Варварин Остров

Бабка что-то говорила ему в спину сердитым кудахчущим голосом, но Давыдов не слушал. Старуха поняла, что остановить его не удастся, и умолкла. Но почему, почему она так старается не дать ему встретиться с Кларой?

Что с ней произошло?

«Мама стала другая».

Какая?

Андрей взял Малинку за руку и прошел вместе с ней в большую комнату («залу», как называла ее баба Лида). Тут было пусто, хотя свет горел и телевизор работал, только без звука.

– Клара! – позвал Андрей. – Это я. Прости, что без приглашения, но…

Говоря это, он направился к комнате, которую хозяйка дома выделила приехавшим из города родственницам. Хотел шагнуть внутрь, но застыл в дверях.

Во всем доме было тепло, даже жарко натоплено, но здесь царил холод. Андрей посмотрел в сторону окна и убедился, что оно закрыто. К тому же это вовсе не напоминало ситуацию, когда холодом тянет из распахнутой двери или окошка, воздух был стоячий, как вода в болоте.

Помимо этого, в комнате чем-то пахло, и Андрею вспомнилось, что он совсем недавно чувствовал этот запах. Он шел от Санька, только был тогда гораздо менее едким. Что-то еще забрезжило в памяти Давыдова, что-то важное, но происходящее здесь и сейчас вытеснило эти воспоминания.

Он вдыхал сладковатый, обволакивающий запах давно увядших цветов. Сквозь него пробивалась вонь воды, в которую поставили мертвые срезанные стебли, и которую не меняли несколько дней: зеленоватая, склизкая, она пахла разложением и гнилью. А еще это был запах сырой земли и прелых листьев… Убойный коктейль заставил Андрея отшатнуться, прикрыть нос рукой.

Он поискал глазами источник запаха, но не нашел. Вместо этого наконец-то разглядел Клару, сидевшую на стуле в углу. Сначала Андрей не заметил ее, потому что в комнате был полумрак, горел только ночник на стене возле раскладного дивана, на котором, должно быть, спали мать с дочерью.

Несмотря на лютый холод, на Кларе был лишь халатик с короткими рукавами. Она сидела в неестественной позе с чересчур прямой спиной, точно примерная ученица на первой парте. При этом руки ее повисли вдоль тела, как белые веревки, а голова была прижата ухом к правому плечу. Женщина напоминала сломанную куклу: механизм заело, и она не может пошевелиться.

На столе лежали сотовый телефон и надкушенное печенье, рядом стояла чашка с чаем, покрытым коричневой пленкой. На полу валялись вещи Клары – клетчатая юбка, синяя водолазка, нижнее белье.

Все было неправильно, неаккуратно, неопрятно.

– Клара, – голос Андрея упал до шепота, – скажи мне, что случилось?

Думал, она не отреагирует, но голова Клары стала медленно поворачиваться: сначала подбородок уперся в грудь, а потом она подняла голову и уставилась на Андрея.

Ее глаза больше не были карими. Они выцвели, радужку заволокла белесая пленка: такие глаза бывают у стариков, слепцов и утопленников – вода заливается в них, выедает жизнь, природный цвет, сияние.

У Санька, вспомнилось Давыдову, глаза тоже изменились, васильковая синева ушла из них. Но почему? Это какая-то болезнь? Инфекция?

«Ты знаешь, что это! Ты знаешь! Ты видел!»

У Андрея закружилась голова. Он ничего не мог сообразить, единственное, чего ему хотелось, – сбежать отсюда.

Желание убраться из этого дома стало почти нестерпимым, он даже отступил назад, к двери, но в этот миг крошечная детская ручонка сжала его ладонь, и Давыдову стало совестно. Ему-то есть куда бежать, а как Малинка?

Клара медленно подняла руки, вытянула перед собой, словно стараясь рассмотреть, потом уронила их на колени.

«Сейчас она откроет рот, но не сумеет ничего сказать, будет выть, как животное», – отстраненно подумал Давыдов.

Так и случилось. Клара открывала рот все шире, лицо ее дергалось в безумной ухмылке. Она не могла совладать со своими мышцами.

– Уууыыыаа! – услышал Давыдов низкий, ничуть не похожий на голос Клары, гортанный рев.

«Откуда я знал, что она завопит?»

– Боже мой, – пробормотал Андрей, не сумев сдержаться.

Крик прекратился, но рот Клары так и остался раззявленным, как будто она позабыла, что нужно закрыть его.

– Ну что, насмотрелись? – Баба Лида, оказывается, стояла позади Давыдова.

– Что с ней такое? – прохрипел он.

Старуха оттеснила его в коридор и закрыла дверь, за что Давыдов втайне был ей благодарен. Смотреть на чудовищное создание, в которое превратилась Клара, было невыносимо.

– Сказано вам, приболела.

– Вы меня за дурака держите?

Баба Лида внезапно усмехнулась.

– Шел бы ты отсюда, – грубо сказала она, переходя на «ты», отбросив сантименты. – Это наши дела. Вам, пришлым, не понять.

Андрей хотел потребовать, чтобы она пояснила, что все это значит, но понял: старуха не ответит. Если он желает узнать правду, помочь Кларе и Малинке, то должен разобраться во всем сам.

– Я заберу Малинку с собой, – сказал он.

– Еще чего! Ты ей кто? Может, снасильничать ребенка хочешь? Может, маньяк-извращенец? Я сразу в полицию побегу, на тебя управу быстро найдут.

– Отлично. Пусть полиция на ее мать посмотрит! – отозвался Давыдов.

– А чего на нее смотреть? – удивилась старуха. – Хворая она. Сейчас уложу ее в кровать. Где это видано, чтобы у родной матери дитя отбирали, когда она захворала?

Давыдов понимал, что старуха права, но оставить Малинку не мог. Та жалась к нему, как котенок. Баба Лида вздохнула и проговорила уже гораздо мягче, почти как раньше:

– С непривычки тяжело это видеть, понятное дело. Ты не боись, все с Малинкой будет хорошо. Ничего ей не сделается. Я ее к себе заберу, с матерью не оставлю.

Старуха ласково погладила девочку по волосам, притянула к себе.

– Не журись, болезная моя. Уладится все скоро. Баба Лида с тобой.

…Поздней ночью Давыдов, сумевший все же заснуть, проснулся от кошмара, в котором Клара вскакивала со стула и с воплем бросалась на него, принимаясь душить ледяными руками.

Ему пришлось уйти из дома бабы Лиды, уйти и оставить там Малинку. Он присел перед нею на корточки и сказал, что вынужден так поступить, но не бросает девочку, не предает ее, что вернется и непременно со всем разберется. Малышка прикусила губу и ничего не ответила, но кивнула, и это было хорошо.

Давыдов шел к входной двери с тяжелым сердцем, а баба Лида топала следом, едва не подталкивая его в спину.

– Незачем тебе больше сюда ходить. Иди, живи себе, забудь, что видел. Меньше знаешь, крепче спишь – слыхал, как умные люди говорят?

– Малинка…

– Ничего ей не сделается, сколько раз повторять! – рявкнула старуха и захлопнула за ним дверь.

Сейчас Андрей, взмокший от пота, хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться. Страшный сон постепенно выветривался, и внезапно ему подумалось: дышала ли Клара?

Она сидела так прямо, так неподвижно…

«Конечно, дышала! Как же иначе?» – возмутился голос разума.

Но Андрей уже не понимал, чему верить.

Глава двенадцатая

Давыдов стоял возле кассы, собираясь расплатиться за продукты.

Дебелая продавщица с ленивым взглядом ждала, когда Андрей передаст ей купюры, но он все медлил.

На сей раз Давыдов не пошел в «Варвару», где на прошлой неделе познакомился с Васей Маленьким, отоваривался в супермаркете, и дело было не в том, что выбор тут больше, а просто это место сильнее всего напоминало ему город с его ритмом и темпом. Супермаркет – это все же что-то современное. Что-то нормальное.

Потому что ненормального и без того хватало.

– Что-то еще желаете? – нетерпеливо спросила продавщица.

– Еще водку. Самую дорогую, – решился Андрей, понимая, что на трезвую голову всего не вынесет.

Продавщица понимающе кивнула и пробила спиртное.

Алкоголиком Андрей не был, в запой уйти не боялся. Просто в период, когда начались и стали все более усугубляться его профессиональные и личные проблемы, он однажды понял, что слишком часто решение видится в том, чтобы забыться и не думать ни о чем. Эту возможность охотно предоставляла выпивка, но Андрей знал, что стакан – приятель коварный и ненадежный. Однако это не значило, что Давыдов полностью поставил крест на общении с ним.

Выйдя из магазина, Андрей сел в машину и поехал домой, радуясь, что не встретил никого, с кем потребовалось бы общаться. Ему было не до разговоров: был один из тех муторный дней, которые не пойми как начинаются, тянутся через пень-колоду, все никак не заканчиваясь, с каждым часом принося новое огорчение.

Давыдов дурно спал ночью (оно и неудивительно, учитывая пережитое вечером), но часов в семь утра, уже собираясь вставать, неожиданно для себя заснул и проспал до полудня, что было для него немыслимо. Он не умел просыпаться поздно, а если случалось встать около девяти, чувствовал себя разбитым и вялым.

Приняв таблетку от головной боли, сварил себе кофе и стал думать, что теперь делать. Не именно этим утром, а вообще. Работать он был сейчас не в состоянии, потому что голову наполняли не фантастические приключения мультяшной Элли, а вполне реальные проблемы другой девочки, Малинки.

Пойти обычным путем значило бы обратиться за помощью в госорганы, но это, как понимал Давыдов, ничего не даст. Мало того, что здесь, на Варварином острове, своя власть, так еще из-за дождей сам остров отрезан от большой земли, а значит, призвать кого-то со стороны пока не получится.

Но главное даже не это. Андрей, который отродясь не верил в магию-мистику-загробный мир, нутром чуял, что в данном случае разгадка лежит за областью материалистического мировоззрения.

А насчет того, с чего начать… Естественно, с письма отца матери, которое он так и не успел прочесть, потому что пришла Малинка.

Спустя пару часов, прочтя все, что написал отец, Андрей, шокированный и напуганный, понял, что от проникновения в тайну Варвариного острова он примерно столь же далек, как и ранее. Не подлежит сомнению лишь одно: тайна эта существовала и была весьма зловещей.

«Бросить все, арендовать у кого-то лодку и уехать отсюда? – подумал Андрей. – За машиной вернусь, как дорога позволит. Дом продам, пусть и за копейки. Кто-то, может, и купит. Забыть все, начать с нуля в другом месте. Возможно, в Москве, почему нет? Нормальные люди делают именно так, а не забираются к черту на рога, на всеми забытый остров».

Но, размышляя, Давыдов знал, что все это не всерьез. Он не сумеет так поступить. Как же отец, у которого остров отнял ребенка, надежды, будущее? Как Малинка и Клара? Как он сам? Почему он должен убегать? С событиями прошлого, со вспышками, посещавшими его голову, следовало разобраться.

Приехав домой, Андрей запер дверь и приготовил себе ужин. Ему нравилось готовить, это успокаивало: руки были заняты, а голова свободна, и он терпеть не мог, когда кто-то вертелся под ногами, пока он колдовал на кухне. Жанна посмеивалась над этим, но Андрею было все равно. Занимаясь сложными блюдами, он обдумывал то, что нужно обдумать, часто находил неординарные и верные решения.

Сегодня он решил потушить мясо по-французски с томатами и сделать жюльен с курицей и грибами: собирался выпить водки, так что нужна хорошая закуска и сытная еда.

Возясь с продуктами, Давыдов почувствовал, что ему наконец-то удалось привести мысли в порядок. Когда оба его блюда уже были почти готовы, он позвонил Шуре.

– У меня к тебе просьба, – сказал Андрей, когда с приветствиями и расспросами было покончено.

– Слушаю, – отозвалась она.

– Не могла бы ты сходить в Центральную городскую библиотеку, думаю, придется обратиться в архив, и узнать все, что можно, о неких Комыниных? Это дворянский род. Мне кажется, Комынины имеют отношение к Варвариному острову. В Интернете нет никаких сведений о них, кроме того, что они включены в список дворянских родов, внесенных в Общий гербовник дворянских родов Российской империи.

– Можно узнать, с чего ты решил заняться научными краеведческими изысканиями? – с любопытством спросила Шура.

Он был готов к вопросу. Просить о таком, ничего не объяснив, не получилось бы. К тому же это ведь Шура: какие от нее могут быть секреты?

– Понимаешь, произошли некоторые события и… – Давыдов запнулся. – Это как-то связано и с родителями, и с моим детством, и с тем, что происходит сейчас. Но я не понимаю, каким образом.

Она выцепила из сказанного главное:

– Происходит сейчас? Что именно? Ты можешь нормально объяснить, во что ты влез, Давыдов?

Шура волновалась, и Андрей ее понимал.

– Я тебе все расскажу, только ты не подумай, что я тут чокнулся в своем заточении.

– Не подумаю. Ты всегда был чокнутым.

– Спасибо, дорогая.

Он постарался изложить все коротко, без эмоций, но все же, описывая существо, в которое превратилась Клара, не мог сдержать дрожи. Закончив, Андрей умолк, молчала и Шура. А потом проговорила:

– В архив я схожу, не волнуйся. Узнаю все, что смогу, и перезвоню. История мутная, она мне не нравится. Лучше всего было бы тебе оттуда уехать, а еще лучше – не приезжать вовсе, но что уж теперь… Кларе с девочкой надо постараться помочь.

Вот за это он и любил Шуру. Никаких охов и ахов, истерик и уговоров.

– Ты веришь в потусторонние силы? – спросил Андрей, хотя секунду назад не собирался об этом спрашивать.

– Мир сложен. Возможно, существует нечто, чего мы не видим, не слышим, не воспринимаем. Но сама я не сталкивалась. И потому, скажем так, допускаю, но не поверю до конца, пока не придется убедиться самой.

– Я так и думал.

Андрей подошел к плите и выключил газ, все было готово.

– Осторожнее там, – произнесла Шура, еще не подозревая, что аналогичный совет мог дать ей и он.

Стук раздался, когда Андрей уже выпил три рюмки и расправился с жюльеном, собираясь приступить к мясу. В желудке разлилось томное, мягкое тепло, а в голове повис приятный туман.

Постучали в дверь, и он пошел открывать, почему-то думая, что снова пришла Малинка. Бедный ребенок! Давыдов готов был удушить бабу Лиду, которая не дала ему забрать девочку к себе.

– Малинка, это ты? – спросил он, положив ладонь на дверной замок.

– Это я, – сквозь шорох дождя отозвался детский голос.

Давыдов поспешно отворил дверь.