От их диких, оглушительных воплей поплыла голова. Я дёрнул ей, возвращая сознание на место, и решил, что с меня хватит.

Нет, я правда не любил этой показухи. Можно сказать, презирал её. Для меня, как высокодуховного демона, заигрывания с острыми железками всегда были признаком умственной простоты, а честнее — примитивности мышления. Иначе говоря, я считал мечников и прочий сброд теми ещё тупицами.

Но что поделать, если дальнобойные варианты или прямое воздействие на реальность отъедало прорву усилий?

Я раскрыл ладони, и в обеих моих руках материализовалось по огненному мечу. За основу я взял энергию Иешуа — стабильный контур с малым воздействием требовал совсем чуть-чуть. Уж это-то я у паразита выжал. Остальное доделала воля — придала форму, принудила реальность считаться с тем, что текучий, податливый уговор обернулся жёстким и смертельным оружием.

Я сделал пируэт, провернулся вокруг себя, и штук пять дьяволов рухнули как подрубленные.

Трудновато устоять на месте, когда лишился ног.

Я не был мастером ближнего боя и определённо не собирался им становиться. Но кое-какие знания за тысячи лет жизни приобрёл, а остальное доделало эльфийское тело, которое вполне могло посоперничать с тварями если не в выносливости, то в ловкости и скорости реакции.

Мои взмахи были лишены изящества бывалого фехтовальщика, но они выполняли работу. Убивали.

Воздух вокруг мечей гудел, шипела сгораемая пыль, соприкасаясь с лезвиями. Я слегка надавил волей — и клинки раскинулись на несколько метров. Теперь они поражали аборигенов десятками. До одури запахло жареным мясом.

Благодаря тому, что мечи были нематериальны, вес у оружия с полутораметровым клинком не отличался от веса десятиметрового. Но, к несчастью, большие размеры забирали чересчур много взамен. Я почувствовал, как дрожит демоническая сущность, судорожно удерживая нужную форму. Чтобы избежать распада и неминуемого развоплощения, я сократил длину сперва до пяти метров, затем до трёх.

Выглядели шпажки теперь куда менее эффектно, однако они уничтожали врагов — при текущих обстоятельствах это было главным.

Я лишь понадеялся, что неподалёку нет шпионов Карнивана. Если ему доложат, что высший демон воюет настолько примитивным оружием, сволочь развоплотится без моего участия — подохнет от смеха.

Ну, если Карниван всё-таки занимает материальную оболочку.

Окажись тут хотя бы захудалый божок или демон, такие фокусы обернулись бы мне боком. Овладеть созданным кем-то конструктом реальности проще, чем создать его с нуля, а защитить его — сложнее.

Но дьяволы оставались дьяволами — жалкой, глубоко мясной формой жизни, которая понятия не имела о тонкостях строения мироздания.

За невежество они и поплатились.

Ну, или за то, что напали.

Я поймал себя на мысли, что даже если бы они проявили дружелюбие, то я всё равно уничтожал бы их везде, где бы ни встретил. Уж больно непритязательно они выглядели.

И дело не во внешнем виде, а в тех внутренних эманациях, что они излучали. От них разило гнильём, испорченностью и словно бы… нерешительностью?

Поскольку рядом уродов практически не осталось, я счёл за лучшее перейти в наступление и добить выживших. Взмах — и дьявол лишается ног, ещё парочка ударов — и у него нет рук. Получивший обрубок упал в грязь, корчась, как тошнотворная личинка. Я не нашёл в его поведении ни малейшего намёка на развлечение для себя и добил.

Даже умирая, эти гады не давали мне получить удовольствия. Убивать их было всё равно что сжигать муравьёв или давить мух. Ни капли истинных эмоций, лишь исступленная, едкая желчь.

К сожалению, твари были либо чересчур упрямы, либо чересчур тупы, чтобы принять поражение и сбежать. В их смертях не было смысла, как, пожалуй, и в их жизнях. Но отчего-то они решали свой экзистенциальный кризис, наматываясь именно на мои мечи.

А могли бы спокойно утопиться или повеситься…

Я ушёл в сторону, и подкравшийся со спины дьявол потерял равновесие — он-то рассчитывал запрыгнуть на меня. Я пнул его, и он свалился бесформенным кулём. Странно съёжился, расправился, неестественно изогнувшись, и получил пышущий жаром клинок в грудь. Я посмотрел выродку в глаза и не увидел в них ничего, кроме всепоглощающей ненависти.

Ненависти, взращенной завистью.

Это уже было интереснее, но положение как-то не располагало к психологическому анализу врагов. Потому я вытащил меч, из-за чего тварь сползла на камень, вдавил ботинок ей в изъеденный коростой нос — и огляделся в поисках следующего противника.

А они как-то закончились.

О себе дала знать усталость. Руки налились свинцом, ноги задрожали. Тугой ком тревоги начал потихоньку развязываться в груди, и по мышцам разлилась слабость. Ни капли дело не спасало то, что чесотка так и не прошла.

Её настойчивость и интенсивность беспокоили всё сильнее. Я счистил прах с себя волей, однако это не остановило зуд. На грани разума надрывался Нани, принимая всё на себя.

Вновь подобравшись к обрыву, я бросил взгляд вниз. Дела у суккубы пошли на поправку с тех пор, как большая часть тварей бросилась на меня. Однако сражение у склона всё ещё принадлежало случаю — девушка заметно выдохлась. Она могла выиграть бой без моего вмешательства, но с тем же успехом могла его и проиграть.

Суккуба заметно отличалась от других обитателей измерения. Хотя бы тем, что носила одежду — плотную кожаную куртку с длинными рукавами (из-за прорезей для крыльев куртка фактически состояла из двух разных предметов), облегающие штаны, сыромятные сапоги.

Потенциально с ней можно было договориться, в отличие от уродов.

Или её можно было запытать, чтобы восстановиться.

Оба варианта выглядели привлекательно, так что я вмешался в схватку.