Продолжая летопись предков…

Так мы разошлись 11 июля 1983 г. 1 августа 1983 г. меня по повестке вызвал судья Ленков Владимир Петрович и заявил, что он будет вести суд, и просил меня забрать заявление. Я категорически отказалась. Он заявил мне: «Суд будет защищать интересы газеты «Красное знамя» и журналиста Виричева». Предупредил, что адвокаты по гражданским делам в суде не участвуют. После такой откровенной беседы с Ленковым В.П. я обратилась к председателю горнарсуда Шумилову с заявлением, что нарсудье Ленкову выражаю недоверие, и просила, чтобы начатое 11 июля под председательством Прибыловой судебное разбирательство ею же и было продолжено. Шумилов мне ответил так: «Судья Прибылова занимается уголовными делами. Гражданскими делами занимается Ленков В.П., а если вы не доверяете Ленкову, забирайте своё заявление». Я ответила, что выражаю полное недоверие нарсудье, но заявление не заберу. Спустя несколько дней меня снова вызывают в суд, чтобы я забрала своё исковое заявление к редакции газеты «Красное знамя». Я отказалась.

17 августа 1983 г. вызов по повестке для меня оказался роковым. Судья Ленков мне заявляет, что суд не будет рассматривать моё заявление по причине… моей недееспособности. И подаёт мне дело: «Ознакомьтесь». В нём не оказалось документов в защиту моих интересов для опровержения статьи «И снова проверки», таких как материал проверки горторгинспекцией, объяснительная записка директора магазина № 20. Зато была справка, выданная главврачом Ухтинского психиатрического диспансера Шихановой Тамарой Ивановной, где говорилось: «Иванова Е.Н. — инвалид второй группы, страдает хроническим слабоумием, склонна к сутяжничеству. За свои действия ответственность не несёт. Является недееспособной». Подпись врача и печать.

Судья Ленков В.П. заявил, что согласно этой справке дело рассматриваться судом не может. Я судье доказываю, что в психиатрической больнице никогда не лечилась. Судебно-психиатрической экспертной комиссии не проходила. Решения судебных органов о моей недееспособности у вас нет. Справка же главврача-психиатра, приобщённая к делу, является недействительной. Линков мне заявляет: или я заберу исковое заявление, или он идёт к прокурору за санкцией на принудительное лечение меня в психиатрической больнице. Я снова отказалась. Тогда он запер меня в кабинете на ключ и вышел. Ходил судья или нет к прокурору, я не знаю, но вскоре он появился и заявил, что прокурора пока нет на месте. Я сидела в кабинете и плакала. Серьёзно испугалась, что меня могут закрыть в психбольницу. Я решила уступить, пообещала судье забрать заявление. Я просила судью отпустить меня домой. Обещала, что приду вместе с корреспондентом Виричевым, чтобы он извинился при судье передо мной, и я заберу заявление. Он мне поверил и отпустил домой. Мне ничего не оставалось делать, как спасать свою жизнь, здоровье и достоинство. Собралась и поехала в Москву в Комитет народного контроля РСФСР за помощью. Там вникли в суть дела и через Прокуратуру РСФСР меня поместили в Московскую психиатрическую больницу на обследование.

Надо сказать, что я в то время была общественным контролёром по торговле и активно сотрудничала с Комитетом народного контроля РСФСР. Посылала в его адрес разные материалы о злоупотреблениях в торговле. Сообщала и о том, что в марте 1981 года сгорел склад хозтоваров на промтоварной базе УРС ОКН. В связи с пожаром списали товаров на сумму 253902 рубля (очень большие деньги по тем временам). Списали мебель, которой в сгоревшем складе быть никак не могло. Я об этом сообщила в КНК РСФСР.

В Ухте побывала московская комиссия КНК РСФСР. Комиссия вскрыла нарушения и хищения в УРСе «Коминефти». Многих наказали. Поэтому я надеялась, что КНК РСФСР поможет.

23 августа 1983 г. в 6 часов утра я улетела в Москву на самолёте. В КНК РСФСР меня знали, приняли. Помогли составить обращение в Прокуратуру РСФСР. Я написала под копировальную бумагу два экземпляра. К моему заявлению приложили бумагу: «Прокуратура РСФСР. По делу Ивановой Е.Н. связаться с КНК РСФСР» и там же номер телефона. В КНК РСФСР обещали мне помочь восстановить справедливость. Копию моего заявления оставили себе. В прокуратуру я сдала своё заявление. Через два часа меня вызвали на приём. В кабинете сидели два прокурора и двое мужчин в белых халатах. Прокурор просил рассказать, кто я и зачем требую поместить меня в психиатрическую больницу.

Я подробно рассказала, что была вынуждена приехать в Москву. Объяснила, что в газете «Красное знамя» за 20.03.1983 г. была клеветническая статья в мой адрес, и я потребовала через суд опровержения. Нарсудья Ленков В.П. просит меня забрать моё исковое заявление к редакции газеты «Красное знамя». 17 августа 1983 г. меня вызвали в суд, и судья Ленков заявил, что в моём деле есть справка о моей недееспособности за подписью главврача Ухтинского психдиспансера с печатью. Я сказала, что буду оспаривать эту справку. Я доказывала судье, что эта справка не соответствует действительности, что в психиатрической больнице никогда не лечилась. Судебно-психиатрическую экспертную комиссию я не походила. Нет решения судебного органа о моей недееспособности. Я слабоумием не страдаю. За свои действия несу ответственность перед законом. Судья грозился, что возьмёт санкцию от прокурора, чтобы меня поместить на принудительное лечение в психбольницу. По этой причине я приехала в Москву, чтобы Прокуратура РСФСР направила меня в психиатрическую больницу на обследование. Меня увезли в психбольницу в машине скорой помощи.

Репортаж из сумасшедшего дома

23 августа 1983 г. меня из Прокуратуры РСФСР привезли в психбольницу по адресу: 115522 Москва, ул. Москворечье, дом 7, ПКБ № 15 отделение № 10. Как положено, помыли меня в ванне. Дали старый фланелевый халат очень большого размера. Поместили в палату. Потом меня вызвали в кабинет врачей. У врачей тот же вопрос, что был у сотрудников Прокуратуры РСФСР: зачем я приехала в Москву добровольно в психбольницу? Я отвечала врачам: по той причине, что у меня нет другого выхода. Долго со мной беседовали врачи, потом зав. отделением мне сказала, что моим лечащим врачом будет Маргарита Леонидовна Гельфенбейн. Мне дали конверт, чтобы я сама написала мужу письмо домой. На конверте обратный адрес написала: «Москва». В письме сообщала, что нахожусь в психбольнице. Адрес больницы врач напишет. Просила, чтобы никому не говорили, где я нахожусь. Адреса чтобы никому не давали. Мне в кабинете врачей принесли другой халат моего размера красно-оранжевой расцветки. Потом мне стало известно, что Маргарита Леонидовна — лечащий врач больных с лёгкими расстройствами. Все больные с лёгким психическим расстройством — в цветных халатах яркой окраски — после завтрака, с 9 до 12 часов, ходили на работу в цех (как трудовая терапия). Одни клеили бумажные пакеты под крупы, лавровый лист. Другие постоянно собирали шариковые школьные ручки — вставляли стержень. Я очень быстро собирала ручки.

11 ч. 50 мин. Звонок. Все должны собрать свою работу и записать: ФИО, сколько-то штук сделано. Завхоз быстро записывает себе в журнал и ведёт нас в столовую, где обслуживают медперсонал. Каждому дают стакан сладкого чая и булочку. Тогда булочка стоила 3 коп. После завхоз проверит, правильно ли больные отчитались за выполненную работу, и передаст лечащему врачу. В больнице я уже находилась больше недели. К больничному режиму начала привыкать. Надеялась, что долго меня держать не будут.

Голову проверили каким-то аппаратом. Трудно пережить такое испытание. Небольшая будка примерно 1,5 на 1,5 метра. Посадили меня в кресло. За спиной на тумбочке нечто, похожее на маленький телевизор. С левой стороны какой-то ящик, тоже на тумбочке. На голове закрутили волосы, как на бигуди (так в парикмахерских завивают при укладке волос), и что-то включили — как антенну к телевизору. Впереди очень большая электролампа — прожектор. Посадили в ту позу, в какой я должна сидеть, руки на коленях, до конца проверки — 40 минут. Предупредили, что будут неприятные звуки, не нужно бояться. Для здоровья не будет вредно. Закрыли будку. Включили аппарат. От лампочки глаза режет. Слёзы ручьём бегут по лицу. Сбоку слышится неприятный шум, как будто железом по железу скребут. Небольшой перерыв, тишина и вдруг повторяется, только напряжение сильнее становится. Последние минуты были очень трудными. Глаза режет, слёзы бегут, вся мокрая, мне слышится звук идущего на меня поезда, как будто я — в яме метро. Чувствую страх. Сижу в кресле, руки опираются на бока кресла. Дрогнула. Руки опустились с колен. Выключили большую электролампу — прожектор. Врач заходит в будку, снимает с головы «бигуди». Вышли в коридор. Я вся мокрая. Вытерлась полотенцем. Несколько минут посидели и пошли в свой корпус № 15 (лаборатория находится в другом корпусе).

Когда только начали меня проверять аппаратом, думала, дай Бог мне терпение выдержать испытание и доказать, что я нормальный человек. Верю в Бога и прошу сохранить мне жизнь. Я была в таком напряженном положении во время проверки. Может быть, не просто я думала, а вслух сама себе говорила, а аппарат записал, не знаю. Через день врач Маргарита Леонидовна мысли, которые были в моей голове во время проверки аппаратом, в точности мне повторила. Спросила, вы ведь так думали? Я ответила: так. Лечащий врач мне говорит, что спецаппаратом установлено полноценное умственное развитие мозга. В таком 57-летнем возрасте исключительный результат.

23 августа 1983 г., когда меня привезли из Прокуратуры РСФСР в психбольницу, врачи просили написать письмо мужу. Потом, когда меня стали выписывать домой, узнала о том, что лечащий врач Маргарита Леонидовна Гельфенбейн в своём письме моему мужу с вопросами обо мне просила точно ответить на них. «Ваша жена Евдокия Никодимовна находится в Московской психиатрической больнице. Страдает ли Ваша жена слабоумием? Если страдает, каким психическим расстройством — диагноз?» Дали мне прочитать письмо от моей дочки Людмилы. Она отвечает врачу на вопросы, что моя мать работает в органах комитета народного контроля общественным контролёром по торговле. Она выявляла много злоупотреблений должностными лицами в системе торговли. Никогда мать слабоумием не страдала. В психиатрической больнице никогда не лечилась. Потом дали мне второе письмо от Людмилы. Она пишет: «Мама, у меня родился первый ребёнок, преждевременный 7-ми месяцев. Мне нужна твоя помощь. Мне очень трудно без тебя. Грудного молока у меня нет. Выписали детское питание, с ребёнком сидит тётя Паша. В ЗАГС-е зарегистрировали. Назвала дочь Женей. Прислала справку от врачей детской поликлиники. Пишет, мама, покажи эту справку твоему лечащему врачу, чтобы тебя выписали домой. Мне очень, очень трудно, мне нужна твоя помощь.

Дали мне третье письмо читать от дочки. Людмила пишет: «Мама, уже месяц как ты уехала в Москву правду искать. Где она, твоя правда? Мы в августе получили от тебя и врача одно письмо. После этого от тебя письма не получали. Где ты находишься, что с тобой, мы не знаем. Я часто по телефону с твоим врачом разговариваю. Спрашивала, как твоё здоровье, когда тебя выпишут? Врач отвечает, что здоровье твоё нормальное. Когда тебя выпишут, врач отвечает: скоро. А точно не говорит, когда. Наверное, тебя сделали сумасшедшей, и ты не соображаешь, как письмо писать, не тревожит тебя ничего, что творится дома. Мама, ведь, правда и смерть рядом ходят. Как ты этого не понимаешь?

Тётя Аня Карасёва иногда ездит в УРМЗ проведать, как отец живёт один, говорит, что всё, что можно было пропить из вещей, пропил. В трезвом виде не бывает. В Ухте заморозки. У всех огороды выкопаны. Тётя Аня обещает собрать знакомых, чтобы помогли нам картошку выкопать. Мама, если ты ещё что-нибудь соображаешь, скорей приезжай домой».

Прочитав такое письмо, я заплакала горючими слезами. Врачи дали мне принять таблетки. Убеждали, может быть, дочка просто так пишет, чтобы меня выписали. Говорили: «Ваши тревоги и страдания остались позади. У Вас будет всё хорошо. Сегодня мы Вас выпишем. Срок обследования 1,5 месяца прошёл успешно». Я успокоилась. На душе стало легче. Дали мне читать поступившую в психбольницу телефонограмму от моей дочки Людмилы, где сообщалось: «Сегодня моего отца Иванова Ивана Ивановича вызвали в нарсуд. Отцу сказали, что моя мать Иванова Евдокия Никодимовна находится в московской психбольнице в тяжёлом состоянии — при смерти. Нарсудья советовал отцу привезти мать домой. Просил дать номер телефона московской психбольницы. Я дала.

Моя мать Евдокия Никодимовна поступила к Вам здоровой, а вы, врачи, её убили.

Иванова Людмила. 10 час. 30 мин. 4 октября 1983 г, г. Ухта Коми АССР».

Врачи мне сказали, что дочке Людмиле ответили: «Здоровье у Евдокии Никодимовны отличное. Готовим документы к выписке. Ваша мать скоро приедет домой, не переживайте».

Потом дали мне читать другую телефонограмму из Ухты: «Ухтинский горнарсуд Коми АССР просит Иванову Евдокия Никодимовну привезти в Ухту с сопровождающими медработниками. О принятых мерах сообщить, указываем номер телефона… Нарсудья Ленков. 12 час. 00 мин. 4 октября 1983 г., г. Ухта Коми АССР».

Прочитав телефонограмму от Ухтинского горнарсуда, мне стало страшно. Я вышла из душевного равновесия. Перед врачами я встала на колени, плачу горючими слезами, прошу их, как Бога, выписать меня без сопровождающих медицинских работников. Если привезут меня в Ухту медработники, они сдадут меня под расписку и… меня закроют в психиатрическую больницу. Прошу врачей сохранить мне жизнь. Выписать, но так, чтобы я самостоятельно поехала домой. Врачи подняли меня с пола и повели в палату, сделали в вену укол. Стало легче, и я уснула. Около 5 часов вечера меня повели к зав. отделением. Она сказала, что меня выписали — домой поеду самостоятельно. Сказали, что Минздравом СССР запрещено давать справки на руки. Вы находились в психбольнице 1, 5 месяца по направлению Прокуратуры РСФСР на обследовании спец аппаратом головного мозга. Справки обследования отправим в Прокуратуру РСФСР и в Комитет народного контроля РСФСР. Сказала, что в архивах медицинские карты хранятся 10 лет. Дадим Вам лекарство, таблетки, на один месяц. Сказала, что 5 октября в 5 часов утра меня увезут в спец распределительный пункт, оттуда отправят домой. На дорогу дали сухой паёк: 1 кг копчёной колбасы, одноразовый грузинский чай 10 пакетиков, сахар рафинад 10 кусочков, полбуханки чёрного хлеба. В распределительном пункте меня водили в 12 часов дня в столовую на обед. Кормили бесплатно. В буфете купила 2 кг копчёной колбасы, 2 кг красной корчёной рыбы горбуши, 5 пачек индийского чая, батон белого хлеба. Продали мне пустой пакет за 5 рублей. Всё сложила в него, чтобы было удобно. После обеда меня увезли на железнодорожный вокзал. Посадка в поезд Москва — Воркута ещё не была объявлена, но меня посадили в вагон. Сопровождавшие меня передали билет проводнице вагона. Постель была готова.

В пустом вагоне я одна: очень уставшая, лежу, отдыхаю. Через 10 минут объявили посадку в поезд Москва — Воркута. Пассажиры заняли свои места. Рядом со мной сидит женщина. Верхние полки заняли мужчина. Поезд отправился в путь. Мои соседи начали ужинать. Женщина мне говорит: «Евдокия Никодимовна, давайте с нами ужинать». Мне стало подозрительно, откуда она меня знает? Может, меня окружили злодеи, чтобы расправиться со мной? Она ответила: «Я вас знаю давно, с того случая, когда вы у нас участвовали в проверке буфета и столовой № 6 УРСа ОКН». Она подробно рассказала, что было. Слава Богу, что это случайная встреча с женщиной, которая меня знает. Она снова просит меня вместе поужинать. Я поднялась, согласилась. Очень вкусно поужинала, свежие помидоры, домашние, солёные огурцы, варёная колбаса — всё очень вкусно. За 1, 5 месяца в психбольнице я ведь ничего кроме каши, картофельного поре, макарон не ела. Соскучилась по такой домашней еде. Женщину звали Верой Ивановной. Она говорила, что муж с сыном были в отпуске, ездили на Украину к родственникам. Едут домой в Ухту. Я ей сказала, что была по работе в Комитете народного контроля РСФСР в Москве.

Поезд в Ухту прибыл в 1 час ночи 7 октября 1983 г. От железнодорожного вокзала до остановки «Южная» ехала в автобусе, затем минут 15–20 ходьбы до нашего дома. В окнах горит свет. Подошла к калитке, остановилась и плачу от радости. Я благополучно вернулась домой живой. А больше мне ничего не нужно. Дверь оказалась не запертой. Зашла в дом, муж спит на койке. На столе стоит 700-граммовая бутылка красного вина, больше половины вина не допито. Бутылку убрала, поставила ковш с водой. Утром я проснулась рано. Сварила картошку (у нас на коми земле картошка очень вкусная, крахмалистая — рассыпчатая, в Москве такой вкусной картошки в психбольнице я не ела). На столе картошка, копчёная рыба горбуша; сижу, завтракаю. Проснулся муж, опухший от беспробудного пьянства, говорит: «Мамка, это ты или приведение, призрак?» Я говорю: «Иван, я не призрак, не приведение, а хозяйка дома, вернулась домой после тяжёлых страданий». Он бросился на пол и стал громким голосом плакать. Потом поднялся, умылся и сел со мной завтракать. Дала ему опохмелиться из бутылки, что я ночью спрятала. Потом начала проверять шкаф: что он пропил без меня, и что ещё осталось. Весной купила новый пуховой платок на базаре за 150 руб. — нету. Поднялась на чердак дома. Там было 2 коробки, наборы импортной посуды: кастрюли, миски, тарелки разных размеров, чайник, бидон, столовые ложки 10 штук, чайные ложки 10 штук. Спрашиваю мужа: «Ты кому и за сколько продал? Чтобы я могла забрать посуду и вернуть деньги». Муж говорит, что он на чердак не лазал. Я спрашиваю, кто к нему приходил и с кем он пьянствовал? Круг небольшой, на кого можно подозревать, кто мог его обворовать. Но…

Началась новая жизнь с нуля

Началась новая жизнь после таких тяжких испытаний, что пришлось пережить нашей семье и близким моим родственникам. Отдохнула несколько дней и пошла на беседу к нарсудье Ленкову В.П., высказала ему наболевшее на душе, что читала направленную им в московскую психбольницу телефонограмму, чтобы меня привезли в Ухту медработники, как сумасшедшую. Я приехала сама, как нормальный человек. Я вам доказала, что я слабоумием никогда не страдала и не страдаю. Комитет народного контроля РСФСР и Прокуратура РСФСР взяли под контроль мою судьбу. Ленков В.П. мне сказал: «Я допустил ошибку, нужно было сразу вас закрыть в психбольницу в Ухте». Ленкову В.П. я заявила, что выражаю ему полное недоверие, как председательствующему по моему делу к редакции «Красное знамя», и пошла домой. Я получаю копию письма за № 7-1975-23 из Прокуратуры РСФСР, оригинал направлен Прокурору города Ухты Коми АССР Гайшун Н.И.: «Ухтинским городским народным судом предъявленный иск о признании Ивановой Е.Н. недееспособной считаю незаконным. Исполнение Ухтинского горнарсуда Прокуратура РСФСР взяла на контроль». Подпись прокурора РСФСР и дата: 09.12.1983 г.

Получила письмо за № 8/344-83 от 05.01.1984 г. из Прокуратуры Коми АССР: «На Вашу жалобу по вопросу длительного не рассмотрения Вашего заявления к редакции газеты «Красное знамя» «О защите чести и достоинства» сообщаю: определением Ухтинского горнарсуда от 25.08.1983 г. производство по делу было приостановлено на основании п.3 ст. 215 ГПК РСФСР, поскольку Вы находились на стационарном лечении в связи с заболеванием. В настоящее время основания для приостановления производства по делу отсутствуют, прокурором Коми АССР направлено письмо Министру юстиции Коми АССР, где поставлен вопрос о принятии необходимых мер к немедленному рассмотрению дела по существу. Кроме того, председателю Ухтинского городского народного суда указано, что им без достаточных оснований поставлен вопрос о признании Вас недееспособной. О времени рассмотрения дела Вы будете извещены Ухтинским горнарсудом». Подписывает помощник прокурора Коми АССР по надзору за рассмотрением гражданских дел в суде, юрист первого класса Л.В. Храмкова.

17 февраля 1984 г. Ухтинский горнарсуд Коми АССР в составе председательствующего нарсудьи Ленкова В.П. и народных заседателей Скворцовой и Соколова при секретаре Загаиновой рассмотрел в открытом судебном заседании в городе Ухте дело по моему иску к редакции «Красное знамя». До начала судебного процесса судья и корреспондент пригласили меня на беседу в отдельный кабинет. Ровно два часа мы спорили. Общего языка для примирения я не находила.

Корреспондент стал просить у меня прощения за то, что написал статью «И снова проверки», не располагая письменными материалами, направленными против меня, используя непроверенную информацию. Она появилась в его блокноте со слов председателя комитета Мудракова Б.В. и зав. горторг отделом исполкома совета народных депутатов Сеннова В.В. Поэтому у него нет никаких документов, чтобы защитить свои права перед законом. Говорил так: «Уважаемая Евдокия Никодимовна, прошу прощения за причинение Вам и Вашей семье боли и страдания по моей вине. В своей работе я допустил халатность. Меня накажут, но Вам от этого легче не будет. Простите меня». Я сказала, что корреспондента Василия Виричева за статью «И снова проверки» в газете «Красное знамя» от 20 марта 1983 г. прощаю. Но буду обращаться в Верховный суд Коми АССР и в Прокуратуру РСФСР, чтобы уголовно наказали нарсудью Ленкова В.П. за злоупотребление судебной властью и главного врача психдиспансера Шиханову Т.И. После двух часовой беседы пошли в судебный зал. Приняли решение прекратить дело в связи с примирением сторон.

Я, правда, хотела обратиться в Верховный суд Коми АССР и в Прокуратуру РСФСР, чтобы наказали судью Ленкова В.П. и главврача психдиспансера Шиханову Т.И. за выдачу ложной медицинской справки о моей недееспособности. Но отказалась. Мы посоветовались с родственниками, обсудили обстановку и пришли к выводу, что это опасно. Власть будет преследовать нашу семью.

Я пошла на приём к председателю Ухтинского горнарсуда, сказала ему, что история судебной волокиты кончилась 17 февраля 1984 г. Никуда с жалобами в центральные органы я больше обращаться не буду, работать общественным контролёром не буду. Только бы городская власть не преследовала нашу семью, так я ему говорила. Мужа, перед выходом на пенсию уволенного за прогулы по статье 33 п. 4, несмотря на то, что у него 27 лет непрерывного трудового стажа на одном месте, с 1982 г. не принимали на работу, куда бы он ни обращался. Через полтора года мужу исполнится 55 лет. Председатель Ухтинского горнарсуда Шумилов мне сказал: «Никто Вас не будет преследовать. Вашему мужу нужно устроиться на работу». Мужа приняли на работу в ремонтно-строительное управление. Оформили пенсию 132 руб. Это большая пенсия, когда многие рабочие без северной надбавки получают зарплату менее 100 рублей в месяц. Надо сказать, что в нефтегазовых отраслях зарплату получают большую. Так началась наша новая жизнь.

Нарочно не придумаешь

1984

Один из последних дней апреля. После 5-ти часов вечера я пошла в магазин № 20 за хлебом. Вижу — на улице большая очередь. С торца здания, где принимают хлеб, директор магазина Березницкая Т.И. торгует копчёной колбасой. Очередь не двигалась. На каждого человека давали 3 кг колбасы. В очереди стоят с детьми. С 1984 г. в свободной продаже колбасных изделий в УРСе «Коминефти» не было. А тут по 3 кг на человека дают! Вроде бы магазин № 20 в апреле не выполнил план товарооборота, поэтому дали колбасу. Я подошла к прилавку и сказала Татьяне Ивановне, чтобы в магазине тоже торговали колбасой, она мне громким голосом ответила: «В совете от сумасшедшей не нуждаюсь!» Я ушла домой, не стала стоять в очереди. Мне было очень обидно, почему меня считают сумасшедшей, когда я нормальный человек. Я зашла в магазин, купила хлеб. Одна продавщица, обратившись ко мне, рассказала, что в магазине каждый раз ревизия выявляет недостачу. Все продавцы эти недостачу погашают. Недостачи не должно быть, а если она есть, то только по вине директора Березницкой Т.И., т.к. в магазин постоянно поступают бестоварные накладные и деньги. Они, продавцы, не могут её контролировать. Накануне плановой ревизией сделали самопроверку, и снова большая недостача, нужно погасить всем продавцам. «Сегодня в магазин привезли колбасу, чтобы продавать на улице без кассового аппарата дороже, чтобы погасить часть суммы недостачи. Мы все продавцы отказались. Татьяна Ивановна сама торгует дороже».

Я посоветовала коллективу магазина обратиться к руководству прод. ОРСа УРС ОКН, чтобы Березницкую перевели в другой магазин, указав причину. Ушла домой.

По телефону связалась с госторгинспекцией, просила, чтобы вместе с сотрудниками милиции ОБХСС приехали проверить магазин № 20. Через 15 минут приехала комиссия. Я ей сообщила, что без разнарядки прод. ОРСа в магазин № 20 привезли колбасу. Директор магазина торгует без кассового аппарата дороже. Проверили. Магазин закрыли на ревизию. Ревизия выявила крупную сумму недостачи, грубые нарушения правил торговли. 15 мая 1984 г. Березницкую Т.И. уволили с работы за утрату доверия по статье 254 п. 2 КЗОТ РСФСР. Ухтинский горнарсуд определил меру наказания: 2 года лишения свободы условно, т.к. у неё двое детей дошкольного возраста, и 5 лет не занимать должность, связанную с денежно-материальными ценностями. Этого могло не быть, если бы сразу приняли меры, когда она стала в 1982 г. принимать деньги с продбазы за комбикорм. Среди торговых руководителей много было способствовавших нарушению правил советской торговли в магазине № 20 горпрод. ОРСа УРС ОКН. А отвечать пришлось одной Березницкой Т.И. В продовольственных и промтоварных магазинах, где принимали с базы бестоварные накладные и деньги вместо дефицитных товаров, часто случались крупные недостачи. В результате коллективы соглашались погасить недостачи. В противном случае через следственные органы продавца могли уволить с работы по статье 254 п. 2 КЗОТ РСФСР, были бы потеряны непрерывный стаж, северные надбавки. Терпели, молчали.

За волокиту по моему делу наказали председателя Ухтинского комитета народного контроля Мудракова Б.В., имевшего 10-летний стаж на этой должности: его уволили с работы. Прокурора города Ухты Гайшун Н.И. перевели в лагерное управление — работать с заключёнными. Председателя Ухтинского народного суда В. Шумилова, зав. торготделом исполкома совета народных депутатов Сеннова В.В., начальника УРСа «Коминефти» Брежнева М.И. — всех троих отправили на пенсию. Они уехали из Коми АССР в южные регионы СССР, где все они имели кооперативные квартиры. Корреспондент, автор статьи «И снова проверки» также уехал из Коми АССР. Ухтинский горком КПСС председателем КНК назначил своего секретаря Б. Шевелёва.

В январе 1985 г. меня пригласил Б. Шевелёв на прямую связь с КНК РСФСР. Меня попросили ответить, согласна ли я с принятыми мерами административного наказания должностных лиц, виновных в бездействии по моему делу? Я ответила: согласна. Я сказала, что в органах КНК больше работать не буду. Только бы меня и мою семью местная власть Коми АССР не стала преследовать. А с принятыми мерами я согласна. Спросила, если мне придётся обратиться в КНК РСФСР по каким-то вопросам, помогут или нет? Ответили так: «Уважаемая Евдокия Никодимовна, Вы значитесь в списке лучших общественных контролёров — представителей КНК РСФСР. Обращайтесь. Ваше обращение будет изучено, и меры будут приняты». Пожелали мне крепкого здоровья и благополучной семейной жизни. Одну беду судебной волокиты мы пережили нормально.

В дом пришла новая беда

1988

4 апреля 1988 г. муж перенёс инсульт в тяжёлой форме. Ровно месяц его лечили в стационаре, 5 мая привезли в машине скорой помощи домой. Санитары занесли его на носилках. В больнице я каждый день сидела возле койки мужа. Нужны было лекарства от инсульта церрообразилин и кавитон. Врачи больницы говорили, что эти лекарства помогают больным, но, как дефицитные, они строго под контролем горздравотдела: предназначены для участников Великой Отечественной войны, Героев Социалистического Труда, Героев Советского Союза, награждённых орденами и медалями. Советовали мне купить эти лекарства на стороне. Где купить, сказали больные, которые лежали в палате вместе с мужем. Церробразилин 10 уколов в аптеке стоит менее одного рубля, но по рецепту врача не бывает. С рук коробка церробразилина стоит 100 рублей. Я купила коробку церробразилина и коробку кавитона. Заплатила 198 рублей вместо 2-х рублей государственной цены. Когда мужу стали делать уколы церробразилина и камитона, ему стало лучше. Каждый делает своё дело. Санитарки открывают форточки, двери — проветривать сквозняком палаты. Они не думают о здоровье больных, и муж заболел двухсторонним воспалением лёгких. Если бы врачи и медицинский персонал за свои ошибки или халатность несли ответственность перед законом, тогда бы стали к больным относиться серьёзно. Мужу, когда его парализовало, было 58 лет. Стал инвалидом первой группы, прикован к постели. Это трагедия.

В магазинах купить продукты питания было невозможно: не было в продаже. Началась торговля по талонам. В магазинах большие очереди. Нас прикрепили к магазину «Заря». Я каждый день ходила в магазин за хлебом и молоком. Продавцы магазина ко мне относились гуманно, предупреждали меня, когда какие продукты будут в продаже. Когда я приходила в магазин, покупатели просили продавцов обслужить меня без очереди. В посёлке УРМЗа, где я живу, каждый знает друг друга в лицо. В очередях я не стояла. Я часто ходила в столовую № 6, где продавцом в буфете работала Вера Ивановна, с которой я ехала в плацкартном вагоне из Москвы 6 октября 1983 г. после психиатрической больницы. Я её просила помочь продуктами. Рассказала ей, в каком трудном положении наша семья находится. Вера Ивановна сказала: «Евдокия Никодимовна, приходите к нам каждый день. Всегда что-нибудь да есть для узкого круга лиц и для вас найдём». Она велела мне принести справку ВТЭК, что муж Иванов Иван Андреевич инвалид первой группы, нуждается в постоянном постороннем уходе, и его паспорт, чтобы он получал дополнительный паёк через буфет столовой № 6. Записали в список на дополнительный паёк. На один месяц давали 1 кг колбасы копчёной, 1,7 кг мяса, 1 банку мяса тушенного. Такая была норма дополнительного пайка на мясопродукты по решению торгового отдела исполкома совета народных депутатов в 1988 г. Мне дали бумагу, где сказано, чтобы в каждую среду к 14.00 перед закрытием на перерыв я приходила получать спецпаёк.

В первый раз я пришла за спецпайком в сентябре 1988 г. Дали 2 кг варёной колбасы, 3 кг мяса говядины, 500 г сливочного масла. Во второй раз дали палку варёной колбасы, весом более 2 кг, 3 кг печени говяжьей, 5 пачек по 70 г. индийского чая, 5 банок сгущённого молока, 1 банку растворимого кофе, 2 кг карамели «Подушечки». Я спросила Веру Ивановну, почему мне так много дают продуктов? Если мне дают как общественному контролёру по торговле, то я больше не работаю в комитете народного контроля. «Если помогаете мне в трудное время продуктами, спасибо вам». Просила её, чтобы она не рисковала из-за меня, чтобы не наказали её за нарушение правил советской торговли. Вера Ивановна ответила, что никто её не накажет. Добавила, что не знает моего покровителя — того, кто ходатайствовал, чтобы нам давали комсоставский продуктовый набор. Сказала, что такие наборы получают сотрудники горисполкома совета народных депутатов и сотрудники Ухтинского горкома КПСС. Они получают у себя по месту работы, а вам дали через буфет столовой № 6. Спасибо всем, кто нашей семье в трудное время в 1988–1989 годы помог получать спецпайки — набор продуктов. Свои талоны на продукты мы давали родственникам.

Муж носил одежду 48 размера 2 роста. От уколов и лекарств стал очень полным. Нужна была одежда 54 размера. В 1990 г. были выборы народных депутатов. В горисполком пришли новые руководители. В магазинах стало пусто, никаких товаров в продаже нет. Я прошла все кабинеты торговых руководителей в г. Ухте. Обращалась к начальнику промтоварного ОРСа УРС ОКН. Он был украинец. Обращалась к зав. торготделом исполкома совета народных депутатов, он был русским. Обращалась к начальнику УРС «Севергазторг», он был еврей. Обращалась к начальнику УРСа «Коминефть» Джиоев Оглы, он был азербайджанец. Показывала им паспорт мужа, справку ВТЭК, что он инвалид первой группы. Доказываю им, что он носил 48 размер одежды, а сейчас нужен большой размер 54. Просила продать мне хлопчатобумажное нижнее бельё и две рубашки ситцевые или фланелевые. Все говорили одинаково: ваш муж не инвалид Великой Отечественной войны, льготами он не пользуется. Муж раздетый, без нижнего белья. Где купить одежду — не знаю. Ни в магазинах в свободной продаже нет, ни на рынке нет.

В магазине «Ткани» по справкам многодетным семьям давали ткань по 10 метров. Я обратилась к зав. магазином, объяснила своё положение. Просила продать мне фланель, чтобы сшить мужу рубашки. Продали мне 10 метров. Я сшила 2 нижние рубашки и пелёнки. Я очень переживала, что буду делать, когда муж умрёт. Нет никакой одежды нужного размера. Где мне достать — не знаю. Я обратилась к зав. отделом магазина «Женская одежда». Показала паспорт мужа, справку ВТЭК, что муж инвалид первой группы. Объяснила своё положение, рассказала, что если муж умрёт, то мне его не в чём будет похоронить. Просила продать фланелевый халат большого размера, чтобы хоть халат одеть. Мне продали два халата большого размера для мужа и два халата для меня моего размера. В открытой продаже халатов не было. Такое унижение и попрощайничество — это не выход. Сегодня мне что-то продали в магазинах как по блату, завтра откажут.

С нами рядом жила немецкая семья. Ей из Германии посылали багажом гуманитарную помощь (продукты, одежда, обувь для детей и взрослых). Мой муж Иванов Иван Андреевич — ингерманландский финн, родом из Ленинградской области, дер. Вопша Гатчинского района. Его отец был финн, мать русская. Я решила обратиться в Финляндию к финскому народу. Писала, что все продукты питания по талонам в г. Ухте Коми АССР. Нужной одежды, обуви в продаже нет. Писала, что, если муж умрёт, хоронить его — у меня нет одежды. Просила помощи, прислать для мужа нижнее бельё, рубашку, костюм 54–56 размера. В нотариальной конторе сняли копию с паспорта мужа и со справки ВТЭК. Заверили печатью. В октябре 1990 г. я отправила заказное письмо с заказным уведомлением в Посольство Финляндии в Москве, чтобы отправили моё письмо в Финляндию. Прошёл месяц. Уведомления о вручении письма адресату я не получила. Через месяц в ноябре 1990 г. я начала искать, куда пропало моё заказное письмо. В Ухте зарегистрировано, когда отправлено в Москву. В Москву моё письмо не поступило. Я допустила ошибку. Нужно было мне слетать на самолёте в Москву и передать письмо. Не нужное было отправлять заказное письмо, которое бесследно пропало…

Январь 1991 года. Мужу оставалось жить мало в этом мире. Я решила снова обратиться к торговым руководителям, чтобы мне продали одежду, тогда я смогу похоронить мужа как положено. Обратилась в промтоварный ОРС к начальнику. Отказал, сказал, что мой муж не является ветераном Великой Отечественной войны. Льготами он не пользуется. Обратилась к начальнику УРС «Коминефть». Он также отказал. Обратилась к начальнику УРС «Севергазторг». Отказал. Обратилась к зав. торготделом исполкома совета народных депутатов, также отказал.

16 января 1991 года в 7 часов утра в возрасте 60 лет муж умер. Родственники пошли оформлять документы, нужные для похорон мужа. Я к 9 часам утра пошла в Ухтинский горисполком к председателю Дуркину Николаю Яковлевичу. Меня сразу принял. Я рассказала о своей беде, что сегодня умер муж. Прошу его: помогите мне приобрести одежду похоронить мужа. Он пригласил своего первого заместителя Журавлёва Виктора Леонидовича, поручил ему заняться похоронами. Дали транспорт, рабочих. Сам Виктор Леонидович связался с торговыми работниками, чтобы нашли одежду. Если праздничного костюма 54–56 размера нет, я просила найти хоть дешёвые хлопчатобумажные брюки, пиджак, лишь бы по размеру подошли. В магазине «Весна» городского промтоварного ОРСа УРС «Коминефть», где обслуживали новобрачных, нашли нужную одежду. Продали мне нижнее бельё, носки, две рубашки 54–56 размера, красивый костюм 54 размера, 2 куска хозяйственного мыла, 2 куска туалетного мыла, тапочки. Всё что нужно для похорон. Потом узнала, что в магазине «Весна» обслуживали «своих» пенсионеров, бывших госслужащих и партийных работников Ухтинского горкома КПСС. В торговом отделе исполкома дали талон на продуктовый набор. На похороны всем давали. Норма: 3 кг колбасы, 3 кг мяса, 500 гр. сливочного масла, 1,5 кг сахарного песку, 1 пачка грузинского чая, 2 кг печенья, 2 кг шоколадных конфет, 20 бутылок водки.

В магазине «Ткани» при предъявлении свидетельства о смерти давали для обшивки гроба 10 м белой ткани, 10 м красной. Я просила продать мне 12 метров полотенечного материала, гроб опускать в могилу. Дали. Я боялась, что не смогу нормально похоронить мужа. Но добрые люди помогли. Большую помощь оказал председатель Ухтинского горисполкома Дуркин Николай Яковлевич и его первый заместитель Журавлёв Виктор Леонидович, родственники. 18 января 1991 г. похоронила мужа, 37 лет мы жили вместе. Мне 64 года, нужно думать о своей судьбе, старости.

Среда обитания и производство как основа жизни коми народа

Мой отец был пророческим предсказателем. О двуглавом орле отец говорил так:

«Как в лесных погостах орлы являются среди других птиц царём небесного рая, в таком же образе представляют русского царя — хозяином над всеми народами России. Предсказатели придумали знак государственного герба: двуглавого орла — призрака. Значит, так было нужно».

Государственный символ «Двуглавый орёл» до 1917 года олицетворял Великое Московское княжество и Русь. 30 ноября 1993 года новоявленный царь, Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин утвердил Указ «О государственном гербе Российской Федерации». Так 82 года спустя возродилась символика царской России: государственным символом новой России стал Двуглавый золотой орёл.

Несвободное коренное население коми на своей и своих предков многовековой исторической родине не может быть хозяином своей судьбы. Причины надо искать с 1930-х годов. За 10 лет практически вся территория была использована для создания лагерей с заключенными, лесных посёлков для пригнанных под охраной репрессированных поволжских немцев, литовцев, эстонцев, из Ленинградской области карело-финнов и представителей других народов. Во второй половине 1930-х годов десятки лучших сынов коми народа из числа руководителей и интеллигенции, под флагом борьбы с врагами народа, троцкистами и националистами, были физически уничтожены. Вместо них руководителями партийных и советских органов были выдвинуты послушные Москве люди. Эта практика продолжается и по сей день. Абсолютное большинство мужского коми населения в годы Великой Отечественной войны сражались на самых кровопролитных фронтах. По данным статистики на 1000 жителей по людским потерям коми — вторые после белорусов. Военное и послевоенное поколения родились немногочисленными и ослабленными по состоянию здоровья. Мужские потери сказались сразу же. Началась ассимиляция с лицами из переселенцев и заключённых, среди которых представители практически всех национальностей СССР, с преобладанием русских и украинцев.

После смерти Сталина И.В. 5 марта 1953 года по амнистии освободили сотни тысяч заключенных. Но выезда им из Республики Коми не было. Все они остались жить в республике. Коренное население осталось в меньшинстве — 23%.

В 1950-е годы у нас на севере происходило бурное развитие лесной, геологоразведочной, нефтедобывающей отраслей. В связи с этим усилился привоз в республику заключённых и вербованных людей, а в 1960-е годы высланных тунеядцев, проституток, других отбросов общества из Москвы, Ленинграда, Горького и иных крупных городов СССР. Ассимиляционный процесс с соответствующим генетическим вырождением нации усилился. Появилось новое поколение в смешанных семьях — новое по наследственности.

За считанные годы коми народ лишился всего, что имел. Особенно сильному разрушительному воздействию в республике подверглись лесная промышленность и сельское хозяйство. Именно с этими отраслями связана судьба основной части коренного населения коми. В южных районах республики возле деревень и сёл лесные массивы уничтожены, их практически нет даже для строительных нужд. Если посмотреть на коренное население коми в сельской местности, то увидишь следующее: совхозы ликвидированы, люди брошены на произвол судьбы без средств к существованию. Держатся за счёт своих огородов, земельных участков. Сажают основные продукты питания — картофель, капусту, собирают ягоды и грибы.

На территории Республики Коми добывают природные богатства. Отправляют эшелоны с лесом, углем, цистерны с нефтепродуктами. По трубам перекачивают нефть, газ. От добычи нефти, газа, леса, золота, угля ничего жители Коми не имеют. Мимо сёл и деревень проложены газовые трубы, но газом местное население не пользуется. Печки топят дровами. Реальное положение коми народа таково: 77 % проживающих на Коми земле — это русскоязычное население и 23 % — коми национальности. В Государственном Совете Республики Коми из 30 депутатов 5 представители коми нации. В Ухте 25 депутатов городского совета, два из них — коми. В общем населении Ухты коми 10 %. Из них около 2 % — на руководящих должностях. Остальные выполняют низкооплачиваемые работы. Изрытая рудниками (бокситы Тимана, марганец Инты, золото Кожима) земля. Природные ресурсы Коми края грабятся в ущерб интересам сегодняшнего коми этноса.

Так, в нищете и бесправии, на своей очень богатой природными ресурсами этнической родине, живёт коренное население Коми Республики. Нищета и бесправие, умирающие деревни и сёла привели коми народ на край гибели.

Правительство Республики Коми под юрисдикцией Российской Федерации не заинтересовано в судьбе проживающих здесь народов. Вертикаль власти Российской Федерации сохраняет традиции насилия Российской империи, когда завоевание нерусских этносов и подчинение их интересам государства являлись условием формирования русского этноса, так как русские — государство образующая нация.

Мой дед Иосиф Дмитриевич моему отцу Никодиму Иосифовичу оставил летопись, на русском языке, с единственной целью — вести её, описывая, как дальше коми-зыряне будут жить под русским подданством. Отец благословил меня продолжать летопись деда.

С 1940 года прошло более 60 лет. Предсказания моего отца, сделанные в 1940 г., начали сбываться. Не только коренное население коми исчезает вместе с территорией, но это же происходит и с другими нерусскими народами. Дальнейшая экспансия на богатые природные ресурсы с вовлечением международного капитала и с вывозом ресурсов из республики, грозит, с одной стороны, экологической катастрофой для всего Севера Европейской части России, с другой — ускоренным уничтожением коренных этносов (коми, ненцев).

Таков трагический итог 17-летнего периода новой России, если вести отчёт от 12 июня 1990 г., когда Верховным Советом РСФСР была принята Декларация о независимости России.

Решающим моментом современной политической жизни в нашей республике стало принятие Верховным Советом Коми АССР 29 августа 1990 г. Декларации о суверенитете Коми ССР.

Тогда же летом 1990 г. в городах и районах республики партийные работники коми национальности, привлекая творческую и научную интеллигенцию, приступили к организации Коми национальное общественное движение под лозунгом «Права коренных народов».

11–12 января 1991 года в Сыктывкаре прошёл первый съезд коми народа. Участвовало более 400 делегатов. На съезд были приглашены представители коми диаспоры из Тюменской, Мурманской областей, Ханты-Мансийского, Ненецкого и Ямало-Ненецкого автономных округов, г. Москвы, были гости из Марийской и Удмуртской республик. На съезд были приглашены представители общественных организаций, партийных и государственных органов. В работе съезда участвовал Председатель Государственного Комитета по делам национальностей РСФСР Л.П. Прокопьев.

Почти каждый делегат, выступая с трибуны съезда, говорил: «Мы, коми народ, являемся источником государственности Коми АССР. Нужно создать двухпалатный парламент. 50 % в законодательной власти работать должны представители коренного населения коми».

12 января 1991 года съездом коми народа был избран исполкома съезда — Комитет возрождения коми народа в составе 24 человек. Председателем Комитета возрождения избрали Маркова Валерия Петровича, секретарём — Киселёва Василия Альбертовича.

Исполком съезда коми народа, формально являясь общественно-политической организацией, постепенно превращался в придаток правительства Республики Коми. Оно использует съезды коми народа в политических целях, как во взаимоотношениях с федеральными властями, так и во время выборов.

Нужно сказать, как власть организует работу съездов. На общих заседаниях делегатов съезда выступают с трибуны только те, которые обязательно скажут: «Исполком съезда под руководством Валерия Петровича Маркова работает удовлетворительно». Основная масса делегатов выступает по секциям. В президиуме сидят члены правительства РК. К примеру, 5–6 февраля 2004 года на секции социально-экономической политики в президиуме сидел зам. Главы РК Павел Орда. Политико-правовой секцией руководили председатель Комитета по законодательству Госсовета РК Людмила Завьялова и заведующий организационным отделом аппарата Госсовета, член исполкома съезда коми народа Валерий Потолицын.

В составе делегации Ухтинской городской организации «Коми котыр» я участвовала во всех съездах коми народа. Приведу один пример, как работают делегаты и власть на съездах.

Не всё так просто. 5–6 декабря 1997 года в Сыктывкаре проходил V съезд коми народа. От Ухты в съезде участвовали 7 делегатов и 3 приглашённых. Мне, делегату, было поручено подготовить выступление на съезде. Предварительно оно было обсуждено и одобрено. Мы приехали в Сыктывкар 4 декабря. Всё было на высшем уровне: проживание в гостинице «Югöр», трёхразовое питание. Делегатами съезда коми народа были избраны Глава РК Спиридонов Ю.А., председатель Госсовета РК Торлопов В.А., два председателя комитетов Госсовета Кузнецов В.П. и Потолицын В.А., полномочный представитель Президента РФ в РК Попов А.А., министр культуры Безносиков А.С., министр по делам национальностей Конюхов А.К., зам. министра Князева Г.А., главы городских и районных администраций и их заместители. Команда набралась солидная и авторитетная. Наверно, поэтому 4 декабря перед началом работы съезда ещё раз прослушали все подготовленные выступления, в том числе и моё, и оно ещё раз было одобрено.

Однако утром 5 декабря мне вдруг заявили, что Ухтинская делегация моё выступление на съезде не поддерживает. Возник спор. Большинство моих оппонентов задачу возрождения коми народа сводят к расширению сферы применения коми языка — начиная от детских садиков и кончая вузами. Модно сейчас стало говорить и о государственной поддержке коми культуры — всякого рода ансамблей песни и пляски. Не спорю. Всё это нужно. Но важнее, на мой взгляд, социально-экономическое и социально-политическое положение большинства коми народа, а не только его элиты. Эта элита и раньше строила коммунистический рай только для себя и сейчас капитализировала и приватизировала общенародные богатства: лес, нефть, газ и другие природные богатства.

Есть и сейчас такие, кто живёт безбедно, а другие, в угоду им, поют, пляшут и веселятся, получая крохи с барского стола. Однако и те, и другие забывают, что 80 % коми народа стали жить в нищете и бесправии. Именно это положение громадного большинства и не давало мне права признать работу съезда коми народа под руководством В.П. Маркова удовлетворительной. К сожалению, мою позицию поддержало меньшинство делегатов. На съезде мне дали слово выступить. Однако секретарь президиума съезда Мария Вячеславовна Кузьбожева заявила, что моё выступление является частным и не выражает официального мнения большинства, что выступление Е.Н. Ивановой съезд не примет во внимание. Насколько это моё выступление является частным, не затрагивающим общую проблему, пусть судят читатели, ознакомившись с его текстом в конце книги.

Каждый год осенью во Дворце культуры проводятся конференции коми народа под руководством членов правительства республики. На конференцию приглашают представителей коми этноса, проживающих в Ухте, около 200 человек, которые в работе Ухтинской общественной организации «Коми котыр» не участвуют. Из года в год после каждой конференции остаётся списочный состав делегатов. Это фиктивный списочный состав членов Ухтинской городской общественной организации «Коми котыр». Я много лет была членом президиума общества «Коми котыр». В 1998 — 2006 годах на собраниях участвовало не более 12–15 человек — сами организаторы.

Ежегодные конференции коми народа проводятся под руководством правительства Коми республики, но не в интересах, а в ущерб республике и её коренному населению коми. Приведу пример, как во Дворце культуры г. Ухты работала 14-я конференция коми народа 25 ноября 2006 г. под руководством госчиновников партии «Единая Россия», где участвовали представители министерств и ведомств Республики Коми.

1. Кутаева Ирма Альбертовна — зам. Главы Республики Коми,

2. Безносиков Алексей Семёнович — заместитель председателя Государственного Совета РК,

3. Попкова Клавдия Кимовна — начальник управления по вопросам местного самоуправления,

4. Мурашко Михаил Альбертович — министр здравоохранения РК,

5. Струтинская Нэлли Леонидовна — министр образования и высшей школы РК,

6. Смышляев Николай Николаевич — первый заместитель министра архитектуры и строительства и коммунального хозяйства РК,

7. Гайдеек Валерий Иванович — зам. Министра природных ресурсов и охраны окружающей среды РК,

8. Сажин Константин Анатольевич — руководитель Агентства Республики Коми по социальному развитию,

9. Рожкин Евгений Николаевич — руководитель Департамента министерства культуры и национальной политики РК,

10. Козулина Светлана Георгиевна — начальник отдела государственных языков Министерства культуры и национальной политики РК,

11. Коробейников Родин Юрьевич — начальник отдела молодёжи министерства образования и высшей школы РК,

12. Шмарова Нина Марковна — зам. Руководителя по экономике и финансам Дорожного Агентства РК,

13. Камбалова Людмила Николаевна — ведущий специалист сектора анализа и прогнозирования в области национальных отношений Министерства культуры и национальной политики РК,

14. Карпов Леонид Алексеевич — представитель Агентства РК по управлению имуществом,

15. Гончаров Василий Алексеевич — представитель министерства промышленности и энергетики РК.

16. Попова Лариса Алексеевна — доктор экономических наук, ведущий научный специалист сотрудник института социально-экономических и энергетических проблем Севера.

Это не общественное движение коренного народа коми, а политический совет правительства республики проводит научно-практическую конференцию, используя статус Ухтинского городского общества «Коми котыр» в политических целях, навязывая собранию коми общественности официальную позицию властей по межнациональным отношениям.

Национальные движения инициировались из Москвы.

Следует напомнить историю.

На сентябрьском 1989 г. Пленуме ЦК КПСС генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачёв М.С. выступил с докладом, что ситуация в межнациональных отношениях всплыла на поверхность и вспыхнули тлевшие годами межнациональные конфликты. Сплелись проблемы социально-экономические и государственно-правовые, экологические и демографические проблемы развития языка и культуры, сохранения национальных традиций. Каждая из них требует к себе огромного внимания, за каждой стоят живые люди, судьбы целых народов-наций. Перед нами стоит задача всесторонне с принципиальных позиций обсудить состояние национальных отношений в стране и выработать современную стратегию партии по национальному вопросу. Материал Пленума ЦК КПСС публиковался в газете «Правда» 20 сентября 1989 г.

В Республике Коми межнациональных конфликтов не было и нет. В течение 600 лет коми народ верой и правдой служил России в обеспечение её устойчивого развития. 12 июня 1990 г. Верховный Совет РСФСР принял Декларацию о независимости России. После этой Декларации в 1991 году национальное суверенное государство Коми АССР под руководством Президента России Бориса Николаевича Ельцина искусственно сделали опасным регионом, который сможет разрушить целостность российского государства. Для этого придумали и составили проект, как лишить равноправное национальное государство в составе Российской Федерации всех прав: экономических, социальных, национальных и политических.

Разрушение национально-государственного устройства Республики Коми началось сверху так: депутаты Верховного Совета Коми АССР ХII созыва — 177 человек, из них 56 коми и 121 русские — 29 августа 1990 года приняли Декларацию о государственном суверенитете Коми ССР. Приведу из неё некоторые статьи (всего их 17):

1. Коми ССР является суверенным национальным государством, добровольно входящим в состав РСФСР и Союза ССР на основании заключённых договоров, гарантирующих юридическое и экономическое равноправие всех граждан, независимо от национальности.

3. Верховный Совет Коми ССР оставляет за собой право расторгнуть соглашения и договоры с РСФСР и Союзом ССР. Решение о выходе из состава РСФСР и СССР принимается путём референдума.

4. Земля, её недра, воды, воздушное пространство, растительный и животный мир, другие природные богатства, а также памятники культуры на территории Коми ССР являются собственностью республики.

6. На территории Коми ССР устанавливается верховенство Конституции и законов Коми ССР над законодательными актами РСФСР и СССР.