Строптивая принцесса

Брови герцога изумленно поползли вверх, и Зенка быстро продолжила:

— Папа всегда настаивал, чтобы мама имела при себе пистолет, когда она уезжала из замка. В Венгрии и Хорватии полным-полно бандитов и грабителей, и, я думаю, в Карании их тоже хватает.

— Никогда об этом не слышал, — неуверенно заметил герцог. — Хотя должен признаться, что я почти ничего не знаю о стране, в которой ты будешь жить.

— И ты не будешь возражать против того, чтобы я научилась стрелять?

— Конечно, нет, — кивнул герцог. — В Лондоне должна быть школа стрельбы. Я поговорю со своими оружейниками.

— Спасибо, крестный, — поблагодарила его Зенка. — Эти меры предосторожности позволят мне чувствовать себя в безопасности во время путешествий по стране, а они мне обязательно предстоят.

— Но ведь король будет присматривать за тобой.

— Папа присматривал за мамой и все равно считал, что она должна иметь при себе пистолет.

— Я вижу, что ты во что бы то ни стало решила добиться своего, — улыбнулся герцог

— Я не прошу о многом, но мне действительно очень важно научиться стрелять.

Зенка сменила тему разговора, но, уходя спать и целуя в щеку герцога, шепнула ему:

— Не забудь о моем пистолете, крестный.

— Не волнуйся, не забуду, — ответил тот.

И два дня спустя, несмотря на протесты Кэтлин, герцог и Зенка отправились в школу стрельбы. Зенке удалось поразить девять мишеней из десяти, и инструктор похвалил ее. Видя такие достижения, герцог тут же купил ей крошечный пистолет, который сможет поместиться даже в дамскую сумочку.

— Будь осторожна, Зенка, — предупредил он. — Даже из такой игрушки можно убить человека.

— Я применю его только в том случае, если на меня нападут бандиты или грабители, — пообещала Зенка.

— Я знаю, что могу тебе доверять, — сказал герцог, удивленный тем, какую радость вызвал у Зенки этот незначительный подарок.

А подарков в доме на Ганноверской площади уже скопилось неимоверное количество, и они все продолжали прибывать. В связи с тем, что у Зенки почти не было своих друзей, все дары поступали либо от родственников, либо от знакомых герцога и потому не представляли для девушки никакого интереса.

— Опять серебро! — стонала она при виде очередной распаковываемой посылки. — Дом и так уже забит им. И зачем только люди переводят понапрасну деньги?

— А то ты сама не знаешь! — раздраженно отозвалась герцогиня. — Все дело в том, что ты станешь королевой. Если бы ты выходила замуж за какого-нибудь голодранца, можешь быть уверена: не получила бы даже поздравительной открытки!

Герцогиня рассчитывала разозлить Зенку, но та только рассмеялась в ответ.

— Не сомневаюсь, что вам понятно то, что я испытываю сейчас. Ведь вы выходили замуж за герцога!

На щеках герцогини выступили красные пятна, и Зенка догадалась, что укол достиг цели. Отец герцогини был скромным, полуразорившимся помещиком. Но, к счастью Кэтлин, их поместье граничило с владениями герцога.

Одинокий и опечаленный смертью жены герцог был польщен тем, что такая привлекательная молодая женщина обратила на него внимание, и не успел он даже глазом моргнуть, как сначала влюбился в нее, а затем и женился.

Будучи неглупой женщиной, Кэтлин до свадьбы ничем не выдавала своей неприязни к Зенке, однако стоило ей стать законной супругой, как все, что было в ней мелочного, подлого и завистливого, вылезло наружу.

Но теперь, зная, что она скоро избавится от Зенки, герцогиня сменила гнев на милость и стала вести себя миролюбиво, иногда даже развлекая Зенку своими остроумными замечаниями.

— Запасайся нарядами как следует, пока есть возможность, — посоветовала она Зенке, когда та колебалась, не зная, покупать ли ей очередное вечернее платье. — Все мужчины одинаковы, и даже самые богатые и влиятельные из них терпеть не могут тратить деньги на платья. Сама в этом убедишься, когда выйдешь замуж.

— Но я могу сама купить их себе, — удивленно возразила Зенка.

Герцогиня расхохоталась от души, позабавленная наивностью воспитанницы.

— Милая моя, да тебе никаких денег не хватит! — воскликнула она. — Мне, простой герцогине, приходится присутствовать на дюжине благотворительных мероприятий в неделю, а ты, став королевой, можешь смело увеличить эту цифру в десять раз.

Она сделала паузу и нравоучительно продолжила:

— Не забывай, что тебе придется делать подарки фрейлинам, конюшим, платить жалованье горничной и так далее.

— Но мой доход составляет всего лишь несколько фунтов в год, — озабоченно сказала Зенка.

— Вот и не выпускай их из рук, — вновь дала совет умудренная жизнью герцогиня. — Конечно, тебе будет выделена специальная сумма на личные нужды, но все твои расходы будут контролироваться, и тебе придется изворачиваться, чтобы купить новую шляпку.

Зенка рассмеялась и негромко сказала:

— Как же мне не хочется выходить замуж!

— Выкинь эти мысли из головы! — резко ответила герцогиня.

— А если я убегу в Америку и останусь там? — размечталась Зенка.

— И что ты будешь там делать? — резонно возразила герцогиня. — Денег у тебя нет, значит, придется стать продавщицей или пойти на сцену. Если же этого не произойдет, ты выйдешь замуж. И я не понимаю, чем какой-нибудь американец лучше короля Миклоша.

— Несправедливо, что у женщин почти нет права выбора, — вздохнула Зенка.

— Можешь стать сестрой милосердия и поступить в подчинение к какой-нибудь бойкой особе вроде Флоренс Найнтингейл, — предложила герцогиня. — Нет, моя милая, девушки должны выходить замуж и заниматься семьей, а не думать о карьере.

— Но ведь многое зависит от того, каким окажется муж, — заметила Зенка.

— Чепуха, — махнула рукой герцогиня. — Все мужчины одинаковы и очень быстро надоедают.

— Неправда! — горячо возразила Зенка. — Если муж и жена любят друг друга…

— О боже! — воскликнула герцогиня. — Оглянись вокруг! Неужели все супружеские пары, которые ты знаешь, любят друг друга? Любовь может длиться несколько месяцев, даже несколько лет, а потом она превращается в привычку. То же самое лицо за обедом и ужином, те же самые разговоры. Все это очень быстро надоедает, но все-таки во дворце жить с наскучившим мужем легче, чем в хижине.

— Какая вы циничная, — укоризненно произнесла Зенка.

— Я всего лишь практичная, — поправила ее герцогиня. — Некоторым девушкам везет в жизни, и они могут выбрать супруга по своему вкусу. Но для этого надо иметь богатых и влиятельных родителей, занимать особое положение в обществе, жить в большом городе. Остальным же приходится довольствоваться тем, кого для них выберут.

Зенка промолчала, и герцогиня, видя грусть на ее лице, продолжила:

— Ты молода, и твоя рыжеволосая головка забита всякими романтическими бреднями, поэтому ты считаешь меня жестокой и бесчеловечной. Поверь, настанет день, когда ты скажешь мне спасибо.

— Никогда! — убежденно ответила Зенка, но уже не так уверенно, как раньше.

— Поживем — увидим, — пожала плечами Кэтлин. — Но не забывай, что когда король Миклош наденет тебе на пальчик обручальное кольцо и ты окажешься на каранийском престоле, то, что бы ни случилось с королем, ты все равно будешь королевой и Британская империя в любой момент придет тебе на помощь.

На эти слова было трудно что-то ответить.

Зенка подозревала, что Кэтлин права, но даже самой себе боялась признаться в этом, иначе все ее мечты и представления о жизни оказались бы пустыми и нелепыми.

Зенка помнила, сколь трепетными и нежными были отношения ее родителей. Она не могла забыть влюбленного взгляда, каким ее мать смотрела на отца. А когда им случалось расставаться даже на несколько часов, Полина и Ладислав не могли дождаться встречи друг с другом.

«Как я бы хотела любить своего мужа так же, как моя мать любила моего отца», — грустно подумала Зенка.

Но ее ожидала незавидная участь — брак с нелюбимым человеком, и дней до свадьбы оставалось все меньше.

Подготовка шла в полном соответствии с планом герцогини. Герцог встретился с министром иностранных дел и первым лордом адмиралтейства и договорился, чтобы невесте и ее сопровождающим предоставили корабль, который доставит их до Триеста, а оттуда они уже королевским поездом отправятся в Каранию.

Лондон планировалось покинуть 21 июля — ровно через месяц после золотого юбилея королевы Виктории, а свадьба была назначена на следующий день после их прибытия в Каранию.

Даты эти установил сам герцог. Дело в том, что двенадцатого августа начиналась охота на тетеревов, и герцог никак не мог пропустить столь важное событие.

Зенке очень не хотелось так скоро расставаться с крестным и оставаться один на один с мужем, и она робко заметила:

— В Карании тоже есть хорошие места для охоты. Помнишь, как мы гонялись за куропатками в Венгрии?

— Помню, — ответил герцог. — И твой отец был первоклассным стрелком. Но настоящая охота на тетеревов бывает только в Шотландии.

— Мы будем устраивать охоту в Карании, только чтобы ты приезжал к нам, — пообещала Зенка.

И хотя герцог тепло улыбнулся ей, девушка с грустью осознала, как изменился крестный: стал сказываться возраст, все неохотнее он отправлялся в путешествия, кроме того, у него было много официальных обязанностей, да и управление герцогством отнимало немало времени.

Зенка едва удержалась от желания броситься ему на шею и попросить не оставлять ее одну в Карании, остановила лишь мысль о том, что от предстоящего брака ее все равно никто не спасет.

Девушка почувствовала себя никому не нужным подкидышем, от которого решили избавиться при первой представившейся возможности. От таких мыслей ей стало грустно и одиноко, но Зенка тут же напомнила себе, что подобное настроение на руку королю Миклошу: когда она в таком состоянии, он сможет делать с ней все, что захочет.

«Я не покорюсь ему, — вновь сказала она самой себе. — Буду сражаться до конца».

Конечно, такая борьба не принесет счастья ни ей, ни королю, но иначе поступить она не может. А ведь Вильгемина говорила, что у Миклоша дюжины любовниц. Она будет сидеть одна-одинешенька во дворце, а король будет развлекаться со своими дамами. Какой ужас!

— Я начинаю жалеть себя, — сказала Зенка своему отражению в зеркале перед тем, как лечь спать. — Этого нельзя допустить. Я должна быть сильной и решительной, гордой и мстительной.

Зенка вздохнула. Все было бы значительно проще, родись она мужчиной. Она не могла представить, что ее мать, принцесса Полина, воплощение доброты, ласки и нежности, вела бы себя агрессивно.

А отец рассказывал Зенке о вендеттах, которые длились столетиями и передавались из поколения в поколение. Отец говорил, что венгры — очень гордый народ, они не прощают обид и не терпят поражений. Они скорее умрут, чем склонят голову перед противником.

— И почему я не родилась мальчишкой? — уныло спросила себя Зенка.

Но, глядя на свое отражение в зеркале, Зенка подумала, что не может представить себя мужчиной. На нее смотрело милое девичье лицо с огромными глазами, распущенные волосы мягко струились по плечам. Зенке не раз говорили, что она красавица, и теперь ей подумалось, что, возможно, люди не лукавили.

А что, если король полюбит ее? Это будет самая замечательная месть, которую можно только придумать.

Зенка представила: король стоит перед ней на коленях и объясняется в любви, а она надменно смеется. Вот тогда он поймет, что такое брак по расчету!

«Но даже если он вздумает объясниться в любви по-настоящему, — горько подумала Зенка, — я никогда ему не поверю».

Ведь ему не нужна она сама. Он женится на представительнице Британской империи только для того, чтобы обеспечить безопасность своей страны. И Зенка для него лишь «посылка, завернутая в британский флаг», и больше ничего.

А ведь она живая и молодая женщина, у нее есть губы, которые ждут поцелуя, и тело, жаждущее объятий. Но короля Миклоша это не интересует — ему нужна охранная грамота, вот и все,

Зенка вздрогнула, щетка для волос выпала у нее из рук и сбила один из подсвечников. Отражение в зеркале затрепетало и на мгновение стало неясным.

Зенка поднялась из-за туалетного столика и твердо сказала:

— Ну что ж, он получит такую жену, которую заслуживает, — настоящую чертовку.

3

Стоя на палубе корабля Ее Величества, Зенка с тоской наблюдала за тем, как они приближались к Триесту. Ей очень хотелось броситься вниз головой с корабля и утонуть в голубых водах Средиземного моря, но она понимала, что «тюремщики» не дадут ей этого сделать.

По правую руку от нее стоял посол Карании в Великобритании, по левую — государственный секретарь по иностранным делам, за спиной — две фрейлины-каранийки. Эти дамы прибыли в Лондон, чтобы сопроводить невесту к ожидавшему ее жениху. Они обе отличались крайне нерешительными и нервозными характерами и ни на мгновение не выпускали Зенку из поля зрения, чем страшно раздражали ее.

Когда герцог сообщил своей воспитаннице, что в Каранию они поплывут на новейшем военном корабле, Зенка пришла в восторг. Она живо представила себе, как будет исследовать все его уголки.

Однако все вышло иначе. Во-первых, герцог и герцогиня почти неотлучно находились при ней, а во-вторых, рядом все время присутствовали фрейлины, чересчур серьезно, по мнению Зенки, относившиеся к своим обязанностям.

Все путешествие Зенка грустно поглядывала на громадные желтые вентиляторы, будки впередсмотрящих, помещенные на высоких мачтах, и лодки, свисавшие со шлюпбалок. Корабль представлял собой абсолютно автономную территорию, и ее поражало усердие, с которым матросы драили палубы, начищали бронзовые ручки и отмывали до хрустального блеска стекла.

Герцог объяснил ей, что репутация капитана во многом зависит от того, в каком состоянии он содержит свой корабль. И иногда офицерам даже приходится приобретать краску или чистящие средства на свои собственные деньги.

Стоящую на борту огромного белого корабля, величественно разрезавшего морскую гладь, девушку переполняло чувство гордости за державу. Ей очень хотелось познакомиться поближе с матросами и офицерами — членами команды, являющейся лучшей во всем военно-морском флоте Британии.

Но стоило Зенке высказать вслух свое желание, как ей тут же разъяснили, что такая вольность в ее высоком положении недопустима. Особа королевской крови не должна бегать по палубам, как простолюдинка.

Пришлось ей удовлетвориться краткой беседой с капитаном и забавными историями о морских путешествиях, которыми пытался ее развлечь герцог.

— Был такой офицер, по прозвищу Надутый Осел, — рассказывал крестный. — Отправляясь в плавание, он всегда брал с собой двадцать дюжин пикейных рубашек, а каждое утро, укладывая волосы, тратил не менее двух яиц. Говорили, что во время молитвы он всегда снимал с себя форму, так как стоять на коленях в мундире считал позором для британского офицера.

Зенка и герцогиня весело смеялись.

— Знавал я одного капитана, которого звали Чарльз Протероу. — Герцогу пришла на память еще одна история. — У него был громадный кривой нос и черная борода до пояса. Выглядел он так устрашающе, что даже старшие по званию не смели возразить, когда он запросто обращался к ним: «Эй, парень!»

Несмотря на то что герцог был увлекательным рассказчиком, любознательной Зенке хотелось большего, но вместо живой беседы с матросами ей приходилось выслушивать от госсекретаря по иностранным делам и посла хвалебные оды Карании и панегирики в честь короля.

Зенку раздражали эти два напыщенных джентльмена, и только присутствие герцогини удерживало ее от язвительных замечаний. Да она и сама понимала, что не стоило вступать с ними в бесполезные споры. Важно было сберечь силы для схватки с главным противником — королем.

Триест был все ближе и ближе, и Зенка отметила про себя, что город выглядел очень впечатляюще.

Основанный Юлием Цезарем Триест был необычным городом. Все в нем было триедино: его населяли представители трех наций — итальянцы, австрийцы и славяне; город был разделен на три части — старую, новую и район порта; он стоял на трех ветрах — ледяном «бора», удушливом «сирокко» и «контрасто», который представлял собою зверскую комбинацию обоих.

Судя по всему, Триест был любопытным городом и, несмотря на обуревавшую ее тоску, Зенка была рада возможности побывать в нем.

Госсекретарь предупредил невесту, что их корабль будет встречать делегация из Карании, и Зенка с интересом смотрела на набережную. Ей удалось разглядеть главнокомандующего каранийской армией в ярко-красном мундире и отделанной плюмажем каске, гвардейцев и еще какого-то дородного господина, с шеи которого свисала мощная золотая цепь (Зенка решила, что он, скорее всего, мэр города).