Помоги проекту - поделись книгой:
— Я тебя вором и не называл, — отозвался Гэндальф. — Да и я не грабитель — не отнимаю у тебя твою "прелесть", а пытаюсь помочь тебе. Лучше бы ты мне доверял, как прежде.
Он отвернулся, тень его съежилась, и Гэндальф снова сделался старым и усталым, сутулым и озабоченным.
Бильбо провёл по глазам ладонью.
— Прости, пожалуйста, — сказал он. — Что-то на меня накатило. Знаешь, избавиться от тревог — тоже было бы своего рода облегчением. Последнее время это кольцо буквально из головы нейдёт. Временами такое ощущение, что словно смотрит на меня кто. И всё-то мне хотелось, знаешь, надеть его, чтобы исчезнуть, и всё-то я его трогал да вытаскивал. Пробовал в ящик запирать — но не было мне почему-то покоя, когда кольцо не в кармане. И вот теперь сам не знаю, что с ним делать.
— Зато я знаю, что с ним делать, — объявил Гэндальф. — Пока что знаю. Иди и оставь кольцо здесь. Откажись от него. Отдай его Фродо, а я за ним пригляжу.
Бильбо замер в нерешительности, потом вздохнул.
— Ладно, — выговорил он. — Отдам.
Потом пожал плечами и виновато улыбнулся.
— По правде сказать, зачем и празднество было устроено: чтоб раздать побольше подарков, а заодно уж… Казалось, так будет легче. Зря казалось, но жаль будет, если все мои приготовления пойдут насмарку. Это вконец испортит шутку.
— Да, иначе вся твоя затея лишится единственного смысла, который в ней имелся, — подтвердил Гэндальф.
— Ну что ж, — сказал Бильбо. — Пусть оно останется Фродо в придачу к остальному. — Он глубоко вздохнул. — Пора мне, пойду, а то как бы кому на глаза не попасться. Со всеми я распрощался, и мне просто невмоготу делать это ещё раз. — Он подхватил мешок и шагнул к двери.
— Кольцо-то осталось у тебя в кармане, — напомнил маг.
— Осталось, да! — горько выкрикнул Бильбо. — А с ним и завещание, и прочие бумаги. Возьми их, сам распорядись. Так будет надёжнее всего.
— Нет, мне кольцо не отдавай, — сказал Гэндальф. — Положи его на камин. Фродо сейчас явится. Я подожду.
Бильбо вынул конверт из кармана и чуть не положил его возле часов, но рука его дрогнула, и конверт упал на пол. Гэндальф мигом нагнулся за ним, поднял и положил на место. Хоббита снова передернуло от гнева. Но вдруг лицо его просветлело и озарилось улыбкой.
— Ну вот и всё, — облегчённо сказал он. — А теперь в путь!
Они вышли в прихожую, Бильбо взял свою любимую трость — и призывно свистнул. Из разных дверей появились три гнома.
— Всё готово? — спросил Бильбо. — Упаковано, надписано?
— Готово! — был ответ.
— Так пошли же! — И он шагнул к двери.
Ночь была ясная, на чёрном небе сияли звёзды. Бильбо глянул ввысь и вздохнул полной грудью.
— Неужели? Неужели снова в путь, и с гномами? Ох, сколько лет мечтал я об этом! Прощай! — сказал он своему дому, склонив голову перед его дверьми. — Прощай, Гэндальф!
— Не прощай, Бильбо, а до свидания! Поосторожней только! Ты хоббит бывалый, а пожалуй что и мудрый…
— Поосторожней! Ещё чего! Нет уж, обо мне теперь не беспокойся. Я счастлив, как давно не был, а этим уже многое сказано. Но пора, дорога ждёт меня.
Он вздохнул, а затем тихонько, словно бы себе самому, пропел в темноту:
Бильбо немного помолчал, а потом без единого слова повернулся спиной к огням и голосам на лугу и пошёл — а за ним три гнома — сначала в сад и оттуда вниз покатой тропой. Перепрыгнув в конце спуска через живую изгородь там, где пониже, они ушли в луга, растворившись в ночи, как исчезает прошелестевший травой ветерок.
Гэндальф постоял и поглядел ему вслед, в темноту.
— До свидания, Бильбо, дорогой мой хоббит! — тихо сказал он и вернулся в дом.
Фродо не замедлил явиться и увидел, что Гэндальф сидит в полутьме, о чём-то глубоко задумавшись.
— Ушёл? — спросил Фродо.
— Да, ушёл, — отвечал Гэндальф. — Сумел уйти.
— А хорошо бы… то есть я всё-таки надеялся целый вечер, что это просто шутка, — сказал Фродо. — Хотя в душе знал, что он и правда уйдёт. Он всегда шутил всерьёз. Вот ведь — опоздал его проводить…
— Да нет, он так, наверное, и хотел уйти — без дальних проводов, — сказал Гэндальф. — Не огорчайся. Теперь с ним всё будет в порядке. Он тебе оставил конверт — вон там.
Фродо взял конверт с камина, поглядел на него, но раскрывать не стал.
— Там должно быть завещание и прочие бумаги в этом роде, — сказал маг. — Ты теперь хозяин Торбы. Да, и ещё, полагаю, ты найдёшь там золотое кольцо.
— Как, и кольцо? — воскликнул Фродо. — Он и его мне оставил? С чего бы это? Впрочем, пригодится.
— Может, пригодится, а может, и нет, — сказал Гэндальф. — Я бы на твоём месте им не пользовался. Но береги его и не болтай о нём! А я пошёл спать.
Огорчённый хозяин Торбы Фродо чувствовал себя обязанным проводить гостей. К тому времени молва о странном событии разнеслась по всему лугу, но Фродо повторял только, что "утром, без сомнения, всё прояснится". Около полуночи за почтенными гостями прибыли экипажи. Один за другим они отбывали, забитые до отказа потолстевшими, но весьма неудовлетворёнными хоббитами. Затем, как было условленно, пришли садовники и вывезли на тачках тех, кого по недосмотру оставили.
Ночь медленно прошла. Встало солнце. Хоббиты встали гораздо позже. Утро продолжалось. Пришли нанятые помощники и начали сворачивать шатры, собирать столы и стулья, ложки и ножи, бутылки и тарелки, и фонарики, и букеты в корзинках, и крошки, и обёртки, забытые сумки и перчатки, и носовые платки, и остатки еды (последних весьма мало). Затем появился ещё народ: уже без приглашения, — Торбинсы и Булкинсы, Бобберы и Кролы, и прочие гости, которые жили или остановились поблизости. К полудню в Торбе собралась целая толпа, хоть и незваная, но тем не менее ожидаемая.
Фродо, улыбаясь, ждал на крыльце, но выглядел при этом усталым и озабоченным. Он приветствовал всех приходящих, однако говорил немногим больше, чем прежде. На все расспросы он отвечал очень просто: "Мистер Бильбо Торбинс ушёл. Насколько мне известно — навсегда". Некоторых визитёров Фродо приглашал зайти внутрь, поскольку Бильбо оставил им "весточки".
Внутри гостиной были свалены большой кучей пакетики и свёртки и разные небольшие вещицы. На каждом были приколоты записочки, типа:
"АДЕЛАРДУ КРОЛУ от Бильбо в ЛИЧНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ" — на зонтике.
(Аделард умудрился прихватить ещё изрядно всего и без подписи.)
"ДОРЕ ТОРБИНС с любовью от Бильбо в память ДОЛГОЙ переписки" — на большой корзине для бумаг.
Дора была сестрой Дрого и самой старой из живых родственниц Бильбо и Фродо. Ей было девяносто девять, и за полстолетия она исписала не одну стопу бумаги.
"МИЛКО ГЛУБОКОПУ от Б.Т., надеюсь, пригодится" — на золотой ручке и чернильнице.
Милко никогда не отвечал на письма.
"АНЖЕЛИКЕ от дяди Бильбо" — на круглом выпуклом зеркале.
Анжелика была младшей из Торбинсов и слишком уж увлекалась рассматриванием своего личика.
"Дар для коллекции ХЬЮГО ТОЛСТОБРЮХЛА" — на ящике для книг (пустом).
Хьюго любил брать книги взаймы, но почти никогда не возвращал.
"ЛОБЕЛИИ ЛЯКОШЕЛЬ-ТОРБИНС в качестве ПОДАРКА" — на коробочке с серебряными ложками.
Бильбо подозревал, что, когда он возвратился из своего первого путешествия, большая часть его ложек осталась у неё в руках. Лобелия это прекрасно знала. Появившись на следующий день после Угощения, она мгновенно поняла намёк, но ложки всё-таки взяла.
Здесь приведена лишь небольшая выдержка из списка подарков. Нора Бильбо за его долгую жизнь была просто забита разными вещичками. Такова уж судьба всех хоббитских нор: виной тому в основном обычай раздавать на день рождения много подарков. Не то чтобы, разумеется, все подарки были непременно новые: всей округе циркулировали одна-две вещицы, которыми за давностью забыли как пользоваться, — но Бильбо обычно раздавал новые подарки и хранил те, что получил. Теперь старая нора немного поочистилась.
Каждый из подарков был снабжён табличкой, написанной Бильбо собственноручно, иногда с намёками и шутками. Но конечно, большинство вещей было отдано туда, где в них нуждались. Хоббиты победнее, особенно из Исторбинки, просто обогатились. Старик Скромби получил два мешка картофеля, новую лопату, шерстяной жилет и бутылку смазки для скрипучих петель. Старый Рори Брендизайк — в знак своего широкого гостеприимства — добрую дюжину бутылок "Старого Виноградника": крепкого красного вина из Южного удела доброй выдержки, закупоренных ещё отцом Бильбо. После первой же бутылки Рори совершенно простил Бильбо и объявил его отличным парнем.
Фродо тоже не был обделён. И, конечно, основные ценности, книги, картины и мебель (последняя даже в избытке) остались в его владении. Однако о деньгах или драгоценностях не было ни слуху, ни духу: не было роздано ни пенни и ни стеклянной бусинки.
Вечер потонул в хлопотах. С быстротой пожара распространился слух, будто всё имущество Бильбо пойдёт в распродажу или, того пуще, на дармовщинку — приходи и бери. Охочие хоббиты валили толпами, а спроваживать их приходилось по одному. Таблички оторвались и перемешались, вспыхнули ссоры. Кто-то возился в гостиной, пытаясь прихватить побольше, кто-то стремился удрать с вещичками, предназначенными другим, или с тем, что плохо лежит. Дорога к воротам была забита тележками и тачками.
В разгар суматохи явились Лякошель-Торбинсы. Фродо как раз пошёл передохнуть и оставил за себя своего приятеля, Мерри Брендизайка. Когда Отто громогласно потребовал "этого племянничка Бильбо", Мерри поклонился и развёл руками.
— Ему нездоровится, — сказал он. — Он отдыхает.
— Проще говоря, племянничек прячется, — уточнила Лобелия. — Ну, а мы пришли его повидать и непременно повидаем. Пойди-ка доложи ему об этом!
Мерри отправился докладывать, и Лякошели долго проторчали в прихожей, так что у них было время разыскать предназначенные им ложки, что отнюдь не улучшило их настроения. Наконец Лякошелей впустили в кабинет. Фродо сидел за столом, заваленным кипой бумаг. Вид у него был нездоровый — и уж во всяком случае, не слишком приветливый; он поднялся из-за стола, поигрывая чем-то в кармане, — но разговаривал вполне учтиво.
А Лякошели вели себя весьма напористо. Сначала они стали предлагать за разные ценные вещи без этикеток бросовые цены. Фродо отвечал, что подарки подарками, а вообще-то здесь ничего не продаётся; они поджали губы и сказали, что им это крайне подозрительно.
— Мне одно ясно, — добавил Отто, — что уж кто-кто, а ты-то себе неплохо руки нагрел. Требую немедленно показать завещание!
Если бы не "племянничек", усадьба досталась бы Отто. Он прочёл завещание, перечёл его — и фыркнул. Увы, всё в нем было ясно и правильно, и положенные семь свидетелей аккуратно расписались красными чернилами.
— Опять мы остались в дураках! — сказал Отто жене. — Шестьдесят лет прождали — и опять! Что он тебе, серебряные ложки преподнёс? Вздор!
Он щёлкнул пальцами под носом у Фродо и затопал прочь. Но избавиться так просто от Лобелии не удалось. Чуть погодя Фродо опасливо выглянул из кабинета — и увидел, что она тщательно обшаривает все уголки и выстукивает полы. Он твёрдой рукой выпроводил её, попутно избавив от небольших, но ценных приобретений, случайно завалившихся ей в зонтик. Она, видно, готовилась изречь на прощание что-то убийственное — и, обернувшись на крыльце, прошипела:
— Ты ещё об этом пожалеешь, молокосос! Ты-то чего остался? Тебе здесь не место: какой из тебя Торбинс? Ты… ты самый настоящий Брендизайк!
— Слыхал, Мерри? Вот как меня оскорбляют, — сказал Фродо, запирая за нею дверь.
— Ничего себе оскорбляют, — отозвался Мерри Брендизайк. — Тебе комплимент сделали, а ты говоришь — оскорбляют. Ну какой из тебя Брендизайк?
Они прошлись по дому и выгнали трех юнцов-хоббитов (двух Булкинсов и одного Боббера), которые выстукивали стены в одном из погребов. С резвым Санчо Шерстолапсом (внуком старого Одо Шерстолапса) у Фродо вышла настоящая потасовка: тот выстучал гулкое эхо под полом в большой кладовой и копал, не покладая рук. Россказни о сокровищах Бильбо будили алчное любопытство и праздные надежды: известно ведь, что тёмным, а то и злодейским путём добытое золото принадлежит любому хвату, лишь бы ему не помешали вовремя ухватить.
Одолев Санчо и выпихнув его за дверь, Фродо рухнул на стул в прихожей.
— Закрывай лавочку, Мерри, — сказал он. — Запри дверь и не пускай больше никого, пусть хоть с тараном придут.
Он уселся за поздний чай, и едва уселся, как в дверь тихо постучали.
"Опять Лобелия, — подумал он. — Придумала что-нибудь действительно гнусное и вернулась сообщить. Подождёт". Он прихлебнул из чашки, не обращая внимания на новый, куда более громкий стук. Вдруг в окне показалась голова мага.
— Если ты меня сейчас же не впустишь, Фродо, я тебе так в дверь стукну, что она всю твою нору насквозь пролетит и с обратной стороны Кручи выскочит! — крикнул он.
— Это ты, Гэндальф? Прости, пожалуйста! — спохватился Фродо, кидаясь к дверям. — Заходи, заходи! Я думал, что это Лобелия.
— Тогда ладно, прощаю. Не волнуйся, я видел, как она ехала в коляске к Приречью, такая кислая, что от её вида парное молоко свернуться может.
— А я уж и жаловаться не буду. Честно говоря, я чуть не надел кольцо Бильбо: так и хотелось исчезнуть.
— Не надел, и молодец! — сказал Гэндальф, усаживаясь. — Поосторожнее с кольцом, Фродо. В общем-то, из-за него я и вернулся: сказать кое-что напоследок.
— А в чём дело?
— Что ты про него знаешь?
— Только то, что Бильбо рассказывал, всю историю — как он его нашёл и как оно ему пригодилось, в его путешествии, то есть.
— И какую же историю он тебе рассказывал? — поинтересовался маг.
— Нет, не ту, которую гномам и которая записана в его книге, — ответил Фродо. — Он рассказал мне всё по правде — почти сразу, как я сюда переехал. Раз ты у него дознался, то чтоб и я знал. "Пусть у нас всё будет начистоту, Фродо, — сказал он. — Только ты уж помалкивай. Теперь оно всё равно моё".
— Ещё того интереснее, — заметил Гэндальф. — Ну, и как тебе это нравится?
— Ты насчёт выдумки про "подарочек"? Да, бестолковая и нелепая выдумка. А главное, очень уж непохоже на Бильбо: я, помню, здорово удивился.
— Я тоже. Но владельцы такого рода сокровищ рано или поздно становятся на себя непохожими… если пользуются ими. Вот и ты будь поосмотрительнее. Это кольцо не для того сделано, чтоб ты исчезал, когда тебе удобно, у него могут быть и другие свойства.
— Что-то непонятно, — сказал Фродо.
— Да и мне не совсем понятно, — признался маг. — Кольцо это заинтересовало меня по-настоящему только вчера вечером. Ты не волнуйся, я разберусь. И послушай моего совета, надевай его как можно реже, а лучше вообще не трогай. И главное, не давай никакого повода к толкам и пересудам. Повторяю тебе: береги его и не болтай о нём!
— Вот ещё загадки! А что в нём опасного?
— Я ещё не уверен и говорить не буду. Но когда я вернусь, наверное, кое-что услышишь. Пока прощай, я тотчас ухожу. — Он поднялся.
— Как тотчас? — вскрикнул Фродо. — А я-то думал, ты хоть неделю у нас поживёшь, я так надеялся на твою помощь…
— Я и собирался, да вот не пришлось. Меня, вероятно, долго не будет, но в конце-то концов я непременно явлюсь тебя проведать. Будь готов принять меня в любое время: я приду тайком. На глаза хоббитам я больше показываться не хочу, я уж вижу, что меня в Хоббитании невзлюбили. Говорят, от меня одна морока да безобразие. Кто, как не я, сбил с толку Бильбо, — а может, даже и сжил его со свету. Мы с тобой, оказывается, в заговоре и сейчас делим его богатства.
— Говорят! — воскликнул Фродо. — Говорят, конечно, Отто с Лобелией. Фу, какая мерзость! Я бы с радостью отдал им и Торбу, и всё на свете, лишь бы вернуть Бильбо или уйти вместе с ним. Я очень люблю Хоббитанию, но, честное слово, зря за ним не увязался. Когда-то я его снова увижу — да и увижу ли?
Поделиться книгой: