Неизвестные приключения Шерлока Холмса

Несколько секунд Шерлок Холмс молчал.

— Мистер Бакстер, — сказал он наконец и покосился на свою перебинтованную ногу, — вы проявили незаурядную смекалку и терпение. И я буду рад заняться этим необычным делом.

— Но, мистер Холмс! — растерянно воскликнула Элеонор Бакстер. — Не принимаете же вы это дело всерьез?

— Извините, мисс. Скажите-ка, мистер Бакстер, а в какую именно карточную игру играли эти восковые фигуры?

— Не знаю, сэр. Я и сам об этом долго думал, с того самого дня, как устроился туда сторожем. Может, в вист или наполеон? Честно, не знаю.

— Так, по вашим словам, в руках у фигуры, сидящей спиной, оказалось меньше карт, чем обычно? А скольких именно карт не хватаю?

— Сэр?..

— Так вы не заметили? Черт, страшно жаль! Тогда прошу, подумайте хорошенько, прежде чем ответить на очень важный вопрос. Эти фигуры играли азартно?

— Но, Холмс… — начал я, однако, перехватив его взгляд, тут же умолк.

— Вы только что утверждали, мистер Бакстер, что карты на столе передвигали или просто трогали. А монеты тоже передвигали?

— Так, дайте-ка сообразить, — задумчиво пробормотал Сэмюель Бакстер. — Нет, сэр, никто их не трогал. Так и лежали. Странно, однако.

Глаза Холмса возбужденно блестели, он потер руки.

— Так я и думал. Что ж, к счастью, я готов с должным рвением заняться этой проблемой, поскольку других дел у меня в данный момент нет. А другое, довольно скучное дело с участием сэра Джервейза Дарлингтона и лорда Хоува, подождет. Лорд Хоув… Господи, что с вами, мисс Бакстер?

Элеонор Бакстер поднялась и не сводила с Холмса растерянных глаз.

— Вы, кажется, сказали «лорд Хоув»? — спросила она.

— Да. Это имя знакомо вам, верно?

— Он мой наниматель.

— Вот как! — Брови Холмса поползи вверх. — Ага, понял. Вы работаете у него машинисткой. О том свидетельствует небольшая потертость на рукаве вашего бархатного костюма, в том месте, где машинистка обычно опирается о стол. Значит, вы знакомы с лордом Хоувом?

— Не скажу, что вижу лорда Хоува часто, хотя довольно много печатаю для него в его доме на Парк-лейн. Я слишком незначительная особа, чтобы знать его близко…

— А вот это жаль! Ладно, сделаем все возможное. Уотсон, вы не возражаете, если вам придется выйти на улицу в такую ненастную ночь?

— Ничуть, — несколько удивленно ответил я. — Но куда и зачем?

— Я приговорен к этому дивану, мой друг. А потому вы станете моими глазами и ушами. Мне страшно не хочется доставлять вам лишние хлопоты, мисс Бакстер, но не согласитесь ли вы сопроводить доктора Уотсона в небольшой прогулке по «Комнате ужасов»? Вот и отлично, спасибо.

— Но что мне там делать? — спросил я.

— В верхнем ящике моего стола найдете конверты, Уотсон.

— Что дальше, Холмс?

— Окажите любезность, пересчитайте карты в руке каждого воскового игрока. Затем аккуратно, строго соблюдая последовательность слева направо, сложите каждый набор карт в отдельный конверт и соответствующим образом пометьте. Сделайте то же самое с картами на столе и принесите их мне, как только управитесь.

— Но, сэр… — возразил было мистер Бакстер.

— Нет, нет, мистер Бакстер, с вами я пока говорить больше не буду. У меня возникла всего лишь рабочая гипотеза, и есть в ней одна загвоздка. — Холмс нахмурился. — Самое главное теперь — выяснить, в какую именно игру играли фигуры в этом музее. От этого зависит все.

И вот мы с Сэмюелем Бакстером и его хорошенькой внучкой вышли в промозглую ночную тьму. Несмотря на протесты мисс Бакстер, ровно через десять минут мы оказались в «Комнате ужасов» у игорного стола.

Здоровяк по имени Роберт Парснип, явно неравнодушный к прелестям мисс Бакстер, зажег газовые лампы под запыленными стеклянными шарами-абажурами. Но этого мерцающего голубоватого света оказалось недостаточно, в комнате по-прежнему царил полумрак, и ряды восковых фигур выглядели как-то особенно зловеще. Точно выжидали, когда посетитель отвернется, чтобы прикоснуться к нему длинными бледными пальцами.

Выставка восковых фигур мадам Топин слишком хорошо известна, и нет нужды описывать ее. Но меня неприятно удивил экспонат под названием «История преступления». Сцена выглядела особенно живо по краскам и исполнению; достоверность ей придавали и костюмы восемнадцатого века, парики и маленькие шпаги. И если бы я действительно был грешен в том, на что шутливо намекнул Шерлок Холмс, то непременно ощутил бы угрызения совести.

Пригнувшись, мы пролезли под металлическими перилами и приблизились к фигурам игроков.

— Черт побери, Нелли, не трогай эти карты! — воскликнул мистер Бакстер, не на шутку озабоченный вторжением в его владения. Со мной он говорил куда вежливее: — Послушайте, сэр, вот видите? У старого шулера в руке девять карт. А у молодого джентльмена ровнехонько шестнадцать.

— Слышите? — вдруг испуганно шепнула девушка. — Там, наверху, как будто кто-то ходит!..

— Ерунда, Нелли, это же Боб Парснип. Больше некому.

— Нельзя сказать, что карты на столе лежат в беспорядке, — заметил я. — Вот эта небольшая кучка перед «молодым джентльменом» и вовсе не тронута. Двенадцать карт лежат у его локтя…

— Да, а девятнадцать возле старика. Странная игра, доложу я вам, сэр!

Я согласился с ним и, внутренне передергиваясь от прикосновения к холодным восковым пальцам фигур, начал складывать карты в заранее помеченные конверты, спеша поскорее убраться из этого неуютного и душного помещения. Наконец мы снова вышли на улицу, и, несмотря на робкие протесты мисс Бакстер и ее деда, я нанял кеб до дома. Перед этим возница высадил из него какого-то в стельку пьяного господина.

Я с радостью вернулся в теплый и уютный дом моего друга. Но, едва войдя в кабинет, с неудовольствием увидел, что Холмс поднялся с дивана. Опираясь на костыль правой рукой, он стоял у письменного стола с зажженной лампой под зеленым абажуром и рассматривал раскрытый атлас.

— Довольно, Уотсон! — резко оборвал он мои возмущенные крики. — Конверты у вас? Прекрасно! Так, давайте-ка их сюда… Благодарю. В руке старого шулера, восковой фигуры, сидящей спиной, было девять карт, верно?

— Поразительно, Холмс! Откуда вы знаете?

— Элементарная логика, друг мой. Теперь посмотрим.

— Минутку, — упрямо возразил я. — Недавно вы говорили, что неплохо было бы обзавестись костылем. Так откуда, позвольте спросить, он у вас взялся? Да и костыль какой-то странный. Похоже, сделан из легкого металла и так и сверкает при свете лампы…

— Да, да. Он уже был у меня.

— Уже был?

— Он сделан из алюминия, и это своего рода память об одном деле, за которое мой личный биограф еще не успел прославить меня. Я уже говорил вам, но вы, видно, забыли. А теперь сделайте одолжение, забудьте об этом костыле. И давайте наконец посмотрим карты. О, прекрасно, просто великолепно!

Появись вдруг перед ним все сокровища Голконды, он, пожалуй, пришел бы в меньший восторг. Холмс обрадовался и немного удивился, когда я начал рассказывать ему, что видел и слышал.

— Как? Вы еще ничего не поняли?.. Прошу, возьмите эти девять карт, Уотсон. Разложите их на столе в том же порядке и называйте вслух, по мере того как раскладываете.

— Валет бубен. — Я начал выкладывать карты на стол под лампу. — Семерка червей, туз треф… Господи, Холмс!

— Так вы тоже заметили?

— Да. Здесь два туза треф, один идет за другим.

— Ну разве не прелестно? Но вы насчитали пока всего четыре карты. Осталось еще пять. Продолжайте.

— Двойка пик, — произнес я, — десятка червей… Боже милостивый, здесь еще один, третий туз треф и два валета бубен!

— И что из этого следует?

— Кажется, я начинаю понимать, Холмс. Музей мадам Топин знаменит тем, что все его экспонаты максимально приближены к реальности. Восковая фигура старика изображает заядлого шулера, обманывающего молодого человека. Ну, и для достоверности еще один небольшой штрих. Они показали, что в руке у него фальшивые карты, с помощью которых он обыгрывает этого юношу.

— Вряд ли это можно назвать небольшим штрихом. Любой мало-мальски опытный игрок вроде вас, Уотсон, непременно насторожился бы, увидев, что на руках у победившего его противника не менее трех валетов бубен и целых три туза треф.

— Верно.

— Далее. Если пересчитать все карты — те, что находятся на руках, и те, что лежат на столе, — получится пятьдесят шесть. Иными словами, на четыре штуки больше, чем в обычной колоде.

— Но что все это означает? Где следует искать ответ?

Атлас лежал на столе, на том самом месте, где оставил его Холмс, когда я передал ему конверты. Он схватил его, неловко повернулся, застонал, оперся на свой странный костыль и снова открыл книгу.

— «В устье Темзы, — начал цитировать Холмс, — на острове…»

— Но, Холмс, я же спрашивал, где искать ответ на нашу проблему.

— Это и есть ответ.

И тут вместо объяснений он потребовал, чтобы я немедленно шел спать наверх, в старую свою комнату, и не желал слышать никаких возражений. Взволнованный и заинтригованный, я думал, что не засну. Однако усталость взяла свое, заснул я как убитый, и когда спустился утром к завтраку, было почти одиннадцать.

Шерлок Холмс уже позавтракал и снова расположился на диване. Я похвалил себя за то, что успел чисто побриться, поскольку друг мой был поглощен беседой с очаровательной мисс Элеонор, чья робость исчезла от непринужденности его манер.

Я хотел позвонить, чтобы принесли бекон и яйца, но, заметив озабоченное выражение лица Холмса, передумал.

— Мисс Бакстер, — начал он, — поскольку целостность моей гипотезы нарушает одно обстоятельство, пора сказать мне одну очень важную вещь… Какого черта?..

Дверь в комнату с грохотом распахнулась. Точнее будет сказать, ее распахнули ударом ноги. И, видно, человек, почти выбивший дверь, счел это забавной шуткой, потому что грохот сопровождался громовым раскатом смеха.

В дверном проеме стоял плотный краснолицый джентльмен в атласной шляпе и дорогом расклешенном сюртуке, специально не застегнутом. Видно, он хотел продемонстрировать белую жилетку с цепочкой для часов, усыпанной бриллиантами, и огромный рубин в булавке для галстука.

Ростом он был пониже Холмса, но куда плотнее и шире в плечах; походил сложением скорее на меня. Он снова громко и самодовольно хохотнул, приподнял кожаную сумку и потряс ею, а его маленькие хитрые глазки весело сверкали.

— А вот и вы, приятель! — воскликнул он. — Вы же тот самый парень из Скотленд-Ярда, верно? Тысяча золотых соверенов ваши, стоит только захотеть!

Шерлок Холмс, хоть и был удивлен этим внезапным вторжением, однако вида не подал и продолжал холодно и сдержанно взирать на визитера.

— Сэр Джервейз Дарлингтон, не так ли?

Не обращая ни малейшего внимания ни на меня, ни на мисс Бакстер, мужчина приблизился к Холмсу и потряс сумкой с монетами у самого его носа.

— Так точно, мистер Детектив! Я это, я. Видел вчера, как вы дрались. Могли бы выступить и лучше, но все же справились. Настанет день, мой дорогой, и бои за деньги непременно узаконят. А пока они там чешутся, платные боксерские и кулачные бои будут проводиться втайне. Так, погодите-ка…

С кошачьим проворством и легкостью, странными для человека столь плотного сложения, наш незваный гость подскочил к окну и выглянул на улицу.

— Опять этот старый черт Филеас Белч, будь он трижды проклят! Этот тип преследует меня вот уже несколько месяцев. Подсунул мне подряд двух слуг, мерзавцы вскрывали мои письма! Ну, одному я хребет переломил. — Тут сэр Джервейз снова громко расхохотался. — Ладно, не важно!

Холмс изменился в лице, но секунду спустя оно обрело все то же холодное и непроницаемое выражение. Сэр Дарлингтон бросил сумку с монетами на диван.

— Берите денежки, мистер Сыщик! Мне они ни к чему. А теперь вот что. Через три месяца мы сведем вас с Джемом Гарликом, Бристольским Громилой. Проиграете, шкуру спущу, но если завалите Громилу, увидите, какой я благодарный. Сам тоже внакладе не останусь. Вы же у нас темная лошадка, ставки будут восемь против одного.

— Насколько я понимаю, сэр Джервейз, — начал Холмс, — вы предлагаете мне стать профессиональным боксером на ринге?

— Вы же из Скотленд-Ярда, верно? И по-английски понимаете, так?

— Ну, когда слышу, что говорят по-английски, то да, понимаю.

— Это шутка, что ли? Ну а если я отвечу вот так? — И тут Джервейз размахнулся левой, и тяжелый кулак просвистел буквально в дюйме от носа моего друга. Холмс и глазом не моргнул. И снова сэр Джервейз покатался со смеху. — Следите за своими манерами, мистер Детектив, когда говорите с настоящим джентльменом. Да я вас пополам разорву и не посмотрю, что лодыжка сломана, Богом клянусь!

Мисс Элеонор Бакстер побелела как полотно и, издав тихий жалобный стон, ухватилась за стенку.

— Сэр Джервейз! — воскликнул я. — Будьте любезны, держите себя в руках в присутствии дамы!

Гость наш быстро развернулся и смерил меня гневным взглядом с головы до пят.

— А это еще кто? Уотсон? Тот самый лекарь? Ага. — Внезапно его мясистое красное лицо грозно надвинулось на меня. — В боксе чего-нибудь понимаешь?

— Нет, — ответил я. — Если честно… немного.

— Тогда смотри, как бы тебя не проучили хорошенько, — шутливо заметил сэр Джервейз и снова хохотнул. — Дама? Какая еще дама? — Увидев мисс Бакстер, он слегка поморщился и выдал убийственную характеристику: — Никаких дам лично я здесь не вижу, мистер Костоправ! Какое-то жалкое маленькое создание…

— Сэр Джервейз, — возмутился я, — последний раз предупреждаю.

— Минутку, Уотсон, — прозвучал спокойный голос Шерлока Холмса. — Мыдолжны простить сэра Джервейза Дарлингтона. Несомненно, он еще не оправился от визита, который нанес в музей восковых фигур мадам Топин три дня назад.

В наступившем вслед за тем гробовом молчании отчетливо было слышно, как стучит в стекла дождь. Но нашего гостя не так-то просто было обескуражить.

— Стало быть, сыщик, да? — насмешливо фыркнул он. — И кто же вам сказал, мистер Ищейка, что я три дня назад был у мадам Топин?

— Никто. Но о том свидетельствуют факты, имеющиеся в моем распоряжении. Да и визит с виду выглядел вполне невинным, не так ли? Никаких подозрений со стороны тех, кто мог следить за вами. К примеру, какой-нибудь топтун, нанятый знаменитым спортсменом сэром Филеасом Белчем, который хочет убедиться, что вы не собираетесь еще раз выиграть состояние с использованием секретной информации. Как это случилось в прошлом году на дерби.

— Мне все это неинтересно, приятель!

— Вот как? И однако, учитывая ваши спортивные наклонности, я просто уверен, что вас интересуют карты.

— Карты?

— Карточные игры, — уточнил Шерлок Холмс. Достав из кармана халата несколько карт, он развернул их веером. — А если еще точнее, так вот эти девять карт.

— Да какого черта вы ко мне прицепились?

— Вот вам первый очевидный факт, сэр Джервейз. Обычный посетитель «Комнаты ужасов», проходя мимо двух восковых игроков, видит карты в руке одного из них, не прикладывая к этому особых усилий. А затем с этими картами происходит весьма странная вещь. Карты в руке другого игрока, «молодого джентльмена», остаются нетронутыми. Это сразу заметно, они все в пыли. Но некий человек вынул несколько карт из руки так называемого шулера, бросил их на стол, а потом добавил четыре карты из как минимум двух лишних колод. К чему он все это проделал? Думаю, совсем не потому, что этот некто хотел подшутить, создать у посетителей иллюзию, будто восковые куклы поглощены азартной игрой. Если б таков был его мотив, он непременно перемешал бы и поддельные золотые монеты на столе, а не только карты. Но монеты нетронуты. Ответ прост и вполне очевиден. В английском алфавите двадцать шесть букв. А если двадцать шесть умножить на два, получается ровно пятьдесят два, что соответствует числу карт в обычной колоде. Допустим, мы выбираем по одной карте для обозначения каждой буквы, и тогда у нас получится довольно примитивная, детская система шифра.