Валькирии Восточной границы

— Ага. Значит он все-таки тебя будет долго убивать, — делает вывод гусар: — мучать будет. А у меня свидание с сестрами Зимиными… а он тебя будет огнем жечь. Как поросенка.

— Я тоже с вами пойду, — говорит валькирия: — мне вас жалко очень. А то вы за меня заступились, а вас Малютин будет убивать.

— Ну это мы еще посмотрим кто кого убивать будет. — хмыкаю я. Однако мои товарищи, судя по всему, не разделяют моего оптимизма.

— А чего тут смотреть. — вздыхает гусар: — Малютин — маг шестого ранга. А у нас во всем уезде пятый ранг только у Марии Сергеевны Мещерской, твоего начальника, между прочим. А ты… даже если Родовой Дар пробудил — не больше второго будешь. Так что… держись, Уваров и умри достойно.

— У меня есть пилюли обезболивающие, — предлагает валькирия: — чтобы не так сильно кричать, как вас жечь начнут.

— И водочки выпей пока можно, — прибавляет друг-гусар: — пьяному вусмерть все не так больно.

— Какие у меня друзья заботливые. — закатываю я глаза: — Ладно, поехали… куда там? За город?

— Эх, не получится у меня барышень Зиминых увидеть, а я так по Веронике соскучился — вздыхает гусар: — Поехали, так поехали… а вы чего барышня застыли? Али увидели кого?

— Владимир Григорьевич назвал меня другом! — невпопад отвечает валькирия и краснеет.

— Невинные вы создания, валькирии… — качает головой гусар: — красотки, однако ж наивные… эх. Были бы вы, сударыня простой девушкой, цены бы вам не было.

— А у меня ее и нет, — обижается Цветкова: — валькирии не продаются!

— Да я не об этом… я… ай, ладно. — машет рукой гусар: — Действительно, поехали уже. Чем раньше приедем, тем раньше Володьку убьют. Тем раньше отмучится… ты точно водочки не хочешь?

Глава 6

— Ты главное — помри быстро! — науськивает меня гусар Леоне и трясет своей головой, опрокинув в себя еще немного анисовой настойки, он с собой графин прихватил. Мол, нам нужнее, а мы скоро вернемся, пардон муа, силь ву пле и вообще, до свидания. Вот так. Гусары никогда ничего не крадут, а только заимствуют. И денег за любовь не берут, да.

— Помрешь быстро — так мы еще назад успеем на вечеринку! Я там кликнул твоего Пахома, он сюда прибежит с мундиром новым, так и домой заходить не обязательно! Умрешь, поднимут, стопочку тяпнешь, перед Малютиным извинишься и назад! К сестричкам Зиминым! Знаешь какая у Вероники талия? Ууу… брат. Вот ежели ты, скажем, на попу заглядываешься, или там — на грудь, то ты еще жизни не познал. Настоящая прелесть у барышни в ее талии, ибо место это есть…

— Господин фон Келлер! — возмущается валькирия Цветкова и краснеет: — Прекратите похабщину нести! Как не стыдно!

— Ой. А вы, голубушка, еще с нами, стало быть? — вопросительно изгибается гусар, оглядываясь: — А я-то грешным делом думал, что потерял вас. Куда же вы?

— С вами. — решительно заявляет Цветкова: — На дуэль. Мне тоже интересно. Кроме того секундантов двое должно быть.

— Уу… как скучно… — тянет гусар: — ну да ладно. Ты, Володенька, успел все забыть, так я тебе напомню. Помереть быстро в дуэли с Малютиным — очень желательно. Почему? Да потому что Малютин маг огня. И сволочь, каких на свете мало. И… о чем это я? Ах, да… огонь — он жжется.

— А солнце греет. — киваю я: — Еще полезные сведения будут?

— Ой, Володька. — пьяным глазом прищуривается гусар: — Вот ты сейчас нарвешься. Решено! Я буду вместо тебя на дуэли биться! Потому как тебя Малютин будет долго так и со вкусом жечь… кто ж ему слово против скажет. А меня — не будет. Я с ним вежлив всегда был… Ик! И я финт секретный знаю… вот эдак… — гусар подпрыгивает боком в воздух, неловко приземляется на ногу, поскальзывается и…

— Ай! Сучье вымя!

— Прекратите при мне так выражаться!

— Богом клянусь я совсем про вас забыл, матушка!

— Какая я матушка, я младшая валькирия!

— Барышня! — стонет гусар, сидя на снегу и держась за спину: — Благоденствуйте! Не проходите мимо… я кажись хребет себе сломал!

— Святая Елена Равноапостольная! — закатывает глаза Цветкова, но наклоняется к нему и прикладывает ладони к спине… сияет уже знакомый зеленый свет и на лице у гусара расплывается улыбка.

— О! Спасибо, голубушка! Правда жалко, что я протрезвел… вы это нарочно? Эта анисовая настойка — само совершенство, а вы меня трезвым сделали!

— Так вам и надо! Гусары все бесстыдники! — заявляет валькирия и складывает руки на груди. Так, переругиваясь, мы подходим к зимнему саду. За это время, внимательно слушая своих товарищей я узнал, что — дуэли такие вот в норме вещей. А почему? Да потому что такие как Мария Сергеевна чуть ли не с того света людей поднимают и при дуэли завсегда целитель присутствует, дабы проигравшего воскресить, если убьют и раны залечить у всех, кто пострадал. Вот потому то и не расстроен веселый гусар Леоне фон Келлер, вот потому и не заливается слезами валькирия Цветкова, хотя они в один голос уверяют меня что победить мне не светит и что убьет меня господин Малютин, как пить дать убьет. Но… ничего страшного, убьет и убьет. Поднимут меня, Пахом мне новую одежду принесет, потому как господин Малютин, «Огненный Клинок» — скорее всего меня поджарит заживо до состояния угольков, одежда конечно же сгорит. Чтобы дам не смущать своими голыми чреслами — сразу и переоденусь, вот.

Тем не менее, дуэли такие — не фунт изюму. Потому что убивают по-настоящему, а человеку очень трудно свою смерть пережить, даже если воскрешают потом — все равно трудно. Потому-то веселый гусар Леоне фон Келлер и предлагал мне водочки выпить… а валькирия — таблеток наесться. Тем более, что в большинстве дуэлей если человек сдался или там сопротивления не оказывает и оказать не может — так дуэль прекращается. Как правило. Но с Малютиным, который «Огненный Клинок», не все так просто, оказывается. Господин Малютин в уезде единственный маг шестого ранга, что бы это не означало, и ведет себя как хамло. Например… назначает дуэли «до смерти» и имеет это в виду. То есть — никто не выходит из круга, и никто не входит в круг до тех пор, пока кто-то из участников не умер. А умирать от руки господина Малютина можно очень долго. Часами.

То есть — это может быть больно. Очень больно. Как итог — посттравматический синдром и прочие психологические расстройства. Вообще боль очень хреново на интеллект влияет, чтобы вы знали. Ах, да, и еще — проводить такие веселые развлечения из разряда «убил-поднял» до бесконечности нельзя, ибо откат существует. Человека с того света только раз в три дня можно вернуть и до того, как тело окоченеет. Так что никакой сказки, просто возможность.

— Господин Пичугин, например, — говорит гусар, опираясь на руку валькирии, стараясь сохранить равновесие: — полгода не прошло, как Малютин его на дуэли три часа поджаривал. Говорят, что он корочкой покрылся, ну чисто поросенок на вертеле в Рождественскую пирушку. И орал все три часа как резаный… только в конце перестал. Я на той дуэли и часа не выдержал, пошел в салончик, водочки опрокинуть. И неделю потом свинину жаренную есть не мог. А я — гусар!

— Господин Малютин валькирий не любит — кивает Цветкова: — уж извините что так вышло. Я за вас спряталась, но он увидел.

— У него две невесты в валькирии ушли — хмыкает гусар: — вот как узнали что их за него силком выдают — так и ушли. Вот он и бесится. Но тебе от этого не легче, брат. Давай так — я за тебя выйду и…

— А такое вообще дозволено? — сомневаюсь я: — Чтобы ты за меня…

— А я ему в рожу плюну! — заявляет гусар: — Он про тебя и забудет! Жаль, правда, что я трезвый такой, терпеть огонь не могу… жжется.

— Вот мы и пришли — говорит валькирия и я оглядываюсь. Будучи занят разговором, я и не заметил, как оказался в зимнем саду. Вокруг царила тишина, но было на редкость светло. Полная луна освещала зимний сад, а лежащий повсюду снег — отражал свет и горящие огоньки магических свечей были вовсе без надобности, пар вылетал изо рта при каждом выдохе, а напротив, на полянке стояли три человека. Один из них при виде нас тут же встрепенулся и подошел. У него были темные глаза, пенсне на носу и прорезанный глубокими морщинами лоб.

— Господин Уваров? — уточнил он и тут же кивнул головой, узнавая: — господа, позвольте представится, я — уездный целитель Мантуров Сергей Дмитриевич, с вашего дозволения буду приглядывать за соблюдением правил магический дуэли.

— Сергей Дмитриевич! — гусар пожимает ему руку: — К чему формальности? Вас же весь Дальний знает!

— Уж извините, мсье де Леоне, но протокол есть протокол. Формальности-с. — кланяется мужчина с глубокими морщинами на лбу: — Может все-таки миром дело решим, а? Господин Уваров принесет глубочайшие извинения и… может быть господин Малютин их примет…

— Не примет! — кричит второй оставшийся с Малютиным мужчина. Вернее — молодой человек. В таком же франтоватом пальто с явно выраженной талией и с высоким цилиндром на голове. У него короткие усики, вызывающие неприятные ассоциации с документальными фильмами про Вторую Мировую войну и некоего Адольфа Алоизовича.

— Ох ты ж… — качает головой целитель и глядит на меня с неким упреком: — и как вы его так из себя вывели, Владимир Григорьевич?

— У меня талант — развожу руками я и целитель вздыхает. Поворачивается назад и идет к Малютину с его секундантом, видимо уладить детали предстоящей дуэли. Я же стою на месте и пытаюсь осознать, что я тут делаю и кто я такой вообще. За прошлую ночь в моей голове пронеслись совершенно дурные сны, я куда-то падал, летел куда-то на звездном корабле, спасал делегацию Федерации от культистов Арона, проходил курс управления тяжелой бронетехникой и завалил экзамен, провалив меху под лед где-то на металлических лунах Сайрона. Но половины из своих снов я не помнил. Точно так же я не помнил кто я был до того, как вселился в тело Уварова Владимира Григорьевича, но совершенно точно знал, что я — не он. Надо вспомнить, надо обязательно вспомнить, кто я и почему оказался тут… что произошло в моей прошлой жизни. Почему-то это казалось мне очень важным. Вот уже третьи сутки как я тут и до сих пор не знаю — кто я такой и что я тут делаю. Потому мне до сих пор все окружающее кажется каким-то дурным сном… вот я сижу в кабине меха и успокаиваю дыхание, погружая себя в сомнамбулическую кому по методике Крейслера-Давыдова, чтобы не потреблять лишнего кислорода и облегчить работу спасателям, а вот я уже стою на дуэльной площадке в мундире гвардии лейтенанта, выравнивая дыхание и приводя в порядок гормональный фон по той же методике. Как там в новой голографической пьесе ИИ Бунье — «страх — это маленькая смерть. Страха нет, нет и смерти».

— Ты чего? Володя? Очнись! — тормошит меня гусар, и я открываю глаза. Я вспоминаю. Не все, но что-то. Я всегда был офицером, но только у меня дома офицер — это совсем другое. Корпус Дальней Разведки. Альтаир. Бетельгейзе. Двойные звезды Патрика-Крому. Метановые озера Ллейс и адские лавовые острова Нти. Люди, лица, тренировки, круглосуточные дежурства над мониторами, повышение квалификации, операции под прикрытием, массивы данных и… Алекса!

— Алекса? — говорю я вслух, ожидая услышать привычный женский голос в своей голове. Тишина. Я здесь один. И правда, имплантированная в черепную коробку ИИ-помощница, которая управляет всем вокруг и дает советы — осталась в том, прежнем теле… что-то я уже вспомнил, но не все. Далеко не все. Воспоминания смутны и чтобы рассеять туман мне приходится напрягаться, но как только я вытаскиваю их на поверхность — они лопаются как мыльные пузыри. Учебка, тяжелый ствол винтовки Гаусса через плечо, горячее дыхание марш-броска, темные пятна пота под мышками, пехота, пехота, пехота, топ-топ-топ. Я — пехотинец? Но нет, вот и мои первые звезды и полосы на погонах, вот и здание с табличкой «Высшая Академия Сил Самообороны», вот и удостоверение — пластиковый прямоугольник, который при нажатии пальцем — становится прозрачным и выплывает фотография и надпись «Департамент Дальней Разведки»…

— Володя! Тебе дурно? Сергей Дмитриевич, ему дурно! Мы можем перенести дуэль? Или отменить? — хлопочет рядом со мной гусар. Я отстраняю его. В голове немного проясняется. Воспоминания — на потом. Сейчас надо действовать, выводить ситуацию в плюс. Действовал на порыве, оскорбил, был вызван на дуэль, отказ сейчас равносилен остракизму и поражению в социальном статусе. Социальный статус в милитаризированных обществах — это важно. Опасности для жизни нет, есть только мучительный процесс дуэли. Я не уверен в своих силах, их анализ и обучение тоже оставлю на потом. Прямо сейчас есть только один выход из ситуации, самый простой и эффективный, но требующий мужества и умения терпеть боль.

— Я готов. — говорю я и гусар — растворяется за моей спиной. Дружески сжимают мне плечо пальчики валькирии Цветковой — сжимают и тоже исчезают где-то там, за спиной. Отходит в сторону и секундант господина Малютина, он ухмыляется и трясет головой. Пар вырывается из моего рта, и я на секунду вспоминаю что и как надо делать в ситуации, когда боль неизбежна. Альберт Крейслер изобрел свою методику управления нервной системой еще в середине двадцать первого века, этот способ называется «Лесной пожар» и основывается на физиологии нервной системы. Если вы умеете инициировать импульсы в своей нервной системе произвольно, то вы умеете и управлять своей болью… только вы пока об этом не знаете. Что происходит с двумя сигналами, идущими по одному проводу навстречу друг другу, с одной и той же частотой? Они подавляют друг друга. Техника опасная… если применять ее попусту. Но в случае, если ты лежишь в бронескафе, придавленный скалой, а ноги у тебя превратились в кровавую пульпу — это очень нужная техника. Как и в том случае, если огненный маг будет поджаривать меня как поросенка на Рождество…

— Господин Малютин? — поворачивает голову целитель и господин Малютин кивает. Он разводит руки в стороны и на его ладонях пляшет пламя. Пламя вытягивается и соединяет его руки, вытягиваясь в такую огненную дугу. Пламенный Клинок.

— Что же… раз уж стороны не высказывают намерения закончить дело примирением… прошу вас, господа! — целитель отступает назад, а мы стоим на месте. Чего ждем? Ах… да, он должен выйти за пределы круга, надо полагать, что задеть целителя во время дуэли — не самая блестящая идея.

— Уваров, — говорит Малютин, играя с огненной дугой у него на ладонях: — ты перешел черту. Ты знаешь, как я отношусь к… ним. И ты знаешь почему. Ты сделал это специально, да? Я не потерплю насмешек!

—… — я молчу. Что бы я сейчас ни сказал — не сыграет в мою пользу. Я не знаю, что за счеты у господина Малютина к валькириям, я понятия не имел что он воспримет мое появление с одной из них как насмешку… я и о статусе валькирий в свете тоже ни черта не знаю… но и объяснить это я не могу. Господин Малютин уже сформировал свое мнение и собирается меня убивать. По мере своих возможностей я постараюсь этому помешать… а какие у меня есть возможности? Я — неуязвим? По крайней мере достаточно прочен, чтобы выстрел из пушки не разбрызгал меня по окрестностям, а отбросил назад. Работает ли это для пламени? Будем проверять. И… надеюсь он не будет тыкать меня иголкой в глаз. Тут я уязвим… или это потому что я не ожидал от эскулапа такого коварства?

— Я слышал, что у тебя открылся Родовой Дар. — продолжает Малютин: — Какая же ты скотина, Уваров! Прикидываться скромной овечкой пока бесталанен и тут же задрать голову, едва только магом стал! Это не делает чести офицеру — вот так менять свое расположение и насмехаться над равными. Я относился к тебе… нормально. А ты… ты можешь призвать свой Родовой Дар, да хоть самого Сатану — сейчас я покажу тебе что такое огненный маг шестого ранга! — Малютин разводит руки в стороны, и огненная дуга срывается с его пальцев! Я падаю назад, пропуская дугу над собой и тут же вскакиваю на ноги, вторая дуга идет по низу!

Не успеваю! Пламя охватывает меня с головы до пят и я стискиваю зубы, призывая привычные вибрации «встречного пала» Крейслера. Боль… боль не уходит? Боли нет? Слишком рано я инициировал «встречный пал» и импульсы в нервах разносят мне систему, не находя встречных импульсов от сожжённой кожи и обуглившихся нервов.

Пламя — иллюзия? Почему мне не больно? Подношу руку к лицу и вижу, как горит ткань моего мундира, как облезает ткань, обугливаясь и оставляя закопченную кожу. Закопченную, но невредимую. Я неуязвим и для огня? Еще одна огненная дуга врезается в меня, и я только упираюсь ногой покрепче. Ничего. Горит моя одежда… может быть горят волосы… но я не чувствую боли. Я даже в состоянии дышать, хотя как это у меня получается — ума не приложу. Стряхиваю пламя с лица и груди — просто повожу рукой и все. Пламя стряхивается на землю, так, словно это не пламя, а кусок ткани. Такого не бывает, это неправильно.

— Уваров! — кричит где-то далеко господин Малютин и его пламенный клинок вонзается мне в грудь и… растекается по ней.

— Хм. — говорю я. Причитать о том, что «так не бывает» — не время и не место. Есть вводные данные — неуязвимость к огню, зачаточные умения манипулировать им — например стряхнуть на землю, словно грязь. Есть ситуация, которая угрожает понижением в социальном ранге, а разведчик всегда должен стремиться повысить свой ранг, потому что чем выше ранг — тем больше возможностей. Следовательно, решение задачи очень простое…

— Господин Малютин, — говорю я, наклонив голову набок: — вы уже закончили меня убивать? Потому что сейчас моя очередь…

Глава 7

Я вижу, как меняется господин Малютин, как кожа его бледнеет, кровь отливает от лица и его франтоватые усики выделяются на этом фоне, словно угольным карандашом по бумаге прочертили — раз, два. Как расширяются его зрачки, когда он смотрит на пламя, которое бессильно угасает, пожрав остатки моей одежды. Я стою перед ним совершенно без одежды, но закопченный, угольно-черный, мои руки покрыты копотью и гарью, с них отваливаются остатки одежды, превратившейся в пепел. Всего секунду я могу видеть сомнение в его глазах, сомнение и неуверенность в себе, но это быстро проходит. Господин Малютин берет себя в руки и выпрямляется, держа спину так, словно «аршин проглотил», отставляет ногу назад и выбрасывает руки перед собой.

— Гори! — кричит он и пламенная дуга срывается с его пальцев в очередной раз. Я уже знаю, что могу принять эту атаку на предплечья… или куда угодно. Огонь не в силах повредить мне, какой же Родовой Дар открылся у гвардии лейтенанта Уварова? Неуязвимость? Полная или частичная? И где же находится смерть гвардии лейтенанта — не в игле ли случайно… которая в яйце, которое в утке и дальше по классике. Уваров Бессмертный, а? Каково?

— Это все, господин Малютин? — повторяю я, проследив как огненная дуга угасла у меня на груди — Гореть там больше нечему, серый пепел отваливался вниз кусками и падал к моим босым ногам, стоящим в остатках сгоревших сапог.

— Ты… — сжимает он кулаки: — хорошо. Бог свидетель, я не хотел использовать это… но ты! — господин Малютин, «Пламенный Клинок» и маг огня шестого ранга — расправляет руки в стороны, словно желая взлететь и рот его искажается в крике… ревущий столб огня, огненный вихрь, пламенный смерч — охватывают меня, и я ничего не вижу, кроме бушующего пламени!

— Инферно! — слышу я откуда-то издалека его крик. Что-то стекает вниз по животу… я опускаю взгляд. Золотистые пуговицы из незнакомого сплава, которые еще оставались на месте, удерживаемые остатками одежды, пеплом и углем — расплавились и сейчас стекают вниз, металлические капли бегут ниже и ниже… надеюсь они не застынут сосульками внизу… будет забавно. Какова температура этого огненного столба? Сколько времени он может поддерживать… а, вот и ответ. Пламя угасло, и я увидел, что стою в центре черного круга выжженой и оплавленной земли. Мысленно тут же прибавил тысячу градусов к предполагаемой температуре пламени — если земля оплавилась до состояния стекла — это вам не шутки. Потомственный маг Малютин силен, зараза. Вот только… оказывается, что мое тело, тело гвардии лейтенанта Уварова — еще крепче.

— Как так? — опускает руки господин Малютин и бледнеет еще больше: — почему? Я не понимаю…

— Теперь моя очередь. — говорю я и складываю руки впереди, щелкнув костяшками кулака: — Вас, господин Малютин, бить сильно или аккуратно? Ногу или руку?

— Господин Малютин! — кричит из-за черты дуэльного круга целитель Сергей Дмитриевич: — Похоже, что у Владимира Григорьевича полный иммунитет к огню! Родовой Дар! Вы все еще настаиваете на сатисфакции, или мы можем примириться? Владимир Григорьевич…

— Мне плевать на его Родовой Дар! — вскипает Малютин: — Пусть святой огонь и не жжет его, я все равно добьюсь своего! — он поднимает руки и его кулаки загораются огнем, окутывая руки: — Я могу сражаться и так!

— Ой зря… — говорю я и поднимаю руки в ответ. Делаю шаг вперед и пепел, оставшийся от одежды — окончательно осыпается вниз, где-то ойкает и отворачивается валькирия Цветкова и довольно хохочет гусар Леоне фон Келлер, подбадривая меня и советуя выдернуть у Малютина руку и затолкать ему же в задницу.

Если бы господин Малютин вынул саблю из ножен, то… хотя и в этом случае у него было бы маловато шансов. А уж в рукопашном бою их не было и вовсе, даже если бы это тело не было неуязвимым к физическому воздействию… хотя, опять-таки — игла? В любом случае оставался шанс того, что неуязвимость — частичная и что проткнуть меня все же можно… а вот с кулаками у моего противника шансов не было вовсе.

— Уваров! Ты поплатишься! — выдыхает Малютин, выбрасывая руку вперед. Неплохой удар… для дворянина, который больше фехтованием и верховой ездой занимается. Я даже не уклоняюсь, не блокирую удар, не сбиваю его в сторону, хотя мог бы. Я просто наклоняю голову вперед и его костяшки встречаются с моим лбом. Что-то хрустит и потомственный маг шестого ранга хватается за руку и шипит от боли. Огонь на его руках гаснет, и он поднимает взгляд и смотрит на меня. Бессильная злоба, ненависть, страх…

— Что же… — я отвожу назад руку, медленно, давая ему понять, что сейчас будет: — может все-таки извинитесь, господин Малютин?

— Никогда! — он опускает пострадавшую руку, она повисает плетью, и он морщится от боли: — Бейте, Владимир Григорьевич!

— Как скажете… — я поднимаю руку, делаю шаг вперед и… в глазах темнеет, мир летит кувырком и на зубах у меня снова скрипит песок! Да что за черт⁈ Выпрыгиваю из какой-то дыры и вижу женскую фигуру в сине-красном мундире с золотыми погонами. Полковник Мещерская!

— Прекратить! — раздается командный голос Марии Сергеевны, и легкая дымка охватывает ее правую руку, видимо ту самую, которой она только что вбила меня в землю по самую макушку. Я зол. Ярость охватывает меня и на секунду красные перекрестья прицела сводятся на женской фигуре в парадном мундире и с саблей на боку, на секунду мозг включает боевой режим, просчитывая куда именно сейчас воткнется мой кулак, если я вот так — одним прыжком преодолею расстояние и…

Я выдыхаю. Держи себя в руках, кто бы ты ним был… гвардии лейтенант Уваров или все-таки офицер Корпуса Дальней Разведки Конфедерации. Держи себя в руках.

— Помилуйте, Мария Сергеевна! — подает голос целитель: — дуэль согласно Кодексу о магических поединках, Императорской милостью дозволенными дабы честь соблюсти и отроков в надлежащей…

— Прорыв! — перебивает его женщина-полковник и указывает рукой куда-то вверх и направо: — Не видите⁈

Я слежу за ее рукой и вижу несколько красных звезд, взмывающих вверх и оставляющих за собой яркий след. Сигнальные ракеты! Прорыв?

— Прорыв⁈ — бледнеет лицо целителя. Он же оставался румяным и довольным собой все это время, скотина! И когда Малютин грозился меня поджарить и когда его пламя не подействовало и когда я едва-едва господина мага по земле не размазал — все это время физиономия господина целителя оставалась вполне себе румяной и спокойной, а тут вдруг… что за прорыв еще? Канализация? Да нет, нету у них в гарнизоне канализации… ямы отхожие и ночные горшки, у меня в комнате такой стоит, Пахом принес.

— Уваров! — коротко бросает через плечо Мария Сергеевна и мое тело вздрагивает, будто от удара хлыстом! Уваров! — и вот я уже непроизвольно встаю по стойке смирно, не понимая, как это все выглядит со стороны — смешно! Голый, закопченный как курица, которую подержали над костром прямо в перьях, весь в каких-то обгорелых струпьях и грязных, угольно-черных разводах… и по стойке «смирно».

— Чего стоишь, Уваров⁈ — вызверилась она на меня и я только шаг назад успел сделать от такого: — Бегом! Твои девчонки на первой линии сегодня! А у них откат!

— Мария Сергеевна… — не понял я. Мысли быстро заметались вспугнутыми рыбками, мои девчонки? Валькирии второй роты! Сзади охает Цветкова, видимо поняв всю тяжесть ситуации, коротко, но веско ругается гусар.

— А… ты же забыл… — понимает Мария Сергеевна: — держись за мной, Уваров! У нас не так много времени и… молись чтобы твой Родовой Дар не оказался пустышкой. За мной! — она хватает меня за руку и срывается с места! Скорость! Ветер бьет в лицо, мелькают деревья, небо с землей меняется местами, я не успеваю перебирать ногами и болтаюсь в руке у полковника словно штормовой якорь за шлюпкой в бурную погоду. Наконец у меня получается оттолкнуться ногой… и еще раз! Я прибавляю ходу, чувствуя, как пальцы женщины в мундире — разжимаются у меня на запястье.

— Силу в ноги! — бросает она на меня быстрый взгляд: — больше отталкивайся вперед, а не вверх! Иначе скорость потеряешь!

Я слушаюсь ее и у меня и вправду получается держаться сразу за ней, не упуская спину в парадном мундире из виду. Толчок — полет, толчок — полет, вперед, а не вверх, иначе взмываешь в воздух и теряешь скорость, пока падаешь… вот я не рассчитываю силы и взмываю слишком высоко, на секунду сердце охватывает страх высоты и падения… я падаю вниз и по щиколотки проваливаюсь в землю, вокруг во все стороны разлетается мерзлая земля и снег!

Мимо меня проносится тень, охваченная пламенем, словно реактивный самолет и только по франтовским усикам я опознаю господина Малютина. А он что тут делает?

— Давай, давай! — кричит на меня гусар Леоне, помогая выбраться из ямы: — У нас есть шанс, Володя! Ты и твой Дар! Не отставай! — он вытягивает меня и я снова отталкиваюсь от земли, привыкая к новому способу передвижения. Да, немного вперед, наклонив корпус, не вверх, вбиваешь ноги в землю… земля поддается, так, словно и не земля это, а рыхлое тесло или вовсе сухая мука, разлетающаяся в стороны от малейшего прикосновения… а потом — вперед!

— Исчадия! — кричит Леоне, который каким-то образом умудряется не отставать от меня и все время держится за левым плечом: — Вон! Смотри!

Я поворачиваю голову, следуя за его пальцем и вижу там вспышки выстрелов, темные пятна на белом снегу… полная луна высвечивает Тварей, которые бегут по снежной равнине, бегут строем, стаей, выстроившись воедино подобием клина и в голове мелькает мысль что неразумные твари так не делают. Туда!

— Инферно! — рычит где-то рядом господин Малютин и посреди стройных рядов бегущих тварей — вздымается вверх ревущий огненный столб!

— Молот Святого! — кричит полковник Мария Сергеевна и обрушивается сверху на головную тварь, расплескивая ее в стороны одним ударом! Земля содрогается и по ней пробегают трещины, ударной волной сметает ближайших тварей, они опрокидываются, перекатываются по снегу, вскакивают и пронзительно верещат, да так, что уши закладывает!

— Разрез! — гусар Леоне взмахивает своей саблей, кроваво-красная линия перечеркивает ближайшую к нам тварь пополам, и она разваливается на части!

Я падаю вниз, разбрызгивая землю вокруг и на некоторое время застываю, не зная, что делать. Мои товарищи по атаке уже разбрызгали, сожгли, разорвали и втоптали в землю почти всех тварей! Потрясающая боевая эффективность, и о чем говорила полковник, когда предлагала молиться? Похоже, что справится с этим прорывом местным специалистам не составляет труда…

— ДУ-ДУННН! — бьет по ушам слитный залп из винтовок и на упавших тварях расцветают фонтанчики от попаданий, звучит короткая команда и я оглядываюсь назад. А вот и мои валькирии из второй роты отдельного батальона, они стоят на коленях и торопливо передергивают затворы, вкладывая новые патроны в патронники… зачем? Мы же победили и…

— АРРРГГ! — рычит тварь, собираясь воедино, та самая, которую на моих глазах перечеркнул красным крестом гусар де Леоне! Вслед за ней — встают и остальные! Несколько тварей — рвутся к валькириям за нашими спинами, четверо — бросаются к нам. По одной на каждого.

— Не стой на месте, идиот! — кричит гусар, взмахивая саблей, снова расцветает кровавый «икс» на шкуре ближайшей твари, а я — преодолеваю ступор. Все ясно. Твари — регенерируют. Восстанавливаются. Оживают. Не важен термин, важно то, что ситуация только что осложнилась… я срываюсь с места, стараясь контролировать силу в ногах так, чтобы бежать по земле, а не взмывать вверх и…

— Н-на! — удар! Тварь под моей рукой лопается словно перезрелый арбуз и кажется, что на секунду я ощущаю мерзостный вкус ее потрохов у себя во рту! Чтобы наверняка — разваливаю ее пополам и попрыгиваю вверх, обрушивая на ее голову удар ногой. То, что называют «сейсмический удар» — удар, который сотрясает землю и раскалывает ее поверхность, я проваливаюсь в мерзлый грунт по колено. Тут же выдергиваю ногу из земли и срываюсь навстречу следующей, которая охвачена пламенем господина Малютина, но не думает умирать и пробиваю ее насквозь! Какие они мягкие… или это не они мягкие, а я — сильный и твердый? Чушь какая… еще одна тварь и снова отвратительный вкус кислятины на губах, отвратительный вкус и запах… я практически пробиваю ее насквозь своим телом!

— Уваров! — крик. Оборачиваюсь на него, вижу лежащую на земле фигурку в сине-красном мундире, Мария Сергеевна зажимает рану, неужели она не может исцелиться?

— Там! Туда! — кричит она, делая жест рукой. Она ранена, у нее течет кровь, но тварь рядом с ней — расплескана темной лужей останков и внутренностей, она показывает куда-то в сторону, и я поворачиваю голову туда. Новые твари! И они почти добежали до валькирий, которые все еще ведут огонь, но это почти не задерживает тварей. Я отталкиваюсь от земли, я бегу туда, где отчаянные девчонки в своих парадных шинелях, стоя на колене — доворачивают рукоятки затворов и вскидывают тяжелые винтовки к плечу, чтобы по команде «Пли!» — нажать на спусковые крючки, посылая зачарованную разрывную пулю в противника. Обрушиваюсь на тварь сверху, разрываю ее на части движением рук в разные стороны, удивляясь легкости этого движения. Как будто мокрый картон разрываю, а не плоть и кости разрываю на части. Я невероятно силен. Неуязвим. Черт возьми, я вытянул джек-пот из колоды Родовых Даров, если я что-то понимаю в этом. Еще одна тварь, еще один силуэт из мокрого картона, который я просто комкаю в руках, невзирая на визг и попытки сопротивляться.

— Перезарядить! — звенит в воздухе голос валькирии… как там ее? Ах, да, Цветкова… и крик! Оборачиваюсь и вижу, что не успеваю, никак не успеваю… эти чертовы щупальца вокруг воротника твари, обрамляющие пасть — они могут выстреливать вперед, разворачивая плоть и пробивая человека насквозь, а я — неуязвим и силен, но я слишком далеко! Я — не успеваю, а над валькирией Цветковой уже зависла тварь и я вспоминаю слова об откате… трое суток и даже полковник Мария Сергеевна не сможет поднять никого из тех, кто в прошлый раз пострадал при атаке, кого она уже поднимала из мертвых… мне остается только беспомощно смотреть, как тварь вскидывает свои щупальца и…